За дверью, как и положено в солидном офисе, помещалась приемная. За
широким полукруглым столом с двумя мониторами по сторонам, факсом,
несколькими телефонными аппаратами необычного вида сидел широкоплечий
молодой человек в сорочке с короткими рукавами и галстуке с булавкой. У
него был ровный пробор и сильные руки. Андрей Львович кивнул ему, проходя.
В кабинете Андрея Львовича ждали. Навстречу ему поднялся мужчина
около шестидесяти, которому тщательный уход за собой помогал выглядеть на
добрый десяток лет моложе.
- Проходи, Андрей, - приветствовал его мужчина. - В общих чертах меня
уже информировали.
При ближайшем рассмотрении у мужчины оказывался чрезвычайно тяжелый
взгляд из-под прямых кустистых бровей. Несмотря на жару, он был в костюме.
Впрочем, в двух окнах за занавесями пощелкивали кондиционеры и в самом
кабинете стояла приятная прохлада.
- Тогда вряд ли я сообщу что-то принципиально новое, - сказал Андрей
Львович, усаживаясь напротив собеседника. Свой кейс, с которым никогда не
расставался, он положил на полированную столешницу.
- Меня интересует, как это выглядело вблизи.
- Как выглядело... Это выглядело как стопроцентное попадание в
десятку. Именно то, чего безуспешно добивались техническими средствами
десять лет мы и до нас пятнадцать лет наши предшественники.
- А она?
- Чисто внешне - как будто погружается в легкий транс. Даже не транс,
обычный сон. По всем физиологическим показателям - пульс, кровяное
давление, энцефалоритмы, дыхание - обычный сон, бета-фаза, со сновидениями.
Так называемый "быстрый". Но вызванный по произволу и сознательно
управляемый. В отчетах она даже указывает, что именно ей снится - никаких
прямых аналогий с происходящим в действительности. Так радиоимпульсы она
воспринимает в виде разлетающихся линий-черточек, высокоэнергетические
объекты для нее - плотно скрученные спирали. У нее вообще происходит замена
изображений, пусть сфантазированных, но реалистичных картинок, на
пиктограммы. Впечатление такое, что она уходит в какой-то иной мир и оттуда
одной своей волей влияет на происходящее в нашем.
- Как? Каким образом?
- Без понятия. Сколько мы ни бились, природу ее феномена разгадать
абсолютно невозможно. Откуда она берет такую массу энергии? Я уж не говорю
о способе и механизме ее преобразования. Остается только предположить некий
внепространственный канал, по которому энергия передается из того ее
пиктограммного мира в наш, а она только проводник, трансформатор. Но как
выдерживает перепады ее обыкновенное человеческое тело?
- А она человек? Ты совершенно уверен?
- Увереннее некуда. Это абсолютно наш, земной белковый хомо сапиенс
женского пола.
- Значит, опять мистика. - Хозяин кабинета не спрашивал, а лишь
констатировал факт.
- Максим Петрович, вы знаете, я не признаю этого понятия.
- Да я тоже не признаю, Андрей, просто - вполне отчетливый термин.
- Скомпрометированный термин.
Андрей Львович выглядел недовольным, и прежде всего это было
недовольство самим собой. Одна из характерных его черт, всю жизнь
заставлявшая не давать поблажек ни себе, ни окружающим.
- Пусть скомпрометированный, зато емкий.
- О, да. Для всего, что ни попадя.
- Да, Андрей, - Максим Петрович успокаивающе поднял руку ладонью
вперед, - мы знаем твое хладнокровие и твой глубокий рационализм. Знаем и
ценим. Скажи, явления, подобные этой... этому "Антаресу", встречались уже в
практике твоего направления? Есть упоминания в архивах? Пусть не по
функциональному подобию, но хотя бы по степени несоответствия нашим
физическим законам?
Андрей Львович задумался, прежде чем ответить.
- Таких - нет, - наконец сказал он. - Такого масштаба - точно нет. Но
проглядывает интересная статистика. Вы знаете, у меня целый отдел сидит на
отсортировке информации.
- И что?
- Создается впечатление, что количество принципиально несовместимых с
физической сущностью нашего мира явлений и событий растет уже не с
арифметической, а экспоненциальной зависимостью.
- Порядок?
- Последние десять-двадцать лет.
- Только не надо мне приводить примеры, - замахал рукой Максим
Петрович. - У меня от них уже голова пухнет.
- У меня голова пухнет от совершенно конкретных фактов, с которыми я
сталкиваюсь каждый день, - вздохнул Андрей Львович.
- Вернемся к нашей девочке. Что ты намерен предпринять?
- Я полагаю, что лучше всего ничего не предпринимать. Ничего такого,
что выбило бы ее из повседневной привычной жизни, в которой только я и могу
ею как-то управлять. Это же бомба, сравнимая разве что с "Последним
хлопком".
- Что за хлопок такой?
- Это из истории ядерного противостояния. Гипотетическое устройство с
эквивалентом несколько сот мегатонн или даже гигатонна. Будучи взорвано в
любом месте, пусть даже на своей территории, вызывает - предположительно -
либо детонацию Мирового океана, либо "вечную ночь", либо вообще раскалывает
планету. Потому и называли "Хлопок дверью", "Последний удар", в этом роде.
Помнится, грозились, что у нас фрагменты даже были собраны и некоторое
время существовали как реальность. Неужели вам не приходилось слышать?
- Это чушь собачья, - сказал Максим Петрович, хмуря свои строгие
брови и откидываясь в кресле. - Ничего такого не было и быть не могло.
Обрисуй мне эффект, который дало испытание "Антареса". Чего мы в конце
концов добились.
- Я ведь уже говорил - всего, чего хотели- По характеристикам это
ковер излучения, накрывший без малого десять тысяч квадратных километров. В
ковре были обширные бреши, в большинстве мест эффекты наблюдались либо
частично, либо спорадически, но ведь и мы не дали ей разойтись на всю
катушку. Я не дал, я "разбудил" ее. По этой причине мы просто не знаем,
чего можно ожидать от полного, до конца проведенного эксперимента. Вполне
возможно, что это и будет тот самый конец света в натуральную величину. По
крайней мере, для всех нас, здесь и сейчас живущих. - Андрей Львович провел
по краю своего кейса-компьютера, лежащего на столе. - Не помню, кто из
древних сказал: "Несчастный, ты получишь все, что хотел". Это про нас.
Максим Петрович поднялся, потрепал его по плечу. Нажал кнопку на
столе. Почти в тот же миг появился широкоплечий секретарь с подносом, на
котором стоял кофейник, молочник, чашечки.
- Коньяку хочешь? - спросил Максим Петрович, когда секретарь вышел.
- Да ну. Коньяк делу не поможет. Что говорят о наших экзерсисах
наверху?
- То есть?
- Ну, я хотел спросил, как там отнеслись к результатам? Как
отреагировал "сам"?
- Да побойся Бога, Андрей, ты что же думаешь, я туда с докладными,
что ли, бегаю? Про "Антарес" ни единая душа наверху не знает и не узнает, я
надеюсь, до поры до времени. Ты представить себе не можешь, что будет, если
там пронюхают, чем твоя контора занимается. "В наше такое сложное непростое
время", - съерничал он.
- Вы хотите сказать...
- Я хочу сказать, что те, кому надо, знают. Настоящие люди, как тебе
известно, всегда находятся чуть-чуть в стороне от общей свалки. Ты,
по-моему, и сам придерживаешься того же мнения, или я ошибаюсь?
- Вы не ошибаетесь.
- Ты даже знать не можешь, каких сил мне стоило отвести от нас
подозрения в касательстве... э-э, к Саратовскому диву - так, кажется, его
назвали газеты? Большинство впредь станут придерживаться такой
терминологии. Тоже нелегко было устроить, но в конечном счете лишние
потрясения никому не нужны. "Наверху" пока считают все это природным
феноменом. Ты знаком со сводками?
В вопросе Максима Петровича слышалась укоризна.
- Кажется, кто-то там сошел с ума, кто-то не выдержал, застрелился?
- Авиадиспетчерам она устроила яркие впечатления. Дальнему оповещению
тоже.
- Но ведь инциденты происходили лишь на закрытых объектах, информация
дальше не пойдет? Мои что-то упоминали про Шиханы...
Максим Петрович сурово посмотрел на него.
- Не важно где. Сути это не меняет.
- Можно подумать, компетентные люди в мире не поняли...
- А их не так уж и много, по-настоящему компетентных. Даже во всем
мире. Их - вот, по пальцам пересчитать. Если и поняли, то пока молчат. И
молчать будут, на то они и компетентные. Но ты прав, еще ничего не
кончилось. Хватит пока об этом.
Он налил себе коньяку из удивительной фигурной бутылки с тусклыми
золотыми печатями. С удовольствием, смакуя, выпил и налил еще.
- Попробуй. Его закупоривали, еще когда Москва не успела сгореть при
Буонапарте.
- Нет, спасибо, не хочу, не до того.
- Ну, как угодно, смотри не пожалей потом. Такой еще не скоро будет.
Посмотрев в поблескивающие напротив голубоватые стекла очков поверх
полной рюмки, Максим Петрович сказал жестким голосом:
- Андрей, прекрати нюнить. В конце концов, если она представляет
собой такую угрозу, ее всегда можно изолировать. С какой угодно степенью
надежности.
- В каменном колодце, - тут же подхватил Андрей Львович. -
Средневековом. С гладкими стенами, чтоб не выбралась. И с условием, что
вокруг тоже будет средневековье или лучше неолит. Мир без металла. Без
электричества и электроники. А еще лучше - и без белковых организмов,
потому что на органику она тоже воздействует. Впрочем, и на кристаллические
тела, наверное, тоже.
- Тогда спрашиваю еще раз: что ты предлагаешь?
- Не знаю, - неохотно проговорил Андрей Львович и стал смотреть в
фестоны занавеси на окне. - Чем глубже мы исследовали диапазон и мощность
ее способностей, тем меньше мне это нравилось. В конечном итоге я пришел к
выводу, что это могло быть нашей... неосмотрительностью. Куда спокойнее
было бы не трогать ее, чтобы все, что в ней живет необъяснимого и... -
Андрей Львович поколебался, но все же употребил слово, - и чужого, в ней же
потихоньку и осталось. Но если она нужна вам именно в таком виде, в каком
мы ее сделали...
- Нужна, - резко подавшись к столу, сказал Максим Петрович. - Именно
в таком. Вопрос стоит так: сумеешь ли ты, лично ты, удержать девчонку в
узде, чтобы не натворила бед? Скажем, настроение у нее будет плохое или,
наоборот, игривое, и захочется ей мало-мало пошалить? Что молчишь? Я
угадал?
- Угадали. Она уже нашалила. Этой ночью.
- Что-нибудь серьезное?
- Да нет, так... Слегка подогрела бригаду с Петровки, которая
случайно подвернулась, да спалила светофор рядом с домом. Вообще она
человек очень дисциплинированный, такого раньше не бывало.
- С какого рожна, выяснили?
- Ну, не впрямую. Можно предположить. Любовник у нее куда-то
запропастился, вот она и запереживала так. Запечалилась.
- Ни х... себе! - Максим Петрович, несмотря на всю свою строгость,
после рюмочки-другой любил вставить словцо. - Запропастился - найди. На
вертолете к дому доставь, в койку, на кой ляд тебе твои полномочия? Сам с
ней ляжь, потребует - роту гвардейцев приведи. Девку, если любительница,
что угодно.
- С этим парнем интересная петрушка получается. Непростой он
какой-то, она с ним и была-то лишь разок.
- Значит, е... хорошо, - сказал Максим Петрович, нацеживая себе
третью рюмочку. - Знаешь, как его сыскать?
- У него на хвосте мои оперативники сидят. Прохлаждается на природе.
То ли к приятелю поехал, то ли еще как. С ним, я же говорю, все совсем
непросто.
- В смысле?
- А в том смысле, как бы он не оказался нашим, как бы это сказать,
конкурентом.
- Что, есть признаки? - встревожился Максим Петрович и даже
приостановился, протягивая руку за бутылью.
- Все налицо. Сейчас на него информацию натрясывают, но уже известно,
что вчера, например, его пытались убрать, причем грязно.
- Это...
- Нет, я не Корпорацию имею в виду. Что-то помельче. Но если бы не
мои ребята, там половина двухсотквартирного дома взлетела бы. В связи с
этим у меня одна интересная комбинация прокручивается. Хочу узнать его
получше, а там уж будем решать. Чую, что-то здесь не то.
- Узнавай. - Максим Петрович поставил коньяк рядом с собой. - И учти,
девочка мне нужна послушной и осторожной. Как хочешь делай, но чтоб и мысли
ослушаться не допускала. Она ведь хорошая девочка, ты говорил?
- Да. Просто молодец. Нам повезло, что у нее именно такой характер.
- Вот и ладушки. Ублажай ее хоть сам, хоть этим парнем, хоть как
хочешь. На карте столько, что ни ты, ни я не беремся в расчет, знай.
- Буду держать вас в курсе.
- Иди, дружок, с Богом, я на тебя надеюсь.
Андрей Львович подхватил свой кейс и вышел, вновь коротко кивнув
секретарю. Машина ждала его, шофер лишь сдвинул ее на несколько метров,
чтобы не загораживать вход.
Перед тем, как сесть в "Порш", Андрей Львович втянул ноздрями жаркий
московский воздух. Ему не почудилось - действительно пахли сгоревшие
листья. Уборщик накалывал на блестящий прут и сжигал их, редкие, не
выдержавшие июльского зноя. Картина сгорающих в маленьком костерке листьев
навела Андрея Львовича на совершенно определенные размышления.
Разговор не удался в части, касающейся нового знакомого Елены
Евгеньевны. Андрей Львович уже знал его имя - Михаил. Теперь он имел
определенный приказ; доставить этого Михаила в распоряжение Елены
Евгеньевны. Этот приказ перечеркивал некоторые уже предпринятые шаги, и
надо было отыгрывать назад.
До текущего часа Андрей Львович не столько воздействуя, сколько
просто не вмешиваясь, предоставил событиям идти совсем по иному руслу. В
"Порше" он подумал, что, наверное, момент, когда можно было остановить
запущенный механизм, уже прошел. Хотя и кое-какой намек на решение имелся.
Андрей Львович был не из тех, кто не оставляет себе обратного хода.
- Давай на Шевченко, Василь Василич, - сказал он шоферу.
Глава 34
Солнце падало и никак не могло упасть за темную щетку леса на дальнем
берегу. Ветер, весь день гонявший по небу мелкие, как клочки ваты, облака,
под вечер унялся. Озеро успокоилось, большие и малые паруса разбежались с
простора.
Михаил лежал на краю маленького пляжа, ровной чистой поляны с редкими
мачтовыми соснами в полтора обхвата. Он обсох, но одеваться не хотелось.
Рядом лежали красная доска трехсекционного серфера "Мустанг" и алюминиевая
мачта со спущенным парусом. Когда-то Михаил хорошо ходил на серфах и был
рад сегодняшней возможности. Он твердо решил отодвинуть все свалившиеся и
ожидаемые заботы хотя бы на один день.
Мышцы, оказывается, помнили движения, приемы, способы удержать
равновесие на такой с виду надежной, а на деле удивительно верткой доске.
Хотя нет, верткой - это для новичков. Для тех, кто не умеет.
Нет ничего тверже и непоколебимей ее пологого пластикового тела.
Нужно лишь поймать ветер верхним кончиком натянутого "в фанерку"
паруса, утвердить ноги, придерживать полусогнутыми, пружинящими руками
ребристый гик, ухватить столько ветра, сколько тебе нужно, пережить краткий
миг поворота, и - лететь.
Вода шипит под плоским носом, доска перепрыгивает с волны на волну.
Мачта, гик, парус, ты сам стали прочными и незыблемыми, как эта сосна на
берегу. А если чуть нажать, отклониться, подприсесть, то можно выдавить из
ветра еще скорости, как выдавливается мягкая колбаска пасты из тюбика.
Это действительно проще, чем велосипед, и раз научившись, не
забываешь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг