очками лицом, перешел в банду из клана хиппи совсем недавно. Его родители -
владельцы небольшого магазинчика канцелярских принадлежностей - жили
недалеко от порта. Почему он покинул дом, никто толком не знал, паренек был
молчаливым, задумчивым, держался особняком, как правило, приносил с промысла
меньше всех, за что, естественно, ему чаще, чем другим, перепадало от Крюка
и Серого. Поговаривали - он страдает какой-то болезнью, у него бывают
припадки с судорогами.
Побег можно было, пожалуй, объяснить не столько частыми побоями, как
тем, что в последнее время Дылда потребовал от Очкарика ограбить родителей,
на что он вроде бы в конце концов согласился.
Дылда подозвал "адъютантов" и что-то приказал им. Те выслушали и
припустили в город.
- Всем сидеть здесь и никуда не отлучаться, - объявил главарь.
Он отошел к навесу и растянулся в тени на надувном резиновом матраце.
Рядом с ним поставили несколько бутылок пива.
Косой и Фрэнк, как и большинство ребят, сбросили рубашки и подставили
солнцу животы и спины.
Низко над землей носились стрижи. Иногда они подлетали к глинистому
откосу и с ходу исчезали в глубоких норах. Со стороны леса, от поваленного
забора потянуло запахом цветов и травы.
Крюк и Серый возвратились незадолго до полудня.
Видно, им пришлось изрядно побегать: оба тяжело дышали и были мокры от
пота. Они держали за ручки девочку лет пяти с пунцовым бантом в льняных, как
у Очкарика, волосах, в коротеньком голубом платьице в белый горошек, в
носочках-гольфах до коленей и крошечных туфельках-сандаликах.
"Адъютанты" подвели малышку к Дылде и начали, размахивая руками и
перебивая друг друга, что-то ему объяснять. Главарь закивал, встал с матраца
и крикнул ребятам:
- А ну сюда, да поживее! Подходи ближе, не бойся. Все окружили его
плотным кольцом, в середине которого оказалась девчушка.
Она перекатывала сандаликом камешек и с любопытством, без страха,
поглядывала на мальчишек. У нее было удивительно красивое, как у куклы,
свеженькое, нежное и румяное личико. Вся она светилась чистотой, опрятной и
ухоженной.
- Где твой братец, козявка? - спросил, нахмуря брови, Дылда. Он вытащил
длинный с узким лезвием нож и стал похлопывать им по открытой ладони. - Он
приходил вчера домой? Ты нам скажешь, куда он запропастился?
- Я не знаю. - Девочка с интересом посмотрела на нож, улыбнулась и
дотронулась до него пальчиком.
- Когда отвечаешь мне, добавляй "мистер", сопля, - гаркнул Дылда. Лицо
его побагровело, глаза готовы были вылезти из орбит, руки тряслись.
- Я не знаю, мистер сопля. - Малышка недоуменно обвела всех огромными
синими, как васильки, глазами. - Я давно не видела Тедди и очень
соскучилась. Он такой хороший мальчик.
- Врешь! - заорал главарь и затопал.
- Я никогда не говорю неправды, мистер сопля.
- Так ты еще и издеваешься надо мной.
То, что произошло дальше, Фрэнк помнил, как в тумане или тяжелом сне.
На узком лезвии вспыхнул солнечный зайчик. Негодяй ткнул остро
отточенным концом в лицо девочки.
Она тонко пискнула, словно жалобно мяукнул котенок, взмахнула
крошечными ручонками и тотчас раздался душераздирающий крик:
- И-и-и! Под-ле-ец!
Косой, оттолкнув Фрэнка, бросился вперед, вцепился Дылде в горло,
повалил на песок.
В тот же миг и Фрэнк, еще не отдав полностью отчета в своих действиях,
очутился рядом и схватил руками главаря за волосы. Почти одновременно вокруг
головы Фрэнка хлястко обвилась велосипедная цепь - это сбоку ударил Крюк.
Жгучая боль выгнула дугой, свела мышцы...
Спустя полчаса, привлеченный разбегающимися по берегу мальчишками,
полицейский автопатруль обнаружил на пустыре двух подростков и маленькую
девочку. Один мальчишка был мертв, другой с проломленной головой и ножевыми
ранами валялся без сознания. Малышка истекала кровью - все ее личико сплошь
покрывали глубокие порезы.
Глава III
Взлеты и падения
Начальником патруля был лейтенант Кребс. Он подошел к сержанту, который
держал на руках тихо стонущую девочку и марлевым тампоном вытирал кровь с ее
личика.
- Как с ними?
- Один готов. - Сержант кивнул на лежащего с неестественно подвернутой
ногой мальчишку. - Малышку, надеюсь, спасем. Другой вряд ли дотянет до
госпиталя, слишком далеко, не успеем.
- Везите ко мне.
- Куда к вам?
- Домой, жена поможет, и сразу пришлите хирурга.
- Хорошо, лейтенант.
Так получилось, что Фрэнк попал вместо больницы к Кребсу, скорее всего
потому, что заросший кустарником и вереском злополучный заброшенный пустырь
находился по пути к его дому, и лейтенант завез туда истекающего кровью
мальчишку, чтобы жена, бывшая медицинская сестра, оказала первую помощь.
Этот печальный случай обернулся удачей и поставил с головы на ноги
дальнейшую жизнь молодого Грега.
Фрэнка поместили в комнате с сыном хозяина - его одногодком, - высоким
и стройным, не по летам серьезным и немного насмешливым сероглазым белокурым
парнем.
Когда Фрэнку стало немного лучше и он начал ходить, уж как-то
получилось, что Кребс с супругой, узнав его историю, решили оставить
мальчишку у себя.
Фрэнк сразу и крепко привязался к Стиву - сыну лейтенанта и
безоговорочно признал, несмотря на то, что они были ровесниками, его
лидерство.
Как-то Кребс-младший в одной из бесед подверг такой беспощадной критике
всю романтику подростковых банд, так едко и зло высмеял их псевдоподвиги,
что ошарашенный Грег, как бы посмотрев на себя со стороны, ужаснулся, до
чего точно и метко, с убийственным сарказмом Стив подметил то, о чем он,
Фрэнк, лишь смутно и неуверенно начал догадываться.
Однажды вечером они сидели дома, и Фрэнк - он любил слушать Стива -
попросил рассказать поподробнее о смысле жизни волосатых, как он называл
хиппи. Перед этим они долго говорили о тех, с кем когда-то Том обитал на
заброшенном судне.
- С теми, кто был с тобой, все ясно, - начал Стив. - Они жертва
социального зла. Предпринимателям армия безработных выгодна - это постоянная
угроза рабочим вышвырнуть их за дверь. То есть сиди и не рыпайся - иначе
вон. Особенно не заинтересованы хозяева в трудоустройстве молодежи.
- Вот уж наоборот: старикам тяжелее найти работу. С одной стороны, да,
у них меньше сил, но с другой - молодой работник политически опаснее, он
острее переживает крушение надежд, да и терять ему нечего - у него еще нет
семьи, о которой надо заботиться. Вот и натравливается молодежь на
стариков - они-де заслоняют путь к станку, конторе, лаборатории. Пусть между
собой грызутся, лишь бы не лезли в политику.
- Ну а хиппи или, как они там, йиппи? - допытывался Фрэнк.
- Это совсем другое. Их очень много: раггары - в Швеции, блузоннуары -
во Франции, ронеры, троги, шоды и панки - в Англии, битники, тенэфкеры,
хиппи и йиппи - везде, босодзуку - в Японии и многие, многие прочие. Они
похожи и непохожи. Носят определенную униформу, рядятся в рубище или вообще
готовы щеголять голышом. И в то же время у них, казалось бы, есть общее -
они протестуют. Но как? Протест этот юродствующий, он может завести лишь в
социальный и моральный тупик. А подчас они-то становятся не только жертвами,
но и орудием в руках хозяев. Ты читал Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"?
- Да, правда, давно, лет пять назад. А почему тебя интересует? -
удивился Фрэнк.
- Хочу привести небольшую иллюстрацию, хотя на самом деле все не так
просто. Помнишь, там в одном месте несколько горожан обиделись на
управителя, который не выдал им обещанных и вполне заслуженных штанов, и в
знак протеста перестали стричься и сморкаться?
- Помню, - засмеялся Фрэнк, - что-то подобное встречалось.
- И не вызвало никаких аналогий? - улыбнулся Стив. - Или ассоциаций?
- Не-ет. Просто позабавило.
- А мне этот эпизод напоминает наших хиппи, их внешнюю суть
возмущения - уродливый протест.
- Точно, - захохотал Фрэнк. - Они ведь тоже не стригутся.
- Вот видишь, получается, и здесь наши бунтари неоригинальны, задолго
до них нашлись грамотеи, действующие по детскому принципу: "Не пустишь,
мама, в кино - обедать не буду, не исполнишь обещание - стану ходить
сопливым и волосатым". А то, как японские босодзуку, которые огорчились, что
не попали в университет, оседлали мощные мотоциклы, стали безобразничать и
давить ни в чем не повинных обывателей. Как бы ты поступил на месте тех,
против кого направлен этот вызов?
- Да сказал бы что-нибудь вроде: ну и ходи грязным да лохматым, а
будешь нарушать закон - попадешь за решетку.
- Именно так и делает общество. А что касается ужасающихся "не той
молодежью" мещан, то и это хорошо - пусть, убоявшись разгула, ратуют за
крепкую власть. Лучше, пардон, сопли и патлы, чем листовки и баррикады.
Пусть порнография, наркомания, пьянство, оргии, бешеные авто- и мотогонки, а
не политическая борьба. История не знает случая, чтобы союз пьяниц,
развратников и наркоманов свергал существующий строй. Если хочешь - они
вредят общему делу, может быть, и не желая того, хотя я в этом сомневаюсь -
уж кто-кто, а главари и пророки прекрасно понимают, на чью мельницу льют
воду. Недаром те же йиппи заявляют: молодежное движение-де разрывает
классовые связи. Хотите голышом бегать - ради бога, волосы до пят - будьте
любезны, но ни боже сомкнуться с рабочим классом - в ход пойдут дубинки,
пожарные шланги и бомбы со слезоточивым газом. И нового в этом ничего нет.
Все уже было, было и было, лишь в разных вариантах.
- И даже до Гаргантюа и Пантагрюэля?
- Разумеется. Если не ошибаюсь, впервые об этом - во всяком случае,
слегка похожем - упоминается еще в IV или III веках до нашей эры.
- До нашей эры-ы? - усомнился Фрэнк, с восхищением глядя на Стива.
- Конечно.
- Где же это случилось?
- В Древнем Китае жил мыслитель по имени Чжуан Чжоу, парадоксалист. Он
едко высмеивал рационалистическую этику Конфуция. Тщедушный, жидкоусый и
желчный старичок стремился постигнуть диалектическое тождество истины и
иллюзии, добра и зла, морали и аморальности. Его идеал - отказ от
вмешательства в установленный природой распорядок бытия. Он олицетворял
эдакий образ юродивого чудака-мудреца, который попирал общепризнанные нормы
поведения, насмехался над претензиями государства к человеку и облекал
мудрость в нарочито причудливые внешние формы.
- Да, сходство, пожалуй, есть, - неуверенно согласился Фрэнк.
- Но есть и существенная разница. Чжуан Чжоу облекал в рубище мудрость,
а твои битники и иже с ними - по меньшей мере глупость и пошлость.
- Это почему же они мои?
- Извини, наши общие.
- То, что ты рассказал, в университете преподают?
- Не совсем. Человек должен стремиться как можно больше познать. А для
этого, мне кажется, самый простой и дешевый способ - читать побольше. Ведь,
как ни банально, а именно в книгах собрана вся мудрость со времен потопа, а
то и раньше...
- Ну, всех книг не перечитаешь.
- А все и не стоит. Бери те, которые нужно.
- Легко сказать. А ты сам знаешь, какие нужно?
- Теперь знаю. Уверен - это и к тебе придет, если затронет проблема
социального устройства. А не затронет - читай, что подвернется...
* * *
В середине осени, когда урожай в основном собрали, окрестные фермеры
разрешали за небольшую плату охотникам-любителям отстреливать на угодьях
перепелок.
В высохшей, жесткой, как проволока, высотой в четверть фута стерне
сновали несметные стаи этих сереньких птиц. Вот-вот должен был начаться
перелет.
Фрэнк упросил Стива в конце недели поехать за город отдохнуть, а заодно
и попытать счастья и, если повезет, порадовать отца десятком-другим
приготовленных с рисом или бобами в кетчуповом соусе перепелов.
Уговаривать пришлось долго. Стив сначала наотрез отказался, он был
категорически против охоты.
- Я не понимаю тебя, - кричал Фрэнк. - Ну что зазорного, если мы
настреляем несколько пичуг, кому от этого будет худо?
- И нам и птицам, - возражал Стив.
- Но почему?
- Потому что любая охота, если она не средство пропитания, варварство,
а охотники-любители - убийцы, иначе их не назовешь, если они получают
удовольствие от самого факта уничтожения живых существ.
- По-моему, это ханжество. Многие великие люди были страстными
охотниками и в то же время оставались гуманистами.
- А мне противны эти увлечения и эта оголтелая орава с автоматическими
дробометами, приборами ночного видения и другими чудесами техники. Этим
джентльменам есть нечего?
- Нет, - замялся Фрэнк. - Но зачем же так категорично?
- Вот именно, - рубанул Стив ладонью. - Я составлю тебе компанию, но от
участия в этом гнусном и недостойном человека развлечении меня, пожалуйста,
освободи. И ради бога не приводи примеры из жизни великих, их заслуга не в
человеческих слабостях, а в ином. Можно быть гениальным физиком, но заядлым
картежником, в чем, разумеется, подражать не следует.
- Договорились, - обрадовался Фрэнк. - Давай собираться.
Грег вскоре убедился, что в чем-то Стив оказался прав.
По опустевшим полям рыскали десятки людей с ружьями и собаками. То там,
то здесь грохотали выстрелы, в воздухе реяли перья, пахло порохом. По
обочинам автострад и проселков вытянулись вереницы разноцветных машин.
Кое-где запестрели оранжевые палатки, потянулись дымки костров, истошно
завопили транзисторы.
Друзья отошли подальше от шоссе и расположились на берегу заросшего
осокой ручья.
Стив, вынимая из рюкзака свертки с едой и банки с пивом, крикнул
собирающему для костра валежник Фрэнку:
- Вот она, цивилизация нашего атомно-космического века, полюбуйся.
Фрэнк с охапкой хвороста в руках повернулся в ту сторону, куда указывал
скептически улыбающийся Стив.
На небольшой, залитой солнцем лужайке, между двух искривленных сикомор,
стояла молодая женщина в лазоревой спортивной курточке с множеством
застежек-"молний", в элегантной шляпке с перышком фазана за ленточкой,
стройные бедра красиво облегали бежевые бриджи, на ногах короткие сапожки на
высоких каблучках. Под мышкой зажат инкрустированный перламутром дорогой
бельгийский меркель, из его ствола голубой ленточкой вился дымок.
Хорошенькое лицо слегка запрокинулось и светилось, словно озаренное изнутри
восторженным экстазом. К ней, переваливаясь на полненьких ножках и радостно
смеясь, семенил белокурый кудрявый малыш в панамке и полосатой безрукавочке,
за кончики крылышек он держал перепелку. Капельки крови падали на штанишки.
- Мама, мама! - захлебываясь, картавил мальчуган. - Вот еще одна.
Смотри, какая большая, как самолет.
- Брось ее! - крикнула женщина. - Ручки испачкаешь. Брось сейчас же.
- Она живая, мама, трепыхается.
- Бог с ней, оставь или отдай собачке.
Вокруг малыша, норовя выхватить птицу, носился вислоухий породистый
сеттер.
- Можешь быть уверен, - взглянув исподлобья на женщину, произнес
Стив, - эта современная Диана укокошит не менее десятка, а у карапуза па всю
жизнь останется в памяти растерзанная птица и кровь на ручонках.
- Ну это необязательно, - неуверенно возразил Фрэнк.
- А я и не говорю, что обязательно, но у него больше шансов стать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг