За эти две недели он уже примелькался в порту, хотя не слишком стремился
вступать в разговоры. Впрочем, от приглашений в компанию он не отказывался -
сиди, пей, никто в душу не лезет. Историями, которыми он наслушался здесь,
можно было заполнить целые тома. Многие предоставляли интерес с точки зрения
его профессии. Так он узнал историю величия и падения "Малой Ломбардии" -
организации контрабандистов, о которой упоминал Армин, - называлась она так,
вероятно, потому, что ее учредили выходцы из настоящей Ломбардии. Вспоминали
и знаменитый рейд капера "Морская ведьма", уничтожившего пиратство в здешних
водах восемнадцать лет назад, - и противоположная сторона имела своих
героев, однако нынешняя береговая охрана знатоками и в грош не ставилась,
так же, как и контрабандисты, оказывались выродившимся потомством
предприимчивых колонистов. Все это помогало узнать местную жизнь и стиль
мышления, но дела не продвигало ни на йоту. Однако Дирксен был терпелив. Из
многоголосого хора он умел выуживать реплики, характеризующие
разыскиваемого, известного как Веселый Джироламо.
-... и ни разу не промахнулся. Хоть с правой, хоть с левой руки. Серьгу из
уха у красотки собъет, а уха не заденет.
- ... а голосина у него мощный. Гаркнет - стекла в трактире напрочь вы
летят.
- Ты сам-то хоть видел его?
- Видел. Даже дважды. Только давно...
Большинству из них приходилось видеть Джироламо, и они восхищались его
храбростью, остроумием, а более всего удачливостью, но никто из них и
понятия не имел, где он находится сейчас. И еще один вывод сделал для себя
Дирксен - Джироламо давно не появлялся в Форезе, во всяком случае, открыто -
очевидно, какую-то осторожность он все-таки соблюдал.
Делались неоднократные попытки проследить за домом Джузеппе Ридольфи, но
кто может выявить всех посетителей купца, ведущего дела с моряками? Именно
это и привело Дирксена к мысли изолировать старика - кстати, он
действительно старик, ему уже за семьдесят. Посмотрим, как себя поведет
Джироламо. Раз он герой, то и поведение у него должно быть геройское. А для
этого надо слегка подогреть общественное мнение.
Известие об аресте Ридольфи пришло в "Геную" вечером, когда в зале было
полно народу, и никто не обратил внимания на появившуюся среди клубов
табачного дыма фигуру, надсадно прокричавшую:
- Люди! Слушайте все!
Крики здесь были не в диковинку, скорей удивило бы молчание, и потому лишь
некоторые повернули головы в сторону крикуна.
- Что блажишь?
- Старика Ридольфи взяли!
- Как - взяли?
- Дурак! Повязали старика! Я сам там сейчас был. Разгром полный. пух по
всей улице летает...
- Легавые?
- Черта-с два! Солдат нагнали! Сколько уж, не считал, а полно, и со штыками
наголо, как охрана короля мавританского!
Теперь уже слушали все, как и желал веститель, причем, не столько слушали,
как били кулаками по столам, топали и бранились. Проклятия, призываемые на
головы представителей местных властей, падали с большим обилием, чем
дождевые капли осенью. Во всем зале молчал единственный человек - Дирксен.
Это не осталось незамеченным.
- А ты что же? Не слышал?
- Слышал. Ну и что?
- Так ведь позор на всю провинцию! Невинного человека, ни за что...
- Правильно, позор, беззаконие. - Он говорил спокойно, но к нему почему-то
прислушивались. - Только справедливость глоткой не установишь. И битьем
посуды тоже.
Сказав это, он поднялся и пошел к выходу.
- Гляди, какой умник выискался! - брякнул кто-то ему в спину.
Он остановился в дверях.
- Я с севера. У нас люди привыкли не орать,а действовать. Что ж, каждый
живет, как знает.
Дирксен понимал,что рискует нарваться на драку, оскорбляя местный
патриотизм. Однако ответом ему было лишь настороженное молчание. Он ушел.
Итак, зерно было посеяно. Следовало ждать всходов. А ждать он умел.
Было уже темно за порогом. Тьма стояла тяжелая и одновременно живая, как
это бывает только на юге. Может быть, это ощущение возникало из-за близости
моря. До самого моря нужно было спуститься. Гостиница стояла на высоком
обрыве. Но он сошел по вырубленным в скале ступеням. Прошел по узкой полосе,
усыпанной мелкой галькой, край которой ворочался слабой волной. И так же
слаб был ветер, не ветер, а дыхание, касавшееся тела. Он расстегнул пуговицу
камзола. Перед ним было море - то же самое море, что омывает арвенские
пристани, и все же другое.
Какое-то движение почудилось ему за спиной, вмиг сбив несвойственную
Дирксену расслабленность. Он даже не смог бы объяснить, что именно ему
померещилось - легкие шаги по кромке обрыва? Тень, мелькнувшая на белой
гальке рядом с его собственной? Неважно. Сработала привычка.
Он не двинулся с места, хотя все его мускулы напряглись. Он не боялся. Он
был готов даже к нападению, хотя его не должно было быть по рассчитанной
схеме. Просто он выбрал мгновение, чтобы неожиданно обернуться и увидеть,кто
следит за ним. И он никого не увидел. У того, другого, реакция оказалась еще
быстрей. Он успел метнуться в темноту и пропасть в ней. Только несколько
камешков, стуча и подпрыгивая, скатились с обрыва.
Дирксен никуда не побежал. Он убедился,что за ним именно следят, а этого
пока было достаточно.
На следующий день стало известно, что Ридольфи заключен в тюрьму Форезе, а
еще через день неизвестно откуда поползли слухи, что старика собираются еще
куда-то перевозить.
- В военную тюрьму, - сказал Дирксен, сидя в зале "Генуи".
- А ты откуда знаешь? - с недоверием спросили его.
- Это ясно, как божий день, - спокойно ответил он. - Вы же слышали -
арестовали солдаты. Не полицейские. Совершенно очевидно, что полиция
отказалась заниматься делом Джироламо и передала его в компетенцию военных
властей. Ну, а там начинают с крутых мер. И столь же ясно, что купца
Ридольфи переведут в Азорру, в крепость, и будут судить, по всей
вероятности, военным судом.
- Хватил! Почему бы сразу не в столицу.
- Потому что это все местные дела, в Арвене их не знают, и Ридольфи могут
оправдать. А здесь - никогда. От старика, похоже, решили избавиться.
- Но ведь он же ни в чем не виноват!
- Я словно разговариваю с детьми. Разве суду важна виновность? Важно
обвинение...
Второе письмо Дирксена Армину.
" Я получил еще два свидетельства того, что за мной наблюдают. Во-первых,
кто-то влез ко мне в комнату и обыскал ее, и, хотя вещи были разложены и
расставлены по своим местам, но не настолько тщательно, чтобы я не заметил
следов визита. Вчера я разговаривал с хозяином гостиницы о судьбе Ридольфи.
Он носится с идеей прошения о снисхождении. Я ответил ему, что
справедливости не просят, а добиваются. В это время кто-то стоял у окна,
прячась за ставней.
Насчет этого письма не беспокойтесь - я принял меры предосторожности и при
себе не держу ничего компрометирующего. Со своей стороны я предложил бы
нагнетать слухи об опасностях, угрожающих Ридольфи, а давать вам советы
относительно того, чтобы он прибыл в крепость в целости и сохранности,
думаю, не мое дело.
В целом считаю, что события развиваются в правильном направлении..."
Никто не знал, как именно и по какой дороге Ридольфи был препровожден в
военную тюрьму. Об этом узнали уже после того, как событие совершилось. В
порту стало заметно тише, лица - мрачнее. Надо всем витал образ беззащитного
старца, ждущего в сыром каземате, в кандалах неминуемой смерти. Дирксен мог
быть доволен - агенты Армина недаром ели свой хлеб. Миф начинал работать
против мифа. Важно было и другое. Ридольфи переправили благополучно. Если бы
на конвой по дороге было совершено нападение и старика освободили, это
спутало бы Дирксену все карты. Конечно, подобные нападения крайне редки, но
от Джироламо, как известно, можно было ожидать всего. Но Джироламо не
появился. А это подтверждало предположение Дирксена о том, что мятежник
находится где-то далеко. Разумеется, его верные, присутствие которых ощущал
Дирксен, озаботились поставить его в известность о судьбе, постигшей
приемного отца, н для того, чтобы он получил это известие и принял меры,
требуется время.
Тем не менее подготовительный период пора было заканчивать. Дирксен собрал
свой невеликий багаж и отправился рассчитываться с хозяином гостиницы,
который в последние дни был к нему весьма внимателен (это Дирксен тоже взял
на учет). Между ними произошел следующий диалог:
- Уже съезжаешь? Что так? Говорил: "Корабль буду искать", а сам...
- Мало ли. Хочу посмотреть, каково в других местах.
- Или тебе в Форезе не понравилось?
- Смотря что.
- Вернешься?
- Не знаю. Как повезет. Может, и нет.
- И куда же ты отсюда отправишься?
- В Бранку.
Бранка находилась приблизительно на полдороге из Форезе в Азорру.
Дирксен выехал открыто, утренним дилижансом. На следующий день он уже был в
Бранке, и тут же направился на постоялый двор. Там он предполагал нанять
лошадь.
Свирепое солнце побережья господствовало и здесь. Однако выяснилось, что
он, новоприезжий, лучше переносит жару, чем давно живущий в Форезе Армин. -
может быть, благодаря телосложению. Другое раздражало его - чрезмерная
яркость здешних красок, особенно проявлявшаяся в портовом Форезе. Эти
цвета - красный, рыжий, золотистый, в которые был окрашен город, доходящая
до черноты зелень и густая синева резали глаза. Отстоявшая от моря
запыленная Бранка выглядела менее броско, но достаточно намешано было и
здесь. И нигде ни признака осени, давно наступившей в Арвене.
И, пожалуй, шума было не меньше, чем в порту, разве что матросов и
грузчиков заменили торговцы и погонщики мулов. Был базарный день, пыль,
крики, давка завершали картину, и легко было затеряться в этой толчее. Что
он и сделал. Но и смешавшись с толпой, он не забывал отметить свое отличие
от от этих людей. Внешность его не привлекала к себе внимания, хотя, если
вдуматься, заслуживала такового. Высокий, очень худой, он не производил
впечатления физически сильного человека, каким был на самом деле, и это
нередко оказывалось ему полезно. Соответственно фигуре, лицо он имел
бледное, с впалыми щеками и крупным лбом. Волосы темнорусые, коротко
остриженные. Парика не носил никогда, при здешней жаре - тем более. Словом,
типичный арвенец - нечто среднее между авантюристом и пуританином, причем
эти свойства были не только неотделимы друг от друга, но и малоразличимы в
проявлениях. Он был начисто лишен снобизма столичного жителя, это - и многое
другое вытеснило из души Дирксена стремление к порядку. Его можно было даже
назвать страстью, если бы всякое понятие о страсти не было чуждо обычным
представлениям Дирксена. Северная холодность? Да, пожалуй... Но и следование
законам времени. Век Просвещения оправдывал слабости, но не одобрял
страстей. К сожалению, в Итальянской колонии просвещение было слишком мало
распространено...
Да, при желании он мог бы затеряться. Однако в данном случае важно было,
чтоб его не потеряли, а, наоборот, нашли.
И его нашли. Встреча состоялась самым прозаическим образом, когда он
торговал лошадь. Смуглолицый коренастый человек средних лет в надвинутом на
левое ухо суконном берете, прислонившись к коновязи, рассматривал барышника
и покупателя столь беззастенчивым образом, что барышник не выдержал.
- Что пялишься, воровская рожа?
- А ты меня за руку ловил, конокрад? Я честный человек, ищу себе
попутчика... до Азорры. А то грабят на дорогах, сам знаешь.
- Когда едешь в Азорру? - спросил Дирксен.
- Нынче же и еду.
- Подойдет. И до ночи мы туда доедем?
-Ты, я вижу, приезжий.
- Да.
- Так вот, я тебе отвечу. Если по главной дороге, по почтовой - только
завтра и будем. А по боковой, вдоль берега - как раз к ночи. Но это дорога
не для каждого. Потому спутника и ищу...
- Согласен.
- А если я тебя заманиваю, чтоб ограбить?
Дирксен молча посмотрел на него.
- Ладно, буду ждать у городских ворот.
И он направился прочь, провожаемый напутствием барышника: "Чтоб тебе шею
свернуло к ноге впридачу!" Только на ходу было заметно, что собеседник
Дирксена прихрамывает.
- Ты его знаешь?
- Немного. Это Вальдес. Он раньше с Браччо плавал, слышал про такого? Потом
вроде ушел. Давно я его не видел здесь.
" Судя по его походке, - думал Дирксен, - вряд ли это он следил за мной в
Форезе. Тот не хромал".
Вальдес ждал его, где договорились, и до поры, пока они не свернули с
главной дороги, молчал. Потом спросил:
- Что слышно в Форезе?
Дирксен ни разу не упомянул, что он едет из Форезе, но в ответ только пожал
плечами.
- Все только и говорят об аресте старика Ридольфи, - продолжал Вальдес.
- Это так.
- Как думаешь, зачем они поволокли старика в Азорру?
- Я их мыслей не чтец... но тут возможны два предположения. Или Джузеппе
Ридольфи взят заложником, и следует ожидать, что они потребуют добровольной
явки Джироламо в обмен на жизнь его отца...
- Ты считаешь, они могут на это пойти?
Вальдес был взволнован, что, как заметил Дирксен, было не очень ему
свойственно.
- А почему нет? Разве ты не знаешь таких случаев? "Голову за голову", -
так, кажется, это называется?
- Нет. - На последних словах Дирксена Вальдес покачал головой. - Нет.
ничего у них не выйдет.
- Что, Джироламо не явится?
- Разве в нем дело? Он-то, может, ни минуты бы не задумался. Но люди этого
не допустят. Да и сам Ридольфи... Старик же скорее, руки на себя наложит,
чем позволит, чтобы Джироламо загубили, что я, его не знаю?
- Хорошо. - Дирксен был абсолютно спокоен. - Предположим, и они это знают.
А если они просто хотят отомстить? Отомстить Джироламо, у которого больше
нет родных, и Ридольфи, за то, что вырастил мятежника.
- За это нельзя судить!
- А кто тебе сказал, что его обязательно будут судить? Он станет не первым,
кого сгноили в крепости без суда и следствия.
- А это мы еще посмотрим. - Вальдес взглянул в глаза Дирксену. - Посмотрим,
какое из двух твоих предположений правильное.
Теперь они ехали по узкой кромке над чернеющим провалом - только этой
тропой могли пройти лошади, ближние нагрмождения камней казались непроходимы
и для пешехода. Но Дирксен не страдал головокружением, а Вальдес, судя по
всему, привык.
- Вот здесь, - сказал он, заглядывая в пропасть,- полиция угробила того
парня, с севера.
Такое начало могло предвещать что угодно, но Дирксен нимало не смутился.
- Какого парня?
- Приезжий он был... не помню, как звали. Подстрелили его вон на том
повороте, тело и пожитки - вниз, а дело повернули так, будто он сам свалился
в пропасть, вместе с фургоном... вроде дороги не знал. Фургон здесь и
вправду не пройдет... Но Джироламо докопался, что там было.
Имя прозвучало. Дирксен сказал:
- Не слышал этой истории.
- А ее вообще мало кто знает - в Форезе. Если б был свой - шуму бы,
конечно, на всю провинцию... а то приезжий. - И, помолчав, добавил. -
Книгами он торговал.
- За что ж его тогда?
В ответ теперь уже Вальдес пожал плечами.
Он, конечно, мог и придумать все это, чтобы показать, что такое гибель
северянина для местных жителей, тем более, что ландшафт располагал. И все же
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг