Марчук продолжал говорить.
Он признавал большое хозяйственное значение строительства Нового
Гольфстрима. И, как знающий агроном, он предвидел те благотворные перемены
климата в пустынях и на огромном пространстве Советской страны и ту пользу
для сельского хозяйства, которую получит страна в результате этого.
- Но зачем, - говорил он, - создавая одно, разрушать то, что уже
сделано, на что потрачено много труда и средств?
- Скажите, Дмитрий . Иванович, - спросила Вера Александровна, - если
бы на участке, занятом вашим заповедником, разведка обнаружила богатейшие в
мире золотые или платиновые месторождения, признали бы вы необходимость
перенести заповедник на другое место или хотя бы уменьшить занимаемую им
территорию?
В голосе Горновой звучали сочувствие и доброжелательство.
- Ну, это совсем другое, - уклончиво проговорил Марчук.
- Почему другое? Вопрос идет -о ресурсах нашей страны.
Измаил Ахун, как бы очнувшись от дремоты, поднял голову.
- Будем говорить цифрами, - продолжала Вера Александровна. - На каждый
квадратный метр водного зеркала падает солнечная радиация, которая только
за один год даст тепла восемьсот миллионов калорий. Помножьте это
количество на площадь Миракумского моря, получатся потрясающие цифры. И
значит, как важно создать этот огромный аккумулятор солнечной энергии.
Удержать, не допустить, чтобы эта тепловая энергия вновь унеслась в мировое
пространство, а применить ее на пользу хозяйства нашей страны и, главным
образом, в тех его отраслях, которые вам, как агроному, особенно близки.
Марчук взглянул на Измаила Ахуна, как бы ища в нем поддержки. Но тот,
старый, уставший сидел опять с полузакрытыми глазами.
Разговор о заповеднике сам собой оборвался. Заговорили о другом.
ЧТО ДУМАЕТ ОТЕЦ?
В первый день приезда в Бекмулатовск Вере Александровне показалось,
что она снова погрузилась в те споры, в нападки на Новый Гольфстрим,
которые были в те дни, когда Виктор Николаевич впервые выступил со своей
идеей.
И это неприятно удивило ее.
Она знала: ничто, никакие силы не остановят теперь начатого
строительства. Но зачем сейчас эти терзания, сомнения в том, что уже
претворяется в жизнь. Для чего они?
Вид отца... Его безучастное отношение к разговору в кабинете. Что это?
Тайный протест или старческая дряхлость? Горновой было больно глядеть на
него. С отцом у нее всегда было связано представление о силе, о несгибаемой
воле и энергии, о страстном порыве.
И вот этот великан сидит согбенный, с низко опущенной головой.
С этим чувством Горнова вошла к отцу на другой день в Управление
водного хозяйства.
Бекмулатов сидел за столом и просматривал бумаги, которые подкладывал
ему стоявший рядом секретарь.
В кабинет влетел разгоряченный и вспотевший мужчина, с бронзовым от
загара лицом. Это был директор Каучуконоса.
- Ты что же - удушить меня хочешь?! Пятьсот саженцев каучуконосов к
чорту полетят! Давай воды! стремительно подбегая к столу, закричал он.
Измаил Ахун, не отрываясь от бумаг, пододвинул ему сифон.
- На, выпей, - прогудел он своим обычным низким басом.
Вошедший с сердцем оттолкнул сифон.
- К чорту! Говорят тебе-не уйду, пока не пустишь воду.
- Ну, что ж сиди, - спокойно пробасил Бекмулатов и обратился к
секретарю; - Это надо выполнить немедленно. Через пять дней там будет
тысяча человек. Бекмулатов сделал отметку в настольном календаре.
- Ты скажешь мне что-нибудь или нет? - сердито проговорил директор
"Каучуконоса". - Мои саженцы...
- Хорошо, я предложу вот этой тысяче людей, которые через неделю
прибудут сюда, - Бекмулатов постучал карандашом по столу, - предложу, чтобы
они потерпели, обошлись как-нибудь без воды, а твои саженцы польем...
Проситель, отвернувшись и нахмурив брови, замолчал.
- Вот что, если хочешь моего совета, - заговорил миролюбиво Измаил
Ахун,- перетаскивай свои саженцы вот в этот район, а здесь тебе не будет ни
литра воды. В кабинет вошел новый посетитель. Ахун через стол дружески
пожал ему руку.
- Бекмулатов! - сказал вошедший. - Твой Ахмат Алиев совсем взбесился.
Канал засыпать принялся.
- Распоряжение чье?
- Твое.
- Так, выходит, взбесился-то я. Ты что же, товарищ Рогов, думаешь, я
бумаги не читая, подписываю.
- Ну, как хочешь, а это я сделать не дам, - спокойно проговорил
посетитель, опускаясь на стул... - У меня подготовлены две тысячи га под
посевы хлопчатника. а ты...
- Ничего, засыплем. Дашь, - так же спокойно ответил Измаил Ахун, - а в
будущем году можешь готовить не две, а двести тысяч га и воду Получишь на
все двести.
Рогов тяжело опустил на стол свою широкую ладонь.
На подносе зазвенели стаканы.
- Не облей бумаги, - добродушно заметил Бекмулатов и отодвинул от него
поднос с сифоном. - Придется, Рогов, этим участком пожертвовать на нынешний
год... А ты не кипятись, - добавил он, видя, что тот приготовился к отпору,
- иди в комиссию по затоплению, там и разговаривай.
Измаил Ахун повернулся к хмуро сидевшему директору "Каучуконоса".
- Тебе было известно постановление комиссии и тебе тоже,-дружески
взглянул Бекмулатов на Рогова. - Вы думали, шутки шутят с вами.
- По то.му, как развертывались работы, я думал мой хлопчатник десять
раз созреет, - проговорил Рогов.
- По тому, как развертывались. А ты возьми да прокатись по пустыне и
посмотри, как они развертываются. Из окон твоего дома в совхозе не все
видно.
Измаила Ахуна ежедневно осаждали с требованиями воды.
Вода нужна была людям и машинам. В Управление водного хозяйства
звонили по телефонам, писали... Из пустыни мчались на самолетах люди. С
утра до ночи Измаил Ахун слышал одно слово: воды, воды, воды!
В пустыне бурились сотни скважин, колодцев, рылись временные каналы,
проводились стокилометровые водопроводы, ускоренным темпом шло
строительство водоносных шахт.
Воду добывали всеми способоми и все-таки ее не хватало для растущего
народного хозяйства. Чтобы не сорвать работу, на которой сосредоточила силы
страна, обеспечить водой людей, прибывающих на строительство. приходилось
ограничивать отпуск воды хозяйствам местного значения.
Из-за этого Бекмулатов нередко выдерживал сражения с людьми, которые
были его старыми друзьями.
Вера Александровна, отойдя в сторону, незаметно прислушивалась к
твердому, решительному тону, которым разговаривал отец.
Вчера, как показалось ей, он был дряхлеющим стариком. Сейчас она
видела его таким же энергичным. твердым и решительным, каким знала прежде.
Его низкий бас гудел спокойно, только изредка он возвышал голос и
тогда звенели стекла.
Почему же вчера в своем домашнем кабинете он не был таким? Устал ли он
от споров, которые в продолжение трех лет ведутся в его присутствии, или в
этом молчании, в полузакрытых глазах, проявляется протест, непризнание
идеи, заложенной в основу Нового Гольфстрима.
А если он понял, что был не прав, как должны его мучить его прежние
выступления на собраниях и в печати.
И Вера Александровна снова и снова всматривалась в отца. И не раз ей
удавалось уловить печаль в его глазах.
НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ СОЛНЕЧНЫХ АККУМУЛЯТОРОВ
Еще до выезда в пустыню Горнова чувствовала ту деятельную жизнь,
которая била в Мира-Кумах, в МедПак-Дала, в Чинк-Урте.
Она чувствовала эту жизнь по радостному возбуждению тех, кто появлялся
в Бекмулатовске.
Между гольфстримстроевцами и работниками шахтоетроя, строителями озер
и мелиораторами не замечалось никакой розни. Дружно, настойчиво они
разрешали совместными усилиями вопросы и противоречивые технические задачи
того или другого строительства.
В ожидании засухи, которая, по предсказаниям метереологов и
синоптиков, должна была охватить Средне-Азиатские страны и прорваться на
Кубань, Украину, Белоруссию и весь Ближний Восток, сокращение сроков
строительства Нового Гольфстрима должно было сыграть огромную роль в
хозяйстве всей страны.
По новому плану и обязательствам, принятым гольфстримстроевцами, в
половине апреля должен быть пущен в действие головной тучегон на мысе
Ях-Пубы, у пролива Широкого, а к первому мая все тучегоны Центрального
влагопровода.
В июне, самое позднее, в июле может начать действовать вся система
Нового Гольфстрима.
Воды Арктического моря потекут по Транскаспийскому каналу в
Миракумскую пустыню. Север и юг образуют единое гигантское водное кольцо.
Заполнятся озера и моря Миракумов. Воды будет более чем достаточно для всех
мелиоративных мероприятий, хозяйств больших и малых. Тогда никакая засуха,
никакие ветры-суховеи не будут страшны.
Для непосвященных в планы нового строительства работы, начатые в
пустыне, представлялись непонятными, хаотическими, бессмысленными. Среди
песков и каменных плато, там, где на десятках километров нельзя было
встретить воду, вырастали вдруг огромные арочные мосты. Они висели над
песками на высоте тридцати-пятидесяти метров, соединяя возвышенные плато и
оазисы. Многие оазисы, промыслы и города обводились высоким валом, что
придавало им вид древних крепостей.
Трубы огромного диаметра - будущие подводные туннели,-тянулись на
сотни километров.
Всюду по дорогам и близ дорог ползли огромные неуклюжие машины, подняв
над землей свои стальные хвосты чудовищ. Громыхая, скрипя цепями и грузно
поворачиваясь то вправо, то влево, они взбирались по крутому валу.
Высоко в воздухе по канатным рельсам мчались тележки, груженные
бетоном и пластмассой; пронзительно свистели торопливые электровозы,
тянулись длинные поезда с землей и камнем.
Люди были всюду: на мостиках машин, на вершинах земляных насыпей, в
глубоких выемках, куда страшно было взглянуть.
Воздух был полон грохотом камнедробилок, гудением моторов и
пропеллеров, шумом, вылетавшим из труб землесосов, лязганием чудовищ, разом
подхватывающих своими ковшами десятки кубометров земли.
В серых комбинезонах, в шлемах с защитными наушниками, в окулярах,
люди работали, сообщаясь между собой по радио или пронзительным свистом,
жестикуляцией и флажками.
Хотелось зажать уши и отойти дальше от этого шума, хаоса движений,
свистков, взрывов. Но Горнова наслаждалась. Техника, которую так любила
она, автоматизация здесь была доведена до совершенства.
Вера Александровна впервые увидела в действии те кварцевальные машины,
для которых Виктор Николаевич в институте разрабатывал конструкцию атомных
установок.
Над песочной насыпью медленно проплывали дирижабли. Вниз лились
горячие лучи. Пески плавились и с плотины, как лава из жерла вулкана,
стекали широкие потоки жидкого кварца.
Кварцевальные машины только начали входить в технику плотино-и
каналостроительных работ. Оплавлялись плотины, комбайны-каналостроители
двигались по пустыням, дробя камни и нагромождая по бокам насыпи.
С воздуха они походили на корабли, плывущие по глади океана. А сзади
них летели в воздух огненные брызги, и ослепительно белая лава кварца текла
по дну и по склонам только что прорытого канала.
Горнова с трудом оторвалась от этих картин. Развернувшееся здесь
строительство превзошло все ее ожидания.
Пробыв в Бекмулатовске и его районах еще несколько дней, Вера
Александровна выехала в Москву. Она не спрашивала отца, что он думает
теперь об идее Горнова, как к ней относится. Для нее было ясно, что отец
ее, могучий Измаил Ахун, никогда не пойдет против воли народа. Он будет
честно и самоотверженно исполнять то дело, которое ему поручено.
- Поцелуй его за меня. Пусть не сердится, - сказал Измаил Ахун,
прощаясь с дочерью.
Вера Александровна ласково кивнула головой и долго глядела ему вслед.
ПОДВОДНОЕ ПYТЕШЕСТВИЕ
Шел январь, а в районе Полярного порта и в окружности его на несколько
десятков километров тундра освободилась от снега. Из отеплительных галлерей
доносился глухой рокот. Пропеллерныщосы прогоняли тысячи кубометров воды
через установки, переведенные на ядерное горючее койперита.
От свободной ото льда бухты поднималсягуман, тянуло теплым воздухом.
Порт работал полным xoдом.
Строители торжествовали. Это была первая крупная победа, одержанная
над грозной Арктикой. Она укрепляла уверенность в успешном завершении
преобразования климата страны.
Но угрюмо молчала природа Севера. И в этом безмолвии, казалось,
скрывалась угроза.
В море ледяные горы громоздились друг на друга, а из тундры, с визгом
и с воем, неслась снежная буря. Стужа вновь грозила сковать льдом бухту.
Мороз крепчал, но он не в силах был образовать хотя бы тонкую ледяную
корку. Спокойно гудели пропеллеры в подземных галлереях. Все так же ныряли
в гавани и выныривали из морских глубин амфибии. К причальным вышкам
подходили подводные транспорты, вернувшиеся из плавания подо льдами
арктических морей.
Строители не хотели признавать законов сурового Заполярья. И полярная
ночь не мешала им. Порт освещался тысячами искусственных солнц.
Подводное строительство подходило к концу.
На донных площадях Арктического моря стояли шестьсот башен с мощными
пропеллерными насосами.
Шел монтаж атомных двигателей, предпусковые работы, опробование
впервые появившихся в мире машин, которые должны были перевернуть море.
Горнов отправлялся в подводное плавание с членами приемочной комиссии
на ледоколе "Богатырь".
Старые академики и инженеры были оживлены. Многие из них в первый раз
всходили на борт подводного судна.
Профессор Лурье -непременный член всех комиссий, приезжавших в
Заполярье, как всегда, хлопотал возле ящиков с какими-то "замечательно
*умными" приборами, и, как всегда, охраняя эти приборы, мешал тем, кто
переносил его драгоценный груз.
"Богатырь" был чудом,," новейшей техники, первым судном, в котором так
широко и многообразно было применено ядерное горючее койперита.
Стройный и узкий, как торпеда, с броней, позволяющей спускаться
на-эбольшую глубину и выдерживать давление в пятьдесят атмосфер, с ядерными
двигателями в несколько сот тысяч лошадиных сил, этот ледокол мог развивать
скорость до шестисот километров в час, мог уходить далеко под ледяные поля,
оставаться под водой неограниченное время и своими пневматическими
горяче-воздушными таранами, взрывами и мощным корпусом пробивать окна и
полыньи во льдах любрй толщины.
"Богатырь" вышел из гавани Полярного порта в конце января. Корабль
скатывался в глубину моря, излучая свет из иллюминаторов и освещая путь
прожекторами.
В январе северные моря безжизненны. Но в этом году гидрологическое
лето в Полярной бухте и в южной части Арктического моря наступило на шесть
месяцев раньше обычного срока. Влияние теплой воды в гавани порта
распространялось на много десятков километров к северу.
Дно моря было покрыто пышным ковром водорослей. Скользящие по дну лучи
прожекторов освещали могучие заросли яркокрасных и бурых трав. На этих
пышных подводных "лугах" паслись миллиарды рачков, червей и личинок. В
ярких кругах света прожекторов и иллюминаторов копошились рачки - колянусы,
стрелки, бокоплавы, личинки червей и моллюсков. Проносились стаи мелких
рыбешек. Медленно проплывали "табуны" больших рыб и полярных животных.
Казалось, весь животный мир со всего Полярного моря собрался сюда на
роскошное пиршество, так неожиданно и в такое необычное время, устроенное
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг