здания аэровокзала, Петенька истово жал руку академику двигателей и
бормотал что-то вроде: "вот если б на войне, вот я б тогда". Хороших
новостей от президентских заседаний в Гааге по миру не прибавилось. Большая
Война чудилась в слоях атмосферы, волнами исходя с экранов, где факты
обнадеживающие попадались случайно и оказывались непроверенными, а
тревожные события заполняли пространство выбора, если он, вдруг, не был
случайно сделан раньше и не катился сейчас в будущее запланированное, а не
клонированное с этих тревог. После отлета Мельникова Фил спросил группу о
внутренних целях и их модификациях за последние двое суток.
- Приобрести оружие, - коротко отозвался Петенька.
- Спросить об Анваре, - заикнулась Даша и смешалась.
- Разобрать своих и чужих внутри себя, чужим дать отставку, - заметил
Уэллс.
- Доехать до Питера и догулять отпуск на островах, раз путешествия в
глубь страны стали такими неустойчивыми, - заявила Лелька.
17
В почте лежало приглашение эмчеэсовцев группе принять участие в
европейском проекте "Северный Мегос" с полным описанием всех щедрот и оплат
предполагаемых бдений, равных по длине одним президентским выборам или
проекту типа "пожар". Про грядущую войну Интернет выплескивал волны
общемировых тревог. Фил разрешил Дарье погрузить всех в пленительный
анабиоз путешествий в будущее. Так они отдыхали три часа, Лелька увидела
улыбку своего ребенка и стала далека от всех, счастливая своим
предчувствием и абсолютно оформленным предназначением. Петенька рвался в
шведы, расправлял и без того громадные плечи и был готов возглавить, взять
на себя, утилизировать или съесть любые ресурсы. Фил высмотрел в проеме
воображаемых облаков летящее крыло и задумался. Дарька загадочно вела их по
Млечному Пути, словно это была заурядная морена в Приэльбрусье. Собственно
"Южный путь" еще никто не отменил. Пять дней отпуска висели по обеим
сторонам автобуса, как белые флаги разлук. Средняя полоса России навевала
есенинские настроения, ландшафтный дизайн черпал отсюда свою тайную
безысходность. В Стародубе они встретили передвижной лагерь проекта
"Русский Север". У этих было чему поучиться в смысле экипировки, только вот
севером не пахло. Катились они куда-то на юг, в транспортных средствах типа
"эллинг для катера", удобных, красивых и невозможных. Бригада строителей
дорог послала им вслед изысканный набор ругательств про пижонскую,
вороватую мать-столицу. Строители были ивановские. Они жили в вагончиках
1960-х годов, эти вагончики кто-то, видимо, пригнал из музея освоения
целины. Ивановские пили водку с Петенькой и неспешно жаловались на жизнь.
Вечер принес письмо от Мельникова, короткое, но значимое, из него
выходило, что Анвар "скорее жив, чем мертв". Граница укрепляла себя как
умела, мобилизация поползла по стране воплями воинствующих
пацифисток-матерей, вырастивших своих чад для лежания в полутемных
изолированных ваннах своих комплексов. С другой стороны, мобилизационная
кампания развертывалась мощно, как ранее избирательная. Петенька получил
письмо от таинственного полковника с предложением возглавить и повести.
Лелька гневно повела плечами. Она стала главная на жизнь вперед, потому что
эта жизнь уже в ней была, и с этим приходилось считаться. Фил вносил
изменения в проект, когда не вел машину, а Уэллс с Дарькой последовательно
засыпали сервера метафорами нерастраченного "завтра". Кончился чай, кофе,
деньги, кроме бензинных, Лена в письме жаловалась на кадровый дефицит,
неуместный визит канадцев и сокращение финансовых потоков вдвое. Ночью,
когда все разошлись по палаткам, Фил в рекламном блоке модного поисковика
нашел две фишки, с которыми, ох, как придется считаться. Фишкой первой им
была обозначена знакомая уже чем-то фраза на фарси, словно бы насыпанная на
буроватый песок цветной рамки, напоминающей пергамент. Фишкой второй был
портрет знакомого и незнакомого человека с постаревшим лицом. Фил понял,
что они, конечно, едут в Европу - осуществить свой прежний план создания
портов и каналов с севера на юг. Но прежнего плана не будет. И Мельников
был куда как ближе к истине, чем они, прожившие с Анваром четыре года, как
со странным братом, упавшим со звезд и потому немного другим. Вот они -
иллюзии. Братья со звезд на землю просто так не падают. Звездные братья не
становятся потом пророками и не поворачивают планы своих же товарищей по
дороге, и не обозначают своим телом границу между Европой и Азией, и не
ставят перед Филом вопросов: "Доколе я должен воплощать причуды усталых
стариков-шестидесятников, которым мнится Империя звезд, тогда как звезды
империй не образуют: они светят - как хотят и куда хотят, а мы смотрим на
них и догадываемся о вечных истинах".
18
А потом прошло две недели. Наверное, они случились в Санкт-Петербурге,
но все же Фил отчетливо помнил, что дважды летал в Москву. Еще он помнил
счастливый день в белой палате и Дарькины руки, лежащие на глазах. Петенька
уехал на границу. Лелька улетела в Лондон, решив родить непременно
англичанина. Она воспользовалась какими-то связями Марии и Фила и
устроилась, видимо, неплохо. Лена стала руководителем проекта, превратила
мужа в бухгалтера, а детей - в курьеров и секретарей. Никто не пикнул на
такую семейственность.
Фил понял, что остался без работы. И вспомнил, что совершил несколько
странных поступков. С Машкой в Москве встречаться отказался. Виделся с
Алиской. Плакал при расставании. Война не началась, она подглядывала из-за
угла, вместо нее из всех периферий полился поток людей, превратившихся в
цыган, требующих и плачущих и тут же мародерствующих. Нельзя было взять
билеты никуда. Вся милиция крутилась вокруг вокзалов. Новобранцы, обритые и
одетые в форму, были куда более адекватны, чем эти вечные матери и тетки
печали, снявшиеся с места в погоне за ничем. "Как будто на них вся Россия
сошлась" или они сошлись со всей России. У Фила было ощущение, что конец
света таки наступил.
Он понял, что в коловращении протянутых женских рук он не живет, что
ситуацией не владеет и, наверное, должен покинуть этот мир. Он закончил
проект позавчера, дослав расчеты Лене, и умер, остановив себе сердце. Потом
была больница с окнами на Косую линию. Он пролежал в ней целый день и целую
ночь. Он помнил, как приходила Дашка, потом пришли еще люди, в белых
халатах поверх костюмов. Они без обиняков заявили Филу, что завтра он
вылетает в Бишкек, и дальнейшая его карьера и жизнь - суть дипломатия, и с
группой, которую он возглавит, он может при желании встретиться сегодня же
вечером.
- Нас трое, - почти грубо выговорил Фил. Один из костюмов поморщился и
холодновато ответил:
- Ваша пионерская дружина, Вольский, поедет с вами. А у нас с
товарищами еще достаточно дел.
После них стало тихо, в палату влетел Уэллс и запел басом:
- У советской власти длинная рука, ахха-ха-ха, ахха-ха-ха...
19
Как выяснилось, Мельников никакую космическую программу не вел. Он
строил себе экранопланы, и не для Фила вовсе, а для Анвара.
Как выяснилось, корпорация "Граница" раскрутилась быстрее "Пущино" и
претендует на "инновацию номер раз".
Как выяснилось, именитые сауддиты еще три года назад обнаружили себя в
Кремле, изрядно придавленными информацией о грядущем, и разделили
финансовые потоки на "нашим" и "вашим".
Как выяснилось, Анвар был первым, но не единственным элементом
программы "Пророк".
Как выяснилось, Фил с командой, уехав в отпуск без соответствующей
вводной, сломали подобные отпуска не одному департаменту страны, а службы,
желающие их остановить и обезвредить, не успевали три раза на один шаг при
невероятных обстоятельствах.
Как выяснилось, группу Фила пришлось по настоянию экспертов Асселкина
и Мельникова включить в операцию "Новая трансценденция", поскольку группа
оказалась задействована в ней, исходя из своих внутренних целей.
Все это Филу в самой деликатной редакции, безукоризненно казенным
языком сообщил Уэллс в самолете.
Дашка тихо читала и не вмешивалась. Ей нравилось пребывать в первом
классе.
"И летающие крылья перекроют горизонт, и когда выплывут ладьи с
крестами, кресты, падут от того, что черные крылья закроют им солнце, и
станут мореплаватели далекими от людских страданий, и будут выполнять свой
Путь без страха в сердце. И погибнут. Потому что черные крылья были созданы
людьми в ладьях, теми, которыми они были. Время выровнит свой бег от
прошлого к будущему", - цитировала Дашка какую-то неуемную фэнтези,
которая, конечно же, отражала бредни автора, изрядно приправленные
умонастроением его домена, альтернативными авторами и рекламным
телевидением.
Фил не выносил фэнтези. Он сравнивал эти убогие конструкты с бумажными
журавликами Хиросимы, нежными, бессильными предвестниками того, что уже
случилось.
После аэропорта их привезли в гостиницу. Встреча с дипломатами должна
была начаться через три часа, и они оказались предоставлены самим себе в
полусоветской гостиной с кондиционером, разбрызгивающим освежающие капли
через голову мифической рыбы. Пространство комнаты было столь неумело
застроено приспособлениями под отдых, что он просто-таки исключался.
Приходилось как-то перемещаться по комнате и собирать из имеющихся под
потолком глюков, а в головах - трюков концепцию, кого именно троица будет
здесь представлять - и перед кем, черт, возьми? перед бывшим товарищем по
играм "доброй воли" или перед новым посредником чужого Бога? Ужасно
хотелось отстаивать чьи-то интересы, еще лучше - проект, еще лучше - свой,
еще лучше - зная конкурента, и уж совсем замечательно - имея при этом
выигранный когда-то ранее темп за счет собственных внутренних ресурсов.
20
Ничего подобного не предполагалось. Они оказались в роли губки,
которая вот сейчас уже промокнет информацию, на нее надавят, отожмут, и от
первого отжима останется печать. Этот пергамент - потом и может быть -
повлияет на историю, которая...
"В состоянии неопределенности следует соблюдать сугубую
осторожность..." - невесело констатировала Дашка. Она прилично знала
арабский, и все ее предвидения ложились тараканьей вязью на карту страны,
бесповоротно перекрывая нынешнюю границу с ее Корпорацией и длинными
языками внедряясь в Орловскую и Ростовскую области. "Прямо ИГО какое-то", -
заявила Даша и взялась за свою недосказанную персидскую "Сказку о золотой
газели...". ;
- Ты бы лучше вплетала в персидские ковры Ариаднову нить, - досадливо
отозвался Уэллс, - мы бы тебя Кассандрой при Пророке оставили.
- Спрашивайте, мальчики, спрашивайте, а вы, люди, ничего не
приукрашивайте...- пропела Дашка язвительно. - Что вы теперь, будете
приставать к Пророку с вопросом: на кого ты, гад, работал? То-то он вам
ответит. Вас послали экспертами, а меня переводчиком. Выполняйте! Думать
вредно. Третий час запускаете старинный русский сюжет "Горя хочется!".
Когда Анвар вышел из машины и пошел навстречу Филу, через площадь,
один, Фил пожалел, что рядом нет Петеньки, который в критический момент
доставал оружие будто бы из-под земли или неожиданно для окружающих имел
оное с собой.
У Анвара был еще виден шрам. Он был одет в европейский костюм, только
светлый. Машина осталась метрах в двадцати от него. "Какая беспечность, -
подумал Фил. - Какая чушь, пророк с мобильником, а впрочем, "у нас это
местный телефон". Что-то тихое и плотное плыло впереди бывшего друга.
Когда Анвар подошел вплотную и обнял Фила, это плотное тихо легло на
плечи.
- А вы ноктьюрн сыграть смогли бы..? - начал Анвар.
- Сволочь, - ответил Фил и обнял его в ответ.
Их снимали. Уже стояли вокруг узким кольцом. Анвар разговаривал с
Дашкой на фарси. Их снимали. Уэллс снимал сам. Его тоже снимали. "Встреча
на Эльбе", - подумал Фил. Он почему-то обратил внимание на то, что здесь
вымыт асфальт, как в Нью-Йорке, где можно было ходить в белом, сидеть на
ступеньках и не опасаться пыли. Фил отвечал на вопросы. В конце он сказал,
что на деньги Саудовской Аравии производятся лучшие в мире пророки, и он
такого Пророка видел. Пожилой журналист понимающе улыбнулся. Уэллс приводил
бесчисленные доказательства тому, что арабы, и даже самые что ни на есть
террористы из них, никаких небоскребов не бомбили, и уповал на европейский
почерк, повторяя концепцию трехлетней давности - "Те же и Пророк".
Потом все пошли в мечеть, а журналисты остались. Там было вымыто и
пустынно, народ вливался, заполняя собой странный вакуум пространства.
Оказалось, что это была новая мечеть.
Анвар стоял на возвышении и говорил, как пел. Дашка переводила Филу в
ухо. Уэллс в мечеть не пошел. Фил с Дашей стояли здесь в нарушение всех
традиций. Они стояли напротив Анвара. Остальные склонились на своих
ковриках низко и тихо. "Люди - это гоночные машинки, с помощью которых боги
перевозят души, они намеренно путают машинкам дороги, чтобы осколки их
собственных душ не собрались в единую. Тогда-то родится новый Бог. А у них
такое запрещено. Или боязно как-то".
21
"Лучше дохлая собака у порога, чем флорентиец - сосед на кладбище, но
ты из святого города, тебя славим", - радостно провозгласил тамада на
русском с легким акцентом, напоминающим скорее грузинский, чем итальянский.
Огромные мужчины и миниатюрные женщины потянулись бокалами к Филу.
Словоохотливого пизанца оттеснили, хотя Фил более всего хотел выпить именно
с ним. Пизанцем занялась Мария. Она была похожа на итальянку и свободно
болтала по-ихнему. Она прилетела на его сорокалетие и останется до завтра.
Флоренция пахла ее духами. Фил впервые обрадовался, что рядом нет ребят:
любезные, милые и чужие итальянцы, даже если и российского происхождения,
разойдутся до девяти, и они вместе с Машкой посмотрят фильм, который
прислала Алиса. Впервые Фил не поехал за дочерью, а она сказалась занятой и
не приехала к нему, и все сошло - Вселенная не повернулась к лесу задом.
Даже наоборот: звезды вставали так, как мечталось, но не планировалось.
Завтрашний день был бесповоротно назначен выходным. Он маячил в сером
ноябре горячей искрой, а начался сегодня.
Алиса деловито поздравила отца, снисходительно добавив, что еще помнит
его молодым. "Нахалка", - засмеялась Машка. Она сидела, завернувшись в
плед, как большая кошка, которой никуда уже не нужно гулять самой по себе.
За время их разрыва Мария сходила замуж, чуть располнела, убрала постоянное
напряжение из речи и резкость из движений, вместе с этим ушло то безумие,
которое возникало между ней и Филом в короткие деловые, невыносимые для
обоих встречи. Антигенерация. Аннигиляция. Взаимная кома. Колючий снег и
ледяной ветер в лицо друг другу. Страшно вспомнить. И все же как легко
смотреть картинки прошлого, когда они стали картинками.
- А это эскиз моей предвыборной программы, - непринужденно сообщала
родителям компьютерная Алиса. - Вам будет интересно. - Далее шел ее
монолог, а следом диалог на школьном сборище или карнавале. Сразу ничего
нельзя было понять. Определенным являлось только то, что Алиса и этот
очкарик справа от нее здесь правили бал. И баллы зашкаливали.
- Легко видеть и нетрудно показать, - с улыбкой вещала девочка, - как
говорил мой немного консервативный отец, что игра закончена. Все поставили
свои точки, а я претендую на право поставить жирную, общую, итоговую, по
праву победителя.
Алиса сделала паузу, чуть присевши в сомнительном реверансе, который,
скорее, подходил к костюму, чем к задиристому тону речи. В костюмах были
все. Причудливые сочетания выдуманных регалий начала второго тысячелетия с
современными тканями напоминали исторический фильм конца двадцатого века,
когда статистов рядили в одежи и гоняли по полям, вместо того чтобы
цивилизованно отцифровать прошлое на компьютере. Так, очки у парня имели
столь невероятную конструкцию, что сами по себе могли стать образцом
движения инженерной мысли от будущего к прошлому. Реконструкция, так
сказать, технологии была налицо и на лице.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг