изрядно нажился, его отправляют в Яму (бывает, что и казнят), имущество
конфискуют в пользу государства. Справедливость торжествует - и двор утопает
в роскоши.
О том, как готовят чиновников, что они оказываются не в силах не
лихоимствовать, я расскажу позже.
К стыду своему, должен признаться, что так и не побывал ни на одном
представлении ГХАТа, Грондтикского Художественного академического театра,
хотя здание его, очень респектабельное, со сплошь зеркальным фасадом, тоже
находилось рядом с Центральным рынком,- ни один, ни с женой. По самой
простой причине: не было денег. Откуда им взяться у демихома без
определенных занятий! А билеты, и обычно-то довольно дорогие, в этот сезон
шли по двойной и тройной цене потому, что в спектаклях участвовал здешний
Кин, демонический трагик Соломон Швайбель-младший (возможно, отпрыск того
теоретика-картежника). И на каждом был полный аншлаг.
Сначала я полагал, что все тикитаки - завзятые театралы. В этом их
можно понять: если игра наших актеров, состоящая только из речи, мимики и
телодвижений, доставляет немалое наслаждение, то впечатление от игры всем
"инто" должно быть вообще потрясающим. Но затем я узнал о том, что многих
горожан влекут на спектакли с участием Швайбеля-младшего побуждения, увы,
сортом пониже - вроде тех, что увлекали римлян в Колизей, на бои
гладиаторов. Поскольку вживаться в роль актеру приходится, без
преувеличении, всеми потрохами, всем существом, то артистическое искусство
оказывается - особенно в трагических амплуа - опасным делом. Бывает, что в
финалах пьес от реплик типа "Умри, несчастная!" хорошо вошедшая в роль
"несчастная" действительно умирает.
Здесь многое зависит от игры партнера, и зловещая слава С. С. Швайбеля
как раз в том и состояла, что у него имелось уже целое "персональное
кладбище" партнерш по трагическим ролям. С ним теперь соглашались играть
только начинающие актрисы, которые, как известно, готовы на все, лишь бы
получить первую роль. Зрители перед последним актом нередко заключали пари:
умрет или не умрет? - и действовал даже подпольный тотализатор. Думаю, что и
в Лондоне зритель вел бы себя так же.
Меня же нанимало другое, и более всего: здешняя интерпретация "Ромео и
Джульетты". Да, эта пьеса стояла в репертуаре. Лично меня это не удивило:
люди могут ходить голыми и прозрачными, обходиться без огня и не быть
дикарями; но не знать Шекспира - это, безусловно, дикарство.
Однажды я все-таки пробрался на репетицию. В темном зале было пусто,
только впереди долговязый скелет, откинувшись в кресле и положив ноги на
спинку кресла впереди, сварливо кричал в рупор:
- Надпочечниками фибриллируй, Юлия, надпочечниками! Не верю!
На сцене тоже был полумрак, только в середине луч дамы-линзы выделял
два "инто" - мужское и женское. Насколько я понял, отрабатывали знаменитую
сцену первого поцелуя. Она вся шла на внутреннем тикитанто, так что я слышал
лишь реплики режиссера:
- Ромео, Соломончик, не сияй желудком, у тебя же весь монолог идет на
одной диафрагме, подтяни ее... еще. Полнеешь, братец, а?
- Юлия, деточка, ты своим ливером сейчас выражаешь воспоминания о
позавчерашнем обеде, а не первую любовь. Строже надо, строже! Давайте
сначала.
Когда же я увидел, как выглядит на внутреннем тикитанто фраза: "Верните
мне мой поцелуй!" - мне стало грустно, я неслышно ушел. Может, и вправду я
ничего не потерял, не посетив эти спектакли?..
- Но ведь,- напомнит читатель,- можно было по ЗД-видению? Выставил две
кисти против глаза в направлении ближайшей вышки с зеркалами - и гляди
даром.
В том-то и дело, уважаемый читатель, что все пьесы в этот сезон шли без
права показа по ЗД. Как горделиво говорили приезжие эдесситы: "Наш
Соломончик своего не упустит!"
Да и что мне был тот театр, если вокруг блистал, переливался и шумел
вечный спектакль Жизнь с вечными актерами-людьми, играющими каждый свою
пьесу, в коей он - главный положительный герой, премьер-любовник,
рассчитывающий на аплодисменты и венки! Только и того, что на сей раз
спектакль разыгрывался при новых декорациях и в иных костюмах - костюмах,
украшаемых изнутри.
И я участвовал в игре. Подобно тому, как на улице обычного города
прохожий сравнивает себя со встречными: лучше или хуже он выглядит, нарядней
ли, рослее и т. п.- так и я, отправляясь с поручениями тещи или сопровождая
Агату, сравнивал себя со встречными тикитаками. Это было тем легче, что
вокруг полно зеркал - на фасадах зданий и уличных тумбах. Скелетик, правда,
у меня малость подкачал, темноват, но что до остального, то я выглядел, что
называется, вполне. Ни четкими линиями главных сосудов, ни благородством
очертаний печени и желудка, ни выразительной подтянутостью кишечника, ни
видом черепа и легких - ничем решительно я не уступал по "инто" тикитакским
мужчинам. К тому же я был выше ростом и мощнее сложением большинства их. И,
кстати, женщины чувствовали, что я вовсе не дед: при встречах некоторые даже
соответственно обрисовывались приливом крови к нужным местам - выражали
симпатию и интерес. Агата в таких случаях ревниво фыркала.
Но в чем мне было далеко до туземцев, так это в умении со вкусом
показать себя изнутри.
Еще в первый день я заметил в животах некоторых тикитаков в амфитеатре
белые, голубые и зеленые блестки. Теперь мне доводилось видеть такое и
вблизи: проглоченные за несколько часов до прогулки драгоценные камни
(обычно круглой огранки), которые, перемещаясь от сокращения кишок,
совершают свой неспешный путь в "инто" - эффектно отблескивая и переливаясь
в прямых и отраженных многими зеркалами солнечных лучах, вызывая у всех
встречных восхищение, зависть и уважение. Носители драгоценностей внутри
относят эти чувства к своей особе точно так же, как и носящие их снаружи.
Некоторые камни оправлены в золото или платину. Красиво выглядят также нити
крупного жемчуга, повторяющие извивы; чем длиннее нить, тем эффектнее
показан кишечник. Разумеется, для безукоризненного вида там не должно быть и
следов пищи, то есть ношению драгоценностей предшествует по крайней мере
суточный пост; но на что не пойдешь ради красоты!
Тикитакам и тикитакитянкам с драгоценностями свойственна и особая
походка с покачиванием тела не только от бедра к бедру, но и взад-вперед.
Словом, умеют подать себя.
Впрочем, такие украшения являются здесь, как и всюду, уделом немногих.
Для остальных же, для тикитакского плебса, в лавках около рынка всегда
имелся неплохойвыбор внутренней бижутерии по доступным цепам. Это и была та
самая ПМУ, Пища Многократного Употребления,
единственная "пища", которую позволительно заглатывать на виду у всех.
На пакетах ее рядом с ценой указаны числа "х 8", "х 15, "х 20"...-
означающие, сколько раз ПМУ может быть употреблена без утраты вида от
действия желудочных кислот.
Особенно падка на ПМУ молодежь, что можно понять: тикитакские юноши и
девушки, а тем более подростки, настолько - до бесцветности и незаметности -
прозрачны, что это создает у них неуверенность в себе, комплекс
неполноценности. А с ПМУ - совсем другой вид!
Продавая на рынке овощи с Барбаритиного огорода, я с завистью смотрел
на то, как бойко торгует апельсинами, сплошь усеянными черными ромбиками с
надписью "Магос", мой сосед. Но еще интереснее было наблюдать за тем, как,
очистив купленный апельсин, молодой тикитак выбрасывает в урну медовую
сочную мякоть, разламывает кожуру на дольки так, чтобы на каждой осталась
одна наклейка, и перед рыночным зеркалом вдумчиво заглатывает одну дольку за
другой. При этом он старается, чтобы уже в пищеводе они расположились
наклейками вперед и буква "М" у каждой была вверху. Трех-четырех плодов
хватает для того, чтобы приобрести вполне достойный вид для прогулки с
девушкой.
Популярны также неперевариваемые сливы "Pannonia" (золотом на лиловом
фоне), виноградины "Texas x 20", соединенные в цепочки, абрикосы "Adidas x
18" и иные искусственные фрукты. Но пределом мечтаний каждого юного тикитака
является ПМУ "Змейка", которую можно добыть только но знакомству и с тройной
переплатой: мозаичные тетраэдры, которые, будучи заглотаны в определенной
последовательности согласно инструкции, создают в кишечнике вид медленно
шевелящегося, продвигающегося все дальше удава средних размеров.
Счастливчика с такой ПМУ всегда сопровождает на прогулках компания
почтительно завидующих приятелей. Когда же "удав", совершив круг по толстым
кишкам, добирается до прямой, они начинают канючить:
- Дай поносить, а? Помнишь, я тебе давал!.. Нет, мне!..
Другой способ украсить себя - цветное курение. На острове выращивают
табачные травы, которые дают дымы любых оттенков. Курильщик-европеец не
нашел бы их ни крепкими, ни ароматными, но для тикитака важнее всего цвет, с
ним связан престиж курящего. Самый дорогой табак "императорский" дает
пурпурный дым, близкий к цвету крови в легочных сосудах; а чем ближе к
фиолетовому краю спектра, тем табак дешевле.
Да что табак - форма легких тоже может быть престижной и непрестижной.
Самыми красивыми считаются легкие, похожие - при наполнении их дымом - на
слоновьи уши.
Не раз мне приходилось видеть, как молодые тики-таки - настолько
невидимые, что наиболее заметны их радужные ореольчики-"тени" да наминаемые
табаком трубки, наводят "линзой" правой кисти на табак сконцентрированный
солнечный луч, разжигают, раскуривают, дружно затягиваются. И сразу их
носоглотки, гортани, горла, а затем бронхи и полости легких будто
проявляются, наполнившись колдовски колышущимся и струящимся зеленым (или
синим, желтым, алым, фиолетовым - в каждой компании курят один табак) дымом;
лучи света из межреберных щелей разлиновывают легкие на полосы. Совсем
другая картина.
И, кстати, сразу заметно, что - мужчины. Девушки не курят: их грудные
"линзы" делают картину легких с дымом весьма непривлекательной. Да и женским
легким обычно далеко по форме до слоновьих ушей.
Взрослые тикитаки относятся к этому увлечению без одобрения, но
снисходительно: сами баловались в юности. Некоторые, впрочем, не в силах
одолеть привычку и дымят всю жизнь.
Таких можно узнать, даже когда они не курят, по серо-зеленому налету на
легких.
Понаблюдав за курящими тикитаками, я как-то лучше понял недоумение, с
которым в академии допытывались у меня: почему курят темнотики, что они этим
хотят показать? Действительно: что?
Затем я разобрался и в другом недоумении тикитакских академиков: почему
мы, темнотики, лупцуем не больных, а провинившихся здоровых?
Слово "альдоканто" означает у островитян и прозрачность, и открытость,
и честность, и разумность, и телесно-душевное здоровье... Все сразу.
Соответственно слово "виркинтино" имеет значение не только "больной", по и
дурак, и даже "прохвост". Ну как не дурак, не сомнительная личность: ты
прозрачен, можешь не только чувствовать, но и видеть все в себе для точного
самоконтроля, с помощью "линз" и зеркал можешь обнаружить в самом начале
нездоровье любого органа по его помутнению (от накоплениятам мертвых
веществ), знаешь, как устранить его самососредоточением... почему же ты
нездоров?!
Такому подходу учат с детства. В школах острова невозможен ликующий
вопль: "Ура, учитель болен!" - там учитель не бывает болен. "Вольной
учитель" для тикитаков столь же нелепое понятие, как для нас "неграмотный
учитель". Более того, и прихворнувший ученик не может рассчитывать на то,
что родители его оставят дома, уложат в постель и будут пичкать вкусненьким:
бедный виркинтино плетется в свой класс со смятением в душе, как невыучивший
уроки; а там - для поправки и в назидание другим - он получает порцию
целительной боли. В случае насморка, например (наиболее распространенного и
чуть ли не единственного недомогания у тикитакских детей), если школяру
заложило одну ноздрю, учитель-самовед отвешивает ему точно дозированную
оплеуху но надлежащей щеке; если заложило обе - по обеим. При этом
замечательно, что в следующий раз насморк может пройти от одного строгого
взгляда учителя.
Воспалительные процессы прекращают теми хорошо знакомыми мне щипками с
вывертами в местах нервных центров, а в трудных случаях - и массажем
прутиками по здоровым частям тела; последнее именуют процедурой
"перераспределения здоровья".
Подзатыльники же - очень легкие, почти касания - учителя и родители
употребляют исключительно для регулировки деятельности мозга детей: чтобы
переместить видимое по приливу крови возбуждение из его двигательной области
(в затылочной и теменной части) в лобную область мышления и внимания.
И поскольку боль как целительное средство заменяет на острове все
лекарства, тикитаки никогда не применяют ее с целью обиды, унижения,
наказания или чтобы заставить сделать человека то, чего он не желает. Так
воздействуют только на животных.
...Сопоставив цветущее здоровье островитян с бедственным положением
моего тестя-медика и его коллег, чьи услуги никому не нужны, я задумался:
сколь печальна судьба медицины! Чем больше вырастит хлеба, овощей и иных
продуктов земледелец, тем больше людей прокормится его трудом, больше их
будет - и тем еще возрастет спрос на его работу. Чем больше домов выстроит
строитель, тем лучше в них будут жить и множиться люди - и тем возрастет
спрос на новые дома, на его труд. А врач... чем больше он искоренит
болезней, тем меньше спрос на его труд! Тем все меньше нужноврачей.
Но по возвращению в Англию я осмотрелся - и успокоился. Наши медики
умеют учитывать горький опыт тикитакских коллег, даже не зная о нем. Они
всегда блюдут свои интересы. Так что уж где-где, а в Европе всегда чем
больше будет врачей, тем больше и больных.
Глава седьмая
Автора вызывают во дворец. Описание приема. Доклад академической
комиссии о жизни темнотиков. Автор высмеян, но затем и обласкан королем.
Размышления автора о выгодах прозрачности
- "Доклад его величеству Зие Тик-Так XXIX и его превосходительству
Агрипардону-Так, министру заморских территорий, о результатах пробы на
прозрачность Демихома Гули, именующего себя Лемюэлем Гулливером. Этот
заморский темнотик был подобран год назад на западном берегу неподалеку от
Грондтики в бедственном состоянии, подвергнут опрозрачниванию и необходимому
лечению, затем отдан под присмотр медику Имельдину. Реакция на
опрозрачнивание у него в целом протекала удовлетворительно: не спятил и не
спился, как некоторые его предшественники; этому, вероятно, способствовало
то, что упомянутый Демихом сам причастен к медицине - разумеется, на
знахарско-дикарском уровне - и вид "инто" не был для него неожиданным.
Отличается некоторой смышленостью и добрым нравом: так, согрешив с дочерью
опекуна, он сразу женился на ней и ведет с тех пор жизнь примерного
семьянина. (А все мы помним о разнузданном поведении иных темнотиков,
оказавшихся нагими среди обнаженных самок). Недавно у них родился сын.
Ребенок нормален. Демихом Гули овладел тикитанто в пределах, возможных для
заморского жителя. Исполняет простые работы. В сущности, кроме известного
эпизода в первый день, когда он, питаясь, показал некультурность своего
племени, нам более не в чем его упрекнуть..."
Я слушал эти комплименты, стоя на коврике в центре тронного павильона.
Слева от меня находился Имельдин. Справа на отдельном ковре возвышался все
тот же долговязый Донесман-Тик, глава академической комиссии. Он и читал
доклад.
Предо мной восседало правительство во главе с королем. Сам Зия в
бамбуковом кресле с подлокотниками, а по обе стороны на длинных скамьях - по
десять министров, чьи внешние размеры, как и величины органов в "инто",
правильным образом убывали от середины, от монарха, к краям. Я уже знал, кто
есть кто, и видел, что между величиной тел сановников и значимостью их поста
нет прямого соответствия: так, по правую руку от короля сидел дон
Реторто-Тик, министр этикета и престижа, по левую - Тиндемон-Так, министр
запретов в зеркалоделии; а вот министр запретов в торговле фон Флик, лицо
куда более серьезное, примостился на краю правой скамьи. Видимо, навести и
такой ранжир было просто невозможно. И Агрипардон-Так, которому наряду с
монархом адресовался доклад АН, в силу щуплости и внутренней невзрачности
(он лишь недавно вышел из Ямы) сидел последним слева. ("Какими заморскими
территориями он ведает?" - спросил я у тестя. "Как какими! Всеми, которые за
морями"). "Инто" Агрипардона выражало не меньшее достоинство, чем у прочих
министров; и не подумаешь, что еще неделю назад он дробил гранит, искал
алмазы.
...Вызов во дворец на прием по случаю полнолуния последовал по
видеосвязи еще утром; запросили также, когда прислать лошадей. Имельдин, но
моей просьбе, просигналил, чтобы слали сразу. Поэтому до начала торжества у
меня оказалось немало времени для осмотра дворца. У тестя среди челяди и
чиновников были знакомцы (они устраивали ему заказы на внутреннее
декорирование придворных дам), которые охотно согласились меня всюду
поводить. Я увидел немало интересного: зеркально-стеклянные павильоны с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг