шутить и создает подчас действительно фантастические штуки. Термический
орган американской гремучей змеи обнаруживает мышь на расстоянии до десяти
метров только потому, что мышь теплее окружающего воздуха, Японские
рыбки-сомики улавливают так называемые теллурические токи, постоянно
циркулирующие в земной оболочке и возмущаемые перед землетрясением. Скаты и
угри генерируют электрические импульсы. А оборотень... Не знаю, что он
делает, но он превращает нас в неврастеников. Черт возьми, Буассар, как я
могу объяснить тебе ощущение магнитного или биологического поля, если мы не
научились еще понимать друг друга! Мы же заперты в самих себе... Но
кто-нибудь во всем этом разберется.
- Кто? - с надеждой спросил Буассар.
- Тот, кому мы передадим оборотня.
- Передадим?
- Да. В Уганде.
- Думаешь, там его легче продать?
- Я сказал передать, Буассар. Это не значит - продать. Мы нашли то,
что принадлежит всем.
- Всем? - тихо спросил Буассар. И вдруг заорал: - Всем? Мы подыхаем в
джунглях, нас бьют отравленными стрелами, а мы, наткнувшись, наконец, на
что-то стоящее, должны отдать это всем? Кто они - эти все? Те, кто хочет
накинуть веревку на шею Усташа, те, кому хотелось бы упечь меня за решетку?
Идиот! А деньги по договору? А мы? Ведь если ты, Усташ, уйдешь, нас
расстреляют за попустительство дезертиру! А где ты хочешь окончить свою
старость?
- Заткнись! - крикнул, не вставая с травы, капрал.
Буассар мешал ему слушать.
- Нет! - истерично выкрикнул Буассар и бросился в палатку.
Когда он появился возле костра с автоматом в руках, вид у него был
совсем сумасшедший, и первую очередь, вольно или невольно, он дал над
головами. Срезанные с веток листья сразу погрузили меня в море пальмовых
запахов.
И почти сразу я почувствовал перемену.
Все менялось, упрощалось каким-то диким, неестественным образом. Я еще
видел голубоватые стволы, цикад, прыгающих с ветки на ветку, но все это уже
разлагалось, путалось, съедало друг друга. Я еще улавливал многие запахи,
но уже не мог их делить. И одновременно возвращалась тошнотворная боль,
пронизывающая все тело. Взбешенный, я вырвал автомат из рук Буассара и
вцепился ему в горло. Не отрывая моих рук, он вопил:
- Я тебя вижу!
И столько радости, неподдельной человеческой радости было в его
словах, что я застыл.
- Не трогай его, Усташ, - хмуро сказал Ящик, держась за голову. - Я
ведь говорил, что все кончится, стоит лишь пугнуть оборотня.
Ошеломленный, я повернулся. Оборотень лежал в траве, холодный и серый,
и я подумал - не было ничего... Сон...
Но и сном это не было - капрал валялся в траве, заткнув пальцами уши,
а француз бессмысленно носился по поляне и ликующе орал:
- Я вижу, Усташ! Я вижу!
Глава пятая
Бегство
Только Ящик сохранил спокойствие. Он первый заметил голландца,
вышедшего на поляну. За голландцем, испуганно глядя на нас, шел бабинга.
- Я встретил его в лесу, - объяснил ван Деерт. - Почему ты кричишь,
француз?
- Я вижу, ван Деерт! Вижу!
- Сумасшедший дом... - Лицо голландца скривилось. - Капрал, у меня
новости.
- Ты не дошел до майора Мюллера? - капрал встал, и они отошли в
сторону.
Наклонившись над оборотнем, я пытался понять - чего он хотел от нас?
Кто он - растение, животное или, как выразился Буассар, звездный миссионер?
Грозило нам это существо или, наоборот, хотело внушить некие новые
представления?
Впрочем, обязательно ли воздействие должно быть разумным?
Разве скат, ударяя током, пытается наладить с нами контакт? Или
цветок, источая аромат, желает подать нам голос?.. Будь это существо
разумным, оно нашло бы к нам путь... Но, чем бы оно ни было, оно,
действительно, могло стоить больших денег. В этом француз был прав.
- Голландец струсил, - заявил, присаживаясь рядом, счастливый
Буассар. - Он не дошел до майора, хотя и ссылается на серьезные
обстоятельства. И я думаю, Усташ, нам следует сматываться. Эти места мне
разонравились.
- Торопишься на базар?
Он посмотрел на меня с подозрением:
- А ты нет? Не в музей же нам шагать - мы, мол, легионеры, рейнджеры,
малиновые береты, защитники цивилизации, обнаружили в лесах существо,
которое умеет напускать на людей дурман! Не вздумай, Усташ, - заговорил он
угрожающе, - провернуть это дело один. Оборотень принадлежит всем поровну.
- Торг не состоится!
Мы подняли головы. Ван Деерт и капрал стояли над нами. И тут же был
Ящик, унылый и постаревший.
- О чем вы говорите?
- Об оборотне, - голландец брезгливо коснулся его носком ботинка.
- Мы собирались получить за него полноценную валюту!
- Брось, Буассар. Прежде чем мы доберемся до рынка, оборотень сведет
нас с ума. Или тебе каждый день хочется переживать радость прозрения? Или
тебе хочется каждую ночь видеть кошмары?
"Вот как это на тебя действовало, - подумал я. - Не зря ты так легко
согласился уйти из лагеря. Не зря ты сейчас так активно настаиваешь на
отмене торга".
"Подонки, - подумал голландец. - Они всегда хотят противоречить тем, у
кого сильные руки, крепкие нервы и ясные головы. Я без оружия могу наделать
таких дел, каких никогда не провернуть волонтерам любой регулярной армии. А
они мне противоречат! Они с ума посходили от жадности, - подумал он. Эта
тварь вогнала их в маразм, и они, как обезумевшие шлюхи, готовы из-за нее
передраться".
Ненависть - это было самое сильное чувство голландца.
- Оборотень во всем виноват, - сказал голландец. - Это он нам портит
мозги. Стоило мне уйти из лагеря, и я вновь стал человеком, а вы тут
устроили стрельбище. Хорошо, что бабинга догнал меня и сказал, чем вы тут
заняты... Особенно ты, француз... Прикончи оборотня, Усташ!
Я опустил голову. Голландцу не следовало видеть выражение моих глаз. Я
уже знал, что сейчас произойдет, но никак не мог решиться.
- Прикончи оборотня, Усташ, - повторил голландец.
"Разворованное чудо - вот кто ты, - подумал я об оборотне. - Не успели
к тебе привыкнуть, как один уже требует тебя продать, а другой -
прикончить".
Приказ голландца меня возмутил.
- Почему я?
- Ты притащил оборотня, тебе его и убрать.
- Ладно. Только мне потребуется пулемет. Ты ведь однажды пытался
ухлопать оборотня. - Я мрачно ухмыльнулся и посмотрел на него в упор: - А
без пулевой дырки даже череп негра ничего не стоит.
Я ждал, и когда голландец бросился на меня, заученно ударил левой
рукой в живот, а коленом в лицо.
Но меня сбил француз и, продолжая орать о продаже, о том, что он не
даст обвести себя вокруг пальца, несколько раз пнул меня тяжеленным
ботинком. Я задохнулся.
Тогда сказал капрал:
- Усташ, ты уберешь оборотня!
- Нет, - сказал я со страхом и отчаянием.
Я знал, что они меня теперь не оставят, и, выбрав кое-какие из тех
грязных ругательств, которым научился в Испании, повторил их. Не знаю, что
со мной творилось, - они отшатнулись от меня. Капрал сжал виски:
- Волонтер вам Деерт, легионер Усташ дезертировал!
- Да, капрал!
Ему помог Ящик, бывший учитель географии, потерявший способность
говорить по-человечески. Пока капрал и Буассар спорили о судьбе оборотня,
голландец связал мне руки. Я лежал в траве, а легионеры курили.
Перевернувшись на бок, я увидел перед собой оборотня. Шкура его была
почти прозрачна, и меня изумили пульсирующие в глубине желеобразного тела
сине-голубые вспышки, будто в оборотне шла неслышимая нам буря или же в нем
крутились недоступные нам миры...
А может, это, правда, настоящая галактика, свалившаяся в наш мир из
вселенной?
Я увидел, что оборотень вздрогнул.
Медленно, никем не поддерживаемый, как на воздушной подушке, он плыл
над травой в мою сторону.
И капрал, и француз, и Ящик - все это видели, но никто не оттащил меня
с пути оборотня, только голландец взял в руки брошенный Буассаром автомат.
Так они ждали, а оборотень надвинулся на меня, и я почувствовал холод,
источаемый его шелковистой шкурой. Он навалился мне на живот, на грудь, на
связанные руки, и я тщетно пытался сбросить с себя его как бы прилипшую ко
мне тушу.
Вдруг веревки ослабли.
Я вывернулся из-под оборотня и встал на ноги, с изумлением глядя на
съеденную в клочья рубашку и обрывки веревки... Если оборотень работал
кислотой, на тело она не действовала.
Я не пытался бежать. С одной стороны стоял вооруженный голландец, с
другой - остальные. И меня окончательно добили слова капрала:
- Мы погорячились, Усташ. Переоденься.
- Возьми у меня рубашку, - предложил француз. - Она с плеча Шлесса, я
даже не надевал ее.
- Вот твой "вальтер", - мрачно сказал голландец.
Так, с пистолетом в руке, я и сделал первый шаг к палатке, а легионеры
остались стоять в тех же позах, будто окаменели, и только глаза их выдавали
едва сдерживаемый гнев... или страх. Как мумии. Я им не верил.
Вытащил свой мешок, забрал автомат, обоймы и, держа палец на спусковом
крючке, медленно пошел через поляну.
- Держись слоновьей тропы, - безвольно посоветовал Буассар.
Пересекая поляну, я поймал себя на мысли, что поступаю, как негр... Но
никто на меня не смотрел, будто они чего-то стыдились... "Легионеры и
стыд!" - я невольно ухмыльнулся... И вдруг страх навалился на меня,
тяжелый, животный страх, заставивший рвануться с места и кинуться в чащу,
ломая ветки, таща за собой веревки лиан.
Только через полчаса я перевел дух. Прислушался...
Погони за мной не было, но зато рядом плыл над примятой травой
неширокой поляны тревожно светящийся оборотень - как ручная собака. Нелепое
зрелище, но я уже устал поражаться. Только хмыкнул:
- У тебя что, правда, воздушная подушка?
Он не ответил. Мерцал, неподвижно повиснув над землей. И, коснувшись
его ладонью, я, как человеку, сказал:
- Ладно. Идем. В Уганду.
Глава шестая
Конец Вселенной
К вечеру я был далеко от лагеря.
Оборотень плавно, не раскачиваясь, следовал за мной, будто решив
никогда меня не покидать. Я этому не препятствовал. В конце концов мне,
наверное, могло грозить лишь повторение вчерашней ночи - возвращение в мир
запахов, и я ничего не имел против. Для меня это не было кошмаром, как для
француза или ван Деерта.
Я не знал дороги, но шел уверенно, как по пеленгу.
Военных постов я не опасался, симбу мы тут не встречали, а от
случайных встреч никто не застрахован и в собственной спальне. Шел и шел,
будто меня вел внутренний компас... После некоторых раздумий я и это отнес
за счет оборотня. Он уже демонстрировал нам чудеса и, возможно, вообще умел
будить в людях нечто такое, о чем они в нормальном состоянии и не
подозревают...
Наклонившись, я выдрал пучок рыжей травы, будто знал, что корешки ее
можно жевать, и усмехнулся - из каких тайников подсознания всплывала эта
уверенность?
- Правильно, оборотень, - сказал я, обернувшись. - Прочищай нам мозги!
Он продолжал следовать за мной и был столь непохож на окружающее, что
я невольно пожал плечами: "Откуда он взялся в Конго?.. Есть ли в местных
лесах такие же?.. Ну и выбрал он местечко!.. Где-нибудь в Европе или в
Америке его тоже могли продать, но там он, в конце концов, имел шансы
попасть в руки специалиста... А тут?.. С дальних ли галактик, порождение ли
тропиков - он уже разворован на корню, обречен на продажу, и никуда ему от
этого не деться! Такие, как мы, будем торговать даже его запахом!"
И я со злобной мстительностью подумал: "Сам продам его за наличные! В
сорок пять лет поздно торчать на террасе кафе, ожидая очередного
ангажемента на сельскохозяйственные работы в очередном Конго! С меня
хватит!"
Я зря сказал, что не знал леса. Дорога, которой я шел, была мне в
общем знакома по карте, которую я видел у капрала. Я четко помнил ниточку
шоссе на границе Уганды и Бельгийского Конго. К этому шоссе я и стремился.
Оттуда я мог пробраться в Родезию, снять с текущего счета накопленные за
время службы деньги и, купив документы, смыться в Европу. С меня хватит
Африки!
Когда я остановился перекурить, оборотень на траву не опустился.
Продолжал висеть над ней. Но мне наплевать было на его фокусы, я к ним
привык. Курил и обдумывал, как же можно будет протащить его в Европу? А
когда поднялся, в трех шагах от меня стоял широколицый, мокрый от пота,
курчавый негр. Я видел, как высоко вздымалась его грудь, будто он пробежал
пару миль не останавливаясь, и видел копье в его жилистой правой руке... Но
негр смотрел не на меня, а на оборотня - с молитвенным ужасом, в странном
оцепенении...
Дотянувшись до пистолета, я вспомнил, как выражался в подобных случаях
ван Деерт: "Убей негра! - говорил он. - И оставь под солнцем. За пару часов
его сожрут термиты, и мир станет чище. А если не сожрут, то негр сам по
себе побелеет, потому что на жаре чернота слазит с негров. Так их всех
можно переделать в белых!"
И, вспомнив, как выражался ван Деерт, я опустил пистолет и крикнул:
- Кенда! Иди!
По правилам я должен был убить его. Но я не хотел больше
придерживаться правил. Я просто крикнул негру: - Кенда! - и пошел своей
дорогой, зная, что оборотень послушно следует за мной.
Сердце забилось только потом, когда я подошел к узкому входу наглухо
перекрытого в удаленном конце ущелья. Идеальная ловушка...
Я выбрался на плоскую, прикрытую деревьями и развалом камней площадку,
нависающую над входом в ущелье, и бросил мешок в траву.
Раскрыв банку, хлебнул пива. Поел консервированного мяса и прилег,
положив автомат под голову.
Звезды в небе были раскиданы реже, чем, например, в Хорватии.
Над самым горизонтом мерцал опрокинутый ковш Большой Медведицы, а
напротив него торчком стоял Южный Крест. "Неплохая позиция, - подумал я. -
Если залечь под Крестом... Тьфу! - выругался я и, вслушиваясь в шорохи,
вдруг подумал о себе: - Кто я? А правда - кто?"
Когда-то - усташ. Человек, поверивший, что небольшая, оторванная от
собственного народа, партия может определить судьбу целой страны. Гитлер
дал нам Независимое государство Хорватию, но мы не удержали его, да и не
могли удержать.
Исторически не могли. Вот почему сразу после падения третьего рейха я
бежал с Анте Павеличем в Австрию, в Бад-Ишле, и некоторое время участвовал
даже в террористических актах усташеи против Югославии. Тогда я и стал
киллером - профессиональным убийцей, и эта профессия привела меня в легион.
Кто же я?
Перевернувшись на спину, негромко сказал:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг