Дальше, за поворотом реки, виднелся чёрный квадратик - прорубь.
Я стал смотреть антенну. Она была примотана к трубе, и железные
тросы-растяжки шли к углам крыши.
Я взялся за них голой рукой - рука прилипла к мутному тросу.
Дул ледяной ветер, слезились глаза.
Я слез к углу крыши, вывинтил штырь с резьбой, на который зацепилась
растяжка и который был ввинчен в кольцо, вделанное в крышу. Потом, осыпая
снег, перелез на другой угол, вывинтил второй штырь. Потом перелез на
другую сторону, во двор, и вывинтил те два крепления. Потом обнял трубу и
размотал проволоку, приматывающую мачту к трубе. Высокая мачта стала
крениться - я осторожно опустил её верхушку на крышу сарая.
Вместе со снегом я съехал во двор. Василий Зосимыч и Любовь Гордеевна
так и стояли, глядя вверх.
- Вот так... всё ясно? - подражая механику, сказал я.
Руки саднило, лицо одеревенело, по щекам катились едкие слёзы.
Но дело было сделано!
Дальше всё было вообще элементарно!
Ещё до этого люди выходили, заинтересованные, и вот уже собралась
среди улицы небольшая толпа.
- Чего это там?
- Да антенны убирают. Кино приехало. Кино будут снимать.
- А чем им антенны-то наши помешали?
- Да говорят, кино-то про довоенное время. Антенн-то тогда ещё не
было, понял?
- А-а-а. Ясно. Ну что ж, пойду подготовлю всё, раз такое дело.
А я-то готовился к борьбе, и вдруг оказалось всё так легко!
Уже в полном упоении я переходил из дома в дом и только показывал
людям, куда убрать антенны, чтоб их не было видно.
Через каких-нибудь два часа я стоял посреди улицы, смотрел: антенн по
всей улице не было.
Всем домам по этой улице обломали, можно сказать, рога!
Потом мы вернулись обратно в киногруппу.
- Готово! - сказал Зиновию механик.
- А как наш юный друг? - спросил Зиновий.
- Этот? Нормальный парень... Хорошо мне помог.
Это ещё вопрос, кто кому помог!
- Ну, поехали, посмотрим, - сказал Зиновий. - Яков Борисыч, поедете
смотреть точку?
Зиновий, Яков Борисыч и оператор пошли к автобусу.
- А мне можно? - спросил я.
- Садись, садись! - подтолкнул меня Зиновий.
Мы расселись в автобусе и поехали, но почему-то не на улицу, на
которой снимали антенны, а вниз по извилистой дороге, к реке.
Автобус съехал на лёд и покатил посередине. Справа поднимался
обрывистый берег.
- Стоп! - сказал вдруг Яков Борисыч.
Автобус остановился, все вылезли, подняли головы. Оператор вытащил
камеру, поставил, пригнулся к глазку.
Над обрывом виднелись крыши домов - тех, с которых мы только что
сняли антенны. Выше всех казался старенький дом Василия Зосимыча, потому
что он стоял к обрыву ближе других. Белый дым вертикально поднимался из
труб. Все смотрели вверх, и белый пар струями поднимался между поднятых
воротников.
- Ну что ж... годится! - сказал оператор, распрямляясь!
Годится!
Я ликовал. Ведь это я убрал антенны, которые могли всё испортить,
именно я, пускай об этом никто почти не знает!
- Так. Где делаем прорубь? - Яков Борисыч вышел вперёд.
- А есть уже прорубь, - неожиданно для себя проговорил я.
Все посмотрели на меня.
- Там, за этим мысом. - Я махнул.
- Поехали, - подумав, сказал Яков Борисыч.
Мы обогнули мыс и подъехали к проруби. Все вылезли снова, оператор
вытащил свою камеру, треножник, согнулся, подвигал вделанную в камеру
маленькую поперечную ручку.
На обрыве был виден дом Василия Зосимыча и ещё два дома с этой улицы.
В трёх шагах от нас дымилась чёрная прорубь.
- Нормально! - откидываясь, сказал оператор.
- Молодец, мальчик! - Яков Борисыч положил мне руку на плечо.
Мы сели в автобус. Я был горд. Я посмотрел на Зиновия - и он мне
дружески подмигнул.
Вернувшись обратно, Яков Борисыч, Зиновий и оператор ушли в комнату
совещаться. Я, ожидая их решения, ходил в коридоре. Наконец Зиновий вышел.
- Ну... что? - спросил я.
- С тобой пока неясно... Надо поговорить.
- Так давайте - поговорим!
- Да? - Зиновий посмотрел на меня. - Ну, пошли.
Мы вошли в комнату Якова Борисыча.
- Вот, Яков Борисыч, - сказал Зиновий, - предлагается на роль Стёпы.
Яков Борисыч долго смотрел на меня.
- Ну-ка... подвигайся чуть-чуть, - сказал Яков Борисыч.
- Как?
- Ну, станцуй что-нибудь! - сказал Зиновий.
- Вальс! - закричал я.
- Стоп, стоп! - сказал Яков Борисыч, когда я случайно чуть не сшиб
телевизор.
Они с Зиновием пошептались.
- Ну, покажи что-нибудь... какую-нибудь мимическую сценку.
- Мимическую?.. Борьба с удавом!
Я стал показывать.
- Стоп!.. Стоп!.. - закричал Яков Борисыч. - с Удавом ты вообще весь
дом нам разнесёшь.
Они ещё пошептались.
- Ну, прочти что-нибудь.
- "Бородино"!
- Не надо! - сразу сказал Яков Борисыч.
Они снова шептались, потом Зиновий взял меня за плечи и вывел в
коридор.
- Ну как? - спросил я.
- Понимаешь, - сказал Зиновий, - основная твоя сцена - с лошадьми.
Боится он, что ты с лошадьми не справишься!
- Кто?.. Я?!
Не одеваясь, я выскочил во двор, задыхаясь, добежал до конюшни,
промчался мимо удивлённого Жукова, взнуздал и вывел из денника породистую
Красотку, с перегородки залез на неё, проехал по коридору, ногой открыл
обе двери и выехал на мороз.
Два круга я объехал рысью, потом заставил Красотку скакать и резко
поднял её у крыльца, на котором - я уже видел - стояли Зиновий и Яков
Борисыч.
Яков Борисыч что-то сказал Зиновию и ушёл, хлопнув дверью.
- Молодец... далеко пойдёшь! - сказал Зиновий, кладя руку мне на
плечо.
После обеда было собрание - и Яков Борисыч представил меня группе.
- Вот... прошу любить и жаловать... новый исполнитель роли Степана.
- А Чудновский?
- Чудновский отпал, - сказал Зиновий.
Я встал, насмешливо поклонился. Я не хотел показывать, что это такая
уж для меня радость - участие в их фильме... Не хотел показывать, но
всё-таки, наверное, показал.
Мы вышли из красного уголка с Зиновием.
- Да-а-а, - задумчиво говорил Зиновий, - всё-таки суровая это вещь -
сцена в проруби!
- В какой... проруби?
- Ну, "в какой", "в какой"!.. Которую ты нам показал!
- А какая там сцена?
- Обычная. Герой бросается в прорубь и тонет.
- А зачем? - Я разволновался.
- Ну, совесть его замучила. Понимаешь?
- А когда мне нужно будет это делать?
- Тебе? А кто сказал, что тебе? Это главный герой! А ты разве главный
герой?
"Не я... Но всё равно - зачем?!"
- А нельзя по-другому?
- Как по-другому? - недовольно спросил Зиновий.
- Ну, заменить. Чтоб он не гибнул...
- А на что заменить? На борьбу с удавом? - Зиновий усмехнулся.
- Точно! - обрадовался я.
- Или, может, на "Бородино"? - сказал Зиновий. - Добегает до проруби,
читает с выражением "Бородино" - и идёт обратно!
- Хорошо бы! - сказал я.
- Нет уж! - сказал Зиновий. - Будем снимать так, как в сценарии
написано. Ты ведь и понятия-то ещё о жизни не имеешь! Понятия не имеешь о
человеческих переживаниях!
- Имею! - вдруг сказал я. - Однажды, летом ещё... смотрел я на улицу
из окна. Вдруг - скрип! - "Москвич" резко останавливается, тормозит. Из
него выскакивает водитель и двумя ударами - бац, бац! - того человека,
который перед капотом "Москвича" оказался. Тот упал, а этот сел, дверцу
захлопнул и уехал! А тот - поднялся так медленно и долго-долго пиджак
отряхивал, глаз не поднимал. Боялся, что увидели все, как избили его.
- Так, - сказал Зиновий.
- А летом тоже... в Петергофе... садится в автобус девушка, очень
некрасивая, с отцом. И думает, что все думают про неё: что все, мол,
гуляют, кто с кем, а она - с отцом! И вот посидела она так неподвижно,
потом вдруг достаёт - со вздохом - шоколадку, выдвигает из обёртки. Мол,
если всё так плохо, хоть шоколаду поем.
Зиновий удивлённо смотрел на меня.
- Вот видишь! - наконец сказал он.
- Ну, так там... ничего нельзя уже поделать! А тут можно ещё сделать,
чтоб он не тонул!
- Ладно, - сказал Зиновий, - не в своё дело не лезь. Лучше о себе
подумай.
- А что о себе? А какая у меня роль?
- У тебя тоже - будь здоров! Ты спасаешь людей во время пожара.
- Во время пожара?
Я вспотел.
Вот это да! Вот это день!
- Ну, хочешь, вот почитай - режиссёрский сценарий. Вот твой эпизод. -
Зиновий протянул мне раскрытую длинную книжечку.
Вот что там было:
________________________________________________________________
© кадра Объект План Содержание кадра и текст Музыка
Шумы
________________________________________________________________
100 Конюшня Общ. Ночь. Здание конюшни. Музыка
Натура с Над крышей пламя. По- © 6
достройкой является Стёпа. Реши-
тельно бежит к конюшне,
распахивает ворота, вбе-
гает. Через некоторое вре-
мя выскакивают испу-
ганные лошади. За ними
верхом выезжает Степа.
101 - " - Крыша конюшни рушится, Музыка
взмывает столб пламени. © 2
________________________________________________________________
Вот это да!
Я разволновался.
Нет... Так нельзя... Надо мягко, ненавязчиво всё узнать.
- Повезло тебе, - сказал Зиновий, - в сотом кадре снимаешься, в
юбилейном!
- А сразу же что... я выскакиваю - и крыша падает? А не может быть...
- Нет. Ничего не может, - сказал Зиновий. - Не первый раз такие сцены
снимаем.
- Но крыша обрушивается ведь. Вдруг...
- Никаких "вдруг". Отдельно снимем, как ты там прыгаешь, отдельно -
рушится крыша. Может, даже в разные дни. Понял?
- А что ж, конюшня сгорит?!
- Ты что ж думаешь, мы эту конюшню жечь будем?
- А какую?
- Есть там в лесу старый телятник... достроим немножко - и сожжём!
Вот это да!
- А разрешили?
- Разрешили.
- А вдруг лес загорится? - спросил я.
...Своими "ненавязчивыми" вопросами я скоро довёл Зиновия до белого
каления.
Конечно, он говорит, что всё предусмотрено и съёмка такая проводится
не первый раз, но всё-таки мало ли что с огнём может случиться?
"Да, - думал я, - конечно... Никто особенно меня не осудит, если я
откажусь от съёмки, скажу: надо уезжать, и всё!.. Но никто и Джордано
Бруно бы не осудил, если бы он отказался гореть, - пошёл на попятную, и
всё! Всё было бы нормально, только б он не попал в Историю, и всё!.. А
Муций Сцевола? - подумал я. - Воин... который, чтобы доказать мужество
осаждённых, своих соратников, сунул перед врагами руку в огонь и держал,
пока она не сгорела? Мог бы он отказаться?.. Вполне! Только б никто
никогда не узнал его имени и даже фамилии... плюс осаждающие взяли бы
город!"
Утром я проснулся, подошёл к окну - и увидел напротив окон красную
пожарную машину.
Так. Значит, всё-таки состоится!
Я вдруг упал духом. То, что я увидел, было вдвойне плохо: с одной
стороны, пожарные приехали, - значит, пожар точно будет, с другой - машина
одна!
Вдруг в дверь раздался стук. В дверях стоял пожарный в брезентовой
робе.
- Слушай, малец!.. Не знаешь, где тут эта... киногруппа? Час уже
ездим - не можем найти! Может, знаешь?
Мне ли не знать!
- Сейчас! - сказал я.
Некоторое время я думал, что надеть, потом подумал: "А, ладно, всё
равно ведь переоденут по-своему!"
Я надел лыжный костюм, пальто, шапку и вышел.
Тут я увидел, что приехали две машины: вторая стояла подальше. И это
почему-то ещё больше расстроило меня: раз прислали две, то, значит,
согласны, что дело действительно будет серьёзное!
Я сел в кабину рядом с водителем.
- Поехали, - отрывисто сказал я.
Через минуту мы подъехали к общежитию.
Оставив машину, я вошёл.
Зиновий, подняв руку, радостно приветствовал меня.
Теперь все меня уже знали. Люди, которые раньше меня не замечали и
которых я раньше не замечал, теперь здоровались со мной.
- Ну что? - выдохнув, спросил я Зиновия. - Пора?..
- Да ты что! - легкомысленно сказал вдруг Зиновий. - Съёмка-то ночью
будет, в десять часов! Ночью пожар, сам понимаешь, лучше видно! Так что ты
пока гуляй!
Я выскочил на крыльцо.
Я решил, раз выпало свободное время, посмотреть ещё раз на место
съёмок, пока там спокойно и тихо, ещё раз всё продумать.
Я побежал по Егерской аллее, свернул к телятнику.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг