мелководье у берега, не решаясь пересечь широкую гладь пробегающей мимо
реки.
За стеной-окном расстилалась манящая светлая гладь.
Солнце почти спустилось уже к темной черте горизонта. Багряные
отблески лежали на кипарисах, вдали в чаще сверкали остроконечные
голубоватые купола, и краски были так ярки, зелень так свежа, что
казалось,только что отшумел дождь.
Глаз почти не задерживался на близких предметах; может быть, поэтому
Гонцов до сих пор не рассмотрел как следует памятника,- он сразу охватывал
всю картину в целом. Необычайная глубина перспективы чудесно окрыляла взор.
Одновременно видны были из окон и башни моста, переброшенного через
реку, и клумбы цветов подле набережной, и - отсвечивающие на солнце,
по-видимому, тоже стеклянные, здания далеко за мостом, на холме.
Гонцову представилось на мгновенье, что он смотрит на волшебный город
через какой-то драгоценный сияющий камень со множеством граней.
Куда вела от ворот пестренькая игрушечная мостовая? Что скрывали под
собой голубоватые остроконечные купола? Не были ли они теми Дворцами Покоя,
о которых вскользь рассказывал ему Федотов?
И тогда знаменитый ученый, не в силах совладать со своим нетерпением,
совершил неблаговидный поступок, которкй покойный его друг в негодовании
назвал бы мальчишеством. Пользуясь ослаблением присмотра, он попросту удрал
тайком из больницы.
Ступая на цыпочках и говоря самому себе "тш-ш!", он прошел коридор,
миновал комнату, где оживленно болтали о чем-то сиделки, и очнулся за
воротами.
Тотчас ликование школьника, отпущенного на каникулы, охватило его и
уже не покидало во все время прогулки.
Он задержался на секунду в воротах, раздумывая, куда ему свернуть:
направо, к реке, или налево, к группе домов на склоне холма,- весь новый
мир был перед ним, и он волен был выбирать. Потом он заметил рядом с собой
пожилого человека в фартуке, который высаживал куст роз у памятника,
освещенного косыми лучами заходящего солнца.
Гонцов скользнул любопытным взглядом по надписи на постаменте - там
стояло его имя. Он запрокинул голову.
Центральная фигура скульптурной группы изображала его, Гонцова,
окруженного лежащими в разных позах спящими людьми. Сам он сидел в кресле,
возвышаясь над ними, держа на коленях просыпающегося кудрявого ребенка.
Ребенок тер кулачками глаза, улыбка его была мягкой, недоумевающей,
полусонной. И добрый доктор склонялся к нему, ласково протягивая стакан с
волшебным напитком.
Много лет уже, наверное, стоял этот памятник здесь, у входа в
больницу, где лежало неподвижное тело мученика науки, заплатившего природе
такой дорогой ценой за свое открытие. Тут было тенисто и тихо, и дети
приходили сюда по утрам и играли вокруг мраморного постамента. Об этом
говорили следы маленьких ножек на песке и чей-то смешной полосатый мяч,
забытый в траве.
Взрослые, гуляя с детьми вдоль кипарисовой аллеи, конечно, указывали
им на памятник и вполголоса, с приличной случаю торжественностью,
рассказывали об ученых, самоотверженных друзьях человечества, которым очень
редко выпадало счастье дожить до полного торжества своих идей.
- Я думаю, этот куст будет красивее выглядеть с краю,- вопросительно
сказал садовник, критически осматривая свою работу.- А вы как посоветуете,
товарищ?
Гонцов охотно вступил в разговор.
- Розы, пожалуй, именно то,- ответил он,- что не хватало этому
красивому уголку для полной гармонии.
Садовник снова нагнулся над клумбой.
- Мне сразу бросилось это в глаза,- сказал он, энергично работая
лопаткой.- С недавнего времени я стал ходить к себе в Академию новой
дорогой мимо памятника Победителю Сна. Мне не понравилось здесь и
захотелось украсить клумбы розами, чтобы сделать приятное людям, живущим на
этой улице. Понимаете?
- А! Вы работаете в Академии Садоводства? - спросил Гонцов, присев на
корточки и помогая садовнику разрыхлить землю.
- Нет, в Академии Радия. Я -физик, профессор Новак, если слышали. Мои
книги о цветах менее известны.
Гонцов подумал, что в мире, где сон упразднен за ненадобностью, у
людей столько свободного времени, что им грешно ограничивать себя одной
профессией и не проявлять свой творческий дух в самых разнообразных
направлениях.
- Конечно, это дает более широкий взгляд на вещи,- пробормотал он,-
делает жизнь полнее, красочнее. Я бы, например, выбрал, помимо физиологии,
также живопись.
- У живописца должен быть вкус,- пошутил садовник.- А вы здешний,
по-видимому, старожил, видите каждый день эти клумбы и до сих пор не
догадались, что кусты надо пересадить вот так...
- Значит, ваш дом далеко отсюда? - спросил Гонцов, проверяя ход своих
мыслей.
Садовник тотчас уловил скрытое значение вопроса.
- О, в этом смысле мой дом - всюду, так же, как и ваш, вероятно,-
ответил он с улыбкой. Потом, помолчав, добавил: - Вы, право, задаете
смешные вопросы. Вам разве не бывает приятно, когда вы доставляете
маленькие радости людям?
Бережно расправив горделивые лепестки красивейшей из роз, он поднялся
с колен, чтобы получше рассмотреть своего странного собеседника.
В разговоре возникла длинная пауза. Садовник сказал неуверенно: -
По-моему, это вы...
Щурясь то на Гонцова, то на памятник, он заговорил тверже: -
Определенно, вы... Победитель Сна!.. Подумать, а я болтаю с вами и ни разу
не взглянул на вас, поглощенный своими цветами.
Он суетливо стал собирать инструменты. Затем, вспомнив о чем-то,
протянул Гонцову несгибающуюся твердую ладонь: - В ваше время, кажется, так
прощались? - сказал он, улыбаясь.- О, не счищайте землю со своей руки. Моя
ведь не чище... Ваш доктор не рассердится за то, что вы помогли мне
посадить цветы?
Они разошлись, и уже большое расстояние разделяло их, когда Гонцов
услышал, как садовник окликает его, сложив ладони рупором: - О-гей,
Победитель Сна!., - Что?!
И до Гонцова донеслось ободряющее: - Вам понравится у нас, Победитель
Сна...
Глава шестая
Новый мир предстал перед Гонцовым безоблачноясный и белоснежный, на
успокоительном зеленом фоне. Богатство оттенков его было неисчерпаемо: от
изумруда веселых лужаек до строгой синевы лесов.
Плющ обвивал подножие мраморных колонн, пурпуром и янтарем отсвечивали
прозрачные стены, на перекрестках громоздились пестрые пирамиды цветов.
Сплошной благоуханный сад был вокруг.
Город располагался на террасах, пейзаж виден был сразу в нескольких
планах. Прямо перед путником сбегала вниз широкими уступами улица. Мостовая
была выложена разноцветными плитами. Вдали, между двух холмов, поблескивала
вода.
- Зелень, вода, мрамор,- сказал вслух Гонцов, разнимая пейзаж на его
составные части, и усмехнулся милому кокетству города, который, казалось,
без устали любовался собой в зеркале бесчисленных каналов.
Не было лучше отдыха для Гонцова, чем бродить одному по площадям и
улицам незнакомого города.
Будучи предоставлен самому себе, он был совершенно счастлив и почти не
замечал времени.
Солнце уже зашло, от лесных массивов поползли на город сумерки.
Он услышал совсем близко журчание и плеск воды.
Несколько капель упало на его лицо. Он поднял голову. Перед ним был
фонтан.
Мимо, обгоняя его, взбежала по выщербленным ступенькам группа
молодежи.
Ветер сносил брызги фонтана в сторону. Улыбаясь, Гонцов поднялся вслед
за молодежью туда, где в позеленевшей, покрытой мхом нише стояли высокие
граненые стаканы. Они были наполнены до краев голубоватой искрящейся
жидкостью.
- Пожалуйте, вам первому,- сказала молодая девушка в ореоле пушистых
волос, подавая Гонцову стакан.
Ее серые милые глаза были приветливы. С огорчением вспоминая, что
утром не успел побриться, Гонцов принял стакан из ее рук и вдруг услышал за
спиной задыхающийся, но бодрый по-прежнему голос: - Вам давно уже пора пить
Концентрат. Можно ли так запускать лечение? Я уверен, что вы не пили
Концентрат с того времени, как ушли из больницы.
Сзади стоял Федотов.
- Я ищу вас по всему городу,- продолжал он ворчливо, завладевая своим
пациентом и с осторожностью сводя его по ступенькам.- Как вы неосторожны,
дорогой Гонцов. Ну, долго ли заболеть, когда организм так ослаблен...
Он выговаривал Гонцову и журил его все время, пока Гонцов не сказал,
засмеявшись: - Милый мой доктор, вы забываете, что я тоже врач. Я очень
верю в психический фактор. Радость тонизирует нервную систему, понимаете
ли? Как могу я заболеть, когда я так счастлив сейчас?
И с этими словами они вошли под своды большого зала, откуда должна
была начаться радиопередача.
Глава седьмая
Стены этого зала были заняты большими экранами.
Гонцов взошел на трибуну, где стоял будничного вида столик.
Ударил три раза гонг.
И тотчас стена перед трибуной преобразилась. Площадь у входа в аллею
фонтанов открылась Гонцову.
Вдали подпирал звездное небо изломанный строй кипарисов. Столбы воды
сверкали под лучами прожекторов. А на переднем плане, на ступенях лестниц,
у подножья колонн, были видны внимательные, настороженные взволнованные
лица.
Головы вдруг задвигались, поднялись в приветственном жесте руки, и до
Гонцова донесся глухой, нарастающий гул. Собравшаяся на площади толпа
увидела его.
- Начинайте,- шепнул кто-то сбоку.
Гонцов оперся пальцами на столик, как делал всегда, когда читал в
университете. Он не подыскивал слов, не жестикулировал, он думал вслух.
- Друзья! - заговорил он медленно.- Мало кто из нас знает, что у меня
был предшественник. Писатель, прославившийся своими фантастическими
романами, заставил в одном из них проспать героя двести лет. За это время
небольшое состояние героя, отданное в рост, неимоверно увеличилось, и он, к
своему удивлению, проснулся миллиардером. Впрочем, оказалось, что он всего
лишь марионетка в руках людей, фактически владевших его богатством. От
нечего делать научившись управлять самолетом, герой на последней странице
эффектно покончил самоубийством в воздухе.
Почему я вспомнил этот прочитанный много лет назад роман? Потому, что
кое в чем напрашивается аналогия. Если рискнуть и назвать скромным научным
состоянием те отрывочные догадки и мысли, которые я высказывал в свое
время, то как разрослось это состояние теперь, благодаря моим
многочисленным ученикам и продолжателям! Учение о природе сна и
усовершенствованный Концентрат Сна стали подлинным богатством, причем
принадлежит оно, к моей радости, не одному человеку, а всему освобожденному
человечеству!
Гонцов помолчал, наклонив голову и пережидая, пока утихнут
аплодисменты.
- Мир изменился с того времени, как я не был в нем,- продолжал он
задумчиво.- Он сделался прекраснее во сто крат. Вы не имеете возможности
наглядно сравнивать и просто не представляете, как он прекрасен. Все силы
разума и сердца направлены на улучшение и украшение человеческой жизни, на
борьбу с непокорной косной природой. И первое место в этом мире по праву
принадлежит ученым, дерзким новаторам, исследователям вещей!
- Таким, как вы, Победитель Сна! - раздался восторженный голос из
толпы.
Гонцов поднял руку, как бы защищаясь от незаслуженных похвал.
- Еще в мое время,- сказал он, улыбаясь,- было немало чудаков, которые
боялись, что в коммунистическом обществе людям станет скучно. Они
предполагали, что вы - люди коммунистического общества - будете жить в
казармах и числиться за номерами. Кроме того, чудаки утверждали, что если
исчезнет нужда, то замрет прогресс. Изнеженность и лень купающихся в
изобилии людей погубят их, и они покатятся вспять, к варварству... Ну, вот
вы и засмеялись! Славно ж вы смеетесь, друзья!..
Шутка о казармах и номерах была понята и воспринята хорошо, Потом над
затихающим в последних рядах смехом поднялся чей-то спокойный, уверенный
голос: - Включите Гренландию,- потребовал голос.Пусть гренландские геологи
расскажут Победителю Сна, как снова зазеленела ледяная пустыня. Ведь этр,
пожалуй, одно из прекраснейших дел последнего десятилетия.
Толпа подкрепила предложение одобрительным гулом.
Вид площади с чернеющей на ней громадой людей стал тогда тускнеть и
расплываться. Контуры чего-то нового, смутные краски, неясные детали
медленно проступали на экране перед Гонцовым. Вскоре звездное небр совсем
исчезло, и на его месте закачались величавые складки северного сияния.
У подножия поросшего лесом плато на гранитной набережной толпился
народ.
От одной из групп отделился невысокий человек и шагнул к Гонцову.
- Гренландия,- сказал он тоном лектора,- была, как вам известно,
последним на земном шаре, уцелевшим с незапамятных времен ледником... Но
подо льдом лежал клад. Земли Гренландии таили в себе богатейшие угольные
залежи. Разрозненные попытки капиталистов добыть уголь не увенчались
успехом. Надо было прежде растопить весь ледник, толщина покрова которого
достигала в среднем двух с половиной километров. А это стало по силам
только организованному в одном усилии обществу.
Несколько лет назад ученые предложили зажечь под гренландским
ледниковым куполом подземный пожар, чтобы сразу разрешить две задачи:
получить энергию угольных пластов в виде газа и вместе с тем освободить
Гренландию от льда навсегда.
На ледяном куполе были поставлены мощные трубобуры. По трубам вниз к
углю пошел кислород. Электрическая искра зажгла горючие материалы,
заложенные внутри центральной шахты, и на огромной глубине вспыхнул пожар.
Удивительные перемены, рассказывал гренландский геолог, стали
происходить тогда. Над Гренландией, бывшей до этого зоной устойчивых
антициклонов, заморосил дождь, Плотная пелена туманов окутала ее, Люди
работали в призрачном свете фонарей и день и ночь. Страшный рев хлеставшей
из узких фиордов воды и сталкивавшихся, дробящихся льдин заглушал гудки
экскаваторов.
Через полгода обнажилась земля в центральной части Гренландии. Вслед
геологам прибыли сюда растениеводы, и над когда-то безжизненным плато
зашумела листва. Сейчас, благодаря подогреву снизу,- подземная газификация
будет продолжаться еще десятки лет,явилась возможность выращивать в
Гренландии многие растения.
- Но может быть,- закончил гренландский геолог,-вам это покажется
менее замечательным, чем предполагающаяся экспедиция в ракетопланах на
Марс.
Серьезное лицо рассказчика, пена прибоя у ног окружавших его людей,
фиолетовые скалы и водопады на заднем плане стали в свою очередь бледнеть,
отодвигаться, рассеиваться.
Через несколько мгновений Гонцов уже видел перед собой глубокое узкое
ущелье, перепоясанное синей тенью.
Присмотревшись к суровому ландшафту, он догадался, что это кратер
потухшего вулкана. На дне таких вулканов, читал он где-то, было всегда
темно, как в колодце, и в самый солнечный день видны были звезды.
Экран, по-видимому, передвинули в сторону, и Гонцов различил невдалеке
длинное, заостренное тело ракеты, подвешенное к сооружению, напоминавшему
катапульт. Человек подошел к ракете, встал рядом с ней, и снова потекло
размеренное повествование.- Спектральный анализ обнаружил на Марсе
присутствие двух новых, неизвестных на земле элементов, свойства которых,
однако, были с гениальной точностью предсказаны Менделеевым в его
Периодической системе. Физики и химики взволновались. Начались
приготовления к экспедиции на Марс на поиски за таинственными элементами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг