воображением, которое наводило его иногда и на опасную стезю...
согласитесь, быть денежным, особенно в наше время, это такая добродетель,
которая покрывает все наши пороки. А ваш покойный батюшка, как выяснилось,
был слишком денежным, что и сыграло свою роковую роль. Для него,
работавшего всю жизнь в торговле и в сфере обслуживания и, мягко говоря,
награбившего не одну сотню тысяч, денежность обернулась своей дурной
стороной. И все из-за шутки, нелепой игры, потому что иначе как с шуткой
нельзя повернуть добродетель в порок. Серьезный человек вытянется перед
денежным и будет трепетать, как струна домры, а несерьезный игрок повернет
все это в такой сарказм и юмор и будет по-своему прав... И вот, как только
Абду Салимов, скучающий режиссер, узнал о том, кем был ваш папа до выхода
на заслуженный отдых и чем он располагает, в нем пробудился игрок. То ли он
какой-то недостающий эпизод в своем фильме хотел разыграть, то ли роль, так
и не сыгранную хорошо ни одним из его актеров... Словом, мелькнула мысль,
воображение стало раскручиваться, решил он пошантажировать героя своего
выстраданного фильма - Ахмета Давлятова. Чтобы выманить у него кругленькую
сумму в пятьдесят тысяч рублей... и не ради этих денег, что самое
любопытное, - по денежно-сти, как я уже говорил, отставной режиссер вполне
мог соревноваться с вашим батюшкой, - не ради выкупа, а просто ради игры,
самого шантажа. Выйдет или не выйдет шантаж? Хватит ли у художника экрана
воображения поставить на колени художника торговли?
При этой встрече, как и при самой первой, батюшка ваш просто-напросто
выгнал в шею игрока. Последние пятнадцать лет вы его почти не знали, и в
вашей фантазии образ отца сохранился по детским впечатлениям, как человека
общительного, мягкого, по-восточному рассудительного. После развода с Анной
Ермиловной ваш батюшка хотел было еще жениться, долго мучил женщину, с
которой встречался, но так и не решился, остался в одиночестве. Эти
оставшиеся до пенсии три года он вел какую-то беспорядочную жизнь, ездил по
курортам, волочился за молоденькими девушками, сорил направо и налево
деньгами, бодрился. Но в одно утро проснулся мрачным и совсем другим.
Сослуживцы с удивлением отмечали в нем грубость, бесцеремонность и
нетерпимость. Ему ничего не стоило теперь обидеть человека, прав он или
нет, а с подчиненными он стал обращаться, как со своими прислужниками. Так
что ничего удивительного, что ваш батюшка, не дослушав до конца
Абду-Салимова, указал ему на дверь. Абду-Салимов выскочил к оторопевшему
Байбутаеву. Неудачный визит нисколько не умерил его пыла, наоборот. Он стал
прикидывать в уме, с какой стороны удобно подступиться к строптивому
владельцу бомбы... - Лютфи вдруг спохватился и глянул на часы и с видом
человека, успевшего вовремя вспомнить о чем-то важном, откинулся на спинку
кресла. - Пока мы с вами рассуждаем здесь о наших мелких мирских
страстишках... человек на мосту Сират сделал еще шаг по направлению к
четвертой заставе, покачнулся, и пламя, колышущееся внизу, чуть не опалило
ему лицо. Собравшись с духом, сей одинокий путник все же не удержался,
чтобы сделать следующий шаг... Идет, упрямец! Надеется! - хриплым тоном
проговорил следователь и вежливо попросил извинения: - Простите за
литературное отступление... Идем дальше и мы...
Давлятов сочувственно глянул на него и опустил глаза, не обмолвившись
ни словом, хотя картина с последним человеком, ступающим по мосту вселенной
с мечтами о рае, много раз волновала его, отзываясь в душе острой болью и
надеждой.
- Поняв, что он слишком поспешно приступил к вашему батюшке,
Абду-Салимов решил изменить тактику и наступать с внешней стороны, смущая
счастливого обладателя бомбы разного рода ухищрениями. Самым излюбленным
методом психологической войны было ежедневное хождение Абду-Салимова и
Байбутаева с попискивающим аппаратом вокруг дома, - особо подчеркнул Лютфи.
- Это мне знакомо, - усмехнулся Давлятов. - Зачастил к дому Байбу-таев
теперь в паре с Бабасолем. Скажите, есть ли между Абду-Салимовым и
фемудянским академиком Бабасолем какая-нибудь связь?
Лютфи на минуту сделался задумчивым и неопределенно пожал плечами:
- Мне кажется, что есть... хотя утверждать категорично не могу. Лишь
по косвенным признакам... - Лютфи не договорил и с сожалением пояснил: -
Из-за того, что мне пришлось прекратить дело Мелиса, многое осталось не
прочерченным в отношениях других действующих лиц. К примеру, связь между
Абду-Салимовым и Бабасолем, но самое главное, мне не ясен тот последний
довод Абду-Салимова, который явился убийственным для вашего отца...
- Так он был убит?! - почему-то шепотом спросил Давлятов, побледнев.
Лютфи сделал паузу, будто колеблясь, и сказал:
- Да, отец ваш умер не собственной смертью. Вернее сказать: его
подвели к этой черте, дерзко играя... Абду-Салимов с Байбутаевым появлялись
возле вашего дома в самое неожиданное время - и утром, и в полночь,
измеряли с глубокомысленным видом, подсчитывали, записывали - словом,
желали смутить Ахмета Давлятова и вселить в него неуверенность.
- Да! Да! Это их испытанный метод, - скороговоркой проговорил
Давлятов, хотя и не почувствовал ни злости, ни даже досады. - Они и вокруг
меня так возились. А я не понимал до тех пор... пока меня не осенило в одну
ночь, когда Байбутаев бесцеремонно вошел со своим пищащим аппаратом в мою
спальню...
- Ну вот видите? - развел руками Лютфи. - Вы сами обо всем
догадались... Словом, все подвели так, что отец ваш не выдержал, хотя и
держался стоически, надломился. И согласился встретиться с Абду-Салимовым у
себя дома, чтобы выслушать его условия... Объяснение между ними было долгое
и, как теперь выяснилось, не совсем.дружелюбное... Абду-Салимов вышел к
поджидающему его Байбутаеву с усмешкой на губах, с саркастическим видом...
А где-то через час отца вашего не стало... Вскрытие показало: обширный
инфаркт! В ту ночь был небольшой толчок балла на четыре. И смерть его
списали на игру стихии... И на этом успокоились.
- Так выманил Абду-Салимов у отца эти пятьдесят тысяч или не сумел? -
возбужденно проговорил Давлятов и вскочил со стула.
Лютфи как-то странно взглянул на него и упавшим тоном сказал:
- Ну, какое это теперь имеет значение... когда дело закрыли? Одно
ясно: Абду-Салимов подвел вашего отца к роковой черте. А как? И это
осталось загадкой. И играющий преследователь и жертва унесли эту тайну, как
говорится, на тот свет...
Давлятова что-то осенило, и он, испытующе глядя на Лютфи, спросил:
- Могу ли я настаивать, чтобы следствие продолжилось, даже ценой
свободы Мелиса? Я хочу знать про отца... Это ужасная история. Хотя мы не
были с отцом близки, но все же...
- Не советую, - прервал его Лютфи, - тогда раскроется многое и в жизни
вашего отца. Например, то, как он обогащался. Многое не совсем - поверьте -
пристойное. Здесь и ваше доброе имя, и имя вашей бывшей подруги...
Давлятов сидел с таким видом, будто все это его нисколько не
интересует, и действительно, в голове его проносилось разное, поэтому
вопрос его показался Лютфи неожиданным:
- Сколько стоит по нынешним ценам моя бомба? Градосовет хочет собрать
юристов для выработки закона о цене... Организован комитет. Делу дан
широкий размах, - хмыкнул Давлятов.
- Если бы вы сами заранее заявили о находке под вашим домом, то треть
стоимости была бы вашей, - рассудительно пояснил Лютфи.
- Сколько же это?
- Рублей двадцать... Сейчас их столько, этих бомб, что цена на них все
падает...
- Двадцать? - удивленно переспросил Давлятов.
- Да. Но чтобы получить эти двадцать рублей, вы должны вступить в
сговор с Байбутаевым, чтобы он изменил поданный ранее рапорт о находке...
Тогда вы поделите с ним по десятке...
Кажется, более всего в этой истории смутила Давлятова цена бомбы -
десять рублей, и он шел обратно в свой бункер с такой досадой на душе, что
не замечал никого вокруг. А зря, он многое заметил бы любопытное. К
примеру, эту старуху, сидящую в оцепенении на скамейке в центральном
сквере, крепко ухватившись за зонтик, с мыслью, что в момент толчка взлетит
в воздух и плавно закружится, увлекаемая куполом зонтика... Как только
причудливо не мечтается. Странно-причудливо, и это тоже черта шахградцев.
Давлятов вбежал во двор Нахангова с другой стороны улицы, ибо не желал
встречаться с зеваками возле собственного дома. Если бы не этот обходный
маневр, он бы удивился сегодня обилию машин и экскаваторов, увидел бы
сосредоточенные лица тех, кто руководил безопасным извлечением бомбы. Ждали
с минуты на минуту наряд милиции, чтобы оцепить дом. Решили было опрыскать
дом снаружи каким-то раствором, а затем поднять весь дом и поставить его в
стороне, обнажив опасную штуку. Все это по инструкции надо было сделать
быстро, в течение одного часа... Один час - и нет в помине дома, стоящего
уже триста лет.
Во дворе Давлятов чуть было не наскочил на игрушку-ракету, которую,
пыхтя, толкал сын Нахангова - Батурбек. Мальчик закричал, махая руками, и
Давлятов попятился вдоль стены, ожидая, что из всех окон высунется родня
Батурбека, чтобы подхватить его крик.
И только в бункере, в своей комнате, он немного успокоился.
"Что это со мной? - подумал Давлятов. - Куда меня несет? Проскочил
мимо дома - и снова в бункер!"
Ощущение неприкаянности и бездомности охватило его. Человек, по натуре
склонный к одиночеству, Давлятов вдруг тоскливо подумал о том, что потерял
все свои связи, которые еще поддерживали его, и это чувство локтя,
поддержки особенно сильно было в тот день, когда Салих в нем предсказал
землетрясение в Шахграде. И хотя теперь, когда выяснилось, что Салих в нем
(или Давлятов в Салихе) доставляет одни лишь хлопоты и неприятности и
Давлятов почти разоблачил в себе лжепророка и шарлатана Салиха, о чем он
завтра публично заявит на Всеазиатской конференции атеистов, все равно
что-то подтачивало душу и угнетало. Наверное, оттого, что он не попрощался
со своим домом - через полчаса на его месте будет ровная площадка с
химическим покрытием, создающим впечатление девственности, первобытности,
будто место это тысячелетиями не было заселено.
Впрочем, что за сентиментальности? Разве нежилой теперь дом, лежащий
на адской штуке, достоин того, чтобы оплакать его судьбу?
Щелкнуло и зашипело табло над дверью, и, будто угадав его мысли,
На-хангов обратился к своему узнику механическим голосом:
- Добрый вечер! Вы сегодня опоздали! Хочу сообщить вам: начало нашей
конференции в десять часов, регистрация делегатов во дворце "Зарево
востока" в восемь утра. Так как на Всеазиатскую конференцию допускаются
только академики, Бюро гуманных услуг изготовило специально для вас
удостоверение академика. Его вам выдадут у стола регистрации. Вечером,
после первого дня конференции, вы обязаны вернуть удостоверение
администрации... Второе... Анна Ермиловна просила встретиться с ней на
новой квартире... Желаю вам спокойной земли...
Давлятов встрепенулся от неожиданности и сказал табло:
- Простите, мне хотелось сказать... - Но табло уже смотрело на него
холодным, серым блеском, с непроницаемым спокойствием, за которым
скрывалась ирония под маской шута, трагика, альфонса...
XXV
Изгнание Давлятовым беса-искусителя произвело фурор на Всеазиат-ской
конференции. Было так глубоко и вдохновенно (кажется, Давлятову впервые
удалось соединить эти два качества в ораторском искусстве - глубину с
вдохновением, у других, даже Платона, они обычно отскакивали друг от
друга), что бывшие буддисты, гадяне, фемудяне, католики, муслимы,
ин-дуисты, ныне академики, первое время даже не задумывались над тем...
Дав-лятов? Давлятов? Откуда такой академик? Чем он прославился и какими
трудами знаменит на всеазиатском уровне? Не задумывались, пока не вышел
следом другой оратор и в обычной академической манере не стал излагать
тезисы своего главного труда: "Роль весенних лесопосадок в подавлении
суеверий, рождающихся от предчувствия землетрясения". Здесь и охватило зал
любопытство относительно академика Давлятова. Одни утверждали, что давно
знают Давлятова и даже на дружеской ноге с ним, другие от смущения отводили
глаза, сам же виновник вместо того, чтобы вернуться на свое место в
президиуме, почему-то спустился в зал и прошел легкой мальчишеской походкой
в самый задний ряд и сел у выхода, вызывающе улыбаясь. К нему
поворачивались и на него оглядывались, и всеобщий интерес к личности
новоявленного академика достиг пика в момент, когда к трибуне подошел сам
шеф-устроитель конференции Нахангов, чтобы прочитать доклад на тему
"Научный взгляд на ад, рай и чистилище и его роль в подавлении суеверий,
предшествующих землетрясению" - вот так длинно и литературно нескладно, но
зато логично и убедительно. И, чувствуя это всеобщее любопытство, Давлятов
не выдержал и выскочил из зала, и на этой лихорадочной волне, будто вместо
одряхлевшего беса - Салиха, которого Давлятов изгнал, в него вселился
молодой, смешливый бесенок, он направился на Хантемировское кладбище
высшего класса.
Этот мраморный город был закрыт от взоров любопытных художественно
отлитой оградой и полосой прохладных деревьев. Давлятов умерил свой бег и к
главному входу с белыми колоннами подошел торжественным шагом, где его
встретили двое с видом высокооплачиваемых технократов - подтянутых, в
отлично сшитых черных костюмах, с высокими лбами, под которыми даже большие
очки казались детскими. Выражение их лиц, однако, было настороженным, хотя
и готовым вмиг высказать и подобострастие. Так оно и вышло. Едва Давлятов
показал свое удостоверение академика, стражи-технократы отошли в сторону,
подобострастным жестом приглашая следовать за ними.
Давлятов прошел и сразу попал в белый, стерильно чистый коридор, где
по обе стороны были открыты двери магазинов с разными товарами и услугами,
для усопших - здесь и рабы, и наложницы, и породистые кони, и передвижные
кухни, и холодильники, набитые всякой снедью, шатры... словом, все, что
нужно для безбедной жизни в посмертном существовании.
Давлятову вначале показалось... и он, открыв рот от удивления,
уткнулся носом в чуть запотевшее стекло витрины, чтобы лучше разглядеть.
- Чем могу быть полезным? - из магазина выбежал продавец, но явно не
торгового вида, а, скорее, молодого ученого-ядерщика. Заметив колебания
Давлятова, он решил помочь вопросом: - Вы что-нибудь на будущее для себя? -
И уловил еще большую нерешительность гостя. - А, понятно! Вы беспокоитесь
за своего коллегу, усопшего два часа назад академика Са-лиха! Не
беспокойтесь, он уже успел все заказать неделю назад... так что все
доставлено к месту погребения...
- Что же он пожелал забрать с собой? - не из любопытства, а из желания
поддержать разговор спросил Давлятов.
- Ничего особенного. Скромно. Поскольку он прожил долгие годы в
одиночестве, он решил не утруждать себя в лучшем из миров слишком большим
обществом, ибо не любит шума, суеты, мелькание лиц утомляет его. Вот его
список. - И продавец ловко извлек из бокового кармана модного суконного
пиджака сложенный лист и прочитал: - Любимая наложница - одна, раб-евнух -
один, конь - один, шатер - два, летний и зимний, ну и всякая мелочь,
кровать двуспальная, холодильник, электропечь, видеомагнитофон и набор
кассет с суперфильмом "Магомед"...
Давлятов только сейчас заметил, что все фигуры внутри магазина отдают
тусклым блеском воска.
- Они что же у вас, бутафорские - любимая наложница и конь? - смутился
от собственного вопроса Давлятов.
- Да, это восковые фигуры, - будто удивился его наивности продавец. -
Видите, вон стоит справа - любимая наложница, за плечом у нее изящная
сумочка. Но там не духи "Клима" или "Кристиан Диор", там набор из трех
живительных тюбиков специального химического раствора и шприц... Едва Салих
достигнет потустороннего мира вместе с аккуратно упакованными фигурами, он
может, сделав один за другим с определенным интервалом, но строго по
инструкции по оживлению укол, оживить свою наложницу... затем
кастрированного раба и так далее... все восковые фигуры... У нас хорошо
налаженный творческий обмен с музеем восковых фигур мадам Трюдо в Лондоне,
- не без гордости сообщил продавец-технократ.
- В таком случае я тоже сделаю предварительный заказ, - сказал
Давлятов, вспомнив о том, что его академический день заканчивается в семь
вечера - тогда ему придется сдать назад удостоверение академика.
- Пожалуйста! - Продавец с готовностью вынул блокнот и карандаш. -
Сами желаете написать? - повернулся он и нагнулся так, чтобы Давлятову было
удобно писать на его спине. - Или мне доверите?
- Почему мы не можем зайти в магазин? Внутри, наверное, столик,
кресло... не восковые? - спросил Давлятов с раздражением.
- Простите, но у нас такое правило: обслуживать снаружи... Увы, все на
этом свете несовершенно, - философским тоном изрек продавец, - в том числе
и живительный состав в сумочке этой прекрасной наложницы... Он разлагается
от углекислого газа... то есть, попросту говоря, от вашего дыхания...
- А вы как же? - усмехнулся Давлятов. - Не дышите?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг