Евгений Андреевич Пермяк
Литературно-художественное издание
Для начальной школы
Рисунки, переплет А.Дианова
Оформление и макет Е.Катышева
________________________________________________________________
СОДЕРЖАНИЕ:
ХИТРЫЙ КОВРИК
Сказки
Маркел-Самодел и его дети
Тайна цены
Самоходные лапотки
Про дедушку Само
Фока - на все руки дока
Золотой гвоздь
Мелкие калоши
Перо Жар-птицы
Две пословицы
Шантон-болтон
Рукавицы и топор
Про два колеса
Крылатая изменщица
Хитрый коврик
Филя
Счастливые часы
Белая ворона
Мыльные пузыри
Волшебные краски
На все цвета радуги
Пастух и Скрипка
Некрасивая Ёлка
________________________________________________________________
ХИТРЫЙ КОВРИК
Сказки
Маркел-Самодел и его дети
Давнее давнего это было. Жил в те незапамятные времена
Маркел-Самодел. Всё сам делал. Пашню пахал, железо ковал. Домницы ставил,
руду в них плавил. Рыбу ловил, на охоту ходил.
И жена у него, Маркеловна-Самоделовна, тоже сама всю женскую работу
справляла. Лён пряла, холсты ткала, кожи квасила-мяла, одёжу-обужу шила.
Жарила, парила, варила, детей уму-разуму учила.
Дельными подрастали сыны-дочери. В отца-мать пошли
Маркеловичи-Самоделовичи. Никакая работа из рук не валится. Топором машут,
сохой пашут, горн раздувают, горшки обжигают. Сеют и веют - всё умеют.
Только стал замечать Маркел, что набольший сын пуще других к пашне
тянется и та же земля у него лучше родит, а второй сын от наковальни не
отходит и до того славно куёт, что и Маркел так не ковывал. То же и третий
сын, Сазон Маркелович-Самоделович, всё может, а рыбу-зверя лучше других
промышляет. Подрос и четвёртый сын, Платон Маркелович. И так-то он к
топору пристрастился, что каждому брату срубил по избе, каждой сестре - по
терему.
Видит Маркел, что и дочери у них в отца-мать уродились, только в
каждой своя трудовая жилка бьётся. Одна одёжу шьёт - залюбуешься, вторая
холстину ткёт - не надивуешься. У третьей посуда в руках улыбается. Какой
горшок-чашку ни слепит - всем весело.
Задумался над этим Маркел-Самодел. Долго думал. А когда пришло время
Маркелу-Самоделу со своей семьёй навечно прощаться, созвал всех и
напутствует:
- Дети мои! Вижу я, что из всех дел каждый в своём умел. Значит,
разные руки по-разному хватки, во всякой голове - свои задатки. Так и
живите. Так и детям-внукам наказывайте.
Умер Маркел. Разделили сыны-дочери между собой отцовский труд. А
отцовское хозяйство не распалось. Каждый хоть и сам по себе - своим домом
живёт, а свою работу для всех делает. Один сын для всех пашет и сеет.
Другой - для всех железо куёт, руду плавит. Третий - в лесу промышляет,
братьев-сестёр в меха одевает.
И дочери также - кто сукна ткёт, кто кожи мнёт, овчины квасит, холсты
красит. Тоже для всех.
Мастера, мастерицы на земле появились. Ремёсла зародились. Лучше люди
зажили.
От Маркеловых сыновей-дочерей внуки-правнуки пошли. Эти-то уж вовсе
хваткими мастерами стали. И каждый из них в своём деле так далеко шагнул,
что ветер, воду, огонь на службу поставил да на себя работать заставил.
Только это из других времён сказка, тоже не без умысла сложена.
А в этой сказке умысел простой. Как станешь трудовую дорожку,
счастливую тропинку искать - Маркелов наказ вспомни.
Проверь, какая в тебе трудовая жилка бьётся, какая работа лучше
других удаётся, - та и твоя.
Бери её и дальше двигай, выше подымай. Не ошибёшься. Далеко пойдёшь,
если своё дело найдёшь. Не зря старый Маркел добрым людям памятный узелок
завязал:
"Каждые руки по-своему хватки, во всякой голове - свои задатки".
Тайна цены
У дедушки Гордея лёгкая работа была. Он из раковин пуговицы высекал.
При дедушке дотошный паренёк - сирота Сергунька - за родного внука жил.
Всё-то ему знать надо, до сути дойти.
Как-то понадобилось Сергуньке обутки, одёжку справить. Вырос из
старого и к тому же поизносил. Гордей и говорит ему:
- Пойдём, Сергунька, на берег - хорошие обутки, пригожую одёжку
искать.
- А разве её на берегу ищут? - спрашивает Сергунька.
- Пойдём, внук, увидим.
Пришли.
- Гляди, внук, сколько сапожонок, рубашонок, портков, картузов на
берег волны повыбросили. Знай собирай в мешок, - говорит дед Гордей и не
смеётся.
- Да это же раковины, дедушка. Как их наденешь?
- А ты, внук, знай собирай. Дома разберёмся.
Набрали они по мешку раковин, пришли домой, выварили их, пообчистили
как надо и за работу принялись. Пуговки высекать стали. Гордей высекает,
Сергунька зачищает. Дед дырочки в пуговичках сверлит, а внук их по дюжине
на листки пришивает. Весело дело идёт.
Много дюжин наделали. Хорошие пуговички получились. Крупные, с
радужным отливом. В город поехали, в лавку сдали, расчёт получили. Хватило
расчёта на сапоги и на картуз, на рубаху и на штаники, да ещё на
чай-сахар, белый хлеб осталось, и новые свёрла купили.
Довольнёшенек дед. Посмеивается, трубочкой попыхивает.
- Гляди, Сергунька, сколько мы всякого добра из раковин добыли!
Задумался дотошный Сергунька, деда спрашивает:
- Как же это так получилось, что даровые раковины стоить стали? Новым
картузом обернулись, кумачовой рубахой, плисовыми портками, сапогами со
скрипом?
- Цена в них вошла, - говорит на это дед.
- А когда она в них вошла, дедушка?
- Не ведаю.
- Может быть, при высечке?
- Знал бы - так сказал, - хитрит дед. Хочется ему, чтобы внук сам до
сути дошёл.
А внук своё:
- Может быть, при сверловке, дедушка?
А тот опять хитрит:
- Не ведаю. Тайная это сила для меня. Давно на берег хожу - даровые
раковины ношу, а отчего они стоить начинают, когда в них цена входит, ума
не приложу. Сходи-ка ты к гончару-кувшиннику. Может быть, у него
выведаешь, когда тайная сила цены в даровую глину входит.
Пришёл Сергунька к гончару-кувшиннику. Видит: гончар даровую глину в
горе копает, с песком её мнёт и водой разбавляет. Квасит.
Сергунька глаз не спускает. Смотрит, когда в даровую глину цена
войдёт.
Кувшинник тем часом бросил комок мятой глины на кружало, завертел его
и принялся кувшин выкруживать. Выкружил кувшин, взял другой комок мятой
глины, вытянул его, выгнул лебяжьей шеей и на кувшин ручкой приставил.
Потом достал резец-палочку и принялся изукрашивать кувшин. Изукрасил его
цветами-розами, заморскими птицами, виноградом-смородиной, потом раскрасил
это всё кисточкой и обжигать стал.
Обжёг кувшинник кувшин, вынул из печи. Сергунька даже попятился,
загляделся на синих птиц с изморозью, на золотой виноград с чернетью.
Незнаемой цены кувшин. А когда в него цена вошла, этого он не увидел и
кувшинник толком сказать не может.
- То ли, - говорит, - на кружале, то ли, - говорит, - в печи. А может
быть, она от резца-палочки. Сходи-ка лучше, парень, к лодочнику. Он из
дерев ценные лодки выдалбливает. Там, может, виднее будет.
Тоже хитёр был дедушкин однокашник. Хотел, чтобы Сергунька сам хитрую
тайну цены понял.
Пришёл Сергунька к лодочнику в тайгу. Лодочник в два обхвата даровое
дерево валит. Отпилил сколько надо, долбить лодку принялся. Выдолбил,
обтесал, распарил, бока распорками развёл. Развернулась лодка. Нос, корма
поднялись - цену лодке прибавили.
Смекать Сергунька начал, как и чем лодочник в дерево цену загоняет. К
другим глядеть пошёл. К мочальникам, что даровое липовое лыко дерут-мочат,
в мочалу треплют, а из мочалы стоящие кули ткут.
У берестяников побывал, что из даровой берёсты туески-лукошки,
пестерьки-сумки на продажу вырабатывают, а до корня цены не дошёл.
И у рыбаков побывал. Рыба тоже даровой в реке плавает, а поймай её -
в ней тайная сила цены объявится. И всюду так. Глядеть - замок прост, а
ключа не находится.
К каменотёсу забрёл. Разговорился про ключ цены. А тот ему и говорит:
- Пока сам работать не начнёшь, ключа не найдёшь.
Очень хотелось Сергуньке ключ цены найти. Пробовать стал камни
тесать. Не сразу. Сначала подтаскивал. Подтащит камень-другой и ценить его
начинает. В горе лежал камень - даровым был. На место пришёл - стоить
начал.
Научил его каменотёс бока у камня прямить. Для строительства не какой
попало камень идёт - мерный. Отешет Сергунька другой-третий камень.
Видит - опять в них цена прибыла.
Ну, а когда пузатые колонки, кудрявые капитёльки научился Сергунька
из камня высекать, тогда и спрашивать больше не стал, в чём тайная сила
цены. Сам понял. Понял и решил у дедушки побывать.
Приходит к дедушке и говорит:
- Я, дедушка, каменотёсом стал. Львов-тигров, даже ценных каменных
див высекаю. Яшменные пуговки тебе на пробу высек. Бери.
Глядит дед на подарок: одна другой пуговки краше.
- Большую цену за них дали бы, - говорит дед Гордей. - А в чём тайная
сила цены, выведал?
- Нет, дедушка, не выведал. Сам дошёл, когда работать начал. В руках,
дедушка, тайная сила цены. В руках. В моих, в твоих, в кувшинниковых, в
лодочниковых - в трудовых руках.
Так открыл Сергей великую тайну цены, нашёл ключ ко всем замкам. И на
что ни поглядит теперь - на дом ли, на стол ли, на узорчатую ткань, на
ржаной хлеб, на радужные пуговицы, - труд человека видит: цену всех цен,
корень всех ценностей-драгоценностей нашей земли и самой жизни.
Самоходные лапотки
Три сына при отце жили. Земли у отца было мало. Одну десятину на
троих не разделишь. Да и одну лошадь тоже натрое не раздерёшь. Вот и
придумали братья ремёслами промышлять. Жить-то ведь надо.
- Я по городам пойду ремесло искать, - говорит старший сын. - За
которое больше платят, то моё и будет.
- А я, - говорит средний сын, - стану по базарам ходкий товар
высматривать. Какой ходчее идёт, тот и делать буду.
До младшего очередь дошла.
- Чем ты, мил сын, промышлять будешь?
- Хотелось бы мне, тятенька, научиться лапти плести. Всегда в спросе.
Засмеялись братья:
- Дурень и есть дурень. В спросе-то они в спросе, да цена-то за этот
спрос с воробьиный нос. Вот оно что.
Поговорили так братья и разошлись.
Идёт старший по городам и видит - мастера чаёвничают. Подсел. Слушать
стал, о чём мастера беседуют.
- А я сто одну деньгу зарабатываю, - хвалится каменщик. - Одну деньгу
для души в трактир отдаю, а сто денег в дом несу.
Как старший сын услышал эти слова, и думать больше не стал. Доходнее
каменного ремесла не найдёшь.
- Возьми меня, каменщик, в выученики.
Посмотрел каменщик - парень здоровый, плечи широкие, руки сильные и,
видать, глазастый.
- Возьму, - говорит, - если ты ремесло ниже денег ставить не станешь.
Взял его и начал каменному делу обучать.
Второй сын идёт по базару и видит - дуги хорошо разбирают,
старичок-дуговичок, который дугами промышлял, возьми да похвались:
- Мошна у меня, как дуга, туга. Что ни дужка, то полтина с полушкой.
Полушку - на косушку, полтину - домой.
Как услышал это средний сын, тут же порешил дуги гнуть.
А младший лыка надрал, колодочек лапотных настроил и плетёт себе
лапоть за лаптем. Один с косиной, другой со слабиной, третий - в руки
взять совестно. Парни-однолетки, девки-невесты в один голос бедняжку
просмеивают, недоумком лапотным величают. А он плетёт себе да плетёт. Одна
неделя проходит, другая начинается. Полная баня лаптей, а обуться не во
что. На пятую неделю от лаптей вовсе тесно стало, сын-то и говорит отцу:
- Тятенька, дай лошадь, я на базар лапти повезу.
Дал отец лошадь. Привёз мастер свои лапти да и свалил их в кучу.
- Почём, парень лапти? - спрашивает народ.
- По совести.
- По какой такой совести?
- Подходи, выбирай по ноге. Если совесть заговорит - скажет, сколько
заплатить надо. А если совесть промолчит - значит, даром носи.
Много народишку налетело на даровые лапти. Живёхонько разобрали. Кто
грош, кто полушку кинет, а другой не то что полушку или грош, а ещё к
лаптям приплату просит.
- Коли, - говорит, - по совести так по совести. Полушку заплатишь -
так и быть, потешу тебя, малый, твою худую работу на свои добрые ноги
обую.
Делать нечего - приплачивает мастер к своим лаптям, а сам смотрит,
какие лапти складнее на ногах сидят, за какую пару приплаты не просят, а
деньги дают. Расторговался парень - ни лаптей, ни денег. А песни поёт.
- Ты что, мил сын, больно весел? Аль выручку большую привёз?
- Не выручку, тятя, а выучку. Выучка всего дороже.
Сказал так и пошёл лыко драть и опять - за лапти.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг