Н.А.ПОЛЕВОЙ
БЛАЖЕНСТВО БЕЗУМИЯ
On dit, quo Ja folie est un mal;
on a tort - e'est un bien...
Говорят, что безумие есть зло, -
ошибаются: оно благо!
Мы читали Гофманову повесть "Meister Floh" {"Повелитель блох" (нем.)}.
Различные впечатления быстро изменялись в каждом из нас, по мере того как
Гофман, это дикое дитя фантазии, этот поэт-безумец, сам боявшийся
привидений, им изобретенных, водил нас из страны чудесного в самый
обыкновенный мир, из мира волшебства в немецкий погребок, шутил, смеялся над
нашими ожиданиями, обманывал нас беспрерывно и наконец - скрылся, как мечта,
изглаженная крепким утренним сном! Чтение было кончено. Начались разговоры и
суждения. Иногда это последствие чтения бывает любопытнее того, что
прочитано. В дружеской беседе нашей всякий изъявлял свое мнение свободно;
противоречия были самые странные, и всего страннее показалось мне, что
женщины хвалили прозаические места более, а мужчины были в восторге от самых
фантастических сцен. Места поэтические пролетели мимо тех и других, большею
частию не замеченные ими.
Один из наших собеседников молчал.
- Вы еще ничего не сказали, Леонид? - спросила его молодая девушка,
которая не могла налюбоваться дочерью переплетчика, изображенною Гофманом.
- Что же прикажете мне говорить?
- Как что? Скажите, понравилась ли вам повесть Гофмана?
- Я не понимаю слова "понравиться",- отвечал Леонид - и глаза его
обратились к другой собеседнице нашей,- не понимаю, когда говорят это слово
о Гофмане или о девушке...
Та, на которую обратился взор Леонида, потупила глаза, и щеки ее
покраснели.
- Чего же вы тут не понимаете?
- Того,- отвечал Леонид,- что ни Гофман, ни та, которую сердце отличает
от других, нравиться не могут.
- Как? Гофман и девушка, которую вы любите, вам не могут нравиться?
- Жалею, что не успел хорошо высказать моей мысли. Дело в том, что
слово "нравиться" я позволил бы себе употребить, говоря только о щегольской
шляпке, о собачке, модном фраке и тому подобном.
- Прекрасно! Так лучше желать быть собачкою, нежели тою девушкою,
которую вам вздумается любить?..
- Не беспокойтесь. Но Гофман вовсе мне не нравится, как не нравится мне
буря с перекатным громом и ослепительною молниею: я изумлен, поражен;
безмолвие души выражает все мое существование в самую минуту грозы, а после
я сам себе не могу дать отчета: я не существовал в это время для мира! И как
же вы хотите, чтобы холодным языком ума и слова пересказал я вам свои
чувства? Зажгите слова мои огнем, и тогда я выжгу в душе другого чувства мои
такими буквами, что он поймет их...
- Не пишет ли он стихов? - сказала девушка, которая спрашивала,
молчаливой своей подруге.- Верно, это какое-нибудь поэтическое сравнение или
выражение, и я ничего в нем не понимаю...
- Ах! как я его понимаю! - промолвила другая тихонько, сложив руки и
поднимая к небу голубые глаза свои.
Я стоял за ее стулом и слышал этот голос сердца, невольно вылетевший.
Боясь, чтобы она не заметила моего нечаянного дозора, я поспешил начать
разговор с Леонидом.
- Прекрасно,- сказал я,- прекрасно, любезный Леонид! Только, в самом
деле, непонятно.
- Как же вы говорите "прекрасно", если вы не понимаете?
Этот вопрос смешал меня. Я не знал, что отвечать на возражение
Леонидово.
- То есть, я говорю,- сказал я ему наконец,- что трудно было бы
изъяснить положительно, если бы мы захотели отдать полный отчет в ваших
словах.
- Бедные люди! Им и чувствовать не позволяют того, чего изъяснить они
не могут! - Леонид вздохнул.
- Но как же иначе? - сказал я.- Безотчетное чувство есть низшее
чувство, и ум требует отчета верного, положительного...
- Мне всегда забавно слышать подобные слова: сколько в них шуму, грому,
и между тем, как мало отчетливости во всех ваших отчетах! Скажите,
пожалуйста: во многом ли до сих пор успели вы достигнуть вашей отчетливой
положительности? Не вправе ли мы и теперь еще, после всех ваших философских
теорий и систем, повторить:
Есть многое в природе, друг Горацио,
Что и не снилось вашим мудрецам!
Что такое успели мы разгадать нашим умом и выразить нашим языком?
Величайшая горесть, величайшая радость - обе безмолвны; любовь также
молчит -не смеет, не должна говорить (он взглянул украдкою на молчаливую
нашу собеседницу). Вот три высокие состояния души человеческой, и при всех
трех уму и языку дается полная отставка! Все это человек может еще, однако
ж, понимать; но что, если мы осмелимся коснуться тех скрытых тайн души
человеческой, которые только ощущаем, о существовании которых только
догадываемся?..
Леонид засмеялся и вдруг обратился к веселой нашей собеседнице:
- Вам скучно слушать мои странные объяснения. Извините: вы сами начали.
- Я искренно признаюсь вам, что не понимаю, о чем вы говорите. Мне
просто хотелось узнать ваше мнение о гофмановской сказке...
--- Сказка эта похожа на быль,- отвечал Леонид.- Помилуйте? Как это
можно?
- Говорю не шутя. Сначала мне показалось даже, будто я слышу рассказ о
том, что случилось с одним из моих лучших друзей.
- Возможно ли?
- Окончание у Гофмана, однако ж, совсем не то. Бедный друг мой не
улетел в волшебное царство духов: он остался на земле и дорого заплатил за
мгновенные прихоти своего бешеного воображения...
- Расскажите нам!
- Это возбудит горестные воспоминания моей жизни; притом же я боюсь: я
такой плохой рассказчик...
Сверх того, в приключениях друга моего я ничего не могу изъяснить
положительно!..- Леонид засмеялся и пожал мне руку.
- Злой насмешник! - сказал я.
- Вы, однако ж, расскажете нам? - повторила веселая наша собеседница.
- Если вам угодно...
Взор Леонида выразил, однако ж, что совсем не в ее угоду хотел он
рассказывать.
- Ах! как весело! - сказала вполголоса молчаливая ее подруга, так что
Леонид мог слышать,- он станет рассказывать!
- Ты любишь слушать рассказы Леонида? - лукаво спросила ее подруга.
- Да... потому, что они всегда такие странные...- Она смешалась и опять
замолчала.
Несколько молодых людей придвинули к нам свои кресла. Мы составили
отдельный кружок. Другие из гостей были уже заняты в это время картами и
разговорами о погоде и еще о чем-то весьма важном, кажется, об осаде
Антверпена.
Леонид начал:
- Вы позволите мне скрыть имена и предварительно объявить, что я ни
слова не прибавлю и не убавлю к истине.
- В Петербурге, несколько лет тому, когда я служил по министерству...
знал я одного молодого чиновника. Он был товарищ мне по департаменту и
старше меня летами. Назовем его Антиохом. В начале нашего знакомства
показался он мне угрюм, холоден и молчалив. В веселых беседах наших он
обыкновенно говаривал мало. Сказывали также, что он большой скупец. В самом
деле, всем известно было, что у него огромное состояние, но он жил весьма
тихо и скромно, никого не приглашал к себе, редко участвовал в забавах своих
приятелей и только раз в год сзывал к себе товарищей и знакомых, в день
именин своих. Тогда угощение являлось богатое. В другое же время редко можно
было застать его дома. Говорили, что он нарочно не сказывается, хотя кроме
должности почти никуда не ходит и сидит запершись в своем кабинете.
Должность была у него легкая, за бумагами сидеть ему было не надобно, и
никто не знал, каким образом Антиох проводит время. Впрочем, он был
чрезвычайно вежлив и ласков, охотно ссужал деньгами и был принят в лучших
обществах. Прибавлю, что он был собою довольно хорош, только не всякому мог
понравиться. Лицо его, благородное и выразительное, совсем не было красиво;
большие голубые глаза его не были оживлены никаким чувством. Стройный и
высокий, он вовсе не заботился о приятности движений. Часто, сложив руки,
опустив глаза в землю, сидел он и не отвечал на вопросы самых милых девушек
и улыбался притом так странно, что можно было почесть эту улыбку за
насмешку. Бог знает с чего, Антиоха называли ученым - название, не придающее
любезности в глазах женщин: говорю, что слыхал, и готов допустить исключения
из этого правила. Такое название придали Антиоху, может быть, потому, что он
хорошо знал латинский язык и был постоянным посетителем лекций Велланского.
Впрочем, Антиох показывал во всем отличное, хотя и странное, образование. Он
превосходно знал французский, италиянский и особливо немецкий язык; изрядно
танцевал, но не любил танцевать; страстно любил музыку, но не играл, не пел
и всему предпочитал Бетховена. Иногда начинал он говорить, говорил с жаром,
увлекательно, но вдруг прерывал речь и упорно молчал целый вечер. Знали, что
он много путешествовал, но никогда не говорил он о своих путешествиях...
Извините, что я изображаю вам моего героя. Этот старинный манер романов
необходим, и вы поймете после сего, почему называли Антиоха странным
человеком. Вообще Антиоха все уважали, но любили его немногие. Долго
старались разгадать странности Антиоховы. Одни сказывали, будто он был
когда-то влюблен, и влюблен несчастно. Это могло сделать его интересным для
женщин, но холодность Антиоха отталкивала всякого, кто хотел с ним
сблизиться. Другим казалось непростительным, что при большом богатстве своем
он, совершенно независимый и свободный, не живет открыто и не находится в
блестящем обществе, не ищет ни чинов, ни связей, сидит дома, ходит на ученые
лекции. "Он слишком умничает - он странный человек - он чудак - впрочем, он
деловой человек - он скуп, а это отвратительно!"
Так судили об Антиохе. Странность труднее извинять, нежели шалость.
Другим прощали бесцветность, ничтожность характера, мелкость души,
отсутствие сердца: Антиоху не прощали того, что он отличался oт других
резкими чертами характера.
Признаюсь, я не мог не уважать Антиоха за то, что он не походил на
других наших товарищей. Кто знает молодых петербургских служивых людей, тот
согласится с моим замечанием. Мало удавалось мне слыхать оживленный разговор
Антиоха; но что слыхал я, то изумляло меня чем-то необыкновенным - какою-то
странною оригинальностью. Вскоре мы познакомились с ним короче.
Это было летним вечером. Помню этот вечер - один из прекраснейших
вечеров в моей жизни! Я вырвался тогда из душного Петербурга, уехал в
Ораниенбаум, дал себе свободу бродить без плана, без цели. Солнце катилось к
западу, когда я очутился на даче Чичагова. Местоположение прелестное, дикое,
уединенное, солнце, утопающее в волнах Финского залива, море, зажженное его
лучами, небо ясное, безоблачное - все это расположило меня к какому-то
забвению самого себя. Я был весь мечта, весь дума - как говорят наши поэты,
и не заметил, как приблизился ко мне Антиох.
"Леонид! - сказал он мне,- дай руку! Отныне ты видишь во мне доброго
своего друга!"
Я невольно содрогнулся от яркого взора, какой Антиох устремил на меня,
и от нечаянного появления этого странного человека. В замешательстве, молча,
пожал я ему руку.
Никогда не видывал я Антиоха в таком, как теперь, состоянии. Если бы
надобно было изобразить мне состояние его одним словом, то я сказал бы, что
Антиох казался мне вдохновенным. Я видел не прежнего холодного Антиоха, с
насмешливою улыбкою, с каким-то презрением смотревшего на всех,
запеленанного в формы и приличия. В глазах его горел огонь, румянец оживлял
его всегда бледные щеки.
"Леонид,- сказал он мне,- ради бога, прочь все формы! Будь при мне тем,
чем видел я тебя за несколько минут, или я уйду и оставлю тебя!"
"Вы меня удивляете, Антиох!"
"Несносные люди! Их никогда не застанешь врасплох; они тотчас спешат
надеть фрак свой и подать вам визитную карточку... Извините, что я перервал
вашу уединенную прогулку",- сказал Антиох с досадою и хотел идти прочь. Я
остановил его. Голос Антиоха дошел до моего сердца.
"Антиох! Я тебя не понимаю".
"А мне казалось, что за несколько минут я понимал тебя, понимал юное
сердце человека, который убежал из толпы людей отдохнуть здесь, один на
просторе, по-беседовать с матерью-природою; понимал взор твой, устремленный
на этот символ души человеческой- море бесконечное, бездонное, с бурями и
пропастями..."
"Леонид!" - "Антиох!" - воскликнули мы и крепко обняли друг друга.
Взявшись рука в руку, до глубокой ночи бродили мы вместе.
Не могу пересказать вам всего, что было переговорено нами в это время.
Антиох раскрыл мне свою душу - я высказал ему мою. Но что мог я тогда
высказать ему? - продолжал Леонид с жаром, потупив глаза.- Несколько бледных
воспоминаний детства, несколько неопределенных чувств при взгляде на
природу, несколько затверженных мною идей, несколько мечтаний о будущем,
может быть... Но я не о себе, а об Антиохе хочу говорить вам.
Антиох открыл мне новый мир, фантастический, прекрасный, великолепный -
мир, в котором душа моя тонула, наслаждаясь забвением, похожим на то
неизъяснимо-сладостное чувство, которое ощущаем мы, купаясь в море или
смотря с высокой, заоблачной горы на низменное пространство, развивающееся
под ногами нашими. Душа Антиоха была для меня этим новым, волшебным миром:
она населила для меня всю природу чудными созданиями мечты; от ее
прикосновения, казалось мне, и моя душа засверкала электрическими искрами.
Как легко понял я тогда и насмешливую улыбку Антиоха при взгляде на
известные обоим нам светские общества, и презрение, какое невольно изъявлял
он при взгляде на наших товарищей!
Только равная Антиоху душа могла понять его или сердце младенческое,
чистое, беспечно отдавшееся ему. Так прекрасную душу женщины понимает только
пламенная душа любящего ее человека или дитя, которое безотчетно улыбается
на ее материнскую слезу и питается жизнью из ее груди!
"Леонид! - говорил мне Антиох,- человек есть отпадший ангел божий. Он
носит семена рая в душе своей и может рассадить их на тучной почве земной
природы и на лучших созданиях бога - сердце женщины и уме мужчины! Мир
прекрасен, прекрасен и Человек, этот след дыхания божьего. Бури низких
страстей портят, бури высоких страстей очищают душную его атмосферу и
сметают пыль ничтожных сует. Любовь и дружба - вот солнце и луна душевного
нашего мира! К несчастию, глаза людей заволокает темная вода: они не видят
их величественного восхождения, прячутся в тени от жаркого полдня любви и
пугаются привидений священной полуночи дружбы или больными, слабыми глазами
не смеют глядеть на солнце и спят при серебристом свете месяца. Тяжело тому,
кто бродит один бодрствующий и слышит только храпенье сонных. Пустыня жизни
ужасна - страшнее пустынь земли! Как грустно смотреть, если видишь и
понимаешь, чем могли б быть люди и что они теперь!"
С жаром детских надежд опровергал я слова Антиоха, указывая ему на
светлую будущность нашей жизни.
"Утешайся этими мечтами, храни их, Леонид! - ласково, но задумчиво
говорил Антиох.- Эта мелкая монета всего лучше в торговле жизнью, и - горе
тому, кто принесет на рынок людской жизни горсть драгоценных алмазов: если
бы люди и могли оценить их, им не на что будет их купить; никто тебе не
разменяет их, никто не продаст тебе на них ничего, и ты, обладатель алмазов,
умрешь с голоду! Открой мне поприще, достойное высоких порывов души, поставь
мне метою лавровый или дубовый венок, не оскверненный мелкими отношениями.
А!(так в книге) самая смерть в достижении к этому венку будет сладостною
целью жизни! Но покупное, но ничтожное - за ними ли пойду я! Так на
торжественном пире народном ставят золоторогих быков, и безумная чернь
дерется за куски их мяса, лезет на шест, стараясь достать позолоченный
крендель, положенный на его вершине...
Леонид! ты еще не испытал терзательных бичей жизни. Ты еще не ставил на
карту мечтаний всего своего счастия. Ты не знаешь еще муки неудовлетворенных
стремлений души в любви, дружбе и славе! Горестный опыт научил меня многому,
что тебе неизвестно".
Антиох рассказал мне главные подробности своей жизни. Отец его, бедный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг