Д. СЕРГЕЕВ
КОЛОДА КАРТ ИЗ АНТИМИРА
Фантастический рассказ
Металлический сейф не очень-то украшал мою холостяцкую квартиру, но
убрать его руки не доходили: не так просто было вынести тяжеленный гроб по
лестнице с пятого этажа в новом типовом доме. Чертов ящик достался мне в
наследство от прежнего жильца. Совершенно не представляю, зачем он был ему
нужен.
Недавно я получил странное письмо:
"Молодой человек (извините, не знаю вашего имени), убедительно прошу
вас будьте осторожны, не вздумайте открывать дверцу железного шкафа и, тем
более, не заходите внутрь: неожиданно для себя вы можете очутиться на другой
планете".
Не будь этого дурацкого письма, мне бы никогда не пришло в голову
открывать дверцу, а тем более, заходить внутрь. Куда там было заходить!
Я прочитал письмо вслух, чтобы и другие могли посмеяться. Это было в
субботний вечер, когда мы вчетвером, как обычно, собрались у меня в
квартире. Дело было на моей сдаче, и игре не мешало.
- Дурак или сумасшедший, - высказал предположение Алексей Кузьмич.
Похоже, Кузьмичу привалил мизер без прокладки и он гадал - рисковать или не
рисковать.
- Остряк-самоучка, - пригвоздил бывшего квартиросъемщика Виталий
Андреевич.
- Мизер! - отчаянным голосом объявил Алексей Кузьмич и опасливо
потянулся за прикупом,
- Пас, - заявила Мария Антоновна.
- Не возражаю. - Виталий Андреевич небрежным и плавным взмахом холеной
руки перевернул прикупные карты.
Прикуп явно оказался не в масть. Алексей Кузьмич заслонился от
партнеров, перегибая почти на излом. Эта плебейская манера главреда -
Кузьмич был редактором трестовской многотиражки - всегда раздражала Виталия
Андреевича: подглядывать в чужие карты у нас не было принято.
Если мизер ловленый, Мария Антоновна и Виталий Андреевич обойдутся без
моей помощи. Я отошел к ящику и повернул ручку. Дверца с натужным лязгом
отворилась наружу. Я просунул голову внутрь. Отличный карцер... Только зачем
нужны кнопки, рычаги, индикаторы!
Если бы к этому времени мы не пропустили по две рюмки коньяку, ручаюсь,
ничего бы не случилось.
- Кому на Марс! Занимайте места! - объявил я.
Нам как-то удалось втиснуться в сейф. Мне больно отдавили пальцы, но
затея была моя, и я решил потерпеть минуту. Захлопнули дверь - она звучно
защелкнулась. Мелькнула запоздалая трезвая мысль: "А вдруг не откроется".
- Итак: на Марс! - Я с маху рванул какой-то рычаг. Вж-зж-ж - нудно и
тонко загудело над ухом.
Вспыхнул огонек сигареты, которую раскурила Мария Антоновна: осветились
пучеглазые лица монх партнеров по преферансу.
- Вы меня совершенно притиснули! - пожаловалась Мария Антоновна.
- Прошу прощения. Но куда же я еще могу поместиться! - рассудительно
возразил Виталий Андреевич.
- Не нравится - езжайте на такси, - как всегда, грубовато пошутил
редактор многотиражки. Он был в хорошем расположении: карты разложились в
его пользу и мизер не поймали.
- Выпустите меня! - потребовала Мария Антоновка.
В самом деле, на столе нас ждала колода карт и початая бутылка коньяку,
а мы, как детишки, забились в темный ящик и оттаптываем друг другу ноги
вместо того, чтобы пить вино и играть в преферанс,
Я дернул за ручку. Дверь не подалась.
- Ну что же вы!
Я рванул изо всей силы - и опять безрезультатно. Попробовали втроем.
Толку от этого не получилось: в тесноте мы только мешали друг другу.
- Глупая шутка, - сказал Мария Антоновна.
Кто-то невзначай подтолкнул ее под локоть - рассыпался горячий пепел.
- Перестаньте курить! Мы тут и без того задохнемся, - потребовал
Алексей Кузьмич.
Это уже было близко к истине. В остервенении я саданул кулаком по
кнопкам на пульте. Зазвенело и загрохотало.
- Боже мой, палец! Вы раздробили мне кость.
Пугающий лязг и скрежет послышался снаружи.
Мы невольно притихли. Дверца сейфа распахнулась сама собой - горячий
воздух ворвался внутрь ящика. Невыносимый свет резанул по глазам. В первое
мгновение я подумал, что в комнате пожар, кто-нибудь оставил непогашенный
окурок...
Вместо четырех стен вокруг простиралась пустыня, Обжигающий ветер мел
поземку. Яростное солнце сняло в зените. Ноги увязали в песке, он сыпался в
ботинки, накаленная почва прожигала подошвы. В горле запершило, на зубах
захрустела кварцевая мелочь.
Мы снова забились в ящик и пытались включить двигатель, в надежде
каким-нибудь чудом оказаться в знакомой комнате. Напрасно. На дне сейфа
валялось штурвальное колесо, искореженное и скрученное неведомой силой -
вставить его на прежнее место не было никакой возможности. Тут же
обнаружились обломки металлической шестерни, совсем уже ни на что не
пригодные. Никто из нас и не пытался заняться починкой: все мы были полными
профанами в технике. Я имел дело только с арифмометром и бухгалтерскими
счетами, Мария Антоновна - с пишущей машинкой. Алексей Кузьмич и Виталий
Андреевич - он служил юрисконсультом - по роду занятий вообще не
соприкасались ни с какими машинами.
- Черт знает что! - кипятился славный редактор многотиражки, потирая
ушибленное колено, - Должна же быть хоть какая-нибудь гарантия. Где вы
приобрели эту гадость!
- Можно послать рекламацию, - подсказал юрист.
- Куда вы пошлете! Кому!! - взорвался Алексей
Кузьмич. На него иногда и прежде находили приступы здравомыслия.
- У нас холодильник испортился, вызвали мастера... - начала говорить
Мария Антоновна, видимо припомнив аналогичный случай из своей домашней
практики, но так и не закончила: в этом пекле невозможно было шевелить
языком - во рту мгновенно пересыхало...
Да и вспоминать сейчас про холодильник было в высшей степени неразумно:
сразу вообразились запотевшие бутылки с "жигулевским". Увы, они остались за
окном, в сетке, на пятом этаже. Наверно и всех остальных посетили сходные
видения: охота двигаться и даже разговаривать пропала.
Нигде не было тени, только внутри ящика. Мы влезли в него и сели спиной
к задней стенке, выставив ноги наружу. Здесь тоже не было прохлады, но хоть
голову не жгло. Сонная одурь овладела нами.
Первым проснулся я. Алексей Кузьмич навалился на меня всей тяжестью и
сочно храпел у самого уха. С другого боку острый локоть трестовской
секретарь-машинистки вонзился в мои ребра. Дурно пахло накаленным металлом.
Сухая пыль набилась в глотку и кос. В распахнутую дверцу шкафа видна была
кошмарная даль - сплошь одни песчаные барханы. Я отметил, что появились
тени: значит мы проспали уже не мало.
Проспали! От радостной догадки я едва не вскрикнул. Все ясно, ничего
этого на самом деле нет и не может быть: сейф, и песок, и адова жара снятся
мне. В нашей котельной всегда так: зимой вода в батареях замерзает, а в
апреле начинают кочегарить - чертям тошно. Но ничего, нужно проснуться
по-настоящему, распахнуть окно, достать пиво...
Но проснуться никак не удавалось. А пить хотелось нестерпимо. Лучше бы
я уже и не вспоминал про пиво - дрыхнул бы до утра.
Черт, как же все-таки определить: сон это или явь! Я долго мучился
этим, пока, наконец, не додумался. Сон никогда не бывает перегружен
подробностями. Захотелось, скажем, человеку во сне грибов, и он тут же
выходит из вагона электрички на загородной станции, и сразу же попадает в
лес, и видит замшелый пень, на котором растут опята. А в настоящей жизни до
этого пня пройдут часы, да еще неизвестно, будут ли на нем опята. Во всяком
случае рассудительный человек отправится за грибами на рынок, а не в лес.
События во сне развиваются примерно по тем же законам, что и в кино: все
второстепенное отсеивается.
Значит то, что случилось с нами - не сон: слишком много было дотошных,
необязательных подробностей: и локоть Марии Антоновны, и храп над ухом, и
тени от барханов, у каждого своя - одна короче, другая подлиннее и разной
формы, - и беспрерывный шорох поземки, и сухость во рту... Разве что очень
уж бездарный к нудный фильм.
На самом краю горизонта, пересекая барханы, ползла черная букашка. Я
зажмурился ненадолго - букашка не исчезла; перевел взгляд в другую сторону -
однообразие колышущихся песков. Долго приглядывался, чтобы снова увидать
черную точку - она продолжала двигаться с той же скоростью. Всплеск
отраженного солнца издалека на мгновение ослепил меня,
- Автомобиль! - закричал я, выскакивая из ящика.
Остальные тоже вылезли из сейфа. Спросонья ошалело смотрели на бегущие
пески, протирали глаза, видимо, надеясь прогнать навязчивый кошмар. Пустыня
осталась на месте.
- Автобус! Там прошел автобус, - сказал я, показывая вдаль.
Виталий Андреевич извлек очки, одно стекло в них было расколото.
Автобус растаял в песках, никто не увидел его. Но мне поверили, Теперь
не стало уже такой нестерпимой жары, как в полдень, все приободрились и
готовы были надеяться на что угодно, хотя бы и на чудо.
Идти по вязкой и сыпучей почве мучительно, особенно в штиблетах, и тем
паче в туфлях. Мария Антоновна попыталась разуться, но не смогла сделать и
шагу - песок нисколько не остыл.
Пройдя немного, оглянулись: черный сейф мрачно и одиноко торчал посреди
пустынной равнины, песок завихрялся вокруг него. Невольно сжалось сердце:
этот ящик - последнее, что связывало нас с благоустроенным миром, который мы
сами по глупости покинули. Пройдет немного времени и песок навсегда погребет
наш сейф. Не видно было поблизости никаких примет, чтобы запомнить место.
Опять показался движущийся предмет. Теперь уже ясно было видно:
автомобиль. Должно быть там проходила автострада. Мы почти побежали.
Автобус - спасение: должны быть люди, вода, пища... Для начала главное -
вода.
Мы еще долго брели по барханам. Уже не было сил передвигать ноги и
выносить жажду. Несколько автобусов прошло за это время. Нас могли бы
увидеть. Мы махали руками и пытались кричать. Но голоса наши были сиплыми,
мы сами-то еле слышали друг друга.
Наконец - асфальтированное шоссе, с обеих сторон огороженное сборными
щитами. Неподалеку - навес. Здесь остановка, немного тени и - фонтанчик.
Бода была холодная и вкусная.
Издалека-издалека послышалось гудение мотора. Мы невольно подобрались,
оглядели себя.
- Что если они примут нас не за людей! - высказал опасение Виталий
Андреевич.
- А за кого же! - поразился Алексей Кузьмич,
- За обезьян! - обиделся редактор и потрогал на лацкане пиджака
университетский значок.
- Представьте, что они выглядят вовсе не так, как мы - какие-нибудь
пауки или устрицы.
- М-да, - озадачился Алексей Кузьмич.
- Надо сразу показать, с кем они имеют дело.
- Как!
- Напишем формулу Эйнштейна и покажем им, - пришла мне спасительная
мысль.
- А если они на знают этой формулы! - усомнился редактор многотиражки.
- Должны знать, - поддержал меня Виталий Андреевич, - А, кстати, кто из
вас помнит эту формулу!
Я поскреб в затылке, без всякой надежды что-либо выскрести, Алексей
Кузьмич мучительно свел брови и стал шевелить губами:
- Кажется, эм... эм на что-то...
- Да, да и мне помнится: эм... - подхватил юрисконсульт.
- Очень неопределенно. Вам бы следовало помнить - вы оба университет
кончали, - упрекнула их Мария Антоновна.
- Ну и что, мы не на физмате учились - простительно. А вот вы бы могли
знать: у вас экономическое образование, - насел на меня Кузьмич.
- Ладно, не будем препираться - времени нет. Лучше подумаем, что у нас
еще есть, чем мы отличаемся от животных, - возвратился к делу Виталий
Андреевич.
Алексей Кузьмич похлопал себя по карманам.
- Вот, - сказал он, извлекая запасную колоду карт.
Мария Антоновна раскрыла сумочку. В ней, кроме носового платка, ключей
от квартиры и тюбика губной помады, ничего не было.
- Это пригодится, - решил юрисконсульт, забирая помаду.
Мы молчаливо полагались на его мнение: он держал себя уверенно, словно
не впервые выступал посредником с инопланетными цивилизациями.
- Ваши очки! - вскричал Алексей Кузьмич. - Вы непременно наденьте их -
они сразу поймут, что это прибор. А у Марии Антоновны крашеные волосы -
верная примета.
- Откуда вам известно, что крашеные! - обиделась пожилая секретарша.
- Не спорые - все знают. А примета самая верная. Где вы видели крашеных
обезьян! Согласитесь сами.
- В таком случае и у вас сколько угодно примет: лысина во всю голову и
зубы вставные. Ни в одном зверинце не видела лысых обезьян.
Показался автобус. Мы выстроились на обочине, демонстрируя марсианам
все, что отличало нас, как представителей цивилизованного мира: колоду
игральных карт, распечатанную пачку сигарет, очки Виталия Андреевича, тюбик
губной помады и крашеные волосы Марии Антоновны, лысину и вставные зубы
Алексея Кузьмича - главреду пришлось через силу улыбнуться. Мне, кроме
перешибленной переносицы- когда-то немного занимался боксом - и
запломбированного зуба, похвалиться было нечем. Разглядеть пломбу
невозможно, если я даже стану улыбаться до ушей, а сломанная переносица
может быть и у обезьяны. Поэтому я скромно прятался за спинами остальных.
Взвизгнули тормоза, автобус остановился. Мы ошалело смотрели сквозь
застекленные окна на пустые ряды откидных кресел. Не было никого и на
водительском месте. Дверцы с тихим всхлипом закрылись, автобус тронулся, е
места взяв огромную скорость. Следующий автобус также был пуст. Ко теперь мы
уж не растерялись - едва дверца открылась, заняли места. В конце концов,
куда-нибудь да привезет он нас. На всякий случай мы все же держали наготове
колоду карт, губную помаду, очки, Алексей Кузьмич пальцами проверял у себя
во рту - на месте ли вставные зубы. На любой остановке кто-нибудь мог войти
в автобус.
Вначале было жутковато; как это без водителя! Нельзя было даже сказать,
где тут спрятан автомат. Но система, видимо, была надежной. Нам попадались
встречные автобусы - тоже пустые, - и мы благополучно разминулись с ними.
Через равные промежутки автобус останавливался, хриплый голос на
незнакомом языке что-то объявлял, открывались дверцы. Несколько секунд
ожидания - и снова мимо окон проносились барханы. С их сыпучих макушек ветер
состегивал мелкие пыльные струи. Предзакатное солнце сияло ослепительно, в
его свете мертвые пески походили на сугробы. И тени под ними были такие же
синие и глубокие, как зимой. Если бы на тревожное ожидание: что-то еще
приключится с нами! - можно было спокойно подремать.
Пустыня кончилась. Автобус одолел некрутой подъем - впереди раскинулась
всхолмленная степь. В стороне виднелись строения - невозможно угадать что
именно: фермы, скотные дворы или радарные установки!
Город открылся внезапно. Шоссе, глубоко врезанное в каменное основание
холма, круто повернуло влево - в дальнем проеме искусственного каньона
возникли многоэтажные коробки зданий с бесчисленными окнами, жутко пылающими
в багровых огнях заката.
Никто из нас не произнес ни слова. Алексей Кузьмич поправил
университетский значок и скомканным носовым платком вытер мокрую лысину.
Виталий Андреевич болезненно морщился, рассматривая треснутое стекло, -
лучше бы предстать перед инопланетцами в очках с целыми стеклами, ко выбора
не было. Мария Антоновна, взволнованно дыша и глядясь в зеркальце, подводила
помадой обветренные губы. Занималась она этим с чисто женской
озабоченностью, а вовсе не потому, что предстояла ответственная встреча.
Открытие это поразило меня: все мы привыкши смотреть на Марию Антоновну
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг