создал, непререкаемого авторитета, как в Омске, не завоевал. И не оттого,
что оказался "белой вороной" среди "морских волков".
Но об этом позже...
А сейчас о том, что меня поразило. Через тридцать с лишним лет после
"бесславного" исхода из Одессы получаю оттуда бандероль. В ней солидный том:
"История Одесского политехнического в очерках, 2003". На титульном листе
надпись: " Дорогому Александру Филипповичу - первому заведующему кафедрой
РТУ - на память о замечательных и неповторимых годах в славном г. Одессе и
ОПИ! Третий зав. кафедрой РТУ - проректор Одесского национального
политехнического университета (подпись, к сожалению, неразборчива)".
Один из очерков с портретом темноволосого молодого человека (моим
портретом) посвящен мне (вот что не могло мне присниться в самом радужном
сне!). Не удержусь от соблазна воспроизвести несколько абзацев очерка.
"За время работы в ОПИ показал себя высококвалифицированным
специалистом в области радиотехники. Обладает большим педагогическим
мастерством и эрудицией.
Его лекции содержательны и отличаются четкостью изложения материала.
А.Ф.Плонский вел большую научно-исследовательскую работу. Им написаны
книги...
Под руководством профессора Плонского А.Ф. созданы
научно-исследовательские лаборатории. Объем хоздоговорных работ резко
увеличивался из года в год. Все работы сдавались заказчику с высокой
оценкой. Большое внимание Александр Филиппович уделял подготовке молодых
исследователей из числа студентов, которые привлекались к непосредственному
участию в научно-исследовательских работах кафедры. Многие из них проводили
самостоятельные исследования отдельных разделов работ.
Профессор Плонский А.Ф. - член научной секции "Радиоэлектроника,
автоматика и связь МВССО УССР" и член редакционных советов ряда издательств.
За время работы в ОПИ имел ряд благодарностей, его фотография
заносилась на Доску почета института, награжден Грамотой МВССО УССР".
Читаю лестные строки, дошедшие из другой страны и другого времени, и
кажется мне, что это мой некролог. Согласитесь, не каждому дано при жизни
ознакомиться с собственным некрологом!
Глава шестая
Околонаучники
Едва ли мы усомнимся, что со временем наука
проникнет всюду, овладеет всеми отраслями
человеческой жизни и станет единственной
решительницей всех вопросов...
Итоги науки, 1915 год
Всемерно развивать фундаментальные
и прикладные научные исследования
и быстрее внедрять их результаты
в народное хозяйство.
Из Директив ХХIV съезда КПСС
Свято место пусто не бывает.
Пословица
Наши наивные пра-прадеды относились к науке с почтением, верили в ее
грядущее величие.
Советская власть понимала значение науки, поддерживала ее, не жалея
денег на исследовательские работы.
Если в царской России Академия наук насчитывала всего один институт,
пять лабораторий и тринадцать станций, то к концу семидесятых годов в стране
имелось несколько тысяч научно-исследовательских институтов, и четыре
миллиона человек были заняты в сфере науки. Хотелось бы знать, сколько НИИ
осталось в постсоветской России? И сколько миллионов человек "выдавлены" из
научной сферы в несравненно более почетную сферу коммерции?
Изменилось и отношение к ученым.
Во время войны и некоторое время после нее существовала карточная
система. Иждивенцы, помнится, получали 400 граммов хлеба в день, служащие -
500, рабочие и мы, студенты, - 600. Мать, как и все кандидаты наук, получала
продукты по карточкам "литера Б", а доктора наук - "литера А". "Литерные"
продуктовые наборы были немалыми.
Зарплата профессора, заведующего кафедрой, была сопоставима с зарплатой
директора завода. В Омске мне довелось общаться с директорами, поэтому
говорю со знанием дела.
Пенсия доктора наук составляла 240 рублей при зарплате 500 - 600 рублей
и при наибольшей "обычной" пенсии 132 рубля (120 + 10% за избыточный стаж).
Но заслужить ученую степень в советские времена было значительно
труднее, чем сейчас. Об этом я писал в "Прощании с веком" (глава "Мои ученые
степени"). И научный уровень диссертаций был в среднем заметно выше.
Я член диссертационного совета нашей академии. Да простят меня мои
добросердечные коллеги, но не так уж редко мы даем "зеленый свет" никчемным
работам. Вот пример. Одна из защищенных диссертаций называлась
"Самовозбуждающийся экономический автогенератор". Поясняю:
несамовозбуждающихся автогенераторов не существует. Само слово
"автогенератор" означает "генератор с самовозбуждением". А потом, если
существуют "экономические" (отнюдь не экономичные!) автогенераторы, то
почему не быть, скажем, "хирургическим"?
И самое удивительное: насколько помню, не было ни одного отказа Высшей
аттестационной комиссии, утверждающей решения диссертационных советов!
Убежден, что подобное, в той или иной мере, наблюдается и в других
диссертационных советах.
Мысленно представляю два параллельных графика - круто спадающие кривые.
Один график отражает уровень подготовки выпускников, другой - уровень
новоиспеченных ученых.
В 1982 году, когда я начал работать в будущей академии, кроме меня там
не было ни одного доктора технических наук. Если не ошибаюсь, до развала
Советского Союза я оставался в одиночестве. Зато потом доктора стали
плодиться. Ни в коей мере не хочу бросить тень на моих коллег. Они и впрямь
достойные специалисты. Видимо, как утверждал один из них, "коммунисты не
давали беспартийным становиться докторами". Похоже, я - счастливое
исключение.
Но факт: коммунистическая партия держала под жестким контролем и
диссертационные советы, и "планку" научного уровня диссертаций. Не единожды
принимались решения о закрытии тех или иных советов за либерализм,
повышались требования к диссертациям.
И еще один факт: число научных учреждений сокращается, а число
кандидатов и докторов наук растет! Может, количеством "остепененных" в
демократической России характеризуется состояние науки? Но говорят, что в
российской армии больше генералов, чем в любой другой армии мира. Или это
злопыхательство, которому я по скудоумию поверил? Как и тому, что любой
диплом ныне можно купить за деньги?
Впрочем, я отклонился от темы главы. Заголовок "околонаучники",
относится вовсе не к нынешним докторам и кандидатам наук, которым повезло с
защитами больше, чем мне. Сказанное по этому поводу субъективно и спорно.
Ведь старикам свойственно говорить: "а вот в мое время..."
А имел я в виду другое.
В царской России была Императорская Академия наук. В советской России
академии наук не существовало. Были академии наук СССР и всех союзных
республик, кроме РСФСР. Где здесь логика, не знаю.
Видимо, от запоздалой обиды на такую вопиющую несправедливость в
постсоветской России наряду с Российской академией наук, как грибы, начали
возникать всевозможные общественные организации, объявлявшие себя
академиями.
Вот что пишет известный аналитик Михаил Леонтьев ("Аргументы и факты",
© 4, январь 2006):
"Академии бывают разные. У нас, например, существует Академия
информатизации, Ваше воображение потрясло бы количество академиков
информатизации. А в "девичестве" эта структура называлась Мосгорсправкой".
Не берусь перечислять подобного рода "академии". Есть, например,
академия экологии, академия телевидения...
Наш вуз "под крылышком" Министерства транспорта. Что ж мы, лыком шиты?
И вот рождается "российская академия транспорта". Я все еще рядовой доктор
наук, таковым, надеюсь, и останусь. Но вокруг столько академиков... А ведь
так приятно перед своей фамилией написать слово "академик" пусть даже с
непонятной для обывателя припиской "РАТ".
А для тех, кто не дотянул до "академика", у нас придумали непонятную
степень "доктор транспорта". Здесь мы, видимо, "впереди планеты всей".
В Советском государстве общественных академий не было. Видать, не
додумались. А если бы додумались, то партия не позволила бы. Зато были
научно-технические общества по всем отраслям. Записаться в НТО мог каждый
специалист.
Глава седьмая
Виртуальный разговор книги с автором
- Мой звездный друг, астральный двойник,
Посоветуйте, говорить ли с Фаэтоном?
- Поговорите один раз.
Аулихастр. Путь разума. Минск, 1995
Книга: не пора ли нам поговорить?
Автор: О чем?
Книга: Ты считаешь себя моим создателем?
Автор: Слишком громко сказано. Я всего лишь твой автор.
Книга: Ты уверен?
Автор: А однозначно ли это слово? В советские времена я лет двадцать
подряд по окончании курса проводил среди студентов анкетирование.
Шестнадцать или двадцать вопросов, таких как "доходчивость изложения",
"удобство конспектирования", "дисциплина на лекции" и даже "поведение
лектора". И по каждому вопросу оценка - от двойки до пятерки.
Книга: Помню, ты хотел знать, что думают о тебе студенты.
Автор: Как ты можешь помнить то, о чем я еще не написал?
Книга (хмыкая): Ты не упомянул еще о двух вопросах: "что вам нравится в
лекторе" и "что в нем не нравится". Обычно половина студентов отвечала:
"нравится уверенность в себе", а другая половина - "не нравится
самоуверенность".
Автор (изумленно): И все же, как ты об этом узнала?
Книга (назидательно): Ты и впрямь самоуверен. Ведь как работает автор?
Составляет план книги, каждую главу переписывает по несколько раз, что-то в
тексте вычеркивает, что-то вписывает поверх строк. Посмотри на рукописи
Пушкина - живого места нет, правка, поверх нее другая, вставки, зачеркнутые
абзацы. А ты? Стучишь по клавишам компьютера, строки возникают одна за
другой, ничего не редактируешь. Уверена, ты еще не знаешь, о чем или о ком
будешь писать в следующей главе.
Автор (смущенно): Действительно, пока не придумал. Но за этим дело не
станет. Знаешь пословицу: "будет день, будет и пища".
Книга (посмеиваясь): А я знаю: восьмая глава будет о твоей жене.
Автор: Возьму и напишу другое.
Книга: Не напишешь, в твоем мозгу созрела именно эта глава. Ты
оправдываешься, что я похожа на лоскутное одеяло. Но это не так. Во мне есть
своя логическая система, только ты о ней не догадываешься.
Автор: Послушай, но я все же...
Книга (иронически): Автор? Нет, дорогой мой, я пишу самое себя, черпая
информацию из твоего мозга. Не веришь? Хочешь, скажу, что тебя вчера
взволновало?
Автор (недоверчиво): Ну?
Книга: Ты смотрел передачу о замечательном русском баритоне
Хворостовском и его американской подруге - знаменитой певице, которую он
пригласил на свой концерт. Помнишь, он сказал, что билет на этот концерт
стоит тысячу долларов. И ты еще подумал, что это две месячные профессорские
зарплаты или годовая пенсия.
Автор: Сейчас ты скажешь, что я ему позавидовал!
Книга: Вовсе нет. Я знаю: ты не завистлив. Даже подумал, что
Хворостовский заслуживает таких высоких заработков, и пожалел, что
Козловский и Лемешев о них даже не мечтали.
Автор: А еще подумал, что и я, и тысячи других россиян заслуживают
того, чтобы попасть на этот концерт. И взволновал меня отнюдь не высокий
заработок талантливого певца. Беда, что он поет, скорее всего, не для
истинных ценителей музыки (откуда у них такие деньги!), а для тех, кто,
шутя, может потратить тысячу долларов лишь для того, чтобы небрежно сказать
себе подобным: "вчера я слушал Хворостовского или (возможный вариант)
побывал на шоу Юдашкина".
Книга: А знаешь, что волнует меня? По праву ли я считаю себя книгой.
Ведь мне никогда не побывать в твердом переплете, да и мягкая обложка мне
тоже не светит. Я нечто виртуальное. Сегодня есть, завтра выбросят с сайта.
Да и разыскать меня в лабиринте Интернета далеко не всякий сможет, да и
захочет ли? Ты ведь спрашивал у своих студентов, кто читал "Прощание с
веком". Один сказал, что читал, но таким неуверенным голосом, что ты не
рискнул продолжить расспросы. А у половины твоих студентов есть компьютеры.
Автор: Не расстраивайся. У меня на полке стоит шеренга моих "бумажных"
книг. Думаешь, многие их читали? Я ведь, как ты справедливо заметила, не
Пушкин. Правда, самая первая из моих книг, "Пьезокварц в технике связи",
1951 года рождения, оказалась счастливой - на нее добрая сотня ссылок в
литературе. А ведь по числу ссылок судят о ценности книги. Хочешь рассмешу?
Еще одна моя книга - своеобразная биографическая фантастика "Будни и мечты
профессора Плотникова", выпущенная издательством "Молодая Гвардия" в 1988
году, - продается в Интернете по цене 50 рублей за экземпляр. В твердом
переплете, о котором ты так мечтаешь.
Книга: Ты меня утешил!
Автор: "Sic transit Gloria mundi" ( "Так проходит слава мира") -
говорили древние римляне. В молодости я, вероятно, был несколько честолюбив:
к своему тридцатилетию мечтал выпустить толстую-претолстую книгу, а выпустил
тонкую. Сегодня с высоты своих без малого восьмидесяти лет вспоминаю об этом
с улыбкой: sic transit! С болью вспоминаю Александра Петровича Казанцева,
ошельмованного в "Энциклопедии фантастики" под редакцией Вл. Гакова.
Книга: "Лысенко в литературе"?
Автор: Вот-вот. Я всегда сторонился склок, которых, к сожалению, было
немало в профессиональной литературе советской эпохи (как сейчас - не знаю).
Знаю, что Александр Петрович был в эпицентре этих склок. Но в моей памяти он
остался доброжелательнейшим человеком. В моем книжном шкафу несколько
собраний его сочинений. Каждый том с трогательной дарственной надписью.
Александр Петрович почему-то полюбил мои рассказы и предрекал мне блестящую
будущность в фантастике. Под его напором я написал два романа, которые, на
мой взгляд, слабее рассказов. Может быть, не увязни я в них, написал бы еще
не один десяток фантастических новелл (ведь за одну из них - "Экипаж" я
получил премию журнала "Вокруг света".
Книга: я знаю, как ты оцениваешь творчество А.П.Казанцева, но скажи об
этом сам.
Автор: Алексей Петрович прожил долгую жизнь и был, если можно так
выразиться, литературным каторжником. Его жена говорила, что даже на пляж он
приходил с пишущей машинкой. Среди его "толстых" романов кроме классического
"Пылающего острова" выделяю великолепный как по сюжету, так и по глубине
мысли роман "Фаэты". В творчестве А.П.Казанцева были и крутые взлеты, и
спады. Он не современный писатель (быть современным 60 лет, вероятно,
трудно). Но это бесспорно классик русской фантастики. И я не сомневаюсь, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг