Мефодий, вряд ли сможет управлять турбокаром, а через два часа ему, кровь из
носу, надлежит быть на кухне "Вояжера", дабы не потерять любимую работу
подавальщика, то бишь официанта.
(Тут я впервые возымел повод задуматься: почему Мефодий выбрал себе
такую профессию, отнюдь не совместную с его монаршьим достоинством? Но не
желая утруждать голову на сытый желудок, решил, что как раз поэтому - из
вредности.)
Третьи лица откланялись, мет[/]я песок разноцветными буклями и
кружевными манжетами, а мы велели добрым молодцам держаться в отдалении и
направились к восточной стене усадьбы, где протекала речка. По дороге я
скинул с плеч осточертевший кафтан и повесил его на какую-то балясину,
оставшись во фрачной паре. Дашка избавилась от кокошника и на ходу вытирала
румяна. Мефодию не от чего было избавляться: он так и обедал в
мятом-перемятом комбинезоне, который Дашка по-быстрому застирала. А может
быть, велела застирать - не знаю. Я в это время обрабатывал Савкину культю и
отбивался от государевых лекарей, которые пытались мне помогать.
Удивительно, как это государь еще жив при таких лекарях: надо полагать, они
его не часто пользуют.
Речка, таки оправдав мои подозрения, оказалась канавой. Мы шуганули от
водоема добрых молодцев, граблями убиравших с его поверхности ряску, и
расположились на травке, под кустиком. Наши алебардщики расположились в
двадцати шагах от нас, под другим.
Охрана или конвой? А пес их знает.
Размышлять о чем бы то ни было мне оказалось лень. Это было плохо,
потому что поразмышлять стоило. Например, вот о чем: как в предстоящей буче
толпы-с верноподданных дальненовгородцев будут поступать с беспаспортными
эмигрантами? Беспрепятственно пропускать в космопорт - чтобы летели к едрене
фене? Загонять в резервации? Бить ногами на улице?.. Что мне выгоднее?
Козырять ли своим новым паспортом гражданина СМГ (я нащупал его в боковом
кармане фрака), избегая тем самым заключения в резервацию и битья ногами?
Или объявить себя человеком второго сорта - зато без лишних формальностей
оказаться на борту пассажирского (а хотя бы и грузового!) транспорта,
который унесет меня отсюда к едрене фене?.. Впрочем, сначала надо оказаться
по ту сторону Стены.
Я покосился на алебардщиков, сунул в зубы сорванную травинку, оперся на
локти и запрокинул голову - якобы в послеобеденном блаженстве. Стена была
чертовски высока. А травинка оказалась невообразимо горькой - как почти все,
произрастающее на местной почве... Каковы, интересно, сливы на западном
склоне Сьерры?.. Я перекатился на бок и стал ожесточенно отплевываться.
Дашка сидела, натянув на колени сарафан и обняв их руками, и тоже
смотрела на тот берег "речки" - на Стену. А Мефодий, обхлопав левой ладонью
незаросший участок почвы, прутиком рисовал какие-то овалы, дуги и стрелки.
Уловив мой интерес, Мефодий поморщился и попросил слегка подождать:
сейчас он мне все объяснит, только сначала сам разберется. Не знаю, что он
там собрался мне объяснять. Если про устрицы, то я все равно не пойму. А
если про пожар в чужой Вселенной, то пусть лучше объясняет Дашке. Дашка ему
все простит.
Гороховый Цербер... то есть, Бутиков-Стукач-старший вел меня сюда
какими-то ходами и все время вниз. Снаружи гребень Стены почти не виден за
забором. Со стороны магистрали - вообще не виден. А тут Стена чертовски
высока. То есть, усадьба как бы расположена в обширной котловине, и вряд ли
в этой Стене есть ворота...
Мефодий то ли разобрался наконец, то ли отчаялся разобраться, но стал
объяснять, тыча прутиком в свои дуги и стрелки. Что-то про монокристаллы,
пи-мерную осцилляцию и квазиразомкнутость эллипсоидов... Я покивал, глядя на
него как на пустое место, поцыкал зубом, сплевывая остатки горечи, а потом
спросил: есть ли в этой Стене ворота, охраняются ли они, и что сделает
охрана, если мы просто встанем и пойдем?
Мефодий обиженно замолчал, а Дашка почему-то хихикнула и сказала:
- Не выпустит.
- А! Значит, ворота, все-таки, есть? - уточнил я.
- Не про вашу честь, ваша светлость! - отрезал Мефодий и принялся
захлопывать свою головоломную параматематику.
- Не про мою, - согласился я. - Тебя-то Марьян вывезет.
- Вряд ли, - буркнул он, продолжая захлопывать. - Марьяну было велено
разбить мою тачку на перевале Колдун-Горы, желательно - на глазах у
опричников. Если он не дурак, он просто оторвался от погони и сюда не
вернется.
- Тогда как же ты думаешь выбираться отсюда? - удивился я.
- А я и не думаю. Было бы о чем думать.
- Ты хочешь сказать, что это очень просто?
- Кроме "просто - сложно", - Мефодий усмехнулся, - есть и другие
измерения. "Интересно - без разницы", например. "Сложно"- это не всегда
"интересно". Мне вот безразличны кроссворды - как сложные, так и простые. Но
многим нравится. Кому простые, кому сложные... Зато вот этим, - он захлопал
последнюю стрелку и стал вытирать ладонь о штанину, - я могу заниматься где
угодно. Причем, во всех смыслах "могу": и хочу, и имею возможность. Везде. И
здесь тоже... Но чем здесь хочешь заниматься ты? Русью править? Так ты
скажи - я отрекусь!
- Здесь, - сказал я, закипая, - я ничем не хочу заниматься. Я хочу
убраться отсюда. Подальше и побыстрее.
- Тогда извини. - Он посмотрел мне в глаза. - Я просто не понял тебя...
Не знаю, разрешима ли твоя задачка, но мне она не по зубам: не мой профиль.
И единственное, чем я могу тебе помочь - это тянуть с отречением. Вот я и
тяну.
- И на том спасибо, - сказал я, тоже глядя ему в глаза.
Или он действительно страшный человек, - подумал я, - или на все сто
была права боярская Дума, когда назначала ему регента "по формальной
преклонности лет". Очень и очень похоже на старческий маразм
преклоннолетнего математика: ну все ему без разницы, кроме квазиразомкнутых
эллипсоидов.
- Ты не огорчайся, - сказал Мефодий (он понял мой взгляд как-то
по-своему). - Кем был твой отец? - спросил он вдруг.
- Почему "был"?.. - Я отвел глаза. - Ему всего шестьдесят пять. Когда я
улетал, он все еще работал.
- Извини. А кем?
- Вычислителем синоптической службы. Тобольский купол.
- А дед?
- По отцу?
- Пусть по отцу.
- Он всю жизнь провел на Балхаше, в ихтиологическом заповеднике.
Начинал бухгалтером, кончил координатором математического обеспечения банка
наследственности.
- А прадед?
- Точно не знаю, но что-то, связанное с газоколлоидными схемами:
семнадцатое, мертворожденное поколение компьютеров. Прадед был неудачником.
- Как сказать... - возразил Мефодий. - Ну, про Еремея, моего сводного
брата, я сам знаю. Он поступил в Новониколаевский физматлицей за полгода до
старта Восьмой Звездной.
Мефодий выжидательно замолчал.
- Ну и что? - спросил я наконец.
- Ну и все, - ответил он. - У нас с тобой неплохая наследственность. И
в этом, - он похлопал по своим захлопанным дугам и стрелкам, - ты вполне
способен разобраться. Было бы желание - а возможность тебе подарила Природа.
Почему ты ее не используешь - возможность, я имею в виду?
"Потому что желание мое осталось там, в Чукотском санатории, о мой
гениальный предок! - подумал я. - И не исключено, что вместе с
возможностью..." - Но вслух не сказал: три месяца в трущобах Ханьяна и год
на крайнем западе долины Маринер стоили, наверное, моих трех лет на Ваче. А
вот поди ж ты.
- А словами ты рассказать можешь? - спросил я. - Без формул? Все равно
ведь уже ни черта не видно.
Я лукавил: до заката было еще часа полтора.
- Попробую, - сказал Мефодий, помолчав.
26
Металлокварц, образующий раковины поющих устриц, представляет собой
монокристаллическую двуокись кремния с атомарными включениями кальция, меди,
железа и молибдена. Иногда - очень редко - свинца и золота. Но такие,
"золотоносные" устрицы, как правило, безголосы: они поют в ультразвуке.
Раковина, спевшая свою последнюю песню, распадается на мириады
кристаллических чешуек, каждая из которых окаймлена цепочкой атомов металла.
В целой раковине эти цепочки не замкнуты, а монокристалл фактически
бездефектен. Геометрия цепочек существует вне геометрии кристаллической
решетки, хотя и накладывается на нее. Они как будто занимают разные
пространства... Очень грубая аналогия: вышивка крестиком на разграфленной в
клеточку ткани. Или, скажем, чертеж на миллиметровке. Находясь в одной
плоскости, клеточки и рисунок не нарушают друг друга. Они существуют
раздельно.
Между тем, рисунок - если это искусная вышивка или умелый чертеж
трехмерен. То есть, очень убедительно изображает нечто трехмерное. Пейзаж.
Деталь. Витязя на распутье. Червячную передачу.
Атомарные нити металла, кем-то умело наложенные на кристаллическую
решетку раковины, "изображают" нечто, возможное лишь в геометрии истинного
пространства. То есть, такого, в котором не три измерения, а чуть-чуть
больше: приблизительно три целых и четырнадцать сотых.
Истинное пространство - пи-мерно.
Но таким оно становится только ВНЕ гравитационного поля. ТАМ, очень
далеко от Солнца, где почти неощутимо тяготение этой большой звездной массы,
длина окружности равна шести радиусам. А площадь круга - площади трех
квадратов, построенных на радиусах. Потому что длина - ТАМ - немножко
больше, чем длина, а площадь - немножко больше чем площадь. Потому что
окружность и сфера, оставаясь геометрическим местом точек, равноудаленных от
центра, не вполне замкнуты - ТАМ, в нецелочисленномерном пространстве
"вселенских пределов".
Нет никакого Предела. Есть берег неизвестного материка. Западный путь в
Индию мы рано или поздно проложим. Сначала в обход, южнее мыса Горн, сквозь
опасные рифы. Потом - Панамский канал и межконтинентальные авиалинии... Но
прежде всего, наверное, придется осваивать материк.
Когда дядя Бен наткнулся на свою первую устрицу, ему показалось, будто
он видит парус "Юкона" в момент разворота. А это был один из завитков... У
Мефодия не могло быть подобных ассоциаций. Сначала он был заворожен песнями
и стал их записывать, коллекционировать. Так появилась его фонотека. Потом
его заинтересовало поведение карбидных клопов.
Они ведь кусаются, только попадая в безвыходное положение, и если рядом
нет устрицы. Если есть, они прячутся в ней и пропадают бесследно. К тому же,
было совершенно непонятно, что держит их на Пустоши и чем они там питаются.
Не карбидом же! У них обычный белковый метаболизм, и они не способны
синтезировать белок ни из карбида кальция, ни тем более из двуокиси кремния,
что бы там ни утверждали умники с биофака.
Это самые обыкновенные, когда-то земные, а на Марсе мутировавшие клопы,
в своей экспансии обогнавшие человечество. Как Ахилл черепаху. Но они
кусаются, лишь защищаясь. Человеческую кровь они не пьют, как пили их
предки. Они нашли что-то похожее, но более вкусное. Где? Пустошь - пуста.
Карбидных клопов ничто не держит на Пустоши - как ничто не держит людей
в космопортах. Но почему-то в любом космопорту всегда очень много людей, а
на Пустошь лучше не соваться без прививки.
Клоп достаточно мал, чтобы проникнуть в устрицу, разбудив
один-единственный завиток. Применяя метод "меченого клопа", Мефодий
обнаружил, что пропавшее насекомое выползает из другой устрицы - из завитка,
звучащего точно так же.
Тогда он стал подбирать пары одинаково звучащих устриц. Половину
оставлял себе, другую отправлял Люське. В запаснике музея Последней Звездной
появились карбидные клопы... Люська был очень недоволен. А Мефодий понял,
что в одиночку он вряд ли справится с этой загадкой, и пришел к дяде Бену.
Со своими прозрениями, подозрительно похожими на бред.
Феноменологическая теория Смоллета-Щагина более чем подтвердилась.
Действительность всегда объемнее, многомернее всяких теорий, и она опять
оказалась такой. Природа никогда не отвечала однозначно на вопросы человека:
из каждого ее ответа вырастали новые вопросы.
Вот и теперь, после эксперимента в светлице, можно строить
предположения о том, где находят себе пропитание "карбидные" клопы. Видимо,
там же, где остались Савкина рука и подушечки пальцев Мефодия. Да - мы одной
крови с этими желтоглазыми тварями! И когда-нибудь мы встретимся с ними не
столь трагически. Правда, нас уже опередили клопы...
А с устрицами пора кончать. Пора самим сооружать что-то более прочное и
объемное. Природа может предложить нам запутанную карстовую пещеру, узкую
тропу на перевале, извилистый пролив с опасными рифами. Туннели, магистрали
и каналы человек сооружает сам.
27
Вот на такой романтической ноте Мефодий и завершил свою лекцию. Больше
мы с ним никогда не говорили ни о марсианских поющих устрицах, ни о
пи-мерном пространстве Предела, ни о той единственной из человеческих
экспансий, которая, по убеждению Мефодия, не знает асимптот: экспансии
познания.
Глупость, как я понимаю, тоже склонна к экспансии. Но у человеческой
глупости есть поставленный Богом предел - взаимоуничтожение, смерть,
небытие. И слава Богу, что есть. Слава Богу, что асимптоты недостижимы, что
ЭТА черепаха всегда чуть-чуть впереди своего Ахилла.
Как бы нам ни было плохо, а все-таки может быть немножко хуже.
"Робинзон Крузо". Дефо.
ОТ АВТОРА
(Послесловие)
Очень, очень хотелось мне домыслить, продолжить, завершить фантазию
Андрея Павловича, однако же, не смею... Не потому, что полагаю все
рассказанное правдой. Скорее наоборот: потому что вымысел. Нелепость
громоздится на нелепость и порождает новые нелепицы - с нелепой
закономерностью, присущей человеческой фантазии. И, увы, человеческой
истории. Той самой, чьим секретарем считал себя Л.К.Саргасса, храбро
домысливший судьбу Святополка и судьбы сорока шести его потомков.
Я такой храбростью не обладаю. Может быть, потому, что это - моя
История. А может быть, потому, что это не моя фантазия...
Впрочем, вздор.
Вот обещанные мною газетные вырезки. Я расположил их в хронологическом
порядке, частью переписав полностью, частью цитируя, частью пересказывая, а
частью приводя одни лишь заголовки с аннотационными врезками. Напоминаю, что
все газеты одиннадцати- и двенадцатилетней давности. И, кстати, выражаю
искреннейшую признательность редакции "Голоса Диаспоры", каковая любезно
предоставила мне свои подшивки.
* * *
(Луна). АКТ ВАНДАЛИЗМА. Неизвестным злоумышленником уничтожена
крупнейшая на Земле и в Диаспоре коллекция т.н. Поющих Устриц.
Коллекционер - видный ученый в области минералогии и петрографии - считает
потерю невосполнимой. "Не только потому, что каждый экземпляр был
уникален! - объяснил он корреспонденту "ГД". - В долине Маринер (На Марсе, -
"ГД") бушует пожар - как раз в том регионе, где находится единственный во
вселенной ареал распространения этих удивительных порождений "мертвой
природы"!"
Между прочим, злоумышленник оказался шутником: разрушив хрупкие
порождения, он не поленился подбросить в каждый из контейнеров по изрядной
горсти т.н. карбидных клопов, обитающих в том самом единственном регионе.
Частный детектив с многообещающей фамилией Уайтсон ограничил свой
комментарий двумя фразами: "Классическая ситуация: преступление в закрытом
помещении. Интересное дело".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг