Дм.Сергеев
НЕОБЫЧНЫЙ ПАЦИЕНТ
Фантастический рассказ
1
Стив Бравин работал в кабинете, больше похожем на спортивный зал, чем
на лабораторию ученого. Громадная комната удивляла посетителей загадочной
пустотой и белизной стен. Любой человек в ней казался маленьким, ничтожным.
В кабинете ничего лишнего: стол, высокое кресло, два больничных стула да
небольшой шкаф.
Бравин сидел в кресле. В шкафу за спиной доктора на стеклянных полках
хранились зеленые и синие ампулы. Ампулы эти - гордость профессора, итог
многих лет работы.
На лечение в клинику Бравина принимались только состоятельные пациенты.
Но их принуждали изведать здесь все тернии рядового просителя. Благое слово
профессора для них равнялось королевской милости.
В окно профессор увидел подъехавший двухцветный автомобиль, издали
похожий на космическую ракету. В ворота машину не пустили. Это тоже было
причудой Бравина.
- Если даже сам Господь пожалует в клинику, от ворот до моего кабинета
он будет идти пешком, - заявлял Стив.
Прямой, чопорный сенатор Лит Стен, его миловидная супруга и покорный
мальчик шагали по асфальтовой дорожке. Сенатор обладал почти миллиардным
состоянием и славился безукоризненной родословной. Ходили, правда, слухи,
что имена предков куплены Стеном. В этом нет ничего удивительного: многие
больше заботятся о чистоте своей родословной, чем о собственной чести.
Дорожка, по которой шагали Стены, была обсажена с боков колючими кактусами.
Кактусы - тоже выдумка Стива: человек, попав во владения Бравина, сразу
должен почувствовать оригинальность обстановки. Кто- кто, а профессор знал,
как это действует.
Через несколько минут Бравин услышал голос Лита Стена в приемной.
На пороге кабинета появилась секретарша в белом больничном халате.
- Сенатор Лит Стен, - звонкий голосок молоденькой секретарши
кощунственно нарушил тишину.
Стив милостиво кивнул головой.
Лит Стен уверенно шагнул в кабинет, распрямив квадратные плечи, - и
оторопел. Это было первое впечатление от комнаты: пустота ее и
беспредельность придавили его. Эффект получался тем сильнее, чем самолюбивее
был посетитель. Супруга сенатора, красивая и стройная женщина, заранее
приготовила для Бравина одну из своих обворожительных улыбок - она уже
слышала, как трудно достигнуть расположения профессора. Но улыбка на ее лице
погасла, едва она вступила в пустую комнату. Лишь мальчик, вошедший вслед за
родителями, не испытывал растерянности. Обычно посетители не сразу замечали
Стива. За белым столом, в белом халате и белом колпаке на фоне белых стен
его трудно было увидеть. Суровое лицо его в квадратных очках всегда являлось
внезапно. Но юный Стен сразу направился в угол, как будто не раз бывал здесь
прежде. Родители последовали за ним.
Бравин с изысканно любезной улыбкой сделал ложную попытку приподняться
и указал посетителям на стулья. Сенатор и супруга сели. Мальчик остался на
ногах. Бравин молча переводил взгляд с одного на другого и ждал. Стекла
очков поблескивали. Лит Стен снял шляпу, но, не найдя места, куда бы можно
было пристроить ее, положил себе на колени. Жена тоже сняла свою модную
шляпку. Мальчик, равнодушный ко всему, стоял между родителями и независимо
поглядывал по сторонам. Он ничему не удивлялся, словно заранее знал, чем все
должно кончиться. По лицу сенатора ползали красные пятна. Он мучительно
искал подобающий тон разговора: нужно не уронить свое достоинство и не
обидеть профессора.
- Вероятно, вам известны причины, принудившие нас обратиться в вашу
клинику, которая по справедливости пользуется заслуженной славой... - начал
сенатор, слегка пощелкивая пальцами по своей шляпе. Он говорил, не глядя в
лицо профессору.
- Известны, - прервал его Стив. - Но я хотел бы услышать все снова. Я
вас слушаю. - Он удобнее сел в кресле, подпер подбородок рукой и уставился в
окно.
Лит Стен помялся, нерешительно переглянулся с женой.
- Видите ли, это не совсем удобно при мальчике.
- Ребенок может подождать в соседней комнате, - решил Бравин и впервые
посмотрел в лицо мальчику. Они встретились взглядами только на долю секунды.
Тонкая усмешка скользнула по лицу больного.
- Пати, выйди в ту комнату, мы должны остаться одни, - с
подобострастием в голосе попросила сына жена сенатора.
Мальчик ушел, ничего не сказав. Лит Стен проводил его взглядом и стал
говорить только когда за сыном закрылась дверь.
- С нашим сыном происходят совершенно необъяснимые и непонятные для
рассудка явления, - начал он так, словно намеревался рассказывать целую
повесть. Бравин смотрел в окно. - Вначале мы не замечали ничего особенного
за ним. Просто рос очень способный ребенок, я бы сказал, изумительно
способный - одаренный. Но в этом нет ничего удивительного: в детстве я тоже
был привержен к математике и другим наукам.
Стив забарабанил по столу пальцами, и сенатор смутился.
- Да, конечно, это не имеет отношения к делу. Я только в том смысле,
что вас может заинтересовать наследственность.
Бравин не слушал сенатора. Он уже все знал. Накануне он беседовал с
домашним врачом Стенов. В последнее время мальчик стал угнетенным,
подавленным и раздражительным. У него обнаружились чудесные, можно сказать,
сверхъестественные способности: он мог видеть то, что не видно другим, и
даже то, что происходило много дней назад. Однажды он наговорил родителям
такого, что они чуть не поссорились между собой. Сказал, что отец и мать не
верны друг другу. Он говорил о таких подробностях, какие детям его возраста
еще не известны. Заявил, что жить с такими подлыми родителями не хочет.
Домашний врач Стенов, рассчитывая на профессиональную честность
Бравина, признался:
- Самое удивительное, что ребенок прав: у супругов действительно есть
любовники, хотя внешне в семье соблюдаются необходимые приличия и мальчик
решительно ничего не мог подозревать.
Сейчас профессор не слушал сенатора. Он вспоминал лицо больного. Оно
поразило его, хотя Бравин видел мальчика несколько коротких минут.
Невозможно поверить, что этот проницательный взгляд принадлежит
тринадцатилетнему ребенку. Это не был взгляд человека, страдающего манией
величия. Бравин привык иметь дело с разными маньяками. Одни из них, с бедным
взлетом фантазии, изображали из себя королей, полководцев, политических
вождей, другие называли себя великими учеными, изобретателями, адмиралами
космических флотилий... Но всех их изобличало одно - общее выражение полного
благодушия, им было довольно своей придуманной роли. Взгляд таких больных не
смущал Стива Бравина. Но этот мальчик... Пати Стен, посмотрел на него так,
словно знал все тайные мысли профессора. Ребенок сразил его одной своей
улыбкой, не детски мудрой и насмешливой. Неудивительно, что и родители так
трепещут перед ним.
Вопрос, принимать или не принимать больного в клинику, Стив уже решил.
Пати Стен мог оказаться истинным кладом для профессора. Бравин просто ради
собственного удовольствия заставил сенатора потратить целых два часа на
уговоры и упрашивания и затребовал такую плату на содержание больного в
клинике, что Лит Стен в растерянности уронил шляпу с колен на пол. Ему
пришлось согласиться с условиями. Только в клинике Бравина можно надеяться
на полное исцеление больного.
Уже за дверью кабинета профессора Лит Стен вытер с лица пот и
облегченно вздохнул. В окно Бравин видел, как супруги вышли за железную
ограду и сенатор распрямил плечи, обретая наконец привычную величественную
осанку.
Стив нажал кнопку звонка. Вошла сестра, долговязая и сухопарая Анна
Палон. Бравин велел привести больного Пати Стена.
2
Хирург Глоб Диман пользовался правом входить в кабинет Бравина в любое
время без предупреждения. Глоб - школьный товарищ Стива. Позднее они учились
в одном колледже. Диман нигде не проявлял своих способностей, был скромен до
предела. Стив с первых своих шагов блистал славой лучшего ученика. Это
давало ему повод относиться к приятелю с оттенком покровительства.
- Ума у тебя ровно столько, сколько нужно, чтобы стать хорошим
хирургом, - едко шутил он.
Диман не обижался, принимал все, как должное. В отличие от Бравина он,
казалось, вовсе был лишен самолюбия.
И все же втайне Стив завидовал ему. Завидовал шести дюймам роста. Он на
целых шесть дюймов выше Стива. Бравину всегда казалось, что ему недостает до
нормы именно этих шести дюймов. А Диман, будь он хоть на десять дюймов ниже,
и тогда чувствовал бы себя превосходно. Стива бесила холодная
несправедливость природы: она щедра лишь к тем, кому наплевать на ее блага,
к тем же, кто страдает от ее чрезмерной скупости, она равнодушна.
Диман застал в кабинете Бравина мальчика. Худенький, щупленький ребенок
с недетским выражением лица мельком окинул Глоба пронзительным взглядом.
Хирургу сразу стало не по себе. Он удивленно посмотрел на Бравина и снова
перевел взгляд на мальчика. Тот сидел, безжизненно опустив тонкие руки на
колени. В согнутой спине его окостенела старческая мука. Казалось, ему
совершенно безразлично все на свете.
- Принес? - спросил Стив нетерпеливо.
- Не могу найти, - развел руками хирург.
- Это несносно. Больше я тебе ничего не дам из своей библиотеки.
Потерять уникальную книгу! Знаю твою привычку: бросаешь все куда попало.
- Уверяю тебя, она никуда не денется.
Я переверну весь дом.
- Вы говорите о маленькой желтой книжке? - тихим голосом спросил
мальчик. - Еще на корочке чернильное пятно?
- Да, о ней, - удивился Глоб и снова взглянул на больного.
- Она в ванной комнате.
- В ванной комнате? Не может быть. Как она туда попала?
- Позавчера или еще раньше ваш сын фотографировал...
- Это было во вторник, три дня назад, - уточнил Диман.
- Может быть, - согласился мальчик. - Так вот он подкладывал книгу под
увеличитель, а потом швырнул ее за ванну. Она и сейчас там.
- Чепуха. Я отлично помню: у Тома в тот день никого не было. Если даже
он и брал книгу, никто этого не мог видеть.
Мальчик пожал своими костлявыми плечиками и ничего не ответил.
- Вот что, Глоб, раз Пати говорит, за ванной - можешь не сомневаться,
она там.
...Глоб Диман с шумом влетел в кабинет Бравина, положил перед ним книгу
на стол и, недоуменно разведя руки, посмотрел на стул, где полтора часа
назад сидел Пати Стен.
- Представь себе: она была именно за ванной. Я выпорю Тома. Но объясни,
что за мистификация, как твой пациент мог угадать? Точнее, где он встречал
моего Тома? Ясно: тот рассказал ему все.
- Этот пациент, Пати Стен, содержится в клинике больше месяца и ни с
кем не встречается, кроме меня и сестры Анны Палон.
- Ты просто решил поморочить меня?
- Нет. Этот мальчик может видеть то, чего никто не видит. Если захочет,
он может увидеть то, что происходит в другом месте, или то, что происходило
в прошлом, день назад, сто лет назад...
- Довольно, довольно, - рассмеялся Глоб. - Твой пациент может
рассказать, как протекала битва при Аустерлице, раскроет тайны строительства
первых пирамид, от него мы наконец узнаем, где искать Атлантиду... Твои
пациенты все могут. Это просто необычайное совпадение. Он сказал: за
ванной - первое, что пришло ему в голову, а я вот теперь буду гадать, как он
узнал.
- Можешь не утруждать напрасно свой ленивый мозг. Я сказал правду. Этот
мальчик умеет видеть то, чего другие не видят.
- Он может предсказать мое будущее?
- Нет, - серьезно ответил Бравин. - Будущее он не видит, - только
прошедшее. Вероятно, в скором времени он научится читать мысли на
расстоянии - это возможно.
- Послушай, Стив, говорю по-дружески: не пора ли тебе самому пройти
курс лечения жидкостью "Бравина"?
Диман резко оглянулся, словно ожидал увидеть кого-то позади себя.
- Черт, мне почудилось, будто на меня смотрят из-за спины. Это твой
дурацкий кабинет виноват - конюшня, а не кабинет. Неудивительно, что ты
начинаешь верить в сверхъестественное.
- Прибереги свое остроумие. Ты мне нужен для другого. Сядь спокойно и
прекрати шутки. Лучше тебя никто не сделает этой операции.
- Операции?
- Да. Необходимо сделать операцию мозга.
Диман выразительно повел взглядом на дверь, ведущую в клинические
палаты.
- Вот именно, ты угадал: операцию этому мальчику. И ты ее сделаешь. Я
сказал правду: он может видеть то, чего мы с тобой не можем и, пожалуй,
отнесем к сверхъестественным явлениям. Вначале я так и подумал, но потом
стал искать объяснение, и мне думается, нашел верное.
- Ты научился объяснять сверхъестественное?
- Перестань. Сколько у человека чувств?
- Хм... В школе, помнится, речь шла о пяти.
- Обоняние, осязание, вкус, слух... - пересчитал Бравин.
- Ну, и зрение, - подсказал Диман. - Можешь поставить мне положительную
оценку, и на этом кончим. Уверяю тебя, я помню все пять.
- Да. Когда учились, ты только и делал, что запоминал, ты никогда не
размышлял. Тебе было наплевать, почему не четыре, не шесть, а именно пять.
- Что с тобой сегодня? Может, в самом деле ввести в кровь жидкость
"Бравина"?
- Прекрати свои шутки!
- Но шучу не я, а ты. Ну, хорошо, молчу.
Диман умолк под требовательным взглядом Бравина.
- Мы знаем людей, у которых не пять чувств, а меньше, - продолжал
Стив, - слепых, глухих, людей с притупленным обонянием, лишенных вкуса. Но
нам и в голову не приходит, что может родиться человек не с пятью чувствами,
а с шестью.
- Что же это за чувство шестое?
Бравин нахмурился, ему не нравилась улыбка товарища.
- Есть живые организмы, у которых чувств меньше, чем у нас. Есть даже с
одним чувством - осязанием. А сколько живых организмов не видят и не слышат?
И они познают мир всего только через три, два и даже через одно чувство.
Познают относительно, они не могут анализировать и обобщать свои наблюдения.
Чувства нужны им только затем, чтобы приспособиться к окружающей среде. А
есть организмы, которые получают из внешнего мира сигналов больше человека.
Летучие мыши слышат ультразвук. Однако летучие мыши не знают окружающий мир
лучше человека. Причина та же: они не способны мыслить. Не натыкаться в
темноте на препятствия- вот все, что смогли они извлечь из своей необычайной
способности. А ты никогда не задумывался, почему у живых организмов нет
чувства, принимающего сигналы электромагнитных колебаний?
Глоб неуверенно пожал плечами, удивленно посмотрел на Стива. Кажется,
тот говорит серьезно.
- Так слушай. - Забывшись, Бравин выбежал из-за стола. Впрочем, сейчас
никто, кроме Димана, не мог видеть его роста. - Слушай! Прежде это называли
эфиром, сейчас- силовым полем. Вокруг звезд и планет- сгустки поля, вдали от
них оно разряжено. Мы не ощущаем его, хотя оно проходит и через нас.
Наблюдая за больным, я пришел к выводу: силовое поле обладает памятью -
способно записывать на себе электромагнитные колебания. Может быть, я говорю
не так, с точки зрения физика несу абсурд, не те термины употребляю, но не в
этом суть. В главном я прав. На силовом поле Земли есть запись явлений,
какие происходили на ней во все времена, начиная от дня ее рождения.
Разумеется, записи накладываются одна на другую, как и в человеческом мозгу.
То, что происходило позднее, легче прочесть.
Диман хотел о чем-то спросить, но Стив предупредил его.
- Кстати, больной Пати Стен лучше читает то, что происходило совсем
недавно, если он настраивается на нужную волну. Записи далекого прошлого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг