Тимур Исхакович ПУЛАТОВ
ЧЕРЕПАХА ТАРАЗИ
Часть первая
I
Город, о котором пойдет речь, уже засыпан песками, и виной тому
событие, казавшееся многим весьма загадочным [Споры вокруг местонахождения
этого средневекового города не утихают в научном мире и по сей день. Автор
"Черепахи Тарази", правда с некоторыми оговорками, присоединяется к мнению
д-ра Туя-Казакова, считающего, что раскопки следует вести где-то между
Илийской выпуклостью и Аральской впадиной - Примеч. автора].
Все началось с происшествия, никого, казалось бы, особенно не
взволновавшего, - исчезновения Бессаза, содержателя постоялого двора,
мужчины еще молодого, но уже долгое время жившего отшельником. К тому
времени у него не осталось в живых ни одного родственника или близкого
человека, а слуга лишь на следующий день узнал о пропаже своего хозяина,
когда постучался к нему, чтобы решить деликатное дело.
В то злополучное утро на постоялый двор въехал на лошади и попросил
ночлега хриплым, усталым голосом путешественник Тарази. Когда он сполз с
лошади, путаясь в своем выцветшем плаще, все увидели, что сбоку седла
покачивается клетка, где лежит, свернувшись, без движения, песчаный
крокодил-варан.
Путешественник, человек средних лет, сразу вызвал неприязнь у
постояльцев караван-сарая, ибо от всего его облика - походки, манеры
выражаться - веяло чем-то экстравагантным, неосновательным, даже
легкомысленным. А тут еще крокодил... Правда, выяснилось, что он мертвый и
основательно засушенный, не может никому причинить вреда, но суеверные
торговцы возмущались всерьез, веря тому, что соседство с вредным
пресмыкающимся расстроит их базарные дела.
"Проклятые торгаши! - ругнул их про себя Тарази. - Вечно недовольны,
где бы ни столкнулся с ними... Но ничего! И на сей раз посрамлю их!"
Публика требовала, угрожала и говорила, что все, сто человек до
единого, переберутся в другой постоялый двор: а это, как известно, грозило
хозяину убытком. От криков их в беспокойстве метались под навесами верблюды
и лошади, отвернув морды от стойл, полных свежего сена, И звенело и ухало
на складах, куда торговцы уже давно не завозили ни шелков, ни пряностей, а
лишь сабли, грабли, железные когти для лазания по скалам, хотя со всех
сторон города на всем пути, длиною в десятки дней, были лишь сыпучие
барханы.
Ведь замечено, что лишь торговцы особым своим нюхом чувствуют по еле
заметным штрихам, неуловимым признакам приближение упадка: что-то треснуло
и надломилось в жизни города. Да и пески ползли со всех сторон, случалось,
и чума пробегала с косой... Хотя логика торговцев, привозя-иди сюда теперь
все металлическое, не совпадала с логикой покупателей, которые не могли
понять, зачем им запасаться саблями и железными когтями, торговля все же
шла бойко, и над городом весь день висел, сгустившись, звон, который утихал
лишь ночью над улицами, как далекий пушечный выстрел.
Тарази уже давно заперся в отведенной ему комнате в мансарде, но
торговцы не успокаивались, слуга же - Фаррух - был в замешательстве, не
зная, чем унять страсти, и все поглядывал на окна дома в конце двора, где
жил хозяин, надеясь, что он сам выйдет на шум и все решит.
Но Бессаз не появлялся, и так прошел час, а всеобщее нетерпение все
возрастало. Потребовали, чтобы Фаррух сам побеспокоил хозяина, и вот слуга
робко постучался, но ответа не услышал. Удивленный, он повернулся и увидел,
как все во дворе мрачно и недоверчиво смотрят на него. Взгляды эти испугали
Фарруха, он покачнулся на лестнице и совершенно нечаянно толкнул плечом
дверь,
Фаррух деликатно закашлял, чтобы привлечь внимание хозяина, затем
вошел в дом и сразу же увидел в стене коридора большую дыру - выход на
пустырь за домом. Слуга постоял с изумленным видом и, застонав, выбежал
прочь.
Торговцы гурьбой поспешили в дом осматривать пробоину, которая
показалась им странной, похожей на звериную нору.
Но местный судья тут же опроверг эти нелепые догадки. Вернее всего,
заявил он, зверь проник в дом уже после того, как была пробита дыра,
побродил по пустым коридорам и преспокойно вышел назад, полакомившись всем,
что нашел съедобного. Хозяин же, возможно боясь кредиторов и желая замести
следы, сам вырубил эту дыру, чтобы исчезнуть загадочно и незаметно...
- Таким образом, - сказал судья, - хозяин хотел создать у всех
впечатление, что его съел страшный зверь!
Объяснения судьи показались вполне здравыми, и все решили не думать
больше о дыре, а приступить к главному. Судья допросил постояльцев дома, и
те в один голос заявили, что ни разу, за много дней, не видели хозяина и
все дела за него решалФаррух.
Фаррух очень путано рассказал, что хозяин - человек нелюдимый - в
последнее время и вовсе перестал выходить из дома, чтобы не показываться на
людях, и, о чем он думал в одиночестве, лежа сутками в спальне, одному богу
известно. На вопрос, не замечал ли он чего-нибудь странного в облике или
поведении хозяина, Фаррух ответил, что Бессаз имел привычку кутать ноги до
самих пяток, а ноги у него с виду казались такими толстыми и неуклюжими,
будто их было не две, а четыре, но спаренные. И еще Фаррух вспомнил, что
однажды, когда шел дождь и во дворе было скользко, он, пробегая мимо
хозяина, оступился и, падая, нечаянно задел его спину - и поразился: спина
Бессаза показалась ему такой твердой, будто носил он под халатом броню. При
этом она издала еще и странный звук, как если бы тело хозяина, кованное
железом снаружи, оставалось полым внутри...
Рассказ этот, глупый и вздорный, не мог, естественно, помочь
следствию, и судья, отругав слугу, удалился с постоялого двора.
И едва он ушел, торговцы снова стали обсуждать случившееся и совсем
забыли о путешественнике Тарази, который, как мы уже сказали, все это время
сидел, запершись, в отведенной ему комнате и писал, продолжая то, что не
успел закончить в соседнем городе, работал, не обращая внимания на крики во
дворе, в каком-то взвинченном, лихорадочно-горячечном возбуждении, что с
ним часто бывало после унылой, ровной дороги, тоскливого, меланхолического
состояния духа.
Тарази был бухарцем, и в нем наравне уживалось все самое
противоположное - бесстрастная холодноватость и легкая возбудимость из-за
пустяка, житейской мелочи, простодушие и хитроумие, презрение к мишуре и
аскетизм - и желание блеснуть чем-нибудь из ряда вон, чтобы ошарашить
окружающих. Увлеченный какой-нибудь парадоксальной догадкой, он мог
работать сутками, чтобы проверить, дойти до сути, но, как никто другой, он
был склонен к лени, к пустому времяпрепровождению. Мог вдруг бросить все,
убедить себя в том, что его занятие - суета, ложь, и отдаться во власть
лени. И, месяцами ничем не занимаясь, просто передвигался из города в
город, ведя неприхотливую жизнь пилигрима. И тогда единственное, что его
снова как бы возрождало, - самоирония, усмешка над слабостями и пороками,
которые обнаруживал он в себе, одинокий, сидя на бархане и наблюдая за тем,
как песок струится... струится песчинка к песчинке, течет вниз... Да,
дни...
"Какое это сладостное состояние - лень! - писал Тарази, и прерывистая
арабская вязь очень точно выражала его несколько экзальтированный стиль...
Какое это сладкое состояние - лень!
Жизненная энергия распределена внутри нас так разумно, что стоит
поражаться мудрости Природы. Природа как бы занесла всю вашу силу в свою
базарную книгу убытка и прибыли - энергию вот этих клеток вы должны
истратить, скажем, зимой и именно в сафаре [Сафар - февраль], в самый лютый
месяц, эту энергию в возрасте двух лет, а эту - в старости, в шестьдесят
один, а на шестьдесят два вас уже не хватает... Но есть еще и более точные,
скрупулезные расчеты, когда ту или иную часть своей энергии вы должны
исчерпать, скажем, в воскресенье, а вот эту во вторник в четырнадцать часов
сорок семь минут тридцать секунд.
Но довольно подсчетов! Бывают моменты, когда в вас вдруг ударила
незаметно молния, энергия, которую вы должны были истратить в будущем, в
далеком будущем, вдруг побежала по вашим клеткам, собралась в комок, в
огненный шар - и то, что вам надо было истратить, например, во вторник
такого-то месяца на шестьдесят первом году жизни, вдруг переместилось на
вторник такого-то месяца на тридцать третий год жизни - и вот тогда, именно
с этого вторника, вы так энергичны, в вас столько жизни, и все легко и
доступно, нет преград, добра и зла, жизни и смерти., мира и войны, вы на
грани эйфории, когда даже можно творить музыку...
То, к чему вы стремились, чего думали достичь, скажем, за два года, вы
получаете в этот период намного раньше, скажем за месяц-полтора, сделали
огромный рывок, как тот крокодил, который доселе лежал притаившись в иле,
выслеживая свою жертву, и резким прыжком вонзал ей в горло зубы... Виноват,
я увлекся, сравнивая деяния энергичного человека с подлыми замашками
крокодила. Не лучше ли сравнить его с пешеходом, лениво плетущимся но
дороге жизни, а потом взявшим и на удивление публике перемахнувшим пропасть
там, где можно пройти окольным путем?
И в тот самый момент, когда вы, собравшись с силами, перелетаете на
крыльях энергии пропасть по ровной прямой, вы сами не замечаете, что полы
вашего плаща неестественно надуваются и трепещут, разорванные... Но на той
стороне пропасти, вместо того чтобы продолжить шествие дальше, вы вдруг
замечаете, что уже не можете, ноги подкашиваются и идти теперь уже даже
черепашьим шагом вы не в силах, - оказывается, та самая энергия, которая
собралась, как комок, как шар, улетучилась, эйфория, которая в вас так
быстро появилась, столь же быстро исчезла, И хотя вы счастливы, что за
столь короткий срок вам удалось так далеко продвинуться в жизни, вы все
равно чувствуете, что не можете, смертельно устали.
Нет более тяжкого состояния для человека, чем усталость! Гораздо лучше
и приятнее ее - лень! Самая обыкновенная лень - и вот ей моя хвала...
Попробуйте-ка получить наслаждение, когда вы устали?! Вы падаете
обессиленный на кровать, которая покажется узкой, уродливо-пугающей, как
гроб. Вы ложитесь и так и эдак, подушку туда, где раньше были ноги, но
сколько бы вы ни пытались обмануть свою усталость, она все равно напоминает
о себе бессонницей, и вы так измучаетесь, что самое время появиться над
вашим изголовьем палачу - и вы будете рады ему.
Но пока еще не пришел ваш палач, подумайте о великой пользе лени. Но
как отдаться ей, как стать хотя бы на время лентяем?
Прежде всего вы выбрасываете к черту свою кровать-гроб как нечто
напоминающее вам о бессоннице (как видите, не во всяком гробу можно заснуть
навечно, есть и такие, в которых можно вечно пребывать в бессоннице), а
одеяло стелете Hafioji и ложитесь.
В первые минуты вам все может показаться неудобным. Как и на кровати -
тело ваше принимает неестественную позу, голова лежит сбоку, как будто она
оторвана вашим палачом и положена для приличия рядом с вашим телом; там,
где должна лежать ваша правая рука, вы нащупываете свою ногу или - еще хуже
- свою левую, тощую ягодицу, но не пугайтесь, наберитесь терпения. Просто
лень, прежде чем одарить вас своими прелестями, захочет немного вас
помучить, ну прямо как женщина, которую вы добиваетесь...
Но и лень, как и всякая разумная женщина, знает предел - иначе вы
можете просто еще больше утомиться. И вот в тот самый момент, когда лень
скажет себе: "Хватит жеманничать!" - она и начнет незаметно вас
обволакивать, принимая в свои объятия.
Это приятное чувство освобождения вы ощутите сначала на своей правой
ноге, которая оказывается чуть длиннее левой. Что-то легкое, трепещущее,
как дуновение ветерка, пробежит по вашим суставам и оживит пальцы вашей
ноги. Ранее скрюченные, как когти хищной птицы, они начнут выпрямляться,
мешая друг другу: толстый - четвертому, четвертый - мизинцу и так далее, и
так до тех пор, пока не почувствуют себя они легко и на месте - двигаться
не захотят. А вы и не двигайтесь, иначе лень убежит от вас в самом
начале...
Пальцы вашей ноги начнут передавать лень дальше - ступне, икре и так
далее...
Но что это? В тот самый момент, когда лень незаметно подкралась к
вашей ступне, вы вдруг чувствуете боль, как будто полоснули ножом. Вы,
конечно, можете вскочить в панике, зажечь лампу и поискать рану или
царапину, опустить ногу для облегчения в теплую ванну или посыпать ступню
болеутоляющей травкой или черт знаем чем - это ваше законное право! Но
лучше вспомните-ка, что вы сделали этой сейчас болящей правой ногой, когда
были столь энергичны. Может, кому-нибудь наступили в суете на руку или
отдавили хвост безобидной твари - вспомните... Впрочем, и вспоминать не
важно, важно, что вы сделали нечто, чего не сделали бы в состоянии великой
лени. Так что травка не поможет...
Но вот боль в ноге вскоре проходит, стоит только лени прогнать через
болевой участок вашу энергию и пойти дальше к вашей левой ноге.
С левой ногой все проще. Ею вы никого не давили, она только помогала
правой, то есть была соучастницей, - а тут не так, как на суде, - отвечает
только основной виновник. А соучастник может отделаться лишь порицанием.
Так вот, левая нога, достойная лишь порицания, быстро поддается
искушению лени и покоится, вытянувшись рядом с правой, и обе ноги как бы
приросли к земле, и снова двигать ими одна лишь мука...
После минутного блаженства, когда лень пробирается, покинув ваши ноги,
- выше, в сторону живота, вы вдруг вскрикиваете, как будто вас ужалили в
ваше непристойное место на округлении живота и ног. Вы хотите вскочить - но
вот оказия до слез смешная! - 5заши ноги приросли к земле, а туловище
вместе с головой хочет носиться с проклятиями по комнате, - и получаются у
вас какие-то странные, никогда ранее вами не пробованные движения, - сидя,
посылаете ежесекундно кому-то поклоны, как мусульманин в сторону святой
Мекки. Вам, должно, трудно вспомнить, отчего, едва стоило лени пробраться к
вашему непристойному месту, у вас начались адские боли. И еще труднее
объяснить символ вашей веры, то есть прочертить мысленную траекторию того
места, куда вы усердно посылаете поклоны.
Я лишь могу догадываться. Глядя на соседний дом, я могу увидеть
младенца в колыбели и подумать: "Ах вы, такой-сякой, уж не ваш ли он
незаконнорожденный сын, которого вы зачали в момент эйфории", - тем более
что боль скрутила ваше непристойное место именно в ту самую секунду, когда
младенец этот вскрикнул во сне от ужаса.
Но довольно, и эта боль прошла, и теперь ваше непристойное место
вполне опять пристойно, оно покоится так безобидно, что и смотреть на него
ничуть не зазорно, а даже эстетично, и непристойные места высечены на
мраморных скульптурах и нарисованы на холстах христианских мастеров в
момент их глубочайшей лени - а это уже скорее факт искусства, чем самой
жизни.
Благополучно пройдя в сторону, лень стала прощупывать наш живот,
определяя для начала его вес и размеры выпуклости, осторожно прикидывая на
глаз ту меру труда, которую лень должна потратить, чтобы умиротворить ваше
чрево. И еще для лени важно, с какой стороны браться за столь важное дело.
Ведь иначе, если лень сразу, как говорится - одним махом, усыпит ваш живот,
вас может стошнить, замучить изжога, потому что в то время, когда вы так
стремительно и с такой пользой для жизни тратили энергию, требовалось
хорошее питание. И если, скажем, лень пробирается сразу к этому участку
вашего живота, в котором преспокойно переваривается кусок чужого, незаконно
съеденного хлеба, вас обязательно стошнит.
Поэтому лень сначала выгоняет энергию из вашего позвоночника и ребер,
и так легко и ненавязчиво, что вы прирастаете спиной к земле, не чувствуя
никакой боли.
А вот с печенкой, селезенкой все сложнее5 их не к чему пристегивать,
разве лишь кое-как к позвонку и ребрам, и сколько бы матушка-лень старалась
вас не беспокоить, о чем-то не напоминать, вас все равно замучает изжога от
чужого куска и - опять до смешного оказия! - ваш живот вздуло, вы
извиваетесь, как змея, но встать, чтобы броситься на кухню и выпить стакан
теплой воды с содой, вы не в силах, ибо приросли спиной к земле.
Единственное место, где у вас еще перегоняется кровь, - это голова да
верхняя часть живота с печенкой-селезенкой, попробуй-ка добеги без ног и
без позвоночника по коридору. Жена, соседи - нет, никак нельзя, никакой
потом суд-пересуд не оправдает. Лучше уж лежи в объятиях лени и терпи, пока
тошнота сама не пройдет.
Итак, миновав желудок и умиротворив его, лень вкрадчиво пробирается
дальше и выше и натыкается на сердце. А сердце ваше такое маленькое, зато
лень такая большая, что, когда она неосторожно наваливается на ваше сердце,
сердце чуть не выскакивает из вашей груди с воплем. И вы хватаетесь за
грудь, стараясь поймать сердце на лету... Такая боль вас замучила, что вы
не можете толком вспомнить, какой ритм отбивало ваше сердце, Когда вы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг