Виктор Владимирович Потапов
ПОСЛЕДНЕЕ КОЛДОВСТВО
Жестокие морозы сковали земли царя Всeслава зимой накануне года
Дракона. Повсюду, царили голод и запустенье, погибло много людей и скота, и
даже звезды перестали мигать в выстуженном, омертвевшем небе.
К середине января стужа, спала, и бескровные, пожелтевшие лица с
надеждой поднялись к холодному солнцу, моля его о милости и защите. Дрожа от
мучительного запаха возложенных на жертвенные алтари зажаренных туш,
тянулись тощие шеи, а голодные рты послушно бубнили древние, как мир,
молитвы.
Но никто не в силах остановить вечное движение колеса судьбы - в
полнолуние иззубренная крылатая тень закрыла диск луны - и год Дракона
наступил, открыв дорогу бедам и злу.
Весной в обглоданные стужей поля и леса прилетели стаи черных воронов,
предвестников войны, а ближе к лету пропал старший сын царя Ярополк.
Отправленная на его поиски дружина вернулась вскоре, неся тревожную
весть: с запада на страну напали орды мохнатых варваров, скачущих верхом на
волках и пожирающих человеческое мясо. Поспешно собрав рать, оставив править
за себя среднего сына Ратибора, царь Всеслав отправился в поход.
Целыми днями, не зная ки сна ни отдыха, царевич Ратибор и его младший
брат Тиудемир скакали по дорогам страны, карая расцветшее во время войны
беззаконие, сражаясь с шайками таившихся прежде в лесах жестоких и наглых
разбойников, укрепляя дух подданных, собирая новые дружины, запасы
продовольствия, оружие, табуны лошадей.
К концу лета от царя стали приходить добрые вести: он начал одерживать
победы и осенью надеялся возвратиться в столицу.
Но лето прошло, осень улетела с последними стаями птиц, а войне не было
видно конца.
Забились о берег холодные волны, засыпало первым снегом сухую стерню на
полях, и братья стали собирать новое войско, чтобы вести его на подмогу
отцу.
Упершись ладонями в парапет повисшей над рекой каменной балюстрады,
царевич Ратибор в тяжелом раздумье смотрел на беснующуюся у подножья утеса
стихию. Грохот волн заглушил шаги подошедшего слуги, и только его вкрадчивый
голос заставил царевича очнуться от дум и оторвать взгляд от бушующих вод.
- В чем дело, Ратша? - спросил он, оборачиваясь.
- Новая беда у нас, царевич, - поклонившись, начал слуга, - рыбаки
взбунтовались. Отказываются выходить на ловлю. Говорят: в одной из пещер
поселился злой дух. Говорят: его голос поет, как заморская арфа господина
нашего Ярополка, и что он... - Ратша на мгновенье замолчал, - они твердят,
что он призывает бурю.
- Глупые россказни! Чушь! Какой дух?! - выкрикнул царевич. - Я в
детстве сам облазил с братьями весь берег, все пещеры - ничего там нет,
кроме воды и камней. Они просто боятся выходить в такую погоду! Возьми
дружинников и заставь их!
- Не знаю, царевич, - слуга покорно, словно сам был повинен в
случившемся, склонил голову. - Только на реку они не пойдут. Люди
напуганы... предсказания жрецов, война, различные слухи... Плохо будет, если
мы останемся без рыбы, впереди трудная зима, нужно кормить ратников...
Минуту Ратибор стоял неподвижно, затем с досадой ударил кулаком по
изъеденному влагой и ветром камню и быстро зашагал внутрь дворца.
- Собери десяток воинов... Седлайте коней!.. Прихвати побольше
факелов! - минуя многочисленные покои и палаты отрывисто бросал он
спешившему за ним Ратше. - Я сам разберусь с этим духом! Я заставлю его
замолчать навсегда! Вышибу его из этой пещеры, если только он там есть...
Вторя плеску волн, рыдали и вскрикивали струны диковинного инструмента.
Казалось, неумелая рука ребенка терзает ради забавы арфу - дергает, тянет,
рвет, но сила, с которой она исполняла свою дикую песню, была отнюдь не
детской.
Ратибор обвел взглядом стоявших вокруг него людей, и презрительная
усмешка оттянула уголок его рта - так поспешно спрятали они глаза.
- Факел и меч! - спокойно приказал он.
Несколько мгновений воины и слуги растерянно молчали, затем бросились к
царевичу.
- Не ходите туда, господин наш, не ходите! Предками заклинаю! Там
погибель! Не ходите! - запричитал верный Ратша, схватив Ратибора за край
плаща, и все закричали следом за ним.
- Ну-у! - Ратибор яростно выбросил вперед руки, и люди разом смолкли -
в его ладонь послушно легла холодная рукоять меча.
Пламя заметалось на ветру, швыряясь искрами и обрывками дыма, и Ратибор
исчез в узком отверстии входа.
И сразу же темнота и тишина отделили его от людей. На мгновенье царевич
остановился - в голове скользнула трусливая мысль: может быть, все-таки
вернуться - но тут же понял, что это уже невозможно. Долг и честь обязывали
идти вперед, и он двинулся дальше.
Вскоре узкая горловина расширилась, скользкие холодные стены
расступились, открывая глубокое мрачное подземелье. Слева со стороны реки в
него проникал серый рассеянный свет. Черная студеная вода плескалась у самых
ног, и, гулко отдаваясь в невидимых сводах, стонала арфа.
Подняв над головой факел, царевич огляделся по сторонам. Что-то смутно
забелело справа в темной глубине грота. Сердце скакнуло и лихорадочно
забилось в груди. Водя факелом над головой, царевич пытался разглядеть, что
ждало его там впереди, но было слишком темно и далеко, и, ничего не
разобрав, Ратибор осторожно стал пробираться вперед. Идти было трудно, ноги
скользили на голых валунах, а песок и галька скрипели под каблуками,
запечатлевая каждый его шаг.
Приблизившись вплотную, Ратибор облегченно вздохнул и опустил верный
меч - это было всего лишь человеческое тело, сжимавшее в руках арфу.
Проникавшие в пещеру волны накатывались на него и, задевая струны, вызывали
те необычные звуки, которые напугали рыбаков.
Склонившись над водой, чтобы разглядеть утопленника, Ратибор вытянул
факел вперед и, вскрикнув, отпрянул назад: с черной поверхности, застывшее и
белое, на него взглянуло лицо старшего брата.
Царевич окинул взглядом разбитую золоченую арфу с обвисшими, частью
оборванными струнами, перевел взгляд на еле плещущуюся у ног волну и резко
сжал рукоять меча. Внезапная мысль пронзила его. Озираясь по сторонам, он
медленно отступил к стене. Только сейчас он понял: арфа не могла звучать!
Здесь было какое-то колдовство.
Пещера надвинулась на него тьмой и каменными сводами, вновь предстала
обиталищем грозного духа. Некоторое время Ратибор, напрягшись, готовый ко
всему, стоял, прижавшись спиной к сырой неровной стене, но ничего не
происходило. Страх отпустил его, и царевич вспомнил свои хвастливые слова в
палатах.
Набравшись мужества, он шагнул к воде.
Лицо Ярополка было безмятежно, он даже как будто... Ратибор опустил
факел еще ниже.
Да, он улыбался!
Как жутко!.. Как ужасна эта счастливая улыбка, навеки заледеневшая на
губах брата.
Казалось, он просто спит и видит чудесный сон. Но скрюченные,
окостеневшие пальцы, сжимавшие любимый инструмент, нарушали картину, вызывая
ощущение какой-то неведомой жути.
Ратибор долго завороженно смотрел на Ярополка, и скорбь уже охватила
его душу и сжала грудь, и мысли протянулись к будущему: к тому, как пошлют
гонца, и он, словно стрела, пронзит сердце отца известием о смерти любимого
сына, к похоронам, горю, плачу. Но сильнее горя было желание понять причину
гибели брата - выражение его лица слишком противоречило смерти.
Счастливый!.. Что может быть радостного в ней, когда тебе всего 25?..
"Он не погиб в борьбе и не утонул, - размышлял Ратибор, - не отравлен и
не умер от голода или болезни. Но от чего?!.. Арфа? Колдовство?.. Может
быть, он просто замерз? Злые разбойники отобрали у него теплую одежду, коня
и бросили в безлюдном краю. И он шел, шел, шел, теряя силы и коченея, и
погиб почти у порога родного замка. Говорят, что, замерзая, люди умирают без
боли, и перед концом им часто грезится нечто прекрасное и волшебное... Может
быть. Но ведь не настолько, чтобы испытывать счастье? А он счастлив! БЫЛ
счастлив, - поправился царевич, вглядываясь в лицо брата, - в последние часы
или минуты жизни... А холод мог дать только покой..."
Сделав несколько шагов в сторону, Ратибор крикнул. Звук его голоса
мощно пронесся под сводами, но стиснутый в узкой трубе входа сник и долетел
до стоявших снаружи людей слабым эхом. Ратибору пришлось крикнуть еще раз,
прежде чем они поняли, что он зовет их, и вошли в пещеру.
Сбившись в кучу и боязливо вытягивая перед собой факелы, дружинники
медленно приблизились к Ратибору.
- Возьмите царевича, - приказал он тихо, и огонь кроваво блеснул на
острие его меча.
Широкая тропа, утопленная меж высоких пушистых сугробов, вывела
Ратибора на узкую длинную поляну, в дальнем конце которой, укрытая густой
черной тенью, стояла приземистая изба. В единственном тускло освещенном окне
что-то мелькало, поблескивало, над крышей вился густой белый дым.
Некоторое время Ратибор разглядывал этот приют нечистой силы, а затем,
запахнув поплотнее длинную волчью шубу, решительным движением колен послал
коня вперед.
Отворив скрипучую низкую дверь, он вошел и огляделся по сторонам.
Посреди единственной комнаты над очагом в огромном котле бурлило неспешно
какое-то варево. Затянутые льдом окна пропускали внутрь странный, как будто
выцеженный из вечернего сумрака синеватый свет. С потолка, явственно
выступая при вспышках пламени из колышущейся, наполненной запахами хьмы,
свисали чучела ящериц, змей, тощие хвосты трав, в углах рваными шалями
повисла густая паутина. Вдоль голых бревенчатых стен жались разные предметы:
горбатые сундуки, пузатые кадки, лавки, метлы, ступы, между ними лежали
груды одежды и совсем непонятного хлама.
Завороженный открывшейся перед ним картиной, царевич не заметил, из
какого угла появилась ведьма. Она словно родилась из колеблющейся вокруг
очага тьмы и заковыляла навстречу Ратибору.
Вид ее был страшен и дик. Короткие зеленые волосы курчавым лишаем
покрывали голову, сквозь частые проплешины проглядывал бугристый, сдавленный
в висках череп, Ее желтые кошачьи глаза, прищурившись, смотрели из-за
острого горбатого носа, чуть не упиравшегося в презрительно оттопыренную
нижнюю губу. Голую грудь закрывало широкое ожерелье из змеиных черепов и
волчьих клыков. Повернутая мехом внутрь овечья безрукавка и грубые меховые
штаны составляли весь ее наряд.
Ратибор шагнул вперед и, набрав в грудь воздуху, открыл было рот, чтобы
заговорить, но ведьма остановила его взмахом когтистой руки. Ее щека
дернулась, обнажив крупный волчий резец, и из угла рта вывалилось слово:
"Знаю!" Указав царевичу на стоявшую поодаль лавку, она сделала знак, чтобы
он придвинул ее к огню.
Усевшись возле очага, царевич распахнул шубу и, поставив между колен
меч, оперся ладонями на круглую шишку рукояти.
Ведьма ненадолго скрылась в глубине своего жилища и вернулась с
бледно-желтым вытянутым полированным диском. Прошептав заклинания, она
бережно опустила его в котел.
Вопреки ожиданиям диск не утонул, а поплыл по бурлящей поверхности
странного варева.
Огибая его, начали пробегать голубоватые язычки пламени, огонь в очаге
сам собой стал разгораться ярче и ярче.
Не отрывая взгляда от диска, ведьма протянула к Ратибору руку и
переступила с ноги на ногу. В тишине раздался глухой костяной стук.
Протягивая кошель с золотом; Ратибор искоса глянул на ее ноги, и глаза
его изумленно расширились: то были не меховые штаны, а обросшие шерстью
козлиные ноги с черными раздвоенными копытами.
Ведьма молча швырнула золото через плечо в тьму и застыла, ожидая
чего-то. Чуть погодя тяжелый металлический диск начал медленно подниматься в
воздух. На высоте полуметра над котлом он прекратил свое движение и также
медленно стал поворачиваться на ребро.
Наконец диск застыл перед лицом колдуньи и засверкал быстрыми
переливами, словно огонь сквозь запотевшее стекло.
- Смотри, - сказала ведьма и уступила место Ратибору.
На гладкой выпуклой поверхности замелькали картины: скалистые горы,
пейзажи пустыни, уродливый мрачный лес, тянущий стволы из туманного гнилого
болота, белый с резными крышами терем посреди красивой зеленой поляны.
Затем, надвинувшись из глубины, из черных теней и огненных бликов соткался
образ страшного демона.
Словно гриб на тонкой кривой ножке, выросла из хилого женского тела
огромная голова с вздыбленной массой волос, черными змеями уходящих за
верхний край диска. Тяжелые и кривые мохнатые лапы занимали нижнюю часть
диска. И наконец, выдвинувшись вперед, заслонив собой все, глянуло жестокое
лицо духа-убийцы - белое и холодное, с неестественно застывшей улыбкой,
придающей черным, кажущимся слепыми глазам выражение бездонной и неумолимой
пустоты смерти.
Затем видение пропало, и диск опустился в котел. Исчезли голубые язычки
пламени, притих в очаге огонь, вокруг стало темнее и холоднее, Ратибор зябко
поежился и повернулся лицом к ведьме.
Она криво ухмыльнулась и вновь указала ему на скамью. Царевич сел, сжав
похолодевшими пальцами перекладину рукояти меча.
- Лучше бы ты оставил свою затею, - произнесла ведьма неожиданно
молодым голосом. - Мой тебе совет. Ты не тот человек, который может тягаться
с демонами. Да и вообще, нет такого, которому бы стоило это делать. Поверь
мне. Уж я-то знаю. Сама из той породы.
Она замолчала, ехидно поглядывая на Ратибора.
Сдерживая вспыхнувший в груди гнев, царевич молча отстегнул от пояса
еще один кошель с золотом и швырнул его ведьме.
Поймав его цепкой когтистой рукой, она скривилась и стала подбрасывать
кошель на ладони, над чем-то раздумывая. В тишине отчетливо стали слышны
треск дров в очаге и глухое звяканье стиснутых материей монет.
- Не в деньгах дело, - сказала ведьма после долгой паузы. - Я тебе по
добру советую. - Она пытливо прищурилась на Ратибора. - Ведь это ты не дал
тем трусливым псам сжечь меня в прошлогоднюю засуху?
Ратибор удивленно посмотрел на ведьму.
Она ухмыльнулась.
- Тогда я выглядела иначе: жалкая оборванная старушка с корзинкой в
руке. Будь я такой, как сейчас, ты бы не препятствовал им. - Ведьма опять
ухмыльнулась.
Ратибор кивнул - он вспомнил этот случай.
- Добрый ты, - продолжала колдунья, - потому и говорю. А можешь за
братцем следом пойти. Млава еще при моей бабке мужиков со света сводила, и
похуже, и получше тебя, а до сих пор жива. А мы подо-олгу живем, гораздо
дольше людей.
Колдунья замолчала и уставилась на Ратибора, в ее взгляде не было
больше снисходительной смешливой искорки, он был серьезен и недобр.
- Я хочу, чтобы ты рассказала мне о ней все. Все, что знаешь. И
помогла, - твердо произнес царевич. - Бели ты, правда, благодарна мне.
Ведьма усмехнулась, но как-то уже по-иному, и поскребла когтями
жилистую шею.
- Ну что ж... - медленно проговорила она, - расскажу.
- Зовут ее Млава. Она - дух-убийца, питающийся человеческой любовью.
Так уж она устроена, что каждый мужчина, попадающий в ее терем, теряет
голову и влюбляется в нее. И считай, дело сделано. Через поцелуи и объятия,
все такое прочее, она выпивает его чувство, а вместе с ним и его разум и,
насытившись, забывает навсегда, ожидая следующей жертвы. В ее коварство
трудно поверить, потому что она любит от чистого сердца. И невозможно
поэтому победить. Попробуй, представь, как будешь убивать прекрасную
женщину, в которую ты влюблен и которая влюблена в тебя?..
- Не знаю, чтобы у нее хоть бы раз не вышло. И твой легкомысленный брат
попался на ту же приманку, а когда она забыла его, безумный свалился в реку.
Из реки в море, по морю в наш край... да только уже не живой, - закончила
ведьма, исподлобья глядя на Ратибора.
- Что же... нет на нее никакой управы? Никакого колдовства?! Ведь
должно что-то быть?! Ты должна знать! Если средство есть, открой его мне,
прошу тебя, открой! Я заплачу столько, сколько скажешь, сколько угодно! Что
хочешь для тебя сделаю! Но я должен ее убить! Должен! Должен!
Ратибор говорил тихо, не повышая голоса, но протянутая к колдунье рука
заметно дрожала. Затем вдруг обмяк, вскипевшая ярость спряталась внутрь,
только лицо жестоко застыло в невысказанном горе и ненависть крепко сжала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг