- Да не тренди ты - видишь, друг пришел! - отмахнулся он.
Он явно досадовал на присутствие здесь человека из чуждого нам
поколения и даже - чуждого пола. Но она решила, видно, что если друг, так и
не стоит с ним церемониться!
- Слушай, Фил, ты совсем, что ли, озверел? - Она глянула на часики. -
Нам полчаса уже у Зойки надо быть!
- ... Тафайте, тафайте! - Фил холодно, даже несколько враждебно
помахал ей ручкой.
- Разорвать бы тебя на части и выбросить! - резко проговорила она и,
повернувшись, направилась к выходу.
Такой накал чувств - тем более из-за меня - несколько смущал.
- Ко мне можно пойти, - неожиданно для себя пробормотал я.
Она, повернувшись, застыла у двери, но не глядела ни на меня, ни на
него, а в сторону окна.
Фил, словно не слыша моей последней реплики, продолжал с застывшей
улыбкой глядеть на меня. Немая эта сцена тянулась довольно долго, потом он
вдруг медленно пошел к вешалке в углу, надел плоскую клетчатую кепочку,
которая как бы еще крепче вдавила его огромную птичью голову в грудь, потом
он надел длинный черный плащ и направился к выходу. Мы в некоторой
растерянности следили за ним... Видимо, следовало считать, что мое
приглашение принято: объяснять что-то дополнительно он считал явно
излишним.
На улице я сделал движение к винному магазину.
- Взять что-нибудь?
- Ну, возьми конины, что ли? - небрежно проговорил он.
..."Конины"? Это значит - коньяка... Да - круто начинается это дело,
но хорошо, что хоть как-то начинается!
От моей выбитой двери он почему-то пришел в полное восхищение.
- Вот так вот, Ирина Евгеньевна, настоящие люди живут! - поучающе
обратился он к подруге. - Не то что вы, нынешние жлобы, понаставили дверей!
Она презрительно дернула плечом... черт! Вряд ли после этого она
особенно будет меня любить, а от женщин на практике зависит очень много.
Фил вошел в мою пустую, слегка ободранную квартиру (давно я собирался
сделать ремонт!) и то ли изумленно, то ли восхищенно покачал головой.
- Вот так вот! - снова обратился он к Ирише. - Никаких тебе
стенок-гарнитуров, ковров и прочей лабуды! У людей все дела здесь! - Он
шлепнул себя по бледному покатому лбу.
- Мне как раз не очень нравится моя квартира, - слегка смущенный таким
успехом, проговорил я. - Она такая не специально у меня! А дверь вообще -
только сегодня, наверное, выбита или вчера...
- Ясно? - Он снова строго обратился к ней. - Человек даже не знает,
сколько дней без двери живет! - Для него я был дорогим воспоминанием о
давних, святых временах бескорыстной дружбы. В глазах Ирины я явно
становился все большим идиотом, но в оценке Фила все поднимался - во всяком
случае, на этот вечер.
Он взялся за ручку ванной, но я с испугом удержал его:
- Постой... там, понимаешь... раковина разбита!
Дело в том, что мне на день рождения один приятель подарил пузатый
пузырек английского одеколона, и это проклятое орудие империализма,
выскользнув у меня из рук, стукнулось о раковину. С ужасом я сожмурился...
услышал треск... все, накрылся подарочек! Когда я наконец решился
разожмуриться, изумлению моему не было предела - пузырек лежал целый и
невредимый, раковина же была расколота на крупные куски!
Я рассказал это Филу - он посмотрел на меня со снисходительной
усмешкой.
- Ну, ладно - ты лучше историю эту в какой-нибудь рассказ свой вставь,
а мне мозги не пудри - я все же инженер!
Я давно уже замечал, что люди, сами живущие по фантастическим законам,
от искусства требуют строгости и поучительности - так же и мой друг.
- Ну, хорошо! - Я вытащил на середину комнаты мой "журнальный
столик" - старый испорченный приемник, расставил рюмочки.
- Ну, у тебя кайф, - усмехнулся Фил. - Как в монгольской юрте.
- Ну, прям уж! - непонятно обидевшись, сказала Ирина, словно она всю
жизнь провела в монгольской юрте и знает ее.
- К ним входишь, - не реагируя на ее реплику, продолжил Фил, - на
стенах юрты полки, и на каждой стоит наш старый ламповый приемник "Рекорд"!
Батарейки кончаются - монгол едет в улус, везет новый приемник!
Он явно предпочитал, чтобы истории звучали его, а не чьи-то другие.
- Ну, прям уж! - проговорила Ирина.
- На кухню! - приказал ей Фил.
Ирина, взмахнув хвостом, ушла, куда ее послали...
- А когда ж ты... в Монголии был? - пытаясь нащупать основные вехи
бурной его жизни, вскользь спросил я.
- Ну, как... - спокойно ответил Фил. - Оттрубил, потом в Сибири
работал - я же строитель! - а потом в Монголии прорабом уже.
- Да... неслабо! - восхищенно произнес я. - Так сколько же тебе? - Я
пригляделся к его выдвинутому вперед, словно обсыпанному мукой лицу.
- А сколько дадите? - Он гордо-шутливо задрал над плечом свой
наполеоновский профиль, застыл с дурашливой важностью, как мраморный бюст.
- Ну... давай!
Мы торжественно выпили.
- Мне про тебя первая еще Полинка сказала - помнишь Полинку? - мол,
есть такой замечательный человек! - расвспоминался он.
Полинка! Ну, как же можно не помнить Полинку - мою первую, самую
отчаянную любовь!
- А ты... откуда с ней?! - ревниво воскликнул я.
- Сахадка! - Он пошевелил в воздухе пальцами. - Так мы же с ней до
второго курса вместе учились!
- С Полинкрй? - воскликнул я.
Тут я вдруг увидал, что он склонился к моему столику-приемнику и,
покряхтывая, снял заднюю картонную стенку.
- Да не надо! - со страстью, совершенно не соответствующей предмету,
воскликнул я. - Не надо! - Я отодвинул приемник. - Давно уже не работает -
Бог с ним!
- Ладно... так и ходи! - сурово произнес Фил свою любимую, видно,
присказку, властно отстранил меня, засунул свою маленькую белую ручку
внутрь, по очереди покачал лампы в гнездах, потом воткнул вилку в сеть,
нажал клавишу... Сочный, ритмичный джаз потряс мою душу, и стекла, и стены!
- Потрясающе! Как это ты?
- ... Сахадка! - усмехнулся он.
Единственное, что смущало меня, что он по-прежнему игнорировал свою
даму - видно, вымещал ей за какой-то прокол, но сколько же можно?! Вот она
гордо появилась с кухни с подносом, холодно расставила чашки, разлила чай.
- Смотрите, пар танцует под музыку! - воскликнул я, но они продолжали
держаться отчужденно. - Ребята! - обнимая их за шеи, воскликнул я (в одной
руке плескалась рюмка с коньяком). - Ну, не ссорьтесь - я вас прошу! Так
хорошо все, ей-Богу! - Я стал сдвигать их головы, они с натугой
сдвинулись...
Проснулся я почему-то в кабинете, на диване, абсолютно одетый. Окно
было настежь распахнуто, и высоко-высоко в небе параллельно шли два
невидимых самолетика, оставляя белую пушистую "лыжню".
Потом вдруг - явно у меня в квартире! - бухнула дверь. Прошел холодный
сквознячок, осушая мгновенно выступивший едкий пот на лбу. Вдруг стали
приближаться быстрые дребезжащие шаги. Сердце испуганно отступилось. Я
попытался подняться, но почувствовал такую слабость и тошноту, что снова
сполз.
Кто ж это ходит по моей квартире?.. Так у меня и двери же нет, с
ужасом вспомнил я. Сколько же там человек? - Я напряженно прислушался...
Один? Шаги продребезжали на кухню, послышалось сипенье крана. Странный
грабитель - решил побаловаться чайком!? Я усмехнулся, и сразу же голову
стянула боль. Потом вдруг шаги стремительно приблизились. Сердце
остановилось.
Дверь кабинета со скрипом поехала... Я героически поднялся навстречу
опасности. В щель просунулся серебристо-грязный надувной сапог, потом
колено в из-желтевших джинсах, потом поднос с чашками и, наконец, сияя
железом зубов и лучась глазками, знакомая голова. Со стоном я рухнул
обратно.
- Ну, ты, зверюга беспартийная! - ласково просипел он. - Жив еще?
Сейчас врежем чайку!
- Чайку? - пробулькал я. - ... А кофе нельзя? Там... кофе с молоком в
банке было.
- А кофе с молотком ты не хочешь? - оскалился он. - Ты вчера так тут
ураганил! Удивительно, что стены стоят!
- ... Я?
- Ну, а кто - я, что ли?.. Всем девчонкам по четвертаку!
Как - девчонкам? Я снова упал.
- Не помнишь? - Он усмехнулся. - Ну, так и ходи!.. Ничего - я в свое
время тоже ураганил как зверь! Всю Сибирь заблевал, пока пить выучился. Но
нам, строителям, без этого дела ни шагу!
На кухне засвистел чайник, и он, развернувшись, ушел туда. С
колотящимся сердцем я кинулся к столу, выдвинул ящик - бумажник лежал
сверху, вывернутый, пустой... Снова нашла слабость. Услышав приближающиеся
шаги, я торопливо задвинул ящик.
- Ну, ты, зверюга, - появляясь с чайником, произнес Фил. - Подниматься
собираешься, нет? Придерживаясь за стенку, я сел.
- Скажи, - сделав мизерный хлебок чая, решился я. - А ты, случайно,
деньги мои из ящика не брал? Некоторое время он неподвижно смотрел на меня.
- Взял! - сурово сказа! он. - Ты так ураганил вчера, что все бы
приговорил!
- Да понимаешь вот... на ремонт копил. - Я обвел рукой обшарпанные
стены.
- Ладно, сделаю я тебе ремонт! - хмуро произнес он. - Что я могу уж -
то могу. Что не могу - говорю сразу! Сделаем в один удар. Я так хочу тебе
сделать, как недавно в Москве у одного видал.
- А во что... это встанет? - Хоть таким хитрым образом я попытался
выведать, сколько моих денег у моего сурового друга.
- Что ты дергаешься, как вор на ярмарке?! - рявкнул он. - Не бойся -
на тебе не поднимусь! Без тебя есть на чем подняться, а уж на друзьях -
последнее дело! - презрительно проговорил он.
Пот тек с меня ручьем. Получилось, я допускал мысль о такой гнусной
возможности - подниматься на своих друзьях!
С тревогой я чувствовал: он почему-то усиленно внушает идею о
старинной нашей дружбе, о неразлучной компании, все входящие в которую до
сих пор связаны святыми узами... Зачем-то это нужно ему... или просто для
самоподъема?
- ... Да - и раковину бы, раковину! - вскричал я.
- ... Ты как японец - все кроишь! - презрительно произнес Фил.
Действительно, стыдно: человек с дружбой, а я с сантехникой! Позор!
- А скажи... очень плохо я вчера себя вел? - От весьма мучительной
темы я перешел к другой, менее мучительной.
- Что значит - плохо? - сурово сказал Фил. - Как хотел, так себя и
вел! Ты ж дома у себя, а не у тещи в гостях!
- Правильно! - воскликнул я, резко поднимаясь.
Тут стукнула дверь - из ванной в моем халате выплыла королева,
роскошным движением закинула влажные волосы за плечо, уселась с нами.
- У Фила что нехорошо? - Уже доверительно, как к своему, обратилась
она ко мне. - Друзей никого нет - всех презирает! Теперь хоть, слава
Богу...
"... Кто?!" - испуганным взглядом спросил я.
- Как - кто? Ты же, дурачок? - ласковой улыбкой ответила она.
- Вам бы, Ирина Евгеньевна, на рабочем месте давно пора быть! -
прохрипел Фил.
- Алкаш ты чумовой! - Она, как на пружине, оскорбленно вскочила,
мгновенно оделась, подошла к двери, вернее, к месту отсутствия ее. - Ну, ты
об этом пожалеешь! - мстительно проговорила она.
- Так и ходи! - рубанув ладошкой, произнес Фил.
Ирина выскочила. Для чего же я тратился, покупал коньяк, отравлял
себя - если все кончилось еще хуже, чем начиналось?! Фил даже не глянул в
сторону выхода, сидел абсолютно неподвижно, потом медленной, шаркающей
походкой подошел к телефону, набрал номер.
- Здравствуйте... - отрывисто произнес он, потом долго слушал какой-то
крикливый голос, не умещающийся в трубке. - Какие-то хадости вы
ховорите... - брезгливо произнес он, двумя пальцами положил трубку. Уже
фактически забыв обо мне, он хмуро наматывал шарф.
- Ты в контору сейчас? - поинтересовался я. Он долго мрачно смотрел на
меня.
- Пойдем, если не противно, - усмехнулся он, пожав плечом.
Как это мне может быть противно?! Мы пешком двинулись к его
управлению... словно полководцам, приближающимся к линии фронта, нам все
чаще попадались следы сражения: разбитые дома, костры, перевернутые фуры.
Какие-то люди подбегали к нам и что-то кричали. Фил шел медленно, опустив
свой наполеоновский профиль, не реагируя.
По мосткам над канавой мы вошли в сырой колодец-двор разрушенного
дома - без стекол, дверей и перекрытий. Откуда-то издалека шли звонкие
удары. Во втором дворе, возле маленького двухэтажного флигелька, где пахло
гнилью из оставленного без крыши помещения, из разрытой канализационной
канавы, я увидел зрелище, поразившее меня в самое сердце. Небритый человек
в берете и землистой робе огромной кувалдой разбивал белые фаянсовые
раковины. Он ставил раковину вверх дном и звонким ударом разносил ее на
крупные куски. Рядом была уже высокая груда черепков. Молотобоец швырнул
туда вновь полученные осколки, подтянул к себе новую раковину в упаковке,
ломиком оторвал доски, поставил раковину в позицию и нанес зверский удар.
Это совершенно необъяснимое, на мой взгляд, занятие, Фила, наоборот,
совершенно не удивило. Он сухо кивнул молотобойцу и, пружиня мостками над
канавой, вошел во флигель.
- Детсадик тут делаем! - счел нужным объяснить он.
Молотобоец шел за нами, скребя молотом по земле.
На каком-то сооружении, похожем на покосившуюся столовскую раздачу,
стоял черный мутный телефон.
- Завтра пойдешь к нему! - Прижав трубку ухом к плечу, Фил кивнул на
меня и стал щелкать диском, набирая цифры. Молотобоец не среагировал. И
Фил, что характерно, моего адреса не назвал. Может, он считает, что я так
популярен, что адрес не нужен?
- Аппликациями все обклеить хотим, - обводя рукой голые стены,
произнес молотобоец.
- Лучше - облигациями, - продолжая накручивать диск, усмехнулся Фил.
Молотобоец побрел обратно, и скоро опять послышались зверские удары.
Фил снова накручивал диск. Я вдруг почувствовал, что причина всех наших
блужданий в том, что Филу просто неохота появляться у ее на рабочем месте,
где уже ждут, свернувшись, как змеи, груды надоевших проблем, а также
несколько новы заботливо приготовленных Иришкой.
Брякнув трубкой, Фил двинулся прочь. Я, как верный секундант, следовал
за ним. Фил все больше мрачнел - видно, какие-то мысли все крепче одолевали
его.
- Тысячу рам привезли, и все кривые! - с каким-то торжеством прокаркал
бросившийся к Филу тип плетеном строительном шлеме.
- Так и ходите! - прохрипел Фил.
Вестник, явно ликуя, удалился. Удивительное свойство, которое,
наверное, можно встретить только у нас: упоение масштабами разрухи.
Поразительное злорадство, обращенное на себя - пусть нам хуже, а в равно
приятно! "... Что твои пятьсот миллионов! Тьфу! Вот у нас строили
комбинат - девятьсот миллион коту под хвост!" Рассказчик застывает в
мрачном упоении, а собеседник буквально дрожит от нетерпения, что выпалить
данные об убытках гораздо более мощные. Да, трудно при таких настроениях
быть созидателем.
Мы вошли в контору.
- Филиппа Клементьича нет!.. Понятия не имею! звонко-торжествующе
отчеканила Ирина, и торжество ее было понятно: да, мол, нет уважаемого
начальника на рабочем месте, и где он находится, неизвестно, вряд ли по
делу!
Когда мы приблизились, Ирина вскрывала почту нетерпеливо вспоров
большой конверт с каким-то официальным грифом, быстро прочла бумагу,
мстительно удовлетворенно произнесла "мгм" и тут увидела нас. Фил молча и
неподвижно смотрел на нее, она же поднимала голову все более независимо и
надменно. Господи, на что уходят силы!
Повернувшись, мы пошли по коридору - как сквозь строй: вдоль стен
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг