Противопоставление человека и интеллектронно-роботной системы и куча
связанных с этим конфликтов основаны на примитивной ошибке, утверждает он,
попросту - на переоценке роли индивида. Человек ни в биологическом, ни в
культурном отношении не является автономной единицей человечества. Таковая
единица - социальный организм, способный к самовоспроизводству, к
сохранению и развитию созданных им культурных структур. Это видно на
примере древнего охотничьего племени, это отчетливо проявляется и в более
сложных обществах. Человек всегда познавал мир, эксплуатируя "внешний
мозг", прежде всего - мозги своих ближних, разнообразных специалистов и
специализированных коллективов, которые, кстати, в том или ином смысле
обычно доминировали в обществе. Если в силу ряда причин самым эффективным
"внешним мозгом" оказались интеллектроны, если они стали играть ведущие
роли в социальных организмах именно в силу своей эффективности, то какого
черта мы недовольны?
6
Именно так: "...какого черта мы недовольны?"
Изложенные рассуждения принадлежат главному герою воображаемого романа
- некоему Таймкиперу, шефу Музея Времени. Таймкипер - прозвище (разумеется,
не имя!), вероятно, что-то вроде иронической "взрослой дразнилки", ибо кого
всерьез назовешь Хранителем (или даже Хозяином) Времени.
В Прозоровском мире все желающие могут состоять на службе - в
должности смотрителя чего-нибудь или даже наладчика интеллектроники, но
никому не приходится перерабатывать, а по нынешним меркам, пожалуй, и
вообще работать... Такова и деятельность Таймкипера. Он имеет свободный
доступ к архивам Музея, к новейшим экспериментальным установкам, но
по-настоящему за состоянием этого любопытнейшего учреждения следят лучшие
интеллектроны планеты, и, разумеется, все текущее обслуживание полностью
автоматизировано.
Музей Времени - это крупнейший исследовательский комплекс,
занимающийся историей и прогностикой. Любой человек может погрузиться здесь
в интересующее его время, и выбранная эпоха синтезируется в фантпрограмму
на основе новейших данных. Воздействие на все органы чувств и
непосредственно на некоторые центры мозга создает полнейшую иллюзию
присутствия в том или ином завтра или вчера.
Кроме того, хроновизионные эвроматы умеют синтезировать весьма
убедительные варианты истории, разыгрывать модели будущего, которое мы
имели бы, скажем, в результате победы Наполеона под Ватерлоо или поражения
Карла Мартелла под Пуатье. Надо полагать, человек, окунувшийся в вариантную
историю, начинает воспринимать настоящее - реальное настоящее! - как один
из элементов обширнейшего спектра миров, которые вполне могли бы
существовать при несколько иных стечениях обстоятельств. Многовариантно
воспринимается теперь и будущее. Предопределенные пути человечества,
которые однозначно пытались вычерчивать когорты пророчески настроенных
утопистов, и антиутопистов, теряют смысл. И прогноз развития цивилизации
становится не предвидением чего-то неизбежного, а своеобразным
программированием будущего, проблемой осознанного и активного выбора среди
многих возможностей. Во всем этом кроется новый, более высокий уровень
понимания реальности, уровень, вряд ли полностью доступный нашему
современному восприятию.
Именно в такой обстановке непрерывных и внешне бессмысленных блужданий
по разным временам и мирам и живет Таймкипер. Живет, почти не покидая
Музея, живет одиноко, ибо его более разумные сограждане предпочитают
заказывать программы Музея, не выходя из дому - по индиканалу.
Вообще-то блуждания по иным вариантам реальности не вполне безопасны.
Далекие вариантные рывки испытывают психику человека на разрыв. Можно как
бы застрять в фантпрограмме, нарушив связи с реальным миром, попросту
говоря, сойти с ума. Поэтому во всех индиканалах соблюдается жесткое
ограничение на дальность варианта, допускаются лишь достаточно безопасные
(так называемые субреальные) путешествия и иные миры прошлого и будущего.
Лишь это гарантирует восстановление нормального мировосприятия после выхода
из программы. Но в самом Музее уйти от контроля не так уж трудно, и этим
постоянно пользуется Таймкипер.
Прозоров дает понять, что увлечение вариантными путешествиями сродни
наркомании, и в этом смысле Хранитель Времени - законченный наркофант.
Сильная психика спасает его пока от полного распада, но из каждого
очередного погружения в иные миры он возвращается все более разбитым и
опустошенным.
Странный и весьма неприятный тип, этот шеф Музея Времени, растерявший
некогда хорошую семью, пренебрегающий общественными связями. Он зло
высмеивает энтузиастов, которые призывают его поддерживать движение по
расширению рациона питания людей за счет некоторых натуральных продуктов.
Он буквально сморкается в поднесенную ему на подпись петицию. "Если б с
этой вашей колбасой из натуральной дичины да скоротать вечерок в баре XX
века, - заявляет он, - я бы, конечно, выступил. Я бы зубами перегрыз всю
проклятую интеллектронику ради колбасы..."
Таймкипер откровенно юродствует, а к нему идут, обижаются, но идут -
все-таки он рекордсмен по пребыванию в иных вариантах истории, и магический
ореол выдающейся личности окружает его. Но обращаются все реже,
поскольку он все сильнее погружается в вариантные блуждания, еще более
дальние и опасные.
Были случаи, когда Таймкипера спасало только своевременное
вмешательство психореанимационных эвроматов. Его многократно и деликатно
предупреждали, его мозг подвергали глубокому зондированию, чтобы погасить
очаг опасного поведения или хотя бы выяснить цель, с которой Хранитель
Времени покушается на свое здоровье, подавая дурной пример окружающим. Но
все безуспешно.
По нынешним временам, ему не то что не доверили бы должность
планетарного масштаба, но и непременно загнали бы на принудительное
лечение. Однако мир Таймкипера слишком уверен в себе, слишком защищен
сверхскоростными блокировочными реакциями интеллектроники, чтобы бояться
какого-то одиночки. Более того, подчеркивает Пен, этой разумной системе
даже интересно изучать человеческое поведение в экстремальных условиях,
уточнять резервы психики, загнанной на грань помешательства.
Но не будем забывать, что айсберг демонстрирует над поверхностью воды
десятую долю своего объема. Главное в Таймкипере - "подводная часть", и она
становится видна лишь постепенно, она начинает как бы просвечивать сквозь
мутные слои естественного отторжения, которые испытываем мы относительно
каждого, систематически и намеренно преступающего грань субреальности.
7
Лишь к концу романа, утверждает Пен, начинаешь понимать, что
Таймкипер, истинный и кажущийся, - совершенно разные люди, что несчастный
наркофант, балансирующий на грани социальной изоляции и обычного
помешательства, - личность в высшей степени незаурядная. Он играет какую-то
сложную роль, непонятную для окружающих, и, пожалуй, не вполне ясную для
него самого. Но у Хранителя Времени есть цель, и именно эта цель наполняет
смыслом его внешне безалаберную жизнь.
Дело в том, что Таймкипер ищет Ошибку. Ошибку, совершив которую, люди
стали шаг за шагом отступать на вторые роли.
Он очень быстро нащупал критический момент, когда решалась судьба
исследований по преобразованию мозга, когда была предложена
инженерно-генетическая программа создания особой надкорочной области -
гиперкортекса. В рамках этой программы человек должен был обрести качества,
выходящие за границы качеств обычного разума. Кое-что было неплохо
спрогнозировано с помощью первых поколений интеллектронов. Выяснилось,
например, что новый вид человека (его называли суперсапом, гиперменталом -
по-всякому...) сможет выдержать серьезную конкуренцию с эвроматами в смысле
выработки моделей и принятия решений. Но, конечно, целостная картина
гиперментальной эволюции была слишком сложна для панорамного прогноза, и
серьезные опасения оставались.
Десять миллиардов человек не переделаешь по мановению волшебной
палочки, утверждали тогда умнейшие из умных. На реконструкцию всего
человечества уйдут века, и в этой глобальной операции сгорят многие
поколения. На людей обрушится невиданный комплекс неполноценности. Человек
сегодняшний почувствует свою катастрофическую умственную малость перед
человеком завтрашним, увидит себя лишь рядовым звеном уходящей в неведомые
выси эволюции. Мудрые пророки особенно упирали на то, что первые же
поколения суперсапов, дорвавшись до программы хомореконструкции, перекрутят
ее по-своему, вероятней всего, совершенно непонятным для обычных людей
образом. В итоге на верхнем этаже планетарной биосферы возникнет быстро
расширяющийся видовой спектр, и не ясно, удастся ли найти принципы
равновесия в отношениях людей с колоссальным ментальным перепадом. Так
почему бы, вопрошали пророки, не пожить нам просто и спокойно, пользуясь
благами, которые несет ускоренное развитие интеллектроники? Стоит ли делить
эти блага с непредсказуемыми творениями нашей фантазии?
В бой вступили ведущие специалисты по эвросистемам. Стоит ли загонять
огромные средства в усиление индивидуального мозга, которому все равно не
угнаться за темпами развития интеллектроники, спрашивали они. Когда-нибудь
потом, в далеком и, безусловно, светлом будущем, когда мы уверенно освоим
пространства межзвездных масштабов, можно будет и поэкспериментировать -
создать на одной из планет какие-то популяции гиперменталов и посмотреть,
что из этого выйдет...
Так вот, трагедия Таймкипера заключалась именно в том, что он не знал
- Ошибка это или Великое Прозрение. Его интуиции, его жалкой человеческой
интуиции стало неуютно в великолепно слаженном интеллектронном мире, и он
начал прорываться в иные варианты истории - в те, где умнейшие из умных не
взяли верх
над кучкой отчаявшихся инженеров-генетиков, где удалось создать
суперсапа, и это пустило цивилизацию по принципиально иному пути.
Трагедия Таймкипера усиливалась тем, что он не имел никаких гарантий
относительно точности вариантов, которые он разыгрывал в своих
фантпрограммах. Он вовсе не был уверен, что интеллектроны Музея не затеяли
с ним какую-то дурацкую игру. Потому что прогноз, связанный с программой
хомореконструкции, во всех вариантах получается мрачноватым и безрадостным.
Таймкипер был близок к сумасшествию, когда представлял себе, что
интеллектроны издеваются над ним так же, как он издевался над делегацией
почтенных сопланетников, боровшихся за натуральную колбасу. И тогда он
бился лбом о, казалось бы, безвыходную клетку времени и бросался в
отчаянные приключения, насыщая свои фантпрограммы черт знает чем - такой
мерзостью, на фоне которой меркли пресловутые ужасы XX века...
8
И все-таки Таймкипер первым проник в суть наступающей эпохи. Он понял,
что начиная с какого-то момента планетарная интеллектроника обрела
собственные цели. И этими целями окрасилась выдаваемая информация, в
объективность и беспристрастность которой люди верили, как некогда в Бога,
даже сильней. Ибо глубже всего мы способны уверовать в то, что не является
предметом веры, что преподносится как сухая и строго выводимая научная
истина. Модулированный танец световых импульсов и вещание интеллектронных
речевых синтезаторов заводят куда дальше, чем шаманская пляска или
окутанный органным облаком латинский речитатив.
Мудрецы, насмерть сражавшиеся с программой хомореконструкции, как-то
не обратили внимания, что против их прогнозов не выдвигалось ни одного
аргумента, подтвержденного детальным проигрыванием на интеллектронике
последних поколений. Наука, базирующаяся на результатах интеллектронной
обработки, была почти стопроцентно на их стороне, и это настолько льстило
самолюбию, что в его бескислородной среде мгновенно гасли искорки
настороженности. Мудрейшие из мудрых так и не осознали, что доверяют свою
судьбу конкурирующей цивилизации, отнюдь не озлобленной на людей, но просто
принципиально иной в своей организации, своих носителях, своих целях. Тонко
разыгранный бунт того, что казалось подручными вычислительными средствами,
приводит Таймкипера в почти невменяемое состояние. И он мечется по залам
Музея, переполненный своим открытием. За этим занятием его и застает
комиссия, пришедшая проверить работу важного учреждения. Забавно, что
проверочные комиссии перешли по наследству в эту, в сущности, безработную
эпоху...
В момент высокого посещения Таймкипер вдруг осознает - прав был один
из философов-неудачников переломного периода, некто Урсул Гоу, тщательно
преданный анафеме и должным образом забытый. Главная книга Гоу "Наука как
миф" вызвала в свое время бурю негодования - сначала не столько за взрывные
общие тезисы, сколько за открытую поддержку программ хомореконструкции. Но
позже ему припомнили каждое слово.
Еще бы! Ведь Гоу утверждал, что религии соответствует мышление,
танцующее от печки прошлого, науке - от настоящего, но ни та, ни другая
система мышления непригодна для стратегического прогноза. Религия
опрокидывала на будущее идеализированные исторические конструкции, призывая
проникнуть как можно глубже в изначальный, и, безусловно, великолепный
замысел Творца. На смену ей явилась крайне самонадеянная наука, объявившая
образцом день сегодняшний, расщепившая прошлое на отдельные звенья
эволюции, на некую последовательность настоящих. Отсюда берет начало идея
предвычисленного (так сказать, научно обоснованного!) прогресса. Но это
бред, настаивал Гоу, что таким путем можно построить достаточно достоверную
картину будущего, можно высветить всю стрелу прогресса - от галечных орудий
до покорения далеких галактик. Это не просто бред, поигрывал Гоу своим
любимым словечком, это опаснейший из всех возможных бредов, ибо сама наука
показывает, что более сложные системы не моделируются более простыми.
Поэтому прогрессивное будущее нельзя представить панорамой чисто научных
экстраполяции. Пора, наконец, понять, что, натужно прорываясь в будущее на
хребте науки, мы незаметно сделаем прогностические средства сложнее нас
самих, и в результате будущее окажется за ними, а не за нами. Надо
отбросить миф о предвычисленности нашего пути - только шаги учат ходить, и
только активное конструирование гиперментального человека позволит нам
начать реальную разведку далекого будущего. Мы выйдем на новый
автоэволюционный уровень мышления, ориентированный не на общепринятые
образцы прошлого и настоящего, а на варианты будущего. Но между будущим и
нами не должны стоять слишком сильные интеллектронные посредники, ибо
всякий посредник, развивающийся в режиме наибольшего благоприятствования,
со временем обходит клиента. Таков открытый мною принцип медиаторного
опережения, вещал Гоу, и если мы не хотим превратиться в биологический
довесок к интеллектронной цивилизации, нам надо немедленно приступать к
собственным преобразованиям...
И вот в самый неподходящий момент - перед лицом комиссии - Таймкипера
осеняет правотой полузабытого Гоу. Вся эта вроде бы ахинея насчет
автоэволюционного мышления, идущего на смену научному, вдруг выстраивается
перед ним в четкий образ - образ вряд ли поправимой Ошибки. И вместо того,
чтобы немедленно ублажить контролеров демонстрацией Музейных чудес,
Таймкипер нагло предлагает председателю комиссии назвать Музей именем
великого Урсула Гоу. Надо ли пояснять, что комиссия удаляется в полном
составе, дабы сочинить ходатайство о помещений допрыгавшегося наркофанта в
соответствующую ему умственному состоянию изоляцию...
Так крупно и явно Таймкипер срывается впервые - он сразу понимает, что
его ждет, и бросается вдогонку. Он успевает сыграть перед контролерами роль
парня-немного-не-в-себе, однако веселого и абсолютно безобидного. Дело
кончается выговором и перемирием.
Тут-то и всплывает явный смысл эпиграфа, заимствованного Прозоровым из
"Записок сумасшедшего" Льва Толстого: "Я не высказался, потому что боюсь
сумасшедшего дома; боюсь, что там мне помешают делать мое сумасшедшее
дело".
Ну а потом Таймкипер ухмыляется вслед умиротворенной комиссии и
преспокойно идет к пульту интеллектрона, чтобы разыграть модель будущего с
иной вложенной целью. И он медленно погружается в фантпрограмму,
превращающую его в суперсапа, способного видеть Вселенную в иных,
недоступных нам проекциях.
Здесь, подчеркивает Пен, автор "Таймкипера" проявляет немалое
мастерство - читатель так и не может понять, действительно ли последняя
глава описывает какую-то особо опасную фантпрограмму, откуда герою нет
возврата, или мы попадаем во вполне реальный мир будущего, лишенный
интеллектронной доминации, в мир людей, снова перехвативших лидерство,
уходящих в гиперментальную эволюцию с ее иными горизонтами и трагедиями
иных масштабов. Насколько я понимаю Пена, на этой неопределенной ноте
воображаемый роман завершается.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг