Сергей Иванович Павлов
Миры на ладонях
Приятный голос:
- Нет, я не спал. Томит меня предчувствие беды... Оседланы ли кони?
Настороженное фырканье коней, звон сбруи. Менее приятный голос:
- Все сделано, как приказать изволили вы, сударь.
- Тогда в дорогу! Пусть звезды нам осветят ранний путь.
Крик совы и легкий ветерок с ночными запахами трав. Приближающийся
конский топот. И вдруг, как выстрел:
- Не торопитесь, шевалье!
Голос нехороший, резкий. Перестук копыт и храп осажденного на скаку
коня.
- Граф де Ботрю?!
- Он самый! К вашим я услугам. Продолжим давешний приятный разговор.
- Мы будем продолжать на звонком языке клинков!
- Луна взошла - вот славно!..
- Я готов!
- Я тоже полон нетерпенья. - Граф, защищайтесь.
Зазвенела сталь: Глеб с трудом приоткрыл тяжелые веки, перевернулся на
живот и выглянул поверх подушки. Светила красноватая луна. Граф, сбросивший
камзол и шляпу, теснил шевалье. Глеб посмотрел на часы - была половина
третьего ночи условного времени околосолнечных станций. Шпага, выбитая из
рук шевалье, звеня, откатилась к журнальному столику. Глеб запустил подушкой
в дуэлянтов, промахнулся - подушка пролетела сквозь конский круп и повисла
на рожках виофонора. Звук и запах исчезли. Глеб уронил голову на упругое
изголовье, отвернулся к стене.
- Вставайте, сэр, - пробормотал, закрывая глаза, - вас ждут великие
дела на чердаке вселенной...
Это была чепуха, которая, впрочем, когда-то имела большое значение. Но
сейчас она уже никакого значения не имела. Он знал почему, но сразу
припомнить не мог. И не старался. Он опять засыпал, а во сне меняется
соразмерность вещей и понятий...
Он будто бы брел по гулкому лабиринту туннелей. И были это, казалось,
не туннельные переходы станции "Зенит", прямые и светлые, а пыльные
извилистые туннели из черного альфа-стекла, очень странные, с арочными
сводами... И все-таки это "Зенит"...
Он брел в поисках выхода, сворачивая в боковые проходы направо,
налево, - сумрачно вокруг и пусто. Выхода не было. Туннельные переходы
уводили в глубь астероида дальше и дальше, кончилась гладкая черная
облицовка, потянулись грубо обработанные стены в толще ожелезненных недр. Он
помнил, что идет куда-то совсем не туда, что пора подниматься в
диспетчерскую, однако выйти из бесконечного лабиринта туннелей не мог.
Наконец, он входит в зарешеченный зал - какой-то очень знакомый зал, но
безлюдный и темный - и узнает виварий. Не слышно обычных шороха, визга,
возни, а в дальнем конце прохода между решетками ограждений смутно виднеются
две мешковатые фигуры с большими круглыми головами. Кто здесь?.. И почему в
вакуумных скафандрах?
Прозрачные забрала откинуты вверх, из гермошлемов блестят настороженные
глаза. Это Клаус и Поль - двое подопытных шимпанзе, те самые Клаус и Поль,
которых вчера должны были транспозитировать на станцию "Дипстар", к орбите
Сатурна... В поднятой лапе Клаус держит странный квадратный предмет, и под
этим предметом что-то раскачивается, щелкает, а на тонкой цепочке - фигурная
гиря. И вдруг открывается маленький люк, и забавная птичка шипит и жалобно
стонет: "Ку-ку, ку-ку..." Великий космос, это часы!
Стрелки анахронического механизма показывают время начала эксперимента.
Пора... Ну-ка, ребята, марш в лифтовый тамбур, да поживее!
Клаус и Поль ковыляют, пыхтя от усердия. Часы Клаус тащит под мышкой, и
гиря на длинной цепочке волочится следом. Зачем тебе это, старик? Брось
их!..
Клаусу жаль расставаться с часами, но ничего не поделаешь, надо
оставить - приказано.
Втроем заходят в кабину лифта и долго падают вниз. Поль беспокойно
ухает, вертится, строит гримасы. Клаус угрюм, но спокоен. Он стар, и у него
необычайные для шимпанзе глаза - редко можно увидеть у обезьян светлые
глазные белки. Смотрит вопрошающе, в упор, почесывая затянутой в перчатку
лапой затылок шлема. Ну что здесь непонятного, старик? Вы отстали от графика
ровно на двадцать четыре часа. На "Дипстаре", должно быть, сходят с ума от
великого беспокойства, потеряны целые сутки, а ты и Поль даже еще не на
старте.
Лифт тормозит. Свертывается гибкая дверь, обнажая стену из черного
альфа-стекла. Участок стены уходит вниз, и открывается ход в святая святых
"Зенита" - камеру гиперпространственной транспозитации. Клаус, обеспокоенно
вытянув губы, смотрит в этот квадрат, подсвеченный изнутри голубоватым
сиянием, Поль пятится и ворчит. Что же вы, ребята, оробели? Давайте я закрою
вам гермошлемы. Вот так... Марш в камеру!
Ворчливый Поль неохотно взбирается на стартовый когертон - небольшое
слабо вогнутое альфа-зеркало на тубусной подставке. Клаус медлит. Смелее,
старик! Тебя нервирует Поль, понимаю: ты привык стартовать в одиночку. Но
ничего не поделаешь, надо вдвоем, таковы условия эксперимента. Ты у нас
ветеран, и кому же как не тебе... Ну вот и отлично. Будь умницей и будь
здоров. Передавай привет ребятам с "Дипстара"!
Предупредительный гудок, броневая плита идет на подъем. Последний
взгляд на перепуганных ТР-перелетчиков: каждый из них на своем когертоне.
Порядок.
Ход перекрыт. За спиной метровая толща альфа-брони, а впереди, на
расстоянии полушага, опустевший ствол лифтовой шахты. Трудно поверить, но
факт: кабина лифта исчезла.
Очень мило, но что же делать в такой ситуации?
Где-то там, далеко в вышине, прозвучал вой сирены, и вдруг стало тихо.
Ну-ну, не надо паники! Главное, устоять на ногах в момент ТР-запуска, иначе
все закончится очень эффектно: вверх тормашками в шахтный колодец. Спиной
плотнее к стене, вот так... И думать о чем-нибудь постороннем.
Отзвенели стартовые сигналы. Мягкий толчок - и мгновенная дурнота. Это
цветочки - первый цикл транспозитации, малая тяга. Ягодки впереди...
Толчок - искры из глаз! Окружающий мир, уродливо вытянутый по
вертикалям, медленно поворачивается на тонкой оси... Со скрипом и гулом...
Ужасно медленно и тяжело...
Вверху опять завыла сирена. Кажется, все обошлось и можно поздравить
себя: устоял! Мышцы тела свинцово наполнены нервной усталостью, но это уже
не страшно - главное, устоял. Черная плита сдвигается с места и с мягким
шорохом ускользает вниз, открывая квадратный зев прохода, и видно, как в
голубоватом объеме этой патерны сгущается туманное облачко пара... И сразу -
нехорошее предчувствие.
В камере тумана не было. Он успел осесть на стенах белыми искрами инея.
А на полу, обрызганном заледеневшей кровью, лежит продолговатый сверток.
Поль? Или Клаус?.. Да, это Клаус. Поль прошел в гиперпространство -
когертон номер два благополучно исчез. Это старик не прошел. Его когертон
возвышается одиноким зонтиком. А Клаус... лежит на полу. Вернее, то, что
несколько минут назад было Клаусом. Сейчас это просто вывернутый наизнанку
скафандр (облепленный тоже вывернутой наизнанку плотью). Монополярный
выверт... Результат почему-то незавершенной транспозитации.
А тишина... Будто после оглушительного взрыва. И тишину неожиданно
нарушают знакомые звуки: что-то шипит и щелкает. Птичка деревянная щелкает.
Скачет, носится туда-сюда по краю когертона, жалобно стонет: "Ку-ку,
ку-ку..."
Вот тебе и "ку-ку"!..
Высоко над головой - глянцево-черные арки эр-умножителей, конечная
ступень огромного технического комплекса. От верха до низа - шестнадцать
этажей математически организованной материи. От купола диспетчерской до
когертонов. До свертка, лежащего на полу... Глеб отчаянно закричал.
От крика проснулся.
Приходя в себя после пережитого кошмара, Глеб лежал с открытыми глазами
неподвижно. Потом потянулся, сел, зевая и потирая голые плечи. "Опять не
выспался", - с тоской подумал он. Настроение катастрофически падало.
Состояние духа, более созвучное ночному кошмару, чем это, просто трудно было
себе представить. И виноват в этом не Клаус, который жив и здоров, и не
вчерашний эксперимент, который прошел без сучка и задоринки, если не брать
во внимание знаменитый, но никому не нужный эффект перерасхода энергии на
малой тяге...
Покончив с утренними процедурами в душевой, Глеб оделся и вышел в
туннель.
Ревнители технической эстетики перемудрили, решив использовать для
облицовки круглого туннеля люминесцентный пластик, и с тех пор туннель не
туннель, а светящийся призрак - дыра в ослепительно белом тумане. Очень
тихо, очень светло, прохладно и не очень уютно.
Глеб постоял у дверей спортивного зала. "А ведь отпрыгались..." -
подумал. И все великолепно понимают, что отпрыгались, но делают вид, будто
бы еще не все потеряно. Смотрят в рот Калантарову, ожидая новых пророчеств.
А Калантаров смотрит в Пространство и понимает, что оно оказалось
позабористей наших сверхгениальных идей. Или не понимает?..
Наверху зашелестел вентилятор. Глеб зябко поежился и побрел вдоль
туннеля. Начало каждого дня вот так - вдоль туннеля. Условное начало
условного дня, который, строго говоря, не день, а сплошной круглосуточный
полдень... Надо решаться. Кричать с этой жизнью астероидального троглодита,
по примеру Захарова и Халифмана, возвращаться на Землю, менять профессию,
пока не поздно. Как бы это поделикатнее объяснить Калантарову?..
Незаметно для себя Глеб ускорил шаги - почти бежал, прыгая через
овальные люки. Голова полна вариантов воображаемого спора с Калантаровым.
Шеф повержен, разбит, припечатан к стене. Но оппонент великодушен:
протягивает руки и говорит на прощание что-то трогательно-благородное, от
чего глаза у шефа становятся влажными...
Глеб с ходу перепрыгнул открытый люк гравитронного зала, но вспомнив о
чем-то, вернулся. Он вспомнил, что сегодня ему нужен клайпер.
Глава 2
Колю Сытина разбудила муха. Огромная, нахальная, она жужжала над самым
ухом, и Коля уже приготовился спрятать голову под простыню, но вовремя
сообразил, что это зуммер.
Он почмокал губами, приоткрыл один глаз. Все правильно: на часовом
табло светилась четверка с точкой и двумя нулями. Четыре ноль-ноль условного
времени.
Зуммер не унимался. Коля перевел руку за спину, прошелся пальцами по
стене в поисках контактной кнопки. Кнопку он не нашел, потому что кнопка
была у изголовья, а изголовье теперь было там, где ноги, - значит нужно
поискать ее голой пяткой. Зуммер умолк. Раздался щелчок, и тонфоны спросили
голосом Фишера:
- Вы еще спать, мой молодой друг?
- Нет, я уже не спать, - бодро откликнулся Коля. - Я вставать и одна
минута бежать вам на помощь.
- Я рад. Не забудьте завтракать, Коля, и обязательно пить молоко.
- Я понимаю, питание прежде всего. Ульрих Иоганович, вы где находитесь?
Уже в скафандровом отсеке?
- Сейчас - виварий. Потом - скафандровый отсек.
- Ясно. Буду через полчасика.
Неспортивно взбрыкнув ногами, Коля скатился на пол и несколько раз
отжался на руках. Постоял на голове, раздумывая, не пойти ли в спортзал
попрыгать на батуте. Времени, жаль, маловато... Стоп! Надо же, чуть не
забыл!..
Коля медленно перевернулся, подошел к дивану, склонился над изголовьем.
Снежно-белая простыня точно так же, как и вчера утром, была припорошена
тонкой угольно-черной пылью.
- Елки-финики... - пробормотал он, удрученный открытием.
Беспокоил Колю однако вовсе не силикоз, И даже не сама черная пыль - он
уже знал, что она собой представляет. Беспокоила полнейшая необъяснимость ее
ночного появления на простынях...
Впервые он обнаружил ее вчера утром. Недоуменно моргая, он смотрел на
подушку, ос-новательно припорошенную каким-то темным веществом. Центр
подушки - там, где ночью покоилась Колина голова, - был заметно светлее.
Значит, пыль сыпалась сверху. Коля уставился в потолок. Ничего
подозрительного - гладкая светло-кремовая облицовка, ни единого темного
пятнышка. Коля вскочил и помчался к зеркалу в душевой. Левая щека была
темнее правой, в уголках рта и глаз скопились сажистые отложения. Он сразу
вспомнил, как однажды, месяца два назад, проснувшись после ночного
дежурства, он с величайшим изумлением обнаружил, что подушка и простыни
пропитаны кровью. Никаких сомнений относительно того, что это была настоящая
кровь, у него, студента института экспериментальной биологии, не возникло ни
на секунду. Помнится, он также оторопело разглядывал в зеркале свою
окровавленную физиономию - страшноватое зрелище! - и терялся в догадках.
Наконец решив, что во время сна лопнул в носо-глоточной полости какой-нибудь
кровеносный сосудик, он старательно уничтожил все следы этого неприятного
происшествия, чтобы не давать повода буквоедам из медицинского сектора
станции поговорить о "хлипком здоровье современной студенческой молодежи,
которую тем не менее Земля почему-то считает возможным посылать в космос на
стажировку". Однако личные неприятности сразу забылись, как только Коля
узнал от Ульриха Иогановича, что в этот день с их любимцем шимпанзе
Эльцебаром случилось непоправимое несчастье. У ТР-физиков что-то там не
сработало, и в результате беднягу Эльцебара вывернуло наизнанку... На языке
ТР-физиков это называется "монополярным вывертом".
Они оправдывались тем, что Эльцебар-де "в момент транспозитации
спрыгнул вдруг с когертона". Иоганыч был безутешен, и Коля, сам опечаленный
до предела, очень ему сочувствовал.
И вот теперь эта проклятая пыль...
Коля вчера догадался осторожно собрать и отнести черную пыль на анализ.
Оказалось, что ничего особенного она собой не представляет - просто
микроосколочки альфа-стекла. Но объяснить появление альфа-стеклянной пыли на
подушке никто не отважился или не пожелал. На этой станции всем всегда
некогда. Только у дядюшки Ульриха случалось время подолгу беседовать с
молодым помощником о вещах и очень серьезных и не очень. Но Ульрих Иоганович
был специалист по приматам, и "пыльные" вопросы, к сожалению, находились за
пределами его компетенции. Коля проявил упрямство, и, засев в кафетерии, пил
молоко до тех пор, пока не выследил одного из здешних ТР-физиков - Глеба
Константиновича Неделина. Глеб Константинович с видимым отвращением цедил
черный кофе чашку за чашкой, и было непонятно, слушает он Колю или нет.
Потом он пристально посмотрел куда-то мимо Колиных любознательных глаз и
посоветовал ему брать с собой в постель пылесос. Под конец разговора он
растроганно назвал собеседника "букварем" и, страшно вращая зеленоватыми
глазами, сказал, что гиперпространство - это дерьмо, станция для дураков,
эрпозитация к звездам - дохлый номер, и что дальнейшее здесь свое пребывание
считает стопроцентным кретинизмом. Коля ушел от него на нетвердых ногах,
ощущая легкое потрясение.
Брать с собой в постель пылесос Коля, конечно, не стал, но с
альфа-пылью надо было что-то делать.
Что именно, он придумал не сразу. Первым его побуждением было:
выпросить у механика электродрель и с ее помощью перемонтировать крепления
для дивана подальше от неприятного места. Однако он тут же вспомнил о добром
десятке дистанционных переключателей, вмонтированных в изголовье, которые
связаны кабелем с общей линией электрокоммуникаций... Короче говоря, это был
дохлый номер. Тогда он просто-напросто решил ложиться спать наоборот - к
изголовью ногами. И вот сегодня он проснулся "альфа-запыленным" только от
щиколоток до колен. Для него начиналась пора невольного экспериментирования
по принципу "хочешь не хочешь". Все было бы ничего и даже интересно, если бы
не тревожное беспокойство от смутной догадки, что он случайно обнаружил
нечто такое, чего пока никто на "Зените" не знает и знать не желает...
Чтобы отделаться наконец от собственных размышлений, возымевших над ним
странную власть, Коля издал жизнерадостный крик гиббона, попрыгал на одной
ноге и бросился в душевую.
Он вернулся в каюту мокроволосый, продрогший, мельком взглянул на часы,
прыгнул в брюки и пулей вылетел в туннель, натягивая куртку на ходу.
В такой ранний час в кафетерии было безлюдно. Коля быстренько проглотил
бутерброд, запил его яблочным соком, компотом с молоком, смахнул посуду в
приемный лючок автомойки, выскользнул в дверь. Стремительно вернулся,
подбежал к автоматическому бару, настучал при помощи клавиш кучку орехов,
сахарных кубиков, фруктовых конфет, рассовал все это по карманам и теперь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг