ступеням: лестничные витки были крутыми, а перил не было. Перила разрушили
бы гармонию скульптуры. Ивоуна сменил Брил. Он влезал наверх, судя по
звукам, на карачках: прежде чем- подняться на очередную ступеньку,
охлопывал ее ладошкой, чтобы определить, насколько она смещена. Кошка
притихла, лишь изредка тихонько подавала голос.
- У нее котята, - объявил Брил, и негромкий голос его отозвался во
всех самых дальних уголках собора.
Холодные пальцы прикоснулись к руке Ивоуна. Дьела стояла рядом, он
слышал ее взволнованное и сдержанное дыхание. Несильным, но порывистым
движением она стиснула его запястье. Он понял, что хотела выразить она этим
непроизвольным жестом.
- Несчастные, - прошептал он.
...Трудно стало различать день от ночи. Автомобильная свалка давно
погребла собор. Грохотало все глуше и глуше, а вскоре и вовсе затихло. Из
сообщений по радио узнали, что свалку закрыли. Новую трассу теперь проложат
поверх горы из автомобильного боя. Одновременно с этим известием передали
другое: точно такую же свалку устроили в другом древнем городе. Так что
Ахазу, доживи он до этого дня, не пришлось бы печалиться; его акции не
упадут в цене. Вдруг начали исчезать новорожденные котята. Вначале
неизвестно, куда пропал один котенок, а вскоре еще два. Кошка, то ли
встревоженная пропажей своих чад, то ли по иной причине, вела себя
беспокойно. Вдруг среди ночи поднимала тревогу. Ее отчаянные крики
разносились по ввему храму.
Особенно неистовствовала она в последнюю ночь. Буквально не дала
никому спать.
Плова напрасно пыталась успокоить ее, манила к себе: "Кис, кис". Кошка
продолжала кричать, но не приближалась на голос. Шорохи и писк раздавались
в разных углах из темноты, наводя страх. Пришла догадка: крысы! Ужас обуял
людей. Все собрались в кучу и заперлись в одной из келий.
И вовремя. Промедли они немного, им не удалось бы спастись. То было
подлинное нашествие: крысы сновали повсюду. Даже сквозь дверь слышалась их
постоянная возня. Они осадили дверь и, похоже, пытались проломить ее. Потом
начали грызть. К счастью, дубовые доски сплошь были окованы железом.
Осада длилась трое суток. Люди уже мучились от голода и жажды и начали
опасаться, не суждено ли им погибнуть здесь, замурованными в каменной яме.
Калий требовал, чтобы ему открыли дверь и дали возможность биться с
крысами.
- Я их распинаю, - уверял он. - У меня ботинки с подковами.
К этому же начал склоняться и Сколт.
- Лучше погибнуть сражаясь, чем околевать с голоду.
К счастью, до этого не дошло. Крысы так же внезапно покинули собор,
как появились. Куда они ушли, неизвестно.
Весь храм, все закоулки провоняли крысиным духом.
Первое время казалось, что от этого запаха можно задохнуться, но потом
то ли они свыклись, то ли воздух проветрился.
Было удивительно, что воздух в соборе не застаивался. Иногда ощущалось
отчетливое дуновение, похожее на сквозняк.
Ивоун давно заметил это и все время возвращался мыслью: откуда в храм
поступает свежий воздух? Почему он не пропах бензином и мазутом? Почему
воздух кажется влажным?
Записи в дневнике он делал теперь на ощупь, не будучи уверен,
оставляет ли карандаш следы на бумаге, или же он водит им напрасно, и
страницы его книжки остаются чистыми.
"Мы потеряли счет дням. Последние батареи отказали.
Что присходит наверху, неизвестно".
"Появились странные звуки. Они раздаются где-то в вышине за сводами
собора".
"Нас все больше тревожат эти звуки. Они методичны в повторяющемся
ритме. Тут-тук-тук, потом опять трижды: "Тут-тук-тук". Они приближаются с
каждым днем. Становятся оглушительней. Похоже, они сведут нас с ума".
"Теперь это уже не отдаленное: "Тук-тук-тук", а оглушительное,
грозное: "Бам-бам-бам!" Дрожат своды собора, вибрируют органные трубы.
Сверху то и дело с грохотом падают застрявшие в окнах детали автомобилей".
- Догадываюсь, что это означает, - сказал Сколт за ужином, кегда
назойливое "бам-бам-бам" стихло.
Молчание затянулось.
- Звуки означают, что нас вспомнили, к нам движутся.
- Хм,-произнесла Дьела.
- Вздор, - неожиданно поддержал ее Калий.
Ивоуна поразило, что тот говорил без обычного раздражения.
- Теперь-то уж ни о каком спасении и думать нечего, сказала Дьела.
- А я и не говорю, что идут спасать. Даже если бы они и захотели
спасти, уже поздно. Мы на том свете.
"Очень похоже, что так оно и есть", - подумал Ивоун. Судя по
затянувшемуся молчанию, и остальным нечего было возразить.
- Но кто же все-таки движется к нам? И зачем? заинтересовалась Плова.
- Кому мы нужны?
- Почем я знаю. Может быть, они хотят устроить здесь филиал тартара.
Предположение Сколта никому не показалось вздорным.
"От адского грохота мы скоро сойдем с ума. Даже н подвале от него нет
спасения. Что-то страшное с чудовищной силой и постоянством пробивается к
нам. Скорее бы уж наступил конец. Или же это всего лишь начало наших адских
мук?"
"Что-то неумолимое, безжалостное вклинилось в свод и стену восточного
портала. Грохот потряс основание собора".
Вечером, когда снова наступила тишина, все выбрались из подвала, где
отсиживались днем. Не поскупились: зажгли свечи. Некоторое время привыкали
к свету.
Странная и поначалу совершенно непонятная картина предстала перед
ними. Почти вся восточная стена, портал и часть южного фасада были
уничтожены. Обломки каменных плит и кирпича вперемежку с искореженными
автомобилями наполовину скрывали железобетонное тело, вторгшееся сверху и
ушедшее в глубину. Все были в недоумении.
Лишь долгое время спустя явилась догадка:
Наверху прокладывают автотрассу. Это опора.
- Как жаль все-таки, что мы еще не на том свете, - сказала Дьела.
* * *
Теперь, если бы кто случайно попал в храм, он не вдруг понял бы, где
очутился. Долго нужно было приглядываться, чтобы в этом хаосе рассмотреть
своды и стены собора.
В оконных нишах там и сям позаклинивало автомобили, а кое-где разбитые
машины свешивались вниз почти целиком. На полу повсюду навалены кучи хлама:
искореженные части машин, мятые канистры, проношенные рваныа баллоны и
прочая дребедень, побросанная владельцами. Повсюду раскидано битое стекло и
щепа оконных переплетов. Скамьи опрокинуты. Лишь центральный проход остался
меньше захламленным: сюда долетали лишь отдельные осколки разноцветных
стекол да закатились два-три баллона.
Десятка два битых и давленных автомобилей вторглись в пределы собора
со стороны гигантского пролома в северной стене. Да и сама бетонная опора,
отрезавшая часть свода и снесшая десяток мраморных колонн, была неуместна в
храме. Свечей больше не зажигали, но увиденная безобразная картина
врезалась в сознание Ивоуна.
Все переселились в подвальные кельи и редко когда поднимались наверх.
Кроме Ивоуна и Дьелы.
Они сделали даже попытку направить орган. Пробрались внутрь.
Дьела, хорошо помнившая, какие лады больше расстроены, подсказывала
Ивоуну. Он хоть никогда и не занимался настройкой, но в свое время описывал
орган как произведение искусства и немало времени провел, ползая внутри.
Поэтому сейчас, хоть и с трудом, но мог разобраться, какие тяжи от каких
клавиш к каким трубам вели.
Увы, падавшие автомобили не пощадили инструмента: железные болты и
тяжелые гаечные ключи залетали в нежные трубы, рвали деревянные тяжи. А в
одном месте по органным трубам, должно быть, шоркнуло бортом залетевшего
автомобиля и напрочь снесло несколько труб.
Починить орган было невозможно.
Видимо, наверху прошел ливень. Целые сутки журчали потоки воды,
грязной, мутной, пахнущей битумом. Ивоуи шел по храму, прислушиваясь к
плеску водяных струй.
Под ногами текли ручьи.
Внезапная мысль озарила его. Взволнованный, он начал руками шарить по
каменному полу, отыскивая направление стока. Дождевая вода устремлялась в
сторону западного портала. Туда они почти не заглядывали: там помещался
один из подземных алтарей и были склады церковной утвари, большей частью
пришедшей в негодность. Там же были похоронены Ахаз и Урия.
Поток воды с шумом катился по мраморным ступеням. Ивоуну приходилось
соблюдать осторожность, чтобы не поскользнуться. Потом он пробирался вдоль
извилистого коридора. Вода здесь уже бурлила, и напор был таким, что Ивоун
едва держался на ногах. Коридор круто повернул, наклон стал сильнее. Под
ногами было скользкое каменное ложе, вылизанное водой. Ивоуну пришлось
схватиться за выступ стены, иначе его могло утащить в глубь подземелья.
Оттуда несло сыростью и холодом. Где-то чуть впереди, шагах в десяти от
него, методично повторялся один и тот же стук. Что-то массивное стучало по
железу.
Ивоун догадался, что там решетка, отделяющая подвалы храма от
городской канализации. Видимо, потоком воды туда унесло ящик или чурку
настолько большую, что она застряла возле решетки. Бурный поток постоянно
долбит ею по железным брусьям.
Это могло быть спасением. Странно, что никому из них раньше не пришло
в голову искать ход в канализационную сеть.
* * *
Ивоун и Сколт вдвоем разведали, можно ли выбраться за решетку. В
факельном свете прежде всего различили предмет, колотивший в железные
брусья. Этс оказался пустой гроб. Сейчас, когда вода схлынула, он лежал,
привалившись одним боком к решетке. Трудно теперь сказать, был ли это один
из двух гробов, в которые положили Ахаза и Урию.
К счастью, решетка не могла препятствовать. Из стены, в которую она
была замурована, видимо, еще в давнюю пору вывалился огромный блок. В этом
месте легко пролезть даже и грузному человеку.
Начали собираться в поход.
Сколта заботило, хватит ли им -светильников. А то, что им предстоял
нелегкий долгий путь, было ясно. Плана канализации у них не было,
продвигаться придется наугад.
Когда все были готовы, Ивоун в последний момент объявил о своем
решении остаться в храме.
- Наверху мне нечего делать.
Никто не пытался отговаривать его, все понимали, что это не минутный
каприз, а обдуманное решение.
Выступать наметили утром, хорошенько выспавшись.
После ужина Брил и Плова поднялись наверх в храм.
Ивоун слышал, как они разговаривали. Потом затрещал моторчик, и слышно
стало, как он передвигался по храму. Ездить можно было только по
центральному проходу между скамьями, боковые нефы сплошь захламлены.
Кончилось это развлечение тем, что Брил врезался в колонну, разбил коляску
и едва не покалечился сам.
После завтрака навьючили на себя тяжеленные котомки. Факелы пока не
зажигали. Решили зажечь только возле решетки. Начали прощаться с Ивоуном.
Последней его обняла Дьела. Он ощутил ее губы, теплые, сухие губы. То
был поцелуй, о котором он столько мечтал. Ивоун молча припал к ее рукам.
- Берегите их. Они еще пригодятся там, наверху.
- Едва ли. Вы слышали: ведь и все другие старые города тоже превратят
скоро в автомобильные свалки.
- Господи, не дай им заплутаться в потемках. Выведи их на верную
дорогу. Пособи им, помоги выбраться.
Голос Ивоуна дрожал и сбивался, рыдания сами собой содрогали его
грудь.
- Господи, пощади их, не дай им сбиться с пути.
Больше Ивоуну не о чем было просить. В древнем храме отзвучала
последняя молитва.
Я перелистнул последнюю страницу. Старинный храм, погребенный под
автомобилями, продолжал грезиться мне.
Я представлял его похожим на соборы средневековой Европы. Это ощущение
не покидало меня все время, пока я читал.
"Небыль!" - сказал я.
Ни на Земтере, ни где бы то ни было у черта на куличках ничего
подобного не могло произойти. Зачем Итголу вздумалось дурачить меня? Ведь
он аттестовал повесть как историческую. Хотелось встретиться с ним и
высказать ему все это, возможно, не в лестной для него форме. Не знаю,
почему вдруг на меня напал такой стих. Я находился в состоянии какой-то
беспричинной раздражительности.
Однако Итгол не появлялся, и яд, который копился во мне, перегорел. Я
понял, что моя раздражительность вовсе не была беспричинной. В том-то и
заковыка, что чудовищная, нелепая картина, изображенная в только что
прочитанной книжке, вовсе не столь неправдоподобна, как бы мне этого
хотелось. Нечто похожее могло случиться и у нас.
Человеку, живущему на Земле во второй половине двадцатого века, не
сложно представить себе города и страны, в которых он никогда не бывал - в
каждой квартире телевизор. Помню, у меня всегда вызывало досаду, сколь
жалкими, игрушечно-декоративными выглядят старинные соборы и средневековые
замки в окружении безликих нагромождений из стекла и бетона. Современные
здания, не способные состязаться в красоте, подавляют древние постройки
своими размерами. Улочки и скверы близ старых соборов всегда бывают
запружены стадами автомобилей. А при тех устрашающих темпах производства,
какие теперь достигнуты, и ненасытности потребления...
Одним словом, мне уже не хотелось спорить с Итголом, корить его в
обмане. Может быть, он и не дурачил меня.
...Вдруг я поймал себя на том, что чувствами никак нe могу оторваться
от Земли, мыслю и вижу только как землянин из второй половины двадцатого
века.
Но ведь я и на самом деле землянин!
Временами меня охватывали приступы отчаяния. Хотелось ломать и крушить
все вокруг. Но это состояние буйства я переживал только в воображении. Мой
рассудок слишком рационалистичен; я никогда не мог целиком отдаться во
власть чувств. Мне пришло на ум, что это качество родкит меня с римлянином
из эпохи позднего императорского Рима. А от этой несуразной мысли
протянулась ниточка к другой: в нашей земной истории уже была аналогия
происшедшему на Земтере.
Нет, сходство было не в уровне техники и не в размахе производства.
Оно выражалось в отношении людей к прошлой культуре. В ту пору греческие и
римские храмы обращались в руины вовсе не потому, что пришли в негодность,
а потому, что стали не нужны людям новой цивилизации, которая тогда едва
лишь зарождалась, А спустя почти десять веков из-под праха и мусора начали
извлекать погребенные богатства, поражаясь красоте и совершенству творений
античных мастеров. То время - время раскопок и открытий - назвали эпохой
Возрождения.
На Земтере возрождение невозможно. Для них история уже кончилась.
Случилось нечто страшное, непоправимое. Не война и не ядерная катастрофа
погубили их, а то, что люди начали поклоняться благополучию. Комфорт и
достаток стали единственно желанным, к чему они стремились. Похоже, что
цели они достигли. Но какой ценой!
* * *
А между тем мое положение определилось. Меня пригласили в земтерскую
канцелярию. Чиновник вручил мне жетон - удостоверение личности.
Поселиться я мог где угодно: незанятых помещений всюду хватало, но
прежде чем выбрать, я решил осмотреться. Просторные пешеходные тоннели
соединяли смежные этажи. Они были безлюдны, как вокзалы метро в ночные
часы. Полотно движущейся дороги скользило безостановочно вдоль наклонных
галерей. Оно было разделено на полосы, скорость возрастала к центру.
Принципиально в этом способе сообщения не было ничего нового, если, правда,
на учитывать масштабов - земтерский метрополитен обнимал целиком всю
планету. Но грандиозность технических сооружений давно уже перестала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг