До утра Виктор Николаевич сидел за письменным столом, разбираясь в
записках и в неопубликованных работах.
Многое из этого уже было использовано, но более того осталось в
черновиках, в заметках, в коротких фразах, понятных только ему.
Он хотел привести материалы в такой вид, чтобы тот, кто возьмет
руководство строительством после него или будет работать над проблемой
задержания и использования солнечного тепла, мог бы воспользоваться его
"наследством".
Он работал спокойно и каждый раз, как мысли начинали уходить к тому
времени, когда он, мучимый сомнениями, пытался найти решение какой-либо
научной или технической проблемы, он заставлял себя не думать о прошлом.
Уже кончилась ночь.
Виктор Николаевич уложил бумаги в ящики стола и последний раз окинул
взглядом кабинет, как бы навсегда прощаясь со своим другом.
Ночью прилетел из Москвы профессор Лурье. Он привез с собой два ящика,
в которых, по его словам, были какие-то, изумительные "умные"
астрономические приборы.
При выгрузке он не доверял никому и, мешая всем, шагал на своих
согнутых ногах, придерживая концами пальцев угол ящика.
Когда "умные" приборы внесли в дом, он, не снимая своей рыжей мохнатой
куртки, долго ходил вокруг и любовно гладил массивные ящики.
- Я их отвезу потом сам в Бекмулатовск, - говорил он.
В сером здании всю ночь шла работа.
Микропушки первой конструкции, миролюбивые и безвредные на вид,
переходили из рук в руки.
Рейкин и Симонг, не выражая ни удивления, ни восторга, спокойно
изучали аппарат, с которым раньше не приходилось работать. Зарядив их
пустыми кассетами, они следили по секундомеру, с какой быстротой удавалось
им оправиться с той или другой операцией. Повторяли по десять раз каждое
движение, добиваясь четкости и быстроты в обращении.
Они знали, что те микропушки, с которыми они работали до сих пор,
расходуют кассеты крйперита за восемьдесят часов, а эти выбрасывают весь
койперит в течение всего лишь десяти минут. За эти десять минут выделится
тепловая энергия, которая могла бы передвинуть большое океанское судно на
тридцать тысяч километров.
Они знали также, что продолжительность жизни койперита - всего
двенадцать секунд. Едва упадут на него фотоны или какие-либо другие лучи
электромагнитного спектора, так через двенадцать секунд вещество
превратится в энергию. И ассистентов занимал теперьвопрос, как успеть в эти
двенадцать секунд впрыгнуть в самолеты и унестись в зону полной
безопасности. И вообще, возможно ли это?
Исатай говорил больше всех. Он был сильно возбужден.
- Завтра растопим льды, завтра сотни амфибий понесутся спасать наших
товарищей!-радостно говорил он, осматривая незнакомые ему микропушки.
Он быстро освоил их механизм. Ловко, скорее всех, вкладывал кассеты,
раскрывал их, повертывал рычаги и, опустив аппарат на пол, отбегал в
сторону, как будто микропушка и действительно начала выбрасывать койперит.
Освоив аппарат, он вдруг впал в мрачную задумчивость. Молча стоял он,
как бы соображая, что же он должен делать.
В лабораторию пришел Виктор Николаевич, как всегда спокойный и
неторопливый.
- Отлично, - с удовлетворением проговорил он, проверив каждого, как он
справляется с микропушкой. - До вылета имеем один час. Отбирайте заряженные
кассеты, укладывайте их в ящики по одной. Для уравновешивания самолета
распределим их по всей машине.
И он дал каждому указание, куда поместить свой ящик с коиперитом и
микропушку.
Начали приготовляться к погрузке.
- Ты опять возбужден, - с упреком сказал он Исатаю, увидев, что тот
растерянно заметался по комнате. - Ну, как ты будешь работать? Возьми себя
в руки.
Исатай побледнел. Откинув кассету, которую держал в руках, он
порывисто подошел к Горнову.
- Я бы просил оставить меня здесь, - сказал он, не глядя на друга.
В комнате наступила тишина.
- Я... я... - начал говорить Исатай и замолчал.
- Об этом надо было говорить раньше, - сухо сказал Виктор Николаевич.
- У нас нет времени подготовить кого-нибудь для замены... - Стыдись! -
гневно, уже как строгий командир, добавил он.
- Я не смерти боюсь, - тихо проговорил Исатай я отвернулся.
РАДИОСВЯЗЬ ОБОРВАЛАСЬ
Самолет "Арктика" вылетел из Чинк-Урта 25 сентября в 14.30. В 18 часов
самолет прошел над Оше-Пубы. Майор Воронин передавал шифрованные телеграммы
каждые десять минут. Москва и все радиостанции трассы напряженно следили за
перелетом. В 18.20 из Малой Сопки, расположенной на 63° северной широты в
верховьях Сарвы, поступило неожиданное сообщение:
-"Самолет "Арктика" над Малой Сопкой не пролетел. Радиосвязь с
Ворониным внезапно оборвалась".
Москва снеслась со всеми пунктами, расположенными на трассе, "Арктики"
нигде не было.
В 18 часов 40 минут начались поиски. Между Оше-Пубы и Малой Сопкой
самолеты-разведчики стали прочесывать тайгу. Люди группами и по одиночке
шли в тайгу, в занесенную глубокими снегами тундру.
Вся трасса, по которой летел Горнов, была обшарена, но ни самолета,
ни, хотя бы, следов его, не было найдено.
Казалось, "Арктика" превратилась в пар и рассеялась в стратосфере.
Это брошенное кем-то объяснение было тотчас подхвачено мировой печатью
и радиовещательными агентствами. Начались всевозможные рассуждения.
"На самолете находилось большое количество койлерита. "Арктика" со
всеми пассажирами расплавилась и превратилась в газы".
Эта версия казалась правдоподобной.
Несмотря на тревожное состояние, в Полярном порту шла полным ходом
эвакуация гавани и города.
Всюду свистели гудки, лязгали гусеницы и цепи, слышались сирены. Сотни
составов и тысячи автомобилей уходили в тундру. Отойдя на тридцать-сорок
километров в глубь полуострова, они быстро разгружались посреди занесенной
снегом равнины и шли за новыми грузами.
Мощные ледоколы, ведя за собой караваны судов, барж и пловучих
причальных вышек и кранов, с невероятными усилиями пробивались к морю.
Льдины громоздились одна на другую, щетинились и тут же смерзались в глыбы.
Воздух наполнился грохотом взрывов, хрустом льда, свистками судов.
Все, кто были в городе, затаив предчувствие непоправимого бедствия,
еще с большим рвением, с какимто злобным упорством грузили вагоны, гнали
поезда, закладывали минные поля, взрывали льды.
Пропиленные по приказу Горнова проруби дымились. Около них стояли
краны с подвешенными подводными катерами. Вчера эти проруби радовали.
Сегодня все казалось ненужным, и тот, кто бросал взгляд на замерзшую
гавань, на проруби и краны, еще с большей болью чувствовал обрушившееся на
строительство несчастье.
Наступила ночь. В городе, в тундре по-прежнему было шумно. Далеко
протянулись покрытые толстым слоем инея составы поездов, тягачи, грузовые
машины.
Среди снежной равнины вырастали горы тюков, ящиков, железных
конструкций.
Но на набережной и в бухте была тишина. Суда, причальные вышки,
пловучие краны, - все ушло в море.
Выпавший за день снег покрыл гавань, и не верилось, что здесь недавно
была жизнь.
Угрюмо, неподвижно высились на набережной разгрузочные краны,
причальные вышки, мачты, мосты. Ледяными глыбами выглядели вмерзшие у
самого берега огромные подводные машины. Провода и проволочные рельсы
обросли мохнатым инеем.
Далеко под лучами прожекторов, среди нагроможденных льдин виднелись
выведенные из гавани суда-
А еще дальше уходила за горизонт тускло синеющая мертвая снежная
пустыня.
МАГНИТНЫЙ ШТОРМ
Самолет "Арктика" стремительно несся по северной трассе. Внизу, точно
снежные хребты, громоздились облака, освещаемые косыми лучами заходящего
солнца.
Горнов сидел за штурвалом. Слабый зеленоватый отблеск от циферблатов
падал на его спокойное лицо.
Исатай наблюдал за обледенением самолета. Как только окно кабины
начинало затягиваться ледяным узором и на крыльях самолета появлялась
тонкая корочка льда, он нажимал рычаг антиобледенителя, и лед таял.
С огромной быстротой "Арктика" врезалась в сплошную массу облаков,
проносилась между узкими коридорами громоздящихся сугробов и снова с ровным
гулом мчалась вперед. Циклоны оставались позади.
Виктор Николаевич время от времени бросал хмурый взгляд на Исатая. В
нем еще оставалось неприятное чувство, вызванное последним разговором.
Поведение Исатая было ему непонятно. Первые минуты после вылета из
Чинк-Урта он продолжал еще нервничать. Молчал, поворачивал голову и с
беспокойством осматривал самолет. Теперь же, приближаясь к порту, где ему
предстояло участвовать в опасной операции, он неожиданно стал спокоен и
ясным, открытым взглядом отвечал на вопросительный взгляд Горнова. Раза два
Горнову показалось, что Исатай порывается ему что-то сказать.
Но Горнов сидел за штурвалом и в эту минуту ничем не хотел рассеивать
своего внимания.
- Пропала радиосвязь! - раздался негромкий голос майора Воронина. -
Радиостанция не работает.
И в этот момент перед Горновым на доске управления стрелки приборов
заметались, вспыхнули ярче обыкновенного разноцветные огни ламп и, помигав
немного, потухли.
Ассистент Рейкин судорожно провел своей тонкой бледной рукой по лицу.
- Что с вами? - испуганно спросила Вера Александровна.
- Сам не понимаю... Мне положительно нехорошо...
- Мы влетели в какое-то электромагнитное поле,- с тревогой сказал
Лурье, насупив седые брови, - Виктор Николаевич, уходите скорее с этой
трассы, пахнет озоном.
Горнов и сам уже убедился, что кругом творится что-то необыкновенное.
Самолет врезался в зону, где бушевал магнитный шторм. Об этом говорили
внезапно испортившиеся приборы, об этом свидетельствовала переставшая
работать радиостанция, да и сам он чувствовал, что подвергается действию
электромагнитных излучений.
Он резко переменил курс и в ту же минуту увидел, что самолет теряет
управление. "Арктика" заметалась. Она то взлетала высоко в стратосферу, то
с быстротой падала вниз, спускалась почти к самым вершинам гор и, снова
устремившись ввысь, неслась с огромной скоростью.
Вера Александровна взглянула на своих спутников и ужаснулась. Лица у
всех были зеленоватые, с какимто фиолетовым отливом, глаза резко выделялись
темными пятнами.
Симонг озабоченно всматривался в темневшую внизу тайгу, потом, схватив
парашют, торопливо принялся пристегивать его к спине.
- Рейкин! - вскрикнула Вера Александровна.
Все повернулись на крик.
Вид Рейкина был ужасен. Болезненные гримасы сводили все его худое лицо
с темными ввалившимися глубоко в орбиты глазами. Рот его был перекошен и
раскрыт. Он с жадностью глотал воздух. Вдруг он качнулся и повис на
ременном поясе сидения.
Исатай бросился к нему и секунду спустя прокричал что-то Вере
Александровне, но она не могла понять: в ушах ее стояло неприятное,
беспрерывное жужжаяие.
Усилием воли она стряхнула с себя это полуобморочное состояние и
оглянулась. В кабине было тихо. Моторы не работали. "Арктика" бесшумно
планировала на большой высоте. Корка льда покрывала ее крылья.
Майор Воронин, качаясь, как тяжело больной, двигался к пилотской,
держась за протянутые в кабине ремни.
Горнов попрежнему сидел за штурвалом. Он дергал рычаги управления и,
не отрываясь, смотрел на неподвижные стрелки приборов, на потухшие лампы.
Его лицо слабо освещалось фосфоресцирующими циферблатами.
- Что случилось? - спросила Вера и не узнала своего голоса. Он был
невнятный, чужой и далекий.
- Магнето перегорели, моторы не работают, управление потеряно, - не
поворачиваясь, ответил ВИКТОР Николаевич.
- Что делать?
- Если не обледенеем, спланируем.
То, что произошло потом, никто не мог объяснить.
Белое пламя внезапно осветило самолет. В левом крылераздался взрыв.
Обшивка крыла начала плавиться. Металл расплавлялся, как восковая
пластинка, поднесенная к огню.
"Арктика" осела на левую сторону, перевернулась правым крылом кверху и
устремилась вниз.
Все это совершилось почти мгновенно.
Белое пламя на миг осветило снежные вершины гор и снова все
погрузилось во мрак. С высоты еще были видны на горизонте отблески ушедшего
солнца, внизу лежала темная пропасть. "Арктика" летела вниз, где синели
снега.
Горнов ринулся в кабину. При свете зелено-фиолетовых лучей на него
взглянули чужие, незнакомые лица.
- Снять парашют! - резко прокричал он Симонгу,. который, видимо,
выжидал момент, чтобы выбраться. из кабины.
Ассистент взглянул на него испуганными, непонимающими глазами.
- Снимите с него парашют! - сказал Горнов, обращаясь к Воронину. - А
вы, профессор, оставьте ящики и держитесь крепче!
Лурье, с видом человека, защищающего от грабителей сокровище, обхватил
один из ящиков с аппаратурой и вместе с ним перелетал от одной стороны
кабины к другой. Разметавшаяся борода, всклокоченные волосы, сдвинутые
брови придавали старому ученому вид безумца.
Горнов твердым, отрывистым голосом продолжал отдавать команду:
"Закрепить стропы парашютов к корпусу!.. Выкинуть все парашюты! Живо!
Этим хоть немного замедлим падение!
Через полминуты из окна был выкинут первый парашют. Парашют
развернулся.
- Выкидывай все! - грозно прокричал майор Симонгу. Тот не двигался с
места. Майор с силой рванул парашют. В глазах Симонга вспыхнула злоба.
Неожиданно он вцепился в руку Воронина.
-Зачем не слушаешь? Надо слушать! - закричал подбежавший к нему
Исатай.
Воронин схватил обезумевшего от страха лаборанта за руку и крепко
стиснул ее выше кисти. Горнов в это время закреплял стропы. Последний
парашют, вылетев из окна кабины, раскрылся.
Парашюты замедлили падение самолета, но внизу продолжала кружиться
пестрая карусель: уходящий в темную даль хребет, вершины, тайга, белые
полоски занесенных снегом рек, огни всюду раскиданных заводских поселков.
Потерявший управление самолет метнулся в сторону от трассы. На
"Арктику" неслась вершина Дор-Ньера с торчащими вверх каменными пиками.
- Кто останется жив, - задыхаясь, торопливо проговорил Горнов, -
должен добираться до Рубей-Кунжарской коммуны... Двадцать километров к
юговостоку от Дор-Ньера.
Горнов не договорил. Самолет ОПУСТИЛСЯ на скалу и с треском и хрустом
пополз вниз. Обгоняя его, пронеслась лавина снега. Разбитая "Арктика"
продолжала скользить вниз, цепляясь за каменные уступы корпусом,
разорванными парашютами...
В УЩЕЛЬЕ ДОР-НЬЕРА
Место, где произошла катастрофа, лежало в районе горного кряжа
Дор-Ньера. Эта небольшая группа гор, оторванных от главного хребта и
отделенных от него долинами притоков двух рек, вдается голым, скалистым
островом в лесные массивы долины Сарвы. Дор-Ньер - одна из самых высоких
вершин Каменного
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг