личные бункеры?
Безобидный вопрос его почему-то снова обидел Лютфи, и он, досадливо
хлопнув себя по колену, воскликнул, да так, что прохожие оглянулись:
- Я вижу, вам бункеры не нужны. Что же, есть люди, которые вдут против
собственного блага, правда, по недоразумению или недомыслию. Вы в их
числе... Тогда, может быть, заинтересуют другие услуги гуманного Бюро. Они
разнообразны, как и сама жизнь...
- Выходит, и Бюро создано, и разрешения на бункеры можно получить? -
Мирабов как-то недоверчиво хохотнул, чувствуя накат нервного напряжения от
долгого сидения на одном месте.
Лютфи порывисто встал, окончательно раздосадованный, но тут же,
вспомнив о чем-то, снова сел.
- Меня удивляет неопределенность ваших вопросов! И только такой
терпеливый посредник, которым движет идея, может сидеть с вами уже битый
час... Да, Бюро гуманных услуг, в поисках которого метались шахградцы
вокруг здания горсовета, создано, но негласно, ибо, узнав, что оно выдает
только сто разрешений в неделю, толпа может повести себя непредсказуемо.
Тайна Бюро - это его защита. Депутат, личность инициативная и широкая,
расширил услуги Бюро. Кроме бункеров мы можем предложить свои услуги на
кладбище. Мы можем гарантировать лучшее, видное место на кладбище,
бронировать участки для семейных склепов, изготовив заранее и мраморные
плиты, и целые памятники с именами будущих... кого не пощадит рок
катастрофы. Это на кладбищах первого и второго класса. Но самая приятная
наша услуга, связанная с кладбищем высшего класса в Хантеми-рове. Слышали
такое? Наше Бюро может выдать вам заранее документ с перечислением ваших
званий и наград... академика, например, большого начальника - министра, и
тогда вы можете спать спокойно, уверенный в том, что ваш катафалк въедет
мимо мраморных колонн в ворота Хантеми-ровки... - Видя, что удивление, даже
недоверие все еще не сходит с лиц его слушателей, Лютфи пояснил: - Я так
откровенен с вами из-за своей идеи... сохранить как можно больше в нашем
граде порядочных людей, не погубленных стихией.
- И сколько все это стоит? Вы берете за услуги наличными или можно в
кредит? - Мирабов почему-то кивнул совсем поникшему Давлятову, словно
подбадривая его.
- Вы же знаете, что кредит в эти дни - ненадежная форма денежных
отношений. По негласному постановлению градосовета кредит отменили в сфере
государственных услуг, почему же наше Бюро должно им пользоваться? И
вообще, это уже не моя забота. Я вам даю телефон лица, который направит вас
к другому - и так вы наконец свяжетесь с тем, кому вручите пакет с
деньгами. Я знаю только телефон одного из лиц нашего Бюро... хотя, как вы
догадываетесь, Бюро наше связывает если не половину шах-градцев, то весьма
солидный его средний слой, насчитывающий тысячи граждан, ни один из
которых, я уверен, не видел в лицо Депутата... Ах! - вдруг неожиданно
воскликнул Лютфи. - Я выговорился, и мне стало легче. Вы же понимаете, что
нельзя такое держать все время в себе - можно сгореть.
- Если вы все это говорили для того, чтобы освободить душу, тогда вы
действительно непорядочный человек, - проговорил недовольно Давлятов и
поднялся с места.
- Да, нечестно морочить нам головы всякой чепухой, - поддержал его
Мирабов, поднимаясь следом.
Лютфи в некотором расстройстве остался сидеть, тщетно пытаясь закрыть
портфель на замок.
- Вы меня не совсем правильно поняли, - сказал он, протягивая в их
сторону руки. - Если не верите, запишите телефон того лица, которое сведет
вас с другим лицом... 33 - 22 - 02... До встречи! - помахал он им вслед и с
жадностью поднес ко рту бутерброд с сыром.
Давлятов машинально записал названный телефон и, пройдя с Мирабо-вым
десяток шагов по направлению к метро, вдруг хлопнул себя по лбу:
- Ба! Так это же телефон фемудянского академика! Пройдоха! Битый час
дурачил нас! - И бросился назад в сторону сквера, но скамейка, на которой
они сидели с посредником Бюро услуг, была пуста.
Досадливо морщась и чертыхаясь, Давлятов вернулся к Мирабову,
дожидавшемуся его возле афишной тумбы, но тут же бросился к телефонной
кабине, чтобы лихорадочно набрать номер 33 - 22 - 02.
Мирабов ждал, просунув голову в полуоткрытую дверцу. Аппарат щелкнул,
и после короткой паузы послышался в трубке неживой, ровный, без интонаций
механический голос, с первых же слов навевающий тоску: "Гражданин/ка, если
ты/вы/ желаешь/ете иметь дело с Бюро гуманных услуг, звони/те/ по телефону
33 - 22 - 02. Желаю/ем/ успеха..."
- 33 - 22 - 02, - растерянно повторил Давлятов и повесил трубку, потер
ухо, словно механический голос продырявил ему ушную перепонку. - Записали?
- Мне не нужно! - резковато ответил Мирабов и, быстро попрощавшись,
свернул за угол.
"Опять обиделся, - подумал, глядя ему вслед, Давлятов. - Да и со мной
творится что-то неладное. Не надо поддаваться общему психозу..." - и еще
раз повторил вслух:
- 33-22-02.
И едва он произнес эти цифры, привлекающие своей таинственностью,
послышалось рядом шипение. Давлятов вздрогнул, остановившись в защитной
позе, не понимая, откуда такие звуки, будто недалеко подожгли шнур, по
которому, потрескивая, побежал огонь. Мелькнуло в сознании Давлятова
страшное, что сейчас последует взрыв... но вместо сильного взрыва где-то
далеко грянул выстрел...
Давлятов пригнулся, зажмурив глаза, ожидая криков, шума вокруг... но
все на площади у входа в метро было буднично - шахградцы входили в одни
стеклянные двери метро, выходили из других потоком... шаг за шагом поток
редел, рассеиваясь, и Давлятов понял, что никто, кроме него, не слышал
выстрела.
"Слуховой обман, - догадался Давлятов. - Акоазмы - говоря медицинским
языком... Нервы-нервишки..."
XV
Вместо обычной отеческой благожелательности на лице Нахангова
промелькнуло недовольство. Давлятов съежился и застыл у ворот. Нахангов уже
наполовину влез в машину, хотел было отъезжать, но, видно, сжалился над
соседом, спросил:
- Вы не пожелали разрешения на собственный бункер? Странно. - В тоне
его прозвучала издевка.
- Он бы заломил дикую цену. Вы ведь знаете мои возможности, -
пробормотал Давлятов, даже не подумав о том, откуда благожелателю известно
о его встрече с посредником Бюро гуманных услуг.
- Резонно, - сказал Нахангов и кивнул, приглашая соседа к себе
поближе. Затем сел в машину, оставив дверцу полуоткрытой, и громко, чтобы
слышали и прохожие, предложил: - Пожалуйста, пользуйтесь моим бункером -
комнат на всех хватит. Тем более что скоро, совсем скоро я запру вас там -
писать доклад, - вы ведь помните о нашем конгрессе?! Это будет первый
такого рода Всесреднеазиатский конгресс, который возвестит всему миру об
окончательной, бесповоротной победе атеизма...
- Помню о конгрессе. И все время думаю о своем выступлении, -
пробормотал Давлятов, подавленный широтой и размахом предстоящего
конгресса.
- Думайте больше о Салихе, - сказал просто и буднично Нахангов. -
Думайте о том, как развенчать его взгляды, которые уже стали разъедать
кое-какие пустые душонки. Салих - главный ваш враг. Изгоните его! -
Нахангов хлопнул дверцей, и машина плавно устремилась вперед, увозя его
подальше от растерянного взгляда Давлятова.
Из Давлятова словно выдули все тепло. Почувствовав себя утомленным, он
повернул обратно к дому с намерением отлежаться и прийти в себя. В
последнее время просыпался с одной и той же назойливой мыслью: "Как сегодня
- ударит?" - и еле поднимался с постели, ощущая себя разбитым после
тревожного сна. И если бы не его врожденная педантичность, аккуратное
отношение к службе, ничто не заставило бы Давлятова выйти из дома, даже
ожидаемый катастрофический толчок.
Объезжая кольцо сырого, темного туннеля, разрезанного освещенными,
многолюдными станциями метро, он вовлекался в работу, чувствуя, как
становится увереннее, оцепенение сменяется возбужденностью к вечеру... к
тому часу, когда шахградцы покидали свои дома, устремляясь подальше на
открытые пространства...
В первый раз, без всякого на то оправдания, Давлятов не шел на
службу... и едва он протянул руку, чтобы толкнуть ворота, как чуть было не
стал жертвой очередного недоразумения. Ворота сами открылись, и из дома
прямо на него выскочил тот самый маленький, хохочущий человек со злыми
глазами, неся свою подругу на руках, выскочил, едва не ударив хозяина дома
в грудь, и бросился в переулок.
Появление его было до того неожиданным, а поведение до того нахальным,
что Давлятов, возмущенный, бросился за ним, но того уже и след простыл...
похоже, забежал в чьи-то открытые ворота.
Давлятов подумал, что совпадения сегодняшнего утра - не случайны.
Встреча с Наханговым, приказавшим Давлятову поскорее избавиться от Са-лиха,
и появление этого выродка, тайком пролезшего в дом и заночевавшего где-то
рядом, за стеной его кабинета. Между всем этим, вне сомнения, есть связь...
Во дворе, в кресле-качалке, он увидел Анну Ермиловну, встретившую сына
тревожным, быстрым взглядом. Она сидела в той же позе, как и пятнадцать
минут назад, когда Давлятов прошел мимо нее на улицу. Только сейчас она
казалась еще более сухонькой и старенькой. Давлятов задержал шаг и
всмотрелся... Но Анна Ермиловна даже не шелохнулась, лишь спросила:
- Что-нибудь забыл?
- Нет, решил остаться дома. Нездоровится... И еще мне не нравится
Мелис. Который день он не идет с утра в школу...
- Ну, ты же знаешь, что в эти дни никто не живет по расписанию. Почему
они не отменят занятия в школе?
Давлятов зашел в гостиную и стал с решительным видом возле дивана.
Мелис открыл глаза, безразлично глянул на Давлятова и повернулся на другой
бок.
- Ты что - не узнаешь меня? - раздраженно спросил Давлятов. Мелис
чмокнул слипшимися губами и, не поворачиваясь к нему, ответил:
- Мозгу достаточно пяти сотых секунды, чтобы распознать объект или
субъект, изображение которого выхватил глаз...
Это бесстрастное и заученное вдруг чем-то пронзило Давлятова, будто
открыло ему глаза на ужасную, невероятную истину о содеянном Мелисом.
- Ты что натворил? - сказал Давлятов, испугавшись собственных слов. -
Ответь мне сейчас же! - И толкнул Мелиса в бок. - Не спи!
- Ладно, не буду спать, - Мелис повернулся в его сторону, но глаза не
открыл. - Без сна человек может прожить лишь десять суток, а без пищи
несколько недель... Можете меня не кормить, Руслан Ахметович...
Хотя Давлятов привык к его манере разговаривать, но сейчас она
подействовала раздражающе.
- Отвечай: где ты вчера был до часу ночи?! Я знаю, где ты был, что
делал... Не зря он выскочил мне навстречу со своей мерзкой подругой на
руках, - сказал безо всякой связи Давлятов и сам смутился.
Мелис глянул на него с сожалением, сел на диване, приготовившись к
разговору.
- Знаете? - Мелис все еще старался казаться бесстрастным. - Если
знаете, то вам же лучше молчать, чтобы не было лишнего шума... Хотя,
впрочем, какой может быть шум? Даже наоборот. - Он говорил бессвязно, хотя
мысль его работала четко и ясно.
- Выражайся яснее, - понизил голос до шепота Давлятов. - Да, какой
может быть шум?.. - сказал и запнулся, чувствуя, что не может говорить.
Мелис, видя растерянность Давлятова, сделался нарочито циничным:
- Почему я должен что-то рассказывать? Вы кто мне? Все, что случается
со мной, - это мое. Ни теплоты между нами, ни доверия. Я вам расскажу, а вы
пойдете и продадите меня ради собственного спокойствия...
- Ты совершил ужасное. И боишься признаться как мужчина. - Давлятов
сел в кресло, почувствовав головокружение.
Мелис походил по комнате босой, заложив руки за спину. Чувствовалось,
как он заново переживает случившееся и желает выразить это как можно
вдохновеннее.
- Главное, земля успокоилась. Она требовала жертвы и получила, -
произнес он с удовольствием, подчеркивая каждое слово.
Давлятов, обессиленный, еще глубже ввалился в кресло, чувствуя, как к
горлу подкатывается истерический комок.
- Убил?! Ты убил... человека?
Мелис нисколько не растерялся, наоборот, все еще переживал чувство
удовлетворения содеянным, потому Давлятов со своими вопросами казался
назойливым.
- Это вы узнаете у следователя... если, конечно, донесете на своего
приемного сына... Впрочем, донесете, я знаю. Вы из поколения тех, кого
учили доносить еще со школьной скамьи...
- А ты - мерзавец! - Какая-то сила заставила Давлятова вскочить с
места. - Убивать нравственнее, чем доносить?
- Если ради общего блага - то нравственнее, - зло глянул на него
Мелис, и этот взгляд его словно подтолкнул Давлятова к дверям, и он
бросился из гостиной с криком:
- Он - убил?! Мама, ты слышишь?! Что теперь будет?! Как будто нам
землетрясения мало!
- Что вы не поделили? - услышав крики, Анна Ермиловна заторопилась в
дом, споткнувшись о порог.
Встретившись с ней у дверей, Давлятов, непонятно отчего, разом лишился
всей страсти и злости и даже растерялся, не зная, какими словами ей все
объяснить.
- Видишь ли... он сотворил нечто ужасное, но не хочет в этом
признаваться... и, как всегда, хамит и грубит...
- Ну как с тобой не грубить? - Анна Ермиловна укоризненно покачала
головой. - Ты с самого утра такой несносный... Марш на работу! Марш! Иначе
будет ужасный скандал в благородном семействе. Я стану на защиту Мелиса...
- Это отчего же? - обиделся Давлятов.
- Тебя-то я как-нибудь сорок лет знаю, а его всего неделю. И не думаю,
что он такой безнадежный...
- Ты, не видя стервеца в лицо, уже защищала его. - Давлятов, будто
задыхаясь, потеребил воротник рубашки и пошел к выходу. - Разбирайтесь
сами... из благородных ли побуждений это убийство или же... - Давлятов, не
зная, как выразиться, постоял у открытых ворот, мрачно поглядывая на улицу.
И, в сердцах махнув рукой, пошел не всегдашней дорогой, а в обратную
сторону, жалея, что не сказал фразу, которую обдумывал уже несколько дней,
чтобы хоть как-то уточнить свои отношения с матерью: "...И вообще, похоже,
что ты приехала не облегчить мне жизнь, а наоборот..."
Спускаться в метро, на службу, не было уже смысла. В эти суматошные
дни начальство может не заметить его отсутствия на работе. Зато, как
опоздавшему, у первого же входа в метро сделают ему отметку на
удостоверении личности.
"Личность, личность, как высока твоя цена", - иронически пропел
Давлятов и тут почему-то вспомнил телефон гостиницы.
В предвкушении чего-то юмористического набирал он в телефонной будке
номер 33-22-02, уверенный, что снова услышит механического теле-фоноробота.
Но - удивительно, - едва он набрал последнюю цифру, сразу же раздался в
трубке голос фемудянского академика, словно тот в нетерпении ждал звонка
Давлятова. Давлятов опешил, хотя фемудянин настойчиво приглашал его к
разговору: "Прошу вас, говорите... академик слушает..."
- С вами говорит Салих, - выдохнул Давлятов наконец.
- А, гражданин Салих! - будто обрадовался фемудянский академик. -
Почему же вы не пришли? Я вас весь вечер прождал... Там, где мы
договаривались...
"А где мы договаривались?" - хотел было спросить Давлятов, но от
такого неожиданного поворота снова смутился и повесил трубку.
Он потоптался в будке, тяжело дыша, недовольный своим поступком:
"Нехорошо... оробел, как дитя. И перед кем? Перед демагогом..." И снова
стал крутить диск, настраивая себя на длинное объяснение с юмористическими
пассажами и меткими обвинениями.
На сей раз вместо вкрадчивого голоса фемудянского академика в ухо ему
выстрелило: "Гражданин/ка/, если ты /вы/ желаешь/ете/ иметь дело с Бюро
гуманных услуг..."
- Алло? Алло? - в отчаянии дул в трубку Давлятов. - Какой у вас
телефон? - словно механический голос мог прервать свой повторяющийся текст
и вежливо ответить ему.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг