ибо была, как и вы, европейски воспитана и никакие корни не удерживали ее в
родном Шахграде. Она еще три раза прилетала к вам в Москву и на третий раз
дала вам ясно понять, что беременна. Вы же почему-то не придали этому
никакого значения, ибо были уже слишком увлечены новым, пророческим,
которое открылось в вас, едва ввели вас в салон-квартиру Пташковских... Вы
уже весь были в восточных мистиках, в рассказах о пастухе с
символом-копытом, приехавшим на ВДНХ, и прочее... Подруга ваша все
настойчивее напоминала о себе, клялась, что положит жизнь у ваших ног
навеки... Анна Ермиловна, которая успела к тому времени от неприязни к
Шахло перейти к симпатии, тоже вмешалась. А вы не понимали, чего они хотят,
эти женщины, будто вступившие в сговор между собой. Чего хотят?.. В прошлые
века, при иных социальных условиях, из нее выросла бы Жанна д'Арк, а в
нынешнем - бесстрашная авантюристка и даже - не побоюсь этого слова -
террористка... Впрочем, наверное, так и вышло сейчас, ибо, забегая вперед,
скажу, что, по имеющимся сведениям, Шахло Абду-Салимова благополучно вышла
замуж за одного аравийского гостя и уехала с ним в одну из экзотических
ближневосточных стран... Но в то время Шахло, естественно, и не помышляла
ни о каком средиземноморском госте. Она думала только о вас и решилась на
последний шанс - сохранить ребенка... расчетливо желая этим привязать к
себе Русика - так она, кажется, вас называла ласково? А если нет, то и
потери небольшие и хлопоты. Ей, женщине, уже бывшей к тому времени дважды в
неудачном замужестве, третье мерещилось только с вами или уже не
мерещилось. Если и ребенком вас не приманит, тогда будет воспитывать его,
простившись с мыслью о переезде в Москву, - все ее чадо - опора для быстро
накатывающейся старости, ибо никого из родственников, кроме брата, у нее не
осталось... да и брат этот весь в странном существовании, то объявится, то
снова исчезнет из Шахграда - на год, а то и на два, устроится куда-то на
работу, и сразу же уволится, и опять в запой уходит... одним словом,
бродячий человек... - При этом слове Лютфи как-то загадочно блеснул
глазами, будто еще не решился и щадил самолюбие Давлятова. Давля-тов же
отозвался на его выражение "бродячий человек", сконфуженно махнув рукой,
словно его оскорбили,
- Да вы путаете что-то! - пробормотал Давлятов. - Не может быть ее
брат бродягой... Она вроде из порядочной семьи... отец кинорежиссер.
- Может быть, - упрямо заявил Лютфи, вдруг сделавшись недоступным и
твердым. - Вернее, был бродягой... Нет, не подумайте, что сейчас он
распрощался со старым и стал добропорядочным гражданином - вовсе нет...
Впрочем, не буду забегать, каждому изгибу рассказа свое время... Словом,
подружка ваша решила и вскоре благополучно родила ребенка... сына... Но вы
к тому времени уже представлялись салонному обществу то ли оракулом, то ли
новоявленным пророком, короче, окружены такой плотной жизнью аллегорий и
мистик, что не то что живой писк вашего ребенка не мог пробиться... но и
звук похлеще, например взрыв той бомбы, что самородилась под домом, где
доживал в то время ваш отец - Ахмет Давлятов, к которому эта история с
умерщвленным бродягой, как вы убедились, имеет касательство - и самое
прямое, хотя и через косвенный ход...
Два года подруга ваша все надеялась, прежде чем определила Мелиса в
интернат... поняла, что просчиталась в своем нехитром расчете...
- В интернат? - усмехнулся Давлятов, почувствовав во рту металлический
привкус, и потянулся к стакану с минеральной водой. - Да по мне, пусть хоть
в Дом младенца, в исправительный лагерь... Не мой это сын! - Он захлебнулся
и поставил с шумом стакан.
Лютфи подождал, пока буря в стакане с минеральной водой не уляжется,
затем повернулся в кресле и вытянул из полки зеленую папку, раскрыл:
- Вот дело... все показания и заключения. Мелис - ваш единоутробный
сын... если выражаться несколько старомодно...
Давлятов дрожащей рукой взял папку и стал машинально листать... перед
глазами его замелькали... донесение Байбутаева о тектонической бомбе под
его домом, копия анализа крови Давлятова, сделанного еще в Москве,
объяснение Шахло по поводу их сожительства, рентгеновский снимок камня,
обнаруженного в правой почке Давлятова, рисунок, сделанный детской рукой и
изображающий жабу, копия с картины "Сталин в туруханской ссылке", снимок
рухнувшего дома с надписью: "Последствия землетрясения в Ниигата (Япония)
16 июня 1964 года"... Давлятов задержал взгляд на этом снимке, но голос
Лютфи отвлек его:
- Теперь вы убедились, что Мелис - ваш сын?
- Вы утверждаете, что у Шахло никого не было, кроме брата-бродяги, -
со злорадством промолвил Давлятов. - Мне же было сказано покойным
Мирабовым, что Мелис воспитывался у родной тети, старушки...
- Эта тетя - фикция... старушка - просто старушка... В интернате
совершили подлог с документами, дабы представить старушку родственницей...
Ах, с каким удовольствием я отправил бы в места не столь отдаленные и
директрису интерната за подлог документов... эту змею, которая, лаская меня
своим языком, выпила из меня столько крови! Но увы и ах! - закрыв дело
Мелиса, я тем самым и ее помиловал. Ваша Шахло по сравнению с ней ангел...
божья пташка...
- Значит, и у вас, нарцисс мой златокудрый, была подобная история... с
вашей пташкой, - в который раз не сдержался и нервно хохотнул Давлятов,
почувствовав симпатию к Лютфи.
- Была, была, успокойтесь, - комично махнул рукой в его сторону Лютфи.
- Но без Мелисов и старушек... хотя, если призадуматься философски, один
отвечает за подобные штучки Мелисом, другой - той слизанной зметГым языком
кровью... Женоненавистник вы наш стыдливый! И в итоге мы оба остались в
дураках, ибо, что бы там ни было, женщину надо любить, закрыв на все
глаза... Любить - и точка! Простите за риторику и уклонение от сути
рассказа... хотя с Мелисом все ясно и скучно. Усыновленный вами собственный
ваш сын вместе с дружками убил на пустыре возле лесопилки бродягу. Это
доказано по всем правилам следствия. Убил из-за чисто ритуальных мистик...
окропил землю кровью человеческой, чтобы земля не ударила... Общественное
мнение... комитет Байт-Курганова, рвение и прошение вашей матушки Анны
Ермиловны - все это известно вам и без меня... хотя то, что я рассказывал
выше, было вам также хорошо известно... я вам лишь напомнил, очертив
выпукло... Но то, что я расскажу дальше, известно вам меньше или вовсе
неизвестно, хотя все это так сплелось, так запуталось и с подружкой вашей
Шахло, и с Мелисом, и с убиенным бродягой, что утаить, не рассказать -
значит взять на душу грех... Начну распутывать с бродяги... имя Музайма вам
что-нибудь говорит?
- Что может сказать мне это языческое имя?! Ничего! - решил слукавить
Давлятов, не желая раскрывать перед следователем то, над чем сейчас работал
по заданию Нахангова. Но тут же подумал, что скрывать бессмысленно, ибо
история Салиха так переплетена с историей Музаймы, что нити ее, вне
сомнения, в руках Лютфи, и он подергивает ими, когда видит в этом смысл. -
Впрочем, кое-что говорит... Имя нищего бродяги, от которого с раздражением
отвернулся пророк Мухаммед на базаре в Ятрибе - архангел Джабраил пристыдил
его за это. Много лет спустя Мухаммед узнал бродягу и протянул ему руку...
вселил уверенность, что он способен отводить от людей землетрясение, если
люди будут взывать к нему...
- Правильно, - одобрительно кивнул собеседнику Лютфи. - Мухаммед дал
ему имя Субхан... И появилось у него две сущности - бродяги Музаймы и
патрона городов, подверженных землетрясению, Субхана... точно так же, как у
вашего соседа-покровителя Нахангова, который до недавнего времени жил в
двуединстве с доктором Мирабовым и только теперь, со смертью этого
гуманного человека, освободился от половины своей сущности... Или
либеральный беллетрист Шаршаров в двуединстве с фемудян-ским настоятелем
капища, ныне академиком Бабасолем... ну и так далее... Не будем отвлекаться
на скучное перечисление, речь сейчас идет исключительно о бродяге и патроне
городов... отце-спасителе... Мне ли объяснять вам, господин мой в шляпе и с
тростью, как мучительно существовать в двуединстве противоположных, часто
Даже враждебных сущностей?! Особенно в наше время, когда от человека
требуется ясность мыслей, логичность поступков, предсказуемость... словом,
одномерность и плоскостность... ибо перед лицом угрозы самому существованию
человечества - угрозы атомной, экологической, угрозы эпидемии СПИДа и
прочее... человек, раздираемый противоречиями, - существо весьма
сомнительное... Как хорошо сейчас Нахангову! Все, что в нем было мягкого,
сомневающегося, все, что можно кратко назвать "мирабовщиной", теперь умерло
в нем, а все, что было в Нахангове - решительность, хватка, воля, - это в
нем теперь двукратно увеличилось, сделав его образцом сильного человека...
способного, мне кажется, предотвратить даже землетрясение... Музайма тире
Субхан такой способностью не обладал. Склонность к бродяжничеству, к лени,
неспособность пустить где-то корни, чтобы обзавестись, как все порядочные
люди, домом, семьей, работой, пусть даже скромно оплачиваемой, но
достаточной, чтобы жить, как все, не выделяясь из общей массы городских
обывателей... это и другие пороки мешали второй половине его сущности -
Субха-ну, здорово подводили его. Едва Субхан слышал гул земли и молитвенный
зов насмерть перепуганных горожан и бросался, чтобы отвести беду, как
антисущность его - Музайма своей необязательностью, расхлябанностью ввергал
Субхана в смущение... и та сила, дарованная ему самим пророком Мухаммедом
от имени Аллаха, - способность отводить землетрясение - терялась... Я
проследил всю историю известных и наиболее разрушительных землетрясений на
земном шаре, начиная, скажем, с коринфского, в Греции, в декабре 856 года,
во время которого погибло не менее 45 тысяч человек, и кончая нашим,
шахградским, двадцать лет назад или же таннянь-ским, в Китае, 27 июля 1976
года, во время которого погибло 650 тысяч человек, и ни разу не заметил,
чтобы Субхану удалось вовремя отвести беду, хотя он и старался...
- Одним словом, ему мешал Музайма, - прервал Давлятов Лютфи,
почувствовав, как следователь полностью овладевает его вниманием. - И надо
было родиться такому, как Мелис, который убил наконец в Субхане бродягу,
чтобы освободить его сущность для добрых дел?! Так?
- Истинно так! - ироническим восклицанием Лютфи решил сгладить
неприятный тон Давлятова. - Общественность, которая очень точно знает свою
выгоду, стала на сторону подростка-убийцы, хотя с точки зрения высокой
морали и гуманности... Впрочем, не буду употреблять эти выспренние
выражения, я утомился от них, употребляя в разговорах с вашей матушкой
Анной Ермиловной, Байт-Кургановым и компанией... Страх толпы - трубный
глас, заглушающий писк совести и бренчание закона. Страх сам становится
законом, и труба его зовет к единству... простите за красивость
бел-летристов.требующих аванса под свой вечный долг, как вы удачно
заметили... Этими своими краткими отступлениями я всякий раз, если вы
заметили, подготавливаю вас ко все новым поворотам своего рассказа, чтобы
вы не так болезненно реагировали на них, - блеснул лукавым взглядом Лютфи и
продолжил: - Сей бродяга, как выяснено следствием, оказался родным братом
вашей подружки Шахло. И, наверное, поэтому... - Лютфи вдруг спохватился и,
чтобы дать время Давлятову переварить это сообщение, стал помешивать в
стакане с минеральной водой ложкой... - Вы хотите что-то сказать?
- Чепуха все это! - высказал первое, что пришло на ум, Давлятов.
- В таком случае... - Лютфи опять повернулся в кресле, чтобы вынуть из
отсека небольшого шкафа папку красного цвета.
Давлятов нехотя взял ее, раскрыл и увидел пожелтевший счет ресторана
Московского Дома литераторов, где ему приходилось бывать в суматошный
период альманаха "Белая медведица", портрет какого-то свирепого старца в
чалме, с надписью: "Иранский аятолла Чечебени", лист с заголовком
"Моральные качества Ахмета Давлятова" (отца, значит!), карту, где сбоку
было написано: "Маршрут поездки восточного пророка Руслана Давлятова по
древнерусским городам" (обо мне, значит!), фото лесопилки, где произошло
убийство... Давлятов, на которого уже оцепенело накатила усталость,
захлопнул папку, бросил ее перед Лютфи и сказал хрипло:
- Дальше... слушаю.
- Дальше - больше, - метафорично выразился Лютфи, ловко вставляя папку
на место. - Мелис убил своего дядю по матери, разумеется, не подозревая об
этой родственной связи...
Что-то в тоне его снова не понравилось Давлятову, и он, вспомнив
только что увиденный портрет аятоллы Чечебени, сказал, усмехнувшись:
- Разумеется, не подозревая... Неясно мне другое, о Субхане. Сей
Суб-хан, освобожденный от своей ленивой, бродячей сущности... не мешавшей
ему вовремя отвести беду землетрясения... как же он теперь не смог
предотвратить это... случившееся в стране, исповедующей учение пророка
Мухаммеда? - И Давлятов вынул из бокового кармана пиджака вырезку из газеты
и с торжествующим видом протянул ее Лютфи.
Лютфи стал вчитываться, произнося вслух отдельные выражения.
- Сегодня ночью... в иранской провинции... так-так, любопытно...
землетрясение силой в семь с половиной - восемь баллов... Многочисленные
разрушения и жертвы... - Лютфи глянул на дату в газете. - "Вечерний
Шахград", сегодняшний номер... Оперативность, достойная похвалы! Интересно,
на какой день сообщит газета, если подобное ударит у нас, в Шахгра-де? Или
уже сообщать будет некому?.. - Лютфи спохватился, настраиваясь опять на
иронический лад, и заметил: - Это потому преподобный Субхан не мог
предотвратить беду и в иранской провинции, что день и ночь безвыездно
дежурит нынче здесь, в Шахграде... Он наш, Субхан, наш друг и брат, -
пропел Лютфи, - ему мы поклоняемся и у него просим защиты... А там пусть
занимается аятолла Чечебени... Вопросов больше нет, мой вольный стрелок?
Едем дальше?
- Как - дальше? - притворно удивился Давлятов. - Разве вы не все
сказали и про Мелиса, и про мою подружку Шахло, и ее брата?! Причина
случившегося мне ясна. Не верить вашей версии нет смысла, даже если вы
нагромоздили одну нелепицу на другую... Главное, удалось вырвать Мелиса из
лап... простите, объятий правосудия...
- Это причина, а не следствие. Оно вас не интересует? - досадливо
поморщился Лютфи.
- Не очень, - Давлятов притворно зевнул.
- Вообще-то вы правы. Моя роль на этом кончается - с установлением
связей между вами, Шахло, ее братом-жертвой и Мелисом. Если строго по
закону - то в этой истории нет вины ни вашей, ни матери Мелиса... И все же
я подумал, что вас заинтересует следствие этой истории, тем более одной
нитью своей она тянется к вашему покойному отцу...
- Не хотите ли сказать, что он тоже замешан? - с вызовом глянул на
него Давлятов и почему-то потер виски.
- Косвенно - да. И не только он, но и отец вашей подружки Шахло и ее
убитого брата, - скороговоркой пробормотал Лютфи и посмотрел на часы. -
Давайте лучше завтра! Завтра в это время я закончу свой рассказ, представив
всю историю в ее совокупности... Договорились? - И дружелюбно потянул
Давлятову руку.
- Договорились. - Давлятов вяло пожал ему руку и с растерянным видом
вышел за дверь следственной комнаты.
XXIII
Мухаммед чувствовал себя таким усталым и разбитым, что не в силах был
повернуться на другой бок, лицом к выходу из пещеры, чтобы увидеть вдали
пятно утреннего света. Все, что он пережил во время мираджа - ошеломляющее
зрелище седьмого неба - и на земле, когда сразил идолов фе-мудянского
города, казалось, навсегда вселило в него смертельную усталость и
смертельную тоску, которая всегда бродила на дне его души. Смертельная
тоска и слабость... Но Мухаммед знал, что болезненное состояние это
пройдет, - с ним уже подобное случалось в отрочестве, когда он упал прямо
на улице и забился в судорогах, - надо лишь не поддаваться вялости и
апатии. Кувшин, упавший набок, был пуст, но вода, проползшая струйкой под
его постель, еще не успела высохнуть. Надо заставить себя выйти из пещеры и
набрать воды из ручья для омовения. Мухаммед полежал еще немного,
отдельными, несвязанными картинами вспоминая то, что удалось ему увидеть в
полете и понять из разъяснений архангела Джабраила. И хотя воспоминания
несвязны, общее ощущение было цельным и глубоким. Волнение будоражило его,
пробиваясь сквозь апатию в душе.
"А ведь никто не поверит... что все это я увидел, - подумал Мухаммед.
- Будут насмехаться... говорить, что вернулось ко мне сумасшествие... И
только Хадича с пониманием глянет на меня. И еще, пожалуй, дядя - абу
Талиб, успокаивая, положит мне руку на голову - любимый его жест - и
скажет: "Хвала избраннику! Неси ниспосланное тебе откровение арабам... И
прости меня за то, что я бываю несправедлив к тебе... Таков уж я, погрязший
в играх и мошенничестве торговли... кровь во мне разжижена..." И пусть пока
только эти двое - в них я найду понимание, - но я должен... должен пронести
веру... даже если придется истребить всех, кто не даст мне присягу... как
истребил я огнем истуканов в фемудянском капище..."
Дремавшая в нем воля пробудилась, а ощущение превосходства, которое
всегда боролось в Мухаммеде с чувством ущербности, дало больному ровно
столько силы, чтобы поднять его с постели. Он сделал первые, хотя и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг