рассмотрение ученых и всей общественности. Как-то они отнесутся к его идее?
Неужели они оттолкнут его так же, как оттолкнул его отец. Назовут его
замысел несбыточной фантазией?
Горнов вернулся домой. Спокойствие и уверенность вновь вернулись к
нему.
Через несколько дней он пригласил к себе Петриченко и своих новых
знакомых - Исатая Сабирова и профессора Лурье. В этот день в Чинк-Урт
прилетела из Бекмулатовска и Вера Александровна.
ЗА И ПРОТИВ
- Мы знаем, какое огромное количество солнечной энергии непрерывно
захватывает наша планета. Знаем, что энергия, получаемая в течение года,
могла бы растолить слой льда, покрывающий весь земной шар толщиной в 36
метров, а тепло, получаемое экваториальным поясом, растопило бы слой в 44,2
метра. Если бы всю эту энергию можно было превратить в механическую работу
двигателя, имеющего коэфициент полезного действия всего лишь 10% , то мы
получили бы мощность в 24.1012 или 24 миллиарда лошадиных сил.
Виктор Николаевич бросил быстрый взгляд на Петриченко, Лурье и
Сабирова, внимательно слушавших его, и продолжал:
- Как видите, количество солнечной энергии, получаемое нашей планетой,
очень велико. Но велики и потери этой энергии. Сорок процентов ее теряется
вследствие излучения. Сорок процентов, которые могли бы растопить не только
все льды на Северном и Южном полюсе, но слой льда толщиной в пятнадцать
метров, если бы он покрывал весь земной шар.
Но вся эта огромная энергия уносится в межпланетное пространство.
Особенно велики потери от лучеиспускания энергии в пустынях, где
господствует резко континентальный климат, где днем температура воздуха
достигает 40°, а ночью замерзает вода.
Задержав хотя бы десять процентов тепла, теряемого нашими пустынями, и
перенеся это тепло на север, мы растопили бы полярные льды на площади
четырех миллионов квадратных километров. Энергии, удержанной нами, хватило
бы превратить все Заполярье в богатейший край с теплым климатом.
Я выдвигаю проблему-удержать часть инсоляции, излучаемой пустынями в
мировое пространство, и использовать ее для нужд народного хозяйства.
Имеем ли мы возможность выполнить это?
Да, имеем. Для удержания инсоляции мы должны создать в районе пустынь
большие аккумуляторы солнечной энергии. Это будет целая система озер,
соединенных между собой широкими каналами. Общее водное зеркало всех озер и
каналов по проекту должно быть приблизительно 800 тысяч квадратных
километров. Солнечной инсоляции, поглощаемой этими аккумуляторами, хватит,
чтобы переделать климат севера.
Для осуществления проекта мы должны решить задачу переброски тепла с
юга на север.
Возможно ли это?
Да, возможно. Ни одна страна в мире не имеет в этом отношении таких
благоприятных условий, какие имеются у нас.
Вы знаете: самые многоводные реки нашей страны в Европейской части
Союза текут с севера на юг, в Сибири в обратном направлении-с юга на север.
Мы спустим к пустыням воды, которые в виде испарений получим с водного
зеркала северных морей, освобожденных от ледяной крыши.
По сибирским рекам пойдут на север мощные струи Нового Гольфстрима,
унося с собой захваченную аккумуляторами солнечную энергию.
Гольфстриму, вытекающему из Мексиканского залива, огибающему побережье
Западной Европы, которую он отепляет, приходится, проделать более десяти
тысяч километров, а его Нордкапской ветви до северной Скандинавии и
Кольского побережья - двадцать тысяч.
Наш Новый Гольфстрим пройдет только шесть тысяч километров.
- Ты предлагаешь, - сказал Петриченко, нахмурившись, - затопить почти
треть пустыни, создать здесь аккумулятор солнечной энергии и затем .пустить
эту теплую воду на север. Так я тебя понял?
- Совершенно верно, - подтвердил Горнов.
- Какой абсурд! - воскликнул Петриченко, - каждый квадратный километр
пустыни, это резерв земельных фондов, нужный тем, кто придет после нас, и
мы должны сохранить, а не уничтожать эти фонды! Легко сказать - затопить
восемьсот тысяч квадратных километров плодороднейшей земли. Ты предлагаешь
взять воду из Арктического моря, предварительно растопив его ледяную крышу.
Собрать эту воду в облака, пролить дождями, направить в глубь континента,
и, пропустив по Транскаспийскому каналу, передвинуть к Мира-Кумам.
Ты извини меня, Виктор, но ты, мой дорогой, сошел с рельс научного
трезвого мышления. Твой проект заключает ряд труднейших и, я сказал бы,
неосуществимых проблем. Этот новый Гольфстрим, как ты называешь, ты
придумал его для того, главным образом, чтобы отеплить Арктику. Хорошая
идея, она давно носится в воздухе. Отепляй! Ты сам говоришь, что
первоначальное растопление льдов должно быть осуществлено ядерным горючим,
полученным из койперита... Хорошо. Пусть же твой койперит и в дальнейшем
отепляет север. Я никак не могу понять, для чего тебе обязательно надо
пустыню превращать в море. Ты видел, как успешно мы превращаем ее в
цветущий сад. Пройдет несколько лет, ее не будет совсем. Она будет сплошным
садом.
Виктор Николаевич предвидел это возражение. То же самое сказал и отец.
- Ты говоришь, - сказал Горнов. - "Пусть твой койперит и отепляет
север". Если бы вопрос шел даже только о том, каким путем, какой энергией
мы должны отеплять север, то мне думается и в этом случае мы должны были бы
подойти к решению этого вопроса с точки зрения экономики. Север потребует
больших расходов ядерного горючего, что нам экономически невыгодно. Между
тем, лучистая энергия солнца - бесплатный дар. И количество ее огромно.
Если мы не удержим ее и не используем, она вновь унесется в мировое
пространство.
Имеющиеся у нас материалы для получения ядерной энергии, как бы велики
они ни были, понадобятся для других нужд в промышленности и сельском
хозяйстве.
Но вопрос ведь ставится не только об отеплении севера. Я выдвигаю
проблему власти над климатом. И отепление севера-только одна часть этой
проблемы. Мы должны изменить климат всей Средней Азии, превратить его из
резко континентального в субтропический, должны раз и навсегда обезвредить
раскаленные сухие воздушные массы, скопляющиеся над нашими пустынями,
оградить Кубань, Украину, Нижнее Поволжье от засух и суховеев, смягчить
климат Сибири, разрешить проблему Каспийского моря, остановить его
дальнейшее высыхание, дать странам Средней Азии большие пресноводные озера,
в которых они могли бы широко развернуть рыбоводческое хозяйство, не менее
продуктивное, чем скотоводство и хлебопашество. Мы должны, наконец, стать
действительными хозяевами воздушного океана, научиться управлять его
течениями, смирить капризы погоды и климата. Вот в чем главная суть моего
проекта. Новый Гольфстрим-только подступ к этой будущей победе человека над
природой.
Виктор Николаевич замолчал.
Присев к письменному столу, он закурил трубку. Облака табачного дыма
медленно тянулись к раскрытой пасти стоявшего на столе какого-то
мифического чудовища и исчезали в ней.
Все молчали. Петриченко, нахмурив брови, по привычке лохматил свою
черную шевелюру. Лурье тяжелыми шагами ходил по кабинету. Исатай Сабиров
отошел в угол комнаты, где стоял большой глобус, и, отвернувшись от всех,
медленно вращал его вокруг оси. Поодаль от них на диване сидели Вера
Александровна и маленькая полная старушка - жена Лурье.
- Я жду, - с некоторым раздражением проговорил Горнов. - Что же вы все
замолчали?
- А что говорить? - пожав плечами, сказал Петриченко. - Жаль, что ты
столько труда положил на фантастический проект. Мы ждали от тебя не этого,
а...
- Договаривай, - тихо сказал Горнов.
- Что же договаривать? Я, кажется, высказался достаточно ясно.
Вера Александровна подняла голову и, откинув рукою упавший на лоб
локон, укоризненно посмотрела на Петриченко.
- Ты, вероятно, хочешь, чтобы мы оставили свои работы и занялись
осуществлением твоего проекта? - с усмешкой добавил он.
Горнов молча продолжал курить.
Исатай порывисто отошел от глобуса. В черных глазах его сверкнули
огоньки.
-Нельзя так!-накинулся он на Петриченко.- Нельзя! Вы его друг, и вы
его Друг, - он повернулся к Лурье. - Я тоже друг. У каждой мысли есть свое
время, и если дело назрело, к его началу всегда подоспеют хорошие и сильные
люди. - Широкая улыбка, обнажившая два ряда белых зубов, осветила его лицо.
Он подбежал к Горнову и схватил обеими руками его РУКУ.
- Я ваш друг! Веришь? И что угодно моему другу, угодно и мне. Пусть
мысли и дела друга будут моими мыслями и моими делами. Понял? Куда ты, туда
и я!прокричал он и бросил вызывающий взгляд на Петриченко.
Лицо Веры Александровны просветлело. Она первый раз видела этого
смуглолицего, с черными горячими глазами, стремительного юношу.
- Если падать, так падать с хорошего верблюда, говорили наши деды.
Знаете, есть колючая трава шангель. Когда идешь, она цепляется за одежду,
рвет ее, царапает тело. Пойдем вместе!
Исатай опять подбежал к Горнову и горячо потряс его руки.
Лурье громко кашлянул. Засунув руки в глубокие карманы просторного
пиджака, он подошел к Петриченко с грозно-нахмуренным видом.
- Вы знаете, что планирование водного хозяйства в речных бассейнах,
принадлежащих к Каспийскому морю, сталкивается с весьма серьезными
затруднениями? Советую вам внимательно отнестись к мыслям моего молодого
друга. В них вы найдете разрешение целого ряда проблем. Тут и изобилие воды
для машинного орошения засушливого Заволжья и пустынь, и, вообще,
уничтожение пустынь, и решение проблемы Каспийского моря, и улучшение
климата. Климата всей нашей страны!
Лурье высоко вскинул вверх обе руки.
Жена Лурье, наклонясь к Вере Александровне, сказала полушепотом:
- Так каждый раз: орошение и климат, климат и орошение. Никак не может
примирить эти две задачи. И все волнуется, а в его ли годы волноваться...
- Осадков недостаточно не только в пустынях, - с прежним жаром
продолжал Лурье. - Сельское хозяйство на Украине, в Заволжье предъявляет
все большие и большие требования на воду, а где она? Волга взяла из всех
бассейнов северных рек, а также из бассейна Дона все, что было возможно. А
вы знаете, что такое проблема Каспия. За год в Каспийское море притекает
всего 330 кубических километров воды. Непосредственно над ним выпадает
осадков 90, а всего - 420. Столько же испаряется за год с его водного
зеркала. При дальнейшем изъятии воды из впадающих в него рек площадь Каcпия
будет сокращаться. Это изменит климат окружающих местностей, увеличит
сухость климата, усилит деятельность суховеев, расширит площади пустынь. А
все это потребует еще большего расхода воды на орошение.
Широким охватывающим жестом Лурье обеими руками очертил в воздухе
замкнутый круг.
Жена с беспокойством смотрела на него.
- Ты бы сел, дай что-нибудь и им сказать, - мягко проговорила она.
Лурье покорно сел на стул, хмуря седые брови над добрыми блестящими
глазами.
Наступившее молчание прервал Петриченко.
- У каждой мысли есть свое время, и если оно назрело, сказали вы, -
медленно заговорил он, повернувшись к Исатаю. - Совершенно верно. Назрело
ли дело?-Вот вопрос. Осуществим ли- этот проект при современной технике? Не
спорю,-фантазия очень заманчивая, но все же пока это только фантазия.
- Ты говорил мне это же самое, когда я впервые делился с тобой мыслью
о получении искусственного койперита, - сказал Горнов, посмотрев на своего
друга прищуренными глазами.
Петриченко смутился.
- Да, я не раз упрекал себя за то, но это совсем иное...
- Прости, я не хотел напоминать тебе, - примиряюще произнес Горнов.
Помолчав, Петриченко сказал:
- Атомная энергия по всей стране вступила в технику, в промышленность,
в агрономию. Страна предъявляет на нее огромные требования. Удовлетворить
эти требования-вот то, над чем мы, атомэнергетики, должны сейчас работать.
Вот куда надо бросать свои знания и энергию койперита, а не пускаться в
рискованные, сомнительные по результатам предприятия.
- Э-э! - с презрением воскликнул Исатай Сабиров. - Сомнения и
колебания - море, утонешь, пропадещь. Риск-лодка, сядешь-поплывешь. Так
говорили наши деды. А народ захочет и бездну перескочит.
Горнов поднялся с места,
- Ты не разубедил меня, Яков, - сказал он с внешним спокойствием. -
Время покажет, кто из наc был прав. Но я прошу тебя, прежде чем
окончательно изрекать свое мнение, детально познакомиться с моим проектом,
со всеми расчетами и доказательствами. Может быть, цифры больше убедят
тебя, чем мои слова. Ты ближайший заместитель моего отца, ты руководитель
Миракумского водного хозяйства - мне очень важно твое отношение и твоя
помощь. Посмотри вот это на досуге-без предубеждения, объективно и
спокойно, как подобает ученому. Очень тебя прошу.
Горнов подал Петриченко кипу бумаг и чертежей. Петриченко молча взял
их и простился. Было заметно по его виду, что просмотр проекта не изменит
его отношения.
МЫ ЕЩЕ ПОМЕРЯЕМСЯ СИЛАМИ
Измаил Ахун чувствовал сильную слабость. Эта слабость сердила его.
Ночами он не спал.
- Мира-Кумы - сковорода для нагрева воды! - в сотый раз повторял он,
вставая с кровати и подходя к большой, во всю стену, карте.
Нет, во всех Мира-Кумах не найдется ни одного даже небольшого участка,
которым можно было бы пожертвовать для аккумуляторов.
Восемьсот тысяч квадратных километров. Почти треть всей площади
пустынь!
Грудь Измаила Ахуна снова начинала вздыматься.
Ему не хотелось больше думать о проекте, но он не в силах был отогнать
от себя эту мысль. В проекте сына заключалось что-то огромное, но, как
казалось ему, враждебное тому, что поставил он целью своей жизни.
И страшно было то, что это огромное надвигается с правом своей силы. А
его идея - водоносные шахты, реки, вытекающие из глубин земной коры,
превращение пустынь в тучные пастбища, в поля и плантации, все, что до
вчерашнего дня было самым большим, самым великим из всех проблем народного
сельского хозяйства страны, все это начинало казаться Ахуну обыкновенным и
небольшим в сравнении с гигантской проблемой, которую выдвинул сын.
Днем Измаил Ахун выезжал на строительство. С автострады доносились
знакомые звуки движения машин.
По арыкам, белея пеной и искрясь на солнце, бежали ручейки. Шли люди,
бодрые, оживленные, как всегда. Как будто ничто не угрожало строительству,
которым руководил он.
Город Бекмулатовск жил своей обычной большой жизнью.
Измаил Ахун знал, что сейчас делалось во всех уголках его водного
хозяйства. В одном месте заканчивалось рытье большого канала, в другом
бурились водоносные скважины большого диаметра, через два-три дня ожидали
выход воды. Шла проходка нескольких наклонных шахт. Из каждой шахты пойдет
небольшая речка.
Самое крупное строительство было в тридцати километрах от
Бекмулатовска. Это была Шестая Комсомольская шахта.
Туда и направился Измаил Ахун. Там заканчивалась проходка последних
штреков, монтировалось сложное атомооборудование. Сотни машин рыли,
дробили, сверлили и укрепляли подземные пласты.
Из стволов шахты вылетали поезда, груженные породами; они неслись по
рельсам и по воздушным путям в пустыню и скрывались далеко за высокими
барханами. Оттуда, из-за барханов, мчались поезда с людьми, с машинами, с
железом, с цементом, с пластмассой. Все это скрывалось в широкой пасти
наклонных и вертикальных стволов.
Строители Шестой Комсомольской уже дошли до глубины пяти тысяч метров
и вскрыли мощные глубинные водотоки, существование которых предсказывал
Измаил Ахун.
Более ста пропеллерных насосов с сердитым рокотом выбрасывали тысячи
кубометров воды, поднимая воду из яруса в ярус в подземные, озера.
По штольням неслись ручьи и речки. Бурливые, шумные воды звенели и
искрились голубыми струйками, играя лучами, исходящими от стен и потолков
галлерей и штолен, покрытых светящейся пластмассой.
"Моя идея-сплошное озеленение пустынь-остается ясной, убедительной, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг