дает право героям Фрица Лейбера ("Серебряные яйцеглавы") то
и дело произносить "Клянусь святым Карелом!" В устах роботов
такая божба, безусловно, оправданна, как, впрочем, и слова
"Клянусь святым Айзеком! " Ибо Айзеку Азимову принадлежат
три магических заклинания, три, если угодно, алгоритма, ко-
торые определили статус роботов на земле людей.
Прежде всего они положили конец поистине ритуальным
убийствам. Машины более не должны были убивать своих твор-
цов, а напротив, всемерно их оберегать, помогать в работе и
скрашивать досуг. Три основных закона роботехники, скрижали
кибернетической эры, гласят:
1. Робот не может причинить вред человеку или споим без-
действием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые отда-
ет человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоре-
чат Первому закону.
3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той ме-
ре, в какой это не противоречит Первому и Второму законам.
Эти законы знаменуют собой третий, современный этап робо-
эволюции. Юридически они, конечно, далеко не безупречны. И
это понятно. Иначе они бы не оставляли места для любого
конфликта робота с человеком, и тем самым тот же Азимов под-
рубил бы под собой сук и лишился бы тех острых ситуаций, на
которых строятся его превосходные рассказы. Но франкенштей-
новские коллизии во всяком случае устраняются. И действи-
тельно, азимовский робот не способен причинить человеку соз-
нательный вред.
Но рассмотрим, к примеру, следующую ситуацию. Допустим,
потерпел крушение океанский лайнер (можно взять, конечно, и
космический корабль). Пассажиры и экипаж разместились на
шлюпках и отчалили от охваченного огнем корабля. Специальные
роботы (они после спасения людей должны добираться до берега
вплавь) укомплектовали каждую шлюпку всем необходимым. Оста-
лись две последние шлюпки: в одной старпом и десять матро-
сов, в другой девять матросов и капитан. В этот момент горя-
щая балка разбила один из двух оставшихся бочонков с водой.
Разделить воду нельзя - нет ни свободной тары, ни времени.
Как в этой ситуации поступит робот? Куда он бросит бочонок?
В шлюпку, где на одного человека больше? Или же перевесит
тяжесть капитанских шевронов?
Очевидно, таких или подобных, или же совершенно иных си-
туаций можно придумать достаточно много (вспомним, например,
эпизод из зала суда, где слушалось дело раба корректуры).
Выходит, законы роботехники снимают лишь злую волю, не уст-
раняя опасности в принципе. Страхи чапековской Елены, таким
образом, совершенно оправданны. Вот и получается, что
по-настоящему надежным будет лишь тот робот, который не
только наделен-всей человеческой информацией, но и руководс-
твуется в своих действиях чисто человеческой моралью. А это
в свою очередь предполагает свободу воли, понятия добра и
зла и т. д. Одним словом, речь идет уже о моральном двойнике
человека, что противоречит трем законам. В итоге эволюция
роботехники вступает с этими законами в конфликт. Чапековс-
кие роботы восстают - это их правда. Азимовские робопсихоло-
ги вынуждены освободить свои детища от власти трех законов,
и это правда логики, логика эволюции. Но куда приведет нас
эта правда? Куда приведет нас азимовская "Женская интуиция"?
Вот почему во многих произведениях роботы фигурируют уже
не как слуги людей, а как своего рода иная людская раса. У
них своя культура, свои социальные и моральные устои. Но - и
это главное - в глазах закона они уравнены с людьми. Таковы
дух и буква нашей человеческой культуры, нашей цивилизации.
Но конфликты людей и роботов - это уже, скорее, конфликты
рас, что в конечном счете является отражением современных
конфликтов в обществе с социальным неравенством. Так фантас-
тика опережает время и заглядывает в будущее, не снимая
вместе с тем с повестки дня наиболее острые проблемы совре-
менности. И здесь тоже две непримиримые, в рамках капиталис-
тического общества, правды.
На что же способны роботы? Что могут делать уподобленные
человеку андроиды, у которых понимание проблем бытия так
близко к нашему и вместе с тем тан чудовищно упрощено, пос-
кольку лишено вековых наслоений религии, мещанской морали и
красивой неправды (или правды) искусства?
Они могут выполнять весьма обременительные для человека
обязанности домашней прислуги ("Робот, которому захотелось
спать"). Порой они претендуют и не только на роль прислуги
(рассказ немецкого писателя Зигберта Гюнцеля) и даже сочиня-
ют превосходную научную фантастику, как герой Клиффорда Сай-
мака, или же анекдоты и юмористические скетчи ("Шутник"
Уильяма Тенна).
Но комизм ситуации заключается в том, что все это они мо-
гут делать и сейчас! В худшем случае они научатся этому в
ближайшие годы. Мне, например, довелось видеть компьютер
(разумеется, не антропоморфный, ибо он был задуман только
для вычислительных задач), который играл в шахматы на уровне
шахматиста второго разряда и знал толк в преферансе. Мне
приходилось также читать сочиненные машиной стихи и слушать
машинную музыку. Например, на Международной промышленной
выставке в Осака компьютер сочинял на заданный мотив вальсы
и танго, фуги и шейки, блюзы и симфонии. Недавно, кажется в
Бельгии, проходила выставка абстрактных полотен (в цвете),
выполненных все теми же ЭВМ. Репродукции поражают продуман-
ной цветовой гаммой. Можно возразить, что роботам далеко до
Бетховена или Пушкина, Бердслея или Кандинского.
Сегодня далеко...
В принципе достаточно сложная машина может стать серьез-
ным соперником человека и в области изящных искусств. Другое
дело, кому это нужно? Но ситуации и взгляды меняются. Если
сегодня на книжном рынке Запада великолепные произведения
буквально тонут в потоке бульварной литературы, сочиненной
непритязательными homo sapiens, то почему нас должны удив-
лять словомельницы Лейбера? Разве бульварное чтиво - это не
тот же "словопомол"?
Отгремели словесные баталии, в которых профессора филоло-
гии со слезами доказывали кибернетикам, что машина не может
ни мыслить, ни чувствовать - во всяком случае не должна,
ибо, как утверждали даже некоторые вполне последовательные
материалисты, творчество не материально.
Жизнь показала, что компьютер способен делать многое:
все, что может человек, и кое-что, чего он не может, ибо
достаточно сложная машина - это уже индивидуальность. Хоро-
шие современные компьютеры можно пересчитать по пальцам, их
не создают на конвейере. Достаточно же сложная специализиро-
ванная машина вообще будет уникумом.
Одним словом, писателям-фантастам не надо доказывать чи-
тателю, что роботы могут выступать в качестве двойников лю-
дей. Читатель поверил в этом еще Гофману. Не приходится до-
казывать и того, что роботы способны играть эту роль доста-
точно успешно. Читатели научной фантастики в этом не сомне-
ваются. Что же тогда остается, если в бунт машин никто боль-
ше не верит, а трагические ситуации запрещены законами робо-
техники? А собственно, ничего особенного и не остается, кро-
ме обычных литературных ситуаций, в которых андроиды успешно
заменили людей. Не удивительно, что в этих ситуациях можно
найти немало забавного.
Право же, разве не забавен Брайан Олдисс, показавший суп-
ружескую пару роботов, которые, считая себя людьми из плоти
и крови, были даже несколько робофобами? Или Роберт Шекли,
сатирически изобразивший Последнюю Битву, Армагеддон, сил
света и тьмы с участием военных роботов? Коль скоро люди
уверовали в неограниченные возможности андроидов, последние
с неизбежностью превратились в своего рода антидвойников.
Такие антидвойники ничего не стоило превратить в сатиричес-
кие персонажи. Отсюда робот-ленивец, который научился спать
на работе, и робот, подвизающийся на ниве литературы (благо
его коллеги-люди целиком переключились на словопомол), ро-
бот-юморист, ставший звездой телеэкрана, и сладкоголосый ро-
бот-певец, и робот-редактриса мисс Румянчик. Возможности не-
ограниченные! Способности роботов манипулировать взаимозаме-
няемыми деталями (включая мозг) и специфика их отношений
друг с другом открывают перед фантастами широчайшие перспек-
тивы для гротеска и буффонады (таковы, например, рассказ "На
Землю за вдохновением" и повесть "Серебряные яйцеглавы").
Это уроки Чапека, уроки "R.U.R.a" и "Войны с саламандрами",
обогащенные разработками Лема ("Сказки роботов", "Кибериа-
да"). Лему, в частности, прямо следует Пирс Энтони ("Не кто
иной, как я..."). Суперробот джанн с планеты Металлика, зал
"Для иных форм жизни", ругательство "перегретое машинное
масло" - все это привычный лемовский реквизит из его Все-
ленской "Металлокомедии" дель арте. Да и роботы Зингер, Кон-
тиненталь и Считалка иа рассказа Антона Донева вполне могли
бы быть ее персонажами.
Итак, роботы современной фантастики наделены не только
достоинствами, которых у нас нет, но и недостатками, которые
у нас есть. В современном мире (я, разумеется, имею в виду
условный мир современной научной фантастики) робот целеуст-
ремлен, не скрывает своей гениальности, самостоятелен и в
меру нахален. Это не железный "дядя Том" постчапековского
периода, верный и кроткий слуга. Нет, андроиды Лейбера и'
Саймака - это роботы-похитители, роботы-честолюбцы, робо-
ты-штрейкбрехеры. Человек более не может ожидать от них ни
снисходительной поблажки, ни капитуляции в угоду людскому
самолюбию. Тем более, что робот и человек - это не только
антитеза, но и единство, скрепленное переходным звеном - ки-
боргом (яйцеглавы, собственно, и представляют собой такие
киборги - искусственные симбиозы мозга и кибернетического
устройства). К тому же человек, которого сами роботы называ-
ют "святым Айзеком", уже выпустил в мир новую серию андрои-
дов, свободных от ограничений трех великих законов (рассказ
"Женская интуиция").
Поэтому мы стоим на пороге нового, четвертого по счету
этапа древней, как само человечество, и вечно современной
сказки об андроидах. Сказки, которая всегда была зеркалом
создавшего ее мира.
Вот так все и случилось. И, право же, вам судить - хорошо
ли это...
Е. Парнов
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.02.2008 01:53
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг