его была свежа круглый день, тело бодро, и мысли ясны, как после купанья, и
только все время почему-то очень надоедливо, хоть и негромко, звенело в
ушах.
Ни Федотову, ни Кулябко не признался он в том, что эксперимент
проходит удачно. Вторую неделю уже в его тетради стояла графа: "Виктор
Гонцов, 27 лет",- и под ней записи давления крови, частоты пульса,
различных химических и физиологических реакций.
Втайне от всех сотрудников руководитель лаборатории проверял на себе
найденный им антидот[Антидот-противоядие, которое в соединении с ядами
превращает их в неядовитые вещества. Так, танин при отравлении алкалоидами
(исключая морфий) образует с ними нерастворимые соли, окись магния при
отравлении кислотами превращает их в соли и т. д. ]. Он не думал о риске,
захваченный азартом исследователя. Он спешил принести человечеству
освобождение от сна и первым вступал на эту неизведанную и, может быть,
опасную тропу.
Гонцов пустил в ход реакцию в больших зеленоватых колбах и,
прислушиваясь к равномерному журчанию переливающейся жидкости, сел за стол.
Да, все развивалось нормально, довод цеплялся за довод, оснований для
беспокойства не было.
Задумчиво потирая выпуклый, прекрасной формы лоб, Гонцов перечел
записи, сделанные им накануне: "Итак, можно считать доказанным,- было
набросано его угловатым, решительным почерком,- что в основе деятельности
центральной нервной системы лежат биохимические процессы. Отсюда и исходят
авторы токсических теорий сна.
Вводя соли кальция в мозг кошки, Демоль погружал ее в сон,
длительность которого зависела от дозы. Наоборот, введение солей калия
прерывало этот искусственный сон. Бушар, проводя опыты над кроликами,
обнаружил, что моча, выделяемая вечером, производит возбуждающее действие,
между тем как моча, взятая утром, после сна, вызывает наркотический эффект.
Эррера считает главным возбудителем сна лейкоманы, образующиеся в
организме в процессе бодрствования и парализующие высшие нервные центры.
Накопление их и вызывает сон, который является результатом своеобразного
самоотравления организма. По Эррера, сон, таким образом, представляет собой
восстановительную функцию, способствующую освобождению мозга и других
тканей от ядов. Во время сна происходит как бы ожесточенная война между
лейкоманами и их антидотами, и каждую ночь человеческое тело, погруженное в
дремоту, служит полем, где разыгрывается сражение.
Лежандр и Пьерон показали, что при длительной бессоннице в крови и в
спинномозговой жидкости животного накапливается особое вещество -
гипнотоксин. Если взять кровь, спинномозговую жидкость или экстракт мозга у
собак, которым долго не давали спать, и ввести нормальным собакам, это
вызовет у тех сон.
Работы руководимой мною лаборатории переносят центр тяжести именно на
спинномозговую жидкость. Я считаю,- и доказываю это рядом экспериментов,-
что одной из главных причин сонливости, как и самого сна, является
изменение свойств и химического состава спинномозговой жидкости.
В этом направлении мы и работали в течение многих лет, подбирая
всевозможные искусственные антидоты, которые могли бы частично или
полностью заменить те естественные противоядия, которые вырабатываются в
человеческом организме во время сна и вызывают пробуждение.
Трудность заключалась в том, что в обычных условиях, по-видимому,
действует не один химический или физический фактор, как предполагали
названные выше авторы, но целая совокупность их. В частности, не обращалось
достаточного внимания на роль желез внутренней секреции.
Кроме того, в результате сна происходит не только освобождение
организма от вредных шлаков, но и вырабатывается новая энергия, совершается
как бы зарядка аккумулятора нервной и мышечной системы.
Всем этим многочисленным условиям и должен удовлетворять идеальный
антидот, могущий при регулярном введении в организм уничтожить потребность
в естественном сне и создать..." Часы, стоявшие высоко на книжном шкафу,
мерно отсчитали три удара.
Время опыта!
Гонцов отодвинул тетрадь и, прищурясь, отмерил в градуированной
мензурке испытываемый антидот.
С каждым днем, согласно предначертанному плану, он увеличивал дозы в
строго определенной пропорции.
За окном расплывался серый, рассветный туман.
Уличные огни поблекли, и в тишине пустынной улицы с особой, бодрой
отчетливостью прогромыхал грузовик, нагруженный бидонами с молоком. Ночь
кончалась.
Шторы надулись, как парус корабля, готового к отплытию. Ветер,
скользнув в комнату, быстро перевернул несколько листов тетради.
Гонцов очнулся от задумчивости. Он высоко поднял стакан, налитый до
краев, и посмотрел на свет. Густая голубоватая жидкость переливалась там, и
золотые искры вспыхивали в ней, как чаинки.
Ожидание необычайного вдруг охватило его.
- Ну, что ж, за здоровье будущих поколений,- пробормотал он шутливо и
залпом выпил антидот.
Глава третья
Утром, в обычное время, пришли сотрудники лаборатории сна и нашли
двери запертыми. Возникло предположение, что Гонцов, засидевшийся, как
всегда, допоздна, захватил с собой по рассеянности ключи домой. Позвонили к
нему на квартиру. Оттуда ответили, что он не возвращался ночевать.
Пока искали коменданта института с запасными ключами, звали слесаря и
бегали за Федотовым, работавшим в другом корпусе, один из лаборантов
взобрался на дерево и заглянул в комнату. Гонцов был там, ко не откликался.
Это увеличило тревогу, и кто-то распорядился выломать двери.
Руководитель лаборатории сидел неподвижно за столом, положив лицо на
согнутые в локтях руки. Светлый круг от лампы падал на его затылок, тетрадь
для записи опытов и стакан с остатками жидкости.
В комнате было полутемно; солнечный луч, проникнув через узкую прорезь
между шторами, дробился в гранях стакана и отбрасывал радужные блики на
тетрадь...
Безжизненное тело бережно перенесли на кушетку.
- Несомненно, отравление! - сказал Федотов, не сводя глаз с
иссиня-бледного лица друга и в волнении не находя его пульса.- Пульса,
по-моему, нет. Руки ледяные, как у мертвеца.
Кулябко отстранил его спокойно - врач не должен нервничать у постели
больного,- потом поднес к губам Гонцова круглое зеркальце.
Гладкая поверхность осталась такой же чистой, как была.
- Не дышит,- пронесся приглушенный шепот.
- Ток!-приказал Кулябко грозно.
В тех случаях, когда смерть сомнительна и зеркало не затуманивается,
врачи прибегают к последнему средству- пропускают электрический ток через
мышцы и нервы тела.
Люди ждали, толпясь подле кушетки.
- Да, нервы реагируют на ток,- сказал Кулябко, поднимаясь.- Он спит.
Vita minima, мнимая смерть, состояние, схожее с летаргией...
Тетрадь опытов была раскрыта на почти чистом листе, где стояло: "Всем
этим многочисленным условиям и должен удовлетворять идеальный антидот,
могущий при регулярном введении в организм уничтожить потребность в
естественном сне и создать..." Запись на этом обрывалась. Следующее слово,
выведенное каракулями, было неразборчиво. В этот миг в организме Гонцова
произошла, видимо, загадочная катастрофа, погрузившая его в забытье.
Заскрипели колеса тележки, на которой обычно перевозили пациентов в
операционную.
- Что ж, продолжайте работу! - обратился Кулябко к стоявшим вокруг
него в молчании сотрудникам Гонцова.- Несчастье с Гонцовым должно заставить
вас работать еще настойчивее, но вместе с тем и осторожнее. Исследуйте,
прежде всего, синий осадок, оставшийся в мензурке. Где тетрадь записей,
которые вел Гонцов?
- Она у меня, Николай Петрович,- сказал Федотов, показывая драгоценную
тетрадь.
- Тогда пойдемте.
Кулябко и Федотов, негромко переговариваясь, последовали за тележкой,
на которой покачивалось тело Гонцова. Оно было прикрыто простыней и сразу
стало казаться длиннее. Лицо, запрокинутое на подушках, поражало своей
странной прозрачностью.
- Я хочу понять, почему так случилось,- глухо сказал Федотов.- Он
надорвался, Николай Петрович? Или в формуле была ошибка? Что произошло в
его организме?
- Мы сможем ответить на это только после детального исследования.
Скорее всего, он допустил ошибку в дозировке. Большинство противоядий, как
вам известно, сами по себе яды. Это обоюдоострое оружие, обращаться с
которым надо с величайшей осмотрительностью. Представьте себе, например,
что случилось бы с больным, если бы врач выписал ему удесятеренную дозу
стрихнина. Возможно, что то же произошло и с вновь открытым противоядием.
Бедняга Гонцов был чересчур увлекающимся и нетерпеливым...
- Был? Вы сказали - был? - Значит, вы думаете, он не проснется
больше... Умрет?
Николай Петрович сердито прокашлялся, чтобы скрыть признак слабости -
предательскую дрожь в голосе.
- Я не хочу обманывать ни себя, ни вас,- сказал он, помолчав.- Надежды
нет, мой друг. Река забвения уносит Виктора далеко от нас... Летаргический
сон может длиться годами, и больной погибает от истощения. А искусственное
питание, при современном знании этого вопроса, настолько несовершенно,
что...
Продолжая разговаривать, они прошли вслед за тележкой в операционную,
где решено было оставить тело Гонцова до медицинского консилиума.
За печальной процессией захлопнулась стеклянная дверь.
Глава четвертая
...Берясь за перо, Гонцов с удивлением отметил, что шум в ушах все
возрастает, становится нестерпимым.
Ему представилось вдруг, что он еще смотрит в стакан, где плескалась
голубоватая искрящаяся жидкость.
Странные золотые пятна, мелькавшие там, особенно притягивали его
внимание. Веки его тяжелели: он попытался придержать их пальцами, но они не
повиновались ему.
Целый дождь желтых брызг струился перед его плотно зажмуренными
глазами.
Спустя некоторое время он догадался, что это - падающие осенние
листья. Они сыпались на него с ветвей, низко нагнувшихся над водой,
задевали его лицо, и он не мог отвести их руками, потому что чувствовал
скованность движений, как в кошмарах.
Да, он плыл, лежа навзничь, по реке. Шуршали падающие листья.
Водоросли, вытянутые вдоль течения, цеплялись за его одежду. Потом он начал
медленно и плавно погружаться, не испытывая страха, но только очень сильную
усталость, безучастный к окружающему.
Мелькнули желтые шары кувшинок, и чешуйчатая зеленая ряска сомкнулась
над его головой.
Еле слышно журчали светлые струи, обегая группы подводных цветов и
торчащие со дна камни. Он покачивался над ними, не опускаясь на дно и не
всплывая на поверхность.
Что-то совершалось наверху, за голубовато-зеленой, подернутой желтыми
пятнами, пеленой. До него доносился порой смутный шум, отголоски живущего
мира, настолько сильные, что проникали к нему даже сквозь толщу его сна.
Прошло несколько минут или часов,- он не мог определить с точностью,-
и быстрее закачались водоросли, мимо понеслись призрачные очертания
предметов. Течение ускорилось.
Не веря себе, Гонцов услышал глухой, приближающийся звон колоколов.
Вокруг него мелела река, расступаясь, вынося неподвижное тело на
берег. Он почувствовал, как жестко и неудобно дно, опустившись, наконец, на
него, и открыл глаза.
Прямо перед собой он увидел граненый стакан и руку, размешивавшую
ложечкой в стакане. Вот колокола, которые звенели над ним!
Серьезный голос произнес негромко: - Прошу вас, выпейте это лекарство
и не разговаривайте пока. Вы были очень долго и сильно больны.
Гонцов послушно закрыл глаза.
Мысли его были ясны и отчетливы. Какой удивительный сон приснился ему:
река, желтые листья, журчанье воды. Он вспомнил, как дошли до его
меркнущего сознания чьи-то слова о Лете, реке забвения. Быть может, это и
дало толчок его сновидениям? Звуки голосов стали глохнуть, точно удаляясь,
и вскоре слились в ритмический гул, который был, по-видимому, только слабым
биением его собственного пульса.
Сейчас самочувствие его было прекрасно: он совсем не ощущал своего
тела. Дышалось легко. Воздух был чист, холодноват, и он вдыхал его с
жадностью, как будто поднялся только что на гребень горы.
Он подумал, что друзья перевезли его в горный санаторий, куда-нибудь в
Теберду или Абастумани, и открыл глаза.
Над ним в бездонной глубине ласково мерцали звезды, мириады звезд. Не
будучи силен в астрономии, он с некоторой гордостью отыскал знакомый ковшик
Большой Медведицы. Усыпанные сверкающим инеем раскидистые ветви Млечного
Пути осеняли его, и некоторое время он лежал неподвижно, собираясь с
силами. Потом медленно повернул голову.
Там, где он ожидал увидеть стену, не было ничего. За белой скамьей и
столом, на котором стояли лекарства, начиналась пустота. Озаренные бледным
светом звезд, тихо покачивались верхушки кипарисов и смутно чернела
громада, которая показалась Гоицову памятником.
Только вглядевшись пристальнее, он понял, что и потолок и стены его
комнаты были сделаны из стекла или материала, подобного стеклу.
Недоумевающий, встревоженный, Гонцов сделал попытку приподняться.
Необычность всего увиденного на секунду расколола его смятенное сознание.
Кто же проснулся только что в этой стеклянной комнате?
- Зеркало, если есть, пожалуйста,- прошептал он нагнувшимся к нему
людям в белых халатах.
Зеркало задрожало в руке. Краем глаза он охватил всю страшную худобу
своей руки -кость, обтянутую пергаментно-желтой кожей, и долго, не
отрываясь, смотрел в зеркало. Со стороны, быть может, это было похоже на
встречу после очень долгой разлуки.
Лицо Гонцова осунулось и постарело. В черных волосах кое-где
протянулись белые нити, щеки запали. Зато живые, блестящие глаза были
молоды по-прежнему, и по ним он тотчас узнал себя.
Глава пятая
Первый день после пробуждения тянулся для Гонцова нескончаемо долго.
Его взвешивали, измеряли, выстукивали. Его просили вздохнуть,
кашлянуть, привстать, присесть. Врачи с серьезными, озабоченными лицами
ходили вокруг, деловито помахивая стетоскопами и негромко переговариваясь.
При других обстоятельствах Гонцов не утерпел бы и вмешался в их
ученый, пересыпанный латынью разговор.
Первую фазу эксперимента, во всяком случае, он мог описать во всех
подробностях, так как наблюдения над собой проводил до самого начала
летаргии.
Сейчас, однако, ответы его были рассеянны и кратки.
Покорно подставив грудь выслушивавшему его врачу, Гонцов смотрел в
сторону, туда, где за стеклянной стеной зеленел удивительный мир, в котором
предстояло ему жить.
- Доктор,- повторял он, упрашивая и одновременно сердясь,- мне бы
встать уже, а, доктор?
Но только к вечеру Федотов разрешил своему пациенту встать и походить
немного по комнате.
- Не делайте слишком резких движений,- строго сказал он при этом,- не
перегружайте сердце. Если все пойдет хорошо, я думаю, что смогу разрешить
вам выступить сегодня ночью по радио. Мир знает уже о том, что вы
проснулись, и ждет с нетерпением встречи с вами.
Потом он ушел вслед за другими врачами, оставив Гонцова в одиночестве.
Испытывая огромное физическое наслаждение от ходьбы, Гонцов прошелся
мелкими шажками по комнате.
Голова его слегка кружилась. Он усмехнулся старательности, с какой
передвинул затекшими ногами, и тому еще, что жался пока поближе к стене. Со
стороны, вероятно, он был похож на неопытного пловца, который плещется на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг