В конце концов я резко встал со стула и внезапно увидел два красноватых
светлячка, глядевших на меня со шкафа. Я инстинктивно отпрянул, но тут же
мне стало стыдно за свой страх.
Светлячки оказались глазами Бедняги. Он сидел на шкафу, поэтому мы не
увидели его. Но он-то нас отлично видел! И не подошел, не отозвался. Почему?
- Иди сюда, Бедняга, - позвал я. - Иди сюда, что же ты?..
Пришлось повторить призыв несколько раз, прежде чем он словно бы
очнулся от забытья и узнал меня. С его красноватых глаз сползла пелена, они
утратили пугающую неподвижность и смотрели теперь как прежде - преданно и
ласково.
Я позвал Ксанду и Гуруу. При виде любимца слезы мгновенно высохли на
лице сынишки. Я снял Беднягу со шкафа, почесал за ухом, и он блаженно
зажмурился. Гуруу тут же выхватил его у меня и прижал к себе. Зверек лизал
ему лицо узким розовым языком.
Мне удалось уговорить себя, что не в порядке нервы, вот и чудятся
всякие страхи. А сульгипа Маса еще отыщется. Небось тоже сидит где-нибудь за
шкафом или в кладовке... Но полностью успокоиться я не мог. Когда Гуруу
заявил, что возьмет Беднягу в постель, я возражал самым решительным образом.
В конце концов договорились, что зверек останется ночевать в его спальне, но
на коврике в углу, - там, где раньше спала Маса.
Уснуть я не мог. Мне чудились шорохи, косматые тени ползли по стенам.
То и дело я прислушивался, несколько раз заходил в спальню сына. Как бы тихо
я ни ступал, на звук моих шагов Бедняга неизменно поднимал голову.
В конце концов я перенес его вместе с ковриком за дверь спальни - и
только тогда, успокоившись, уснул.
Уже под утро мне почудился крик жены. "Может быть, приснилось?" -
подумал я, пробуждаясь. В доме было тихо, совершенно тихо, как и положено
быть в мирно спящем доме. Но вот я уловил скрип двери. Он доносился со
стороны спальни жены.
- Ксанда, - тихо позвал я.
Ответа не было, но скрип повторился.
- Это ты, Ксанда? - спросил я чуть громче.
И снова мне никто не ответил, хотя дверь продолжала скрипеть.
Я встал с постели, стараясь не шуметь, направился к спальне жены. Уже в
коридоре, почувствовав легкий сквознячок, я понял, почему скрипела дверь.
Она была прикрыта неплотно. Я распахнул ее и убедился, что Ксанды в ее
спальне нет.
Не в силах унять дрожь в руках, я еле зажег светильник. Тени заплясали
по потолку и стенам, повели вокруг меня хоровод. Я осмотрелся. Все вещи были
на местах. Может быть, она вышла к сыну?
Опрометью бросился я к детской. Светильник подпрыгивал в моей руке, и
племя теней устремилось туда же, опережая меня, выплясывая на стенах
коридора дикий танец. У самой двери детской я остановился, покачнулся.
Из-под двери вытекал темный ручеек...
Крик бился в моем сузившемся горле, но когда я наконец распахнул и эту
дверь, он замер, загустел, стал плотным сухим комком, который невозможно
проглотить.
Мой сын лежал в кроватке лицом вниз...
Помню, что в те страшные мгновенья я больше всего боялся наступить на
темный ручеек - на кровь моего Гуруу...
Я долго еще не мог вымолвить ни слова, не мог крикнуть, позвать Ксанду.
Я искал ее, переходя из комнаты в комнату, стараясь не думать о том, что
увидел в детской.
Наступал рассвет. Приближалось время, когда я должен был явиться к
жрецу Сандуу. Необходимо как-то сообщить ему о случившемся и попросить
отсрочки. Может быть, кто-то заменит меня? Я передам им мои записи,
инструменты. Вот они, собраны в походном ящичке... Машинально я раскрыл его.
Сверкнули анатомические инструменты. Мне показалось, что на полированной
поверхности лопатки-топорика для отделения хрящей виднеются красные пятна. Я
потер их, они не исчезали. И вдруг я понял, что это за пятна: лопатка,
словно зеркало, отражала часть комнаты, находившуюся за моей спиной...
Я обернулся, взмахнул лопаткой. Бедняга спрыгнул со стола и в несколько
прыжков выскочил в соседнюю комнату.
Колени дрожали, я чувствовал лопатками взмокшую рубашку... Закрыв дверь
на защелку, в изнеможении опустился на стул. Надо было что-то решать, а
думать не хотелось...
Послышался щелчок, скрип двери. В комнату скользнуло белое гибкое тело,
но я успел сорвать оружие, висевшее на стене.
Все решали доли секунды. Успеет ли он прыгнуть раньше, чем я взведу
курок?
- Бедняга! - крикнул я. - Бедняга!
Он на мгновение остановился, и этого было достаточно.
Я стоял над его трупом. Не было ни сожаления, ни страха, только
растерянность. Мне казалось, что Бедняга вырос за ночь чуть ли не в полтора
раза. И все время думалось: как же он сумел открыть защелку двери? Ни один
известный мне зверь не был способен на такое..."
Запись третья
"Вместе с жрецом Сандуу и отрядом отборных воинов я прибыл на границу
провинции Эмэ. Мы расположились в небольшом поселке. По дороге к нему нам
рассказывали беженцы о нападениях белых зверей, об их жутком, сводящем с ума
писке. Теперь я уже не отмахивался от рассказов об их поразительной
хитрости. Вот ведь и Бедняга сумел открыть дверь. Видимо, он сначала толкал
ее, а потом, когда дверь немного отошла, сильно нажал на нее и одновременно
когтями через щель зацепил пружину защелки...
От местных жителей мы узнали, что в лесу обитает стая белых зверей. Это
подтверждали ободранная кора, изглоданные ветки.
Мы наметили план действий, разделили солдат на загонщиков и стрелков,
выстрелы, гул труб, дробь барабанов наполнили лес. В листве - солдаты видели
это - мелькали гибкие белые тела. Но когда загонщики и стрелки сомкнули
кольцо, в нем не оказалось ни одного белого зверя - ни живого, ни мертвого.
Мы прочесали лес. И... недосчитались шести солдат. А еще трое
обезумели. Они слышали писк - и теперь метались среди своих товарищей,
сжимая руками головы, затыкая уши, сея панику.
Отобрав опытных охотников, я приказал им поставить загодя
приготовленные капканы. Кроме того, солдаты вырыли немало ловчих ям, со дна
которых торчали острые колья. У каждой ямы, у капканов мы выставили посты в
таком порядке, чтобы каждый солдат видел по меньшей мере двух других. Но и
эта мера не помогла. К утру ловушки остались пустыми, а трое постовых
исчезло.
Используя свои полномочия, жрец Сандуу мобилизовал на охоту все мужское
население провинции. Отряды заняли заранее намеченные позиции и стали
медленно продвигаться один навстречу другому. Приказано было уничтожать
густые заросли, не жалеть ни лесов, ни посевов. Что ж, нам удалось убить
десятки белых зверей. Но при этом мы потеряли почти столько же людей...
В дальнейшем мы уничтожили еще несколько логовищ. Я не смог
удостовериться в том, что хитрость белых зверей равна уму человека, зато
установил, что размножаются они с поистине молниеносной быстротой. Каждые
три недели самка способна принести приплод от семи до девяти детенышей. Но
тут я натолкнулся на непонятное явление. Все детеныши рождались крохотными -
не больше детенышей сульгипы. Между тем одни уже через пять дней достигали
величины взрослых особей, а другие за этот же срок почти не прибавляли ни в
росте, ни в весе. Так же медленно рос вначале и Бедняга...
От чего зависел рост белых зверей?
Если бы удалось ответить на этот вопрос, то, возможно, удалось бы найти
и действенные способы борьбы..."
Запись четвертая
"От нашего отряда осталось меньше десятой части. Поселки провинции Тупи
обезлюдели. Жители уходили целыми семьями, забрав из домов кто что мог
унести. Но далеко не всем удавалось уйти далеко. Если не белые звери, то
болезни и голод убивали их в пути.
Жрец Сандуу торопил меня.
- Еще день, и мы не сможем уйти.
Я отвечал, что, если не закончу опытов и не найду средства борьбы,
белые звери настигнут нас и в столице.
За эти дни я исхудал так, что одежда висела на мне, как на вешалке.
Спал не больше четырех часов в сутки. Кружилась голова, огненные круги плыли
перед глазами. Но зато воспоминания реже терзали меня...
Четырех крохотных белых зверенышей мы принесли в поселок и поместили в
загородки, огороженные со всех сторон сплетенными ветками колючего
кустарника лыху - единственного растения, которое белые звери не ели и, как
я выяснил, к которому старались даже не приближаться. Одного звереныша я
кормил древесной корой и листьями, другому к растительной пище добавлял
мясо, третьему давал только мясо, а в загородку к четвертому, которого также
кормил мясом, поместил еще и здоровенную сульгипу.
В первый же день он попытался напасть на нее, но справиться не смог.
Ночью он дважды подкрадывался к ней сзади, но оба раза сульгипе удавалось
увернуться. Втрое больше его, она металась по загородке, пытаясь выскочить
из нее, спастись от страшного соседа, которого могла бы свалить одним ударом
лапы. К утру сульгипа изрядно обессилела и проголодалась. Видимо, устал и
белый звереныш. Он свернулся в углу и, казалось, спал. Настороженно
поглядывая на него, сульгипа подобралась к кормушке. Она медлила, но запах
пищи дразнил ее, заставляя забыть об опасности. Она опускала голову к
кормушке и тут же поднимала ее, оглядываясь на соседа. Он лежал неподвижно.
Но как только сульгипа позволила себе увлечься пищей, к ней метнулась
белая молния. Борьба была закончена в одно мгновение.
На следующий день мы впустили к нему еще двух сульгип. С ними он
справился гораздо быстрее и заметно прибавил в росте и весе. Теперь он был
уже намного крупнее любой сульгипы, и я приказал поместить в его загородку
уйзара. Я надеялся увидеть их схватку. Но, к моему удивлению, свирепый
уйзар, не боявшийся даже человека, забился в угол, ощетинился и зарычал, не
спуская глаз с белого зверя. С ним случилось то же самое, только сейчас
послышался короткий писк - впервые за все это время. Может быть, писк
появляется у белых зверей лишь с наступлением зрелости? Мне оставалось
только гадать...
У дежуривших солдат были предусмотрительно заткнуты уши. Но я-то не мог
позволить себе подобной предосторожности. Я должен был слышать этот писк.
От него действительно стыла кровь. В нем были злоба и вожделение,
безграничное, бескрайнее. Вожделение, оправдывающее любую жестокость,
ведущее через любые опасности. Остановить и оборвать его могла только
смерть...
Уйзар был уже мертв, а белый зверь продолжал висеть на его туше, сжав
зубы и зажмурившись от удовольствия. Я оценивающе разглядывал его. Всего за
сутки с небольшим он превратился из детеныша в большого зверя. Только
слишком тонкие лапы отличали его от взрослой особи.
За то же время контрольные звереныши, в том числе и тот, которому
давали мясо, но не позволяли охотиться, росли очень медленно, не быстрее
детенышей сульгипы или уйзара.
Но почему самой лакомой для них является затылочная часть? Не там ли
содержится вещество, ускоряющее их рост?"
Запись пятая
"Белые звери размножаются с пугающей быстротой. Короткий срок
беременности и большой приплод являются решающими факторами. Уже никто из
нас не рискует выходить за ограду укрепления...
Мы скормили затылочную часть свежей туши одному из зверенышей.
Потребовались сутки, чтобы убедиться: мои предположения оправдываются.
О результатах я поспешил доложить жрецу Сандуу. Он взглянул на меня
снизу вверх, на его переносице собрались мелкие морщинки, как будто он
собирался чихнуть:
- Значит, ты убедился? И наконец-то можешь посоветовать, как с ними
следует бороться?
Я хорошо понял скрытый смысл его "наконец-то". Но не испугался. Мне
нечего было терять, кроме жизни, а ею я уже не дорожил. И я ответил
откровенно:
- Пока нет.
Он уколол меня быстрым взглядом:
- Знания, которые мы добыли, бесполезны?
- Бесполезных знаний не бывает. Раньше или позже они дадут плоды.
- "Позже" нас не интересует. Или ты решил оставить сведения о белых
зверях их потомкам?.."
"... - Я всегда удивлялся, какими мы стали разными, брат, - сказал
Евгений. - Но на этот раз ты превзошел самого себя. Разве Григорий
Александрович в данном случае может быть для меня примером? Он - старый
человек. Все, что он успел сделать, осталось позади. Больше всего он боится
потерять то, что приобрел.
Валя смотрела на него, и ее щеки пылали румянцем.
- Но он не просто оборачивается назад! Он перепроверяет себя, чтобы
исключить возможность ошибки, - упрямо возразил я.
- Истину нужно уметь чувствовать, - сказал Евгений. - Интуиция
ученого - удивительный инструмент. Это тот самый "прутик", который
безошибочно предсказывает воду там, где другим приходится изрывать землю
сотнями скважин.
- И все-таки рано выносить опыты за пределы лаборатории! Надо выждать,
надо проверить результаты предыдущих опытов, - пробубнил я, чувствуя,
насколько пресны и неинтересны мои слова. Я понимал, что Вале и другим уже
надоело меня слушать.
Евгений тряхнул головой, и густые длинные волосы на миг закрыли его
лоб. Он сказал:
- Как говорил Леонардо, "не оборачивается тот, кто устремлен к звезде"!
Валя откровенно любовалась им. А он косил взглядом на представителя
Президиума Академии.
И тогда я сказал... Что же я сказал?.."
Тим потянулся к свитку. Он не понимал, почему Семен медлит...
Запись шестая
"Стаи белых зверей появились в окрестностях столицы. Их натиск не
сдерживают ни мощь оружия, ни глубокие рвы, ни отравленные куски пищи,
которые мы разбрасываем повсюду. Они погибают тысячами, но рождаются сотнями
тысяч. Они нападают на одиноких путников и на большие отряды вооруженных
солдат. Они берут приступами поселки и города...
Я уже писал, что они питаются не только мясом. Они уничтожили запасы
пищи, опустошили поля, леса. Люди гибнут не только от их клыков, но и от
голода и болезней. Эпидемии, о которых уже стали забывать, теперь пожинают
обильный урожай. Остановились предприятия. Люди постепенно возвращаются к
первобытному образу жизни, становятся игрушками стихий...
После возвращения нашей экспедиции собрание жрецов лишило меня звания
ученого. Но какое значение имеет это теперь?
Одно желание гложет меня. Чтобы удовлетворить его, я с радостью трачу
остатки опостылевшей жизни. Я пытаюсь добраться до озера Лани, где охотники
впервые заметили белых зверей, "свалившихся с неба". Может быть, мне удастся
раскрыть их тайну.
По дороге я выяснил: там, где растет кустарник лыху, белые звери не
водятся. И как только они поедают на каком-то участке растительность, он
густо зарастает этим кустарником..."
- Удивительный человек! - воскликнул Тим, когда они закончили чтение
записок. - Каждому бы ученому быть таким одержимым...
- Жаль, что он все-таки не дошел до озера Лани, - сказал Семен.
Душная угарная тьма окружала пещеру. У входа колебалось сизое марево,
окаймленное серебристыми блестками, - это работал "сторож". Аппарат,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг