пальцы. Девушка закрыла глаза, судорожно вздохнула и прильнула к Игорю. Он
понял, что дрожит. Не от возбуждения. От счастья. От волшебного ощущения
слияния с женщиной. Он поцеловал каждый пальчик Насти, поцеловал пшеничные
волосы и маленькие розовые ушки. Он медленно увлек ее на кровать, он гладил
ее острые груди, плоский живот, узкие бедра. Он наслаждался прикосновениями
к прозрачной коже и сухой сладостью ее губ. Игорь не говорил ничего, молчал,
но знал, что Настя слышит стук его сердца, дрожь пальцев и шепот дыхания.
Слышит и читает их, как открытую книгу. Зачем слова, если одно его
прикосновение говорило Насте больше, чем многослойные объяснения? Зачем
слова, если ее горящие глаза говорили Игорю больше, чем тысячи признаний...
И когда он понял, что пришло время, то медленно вошел в Настю, замер,
почувствовав сопротивление, но продолжил движение, стараясь быть аккуратным
и нежным. Он был первым.
У Марины был ключ от квартиры, и ее прекрасно знала охрана. Открыв
дверь, она прошла по коридору, услышала шум воды в ванной и остановилась,
тяжело прислонившись к стене. Ее переполняли обида, ярость, ненависть, но
Марина ни за что бы не ворвалась за закрытую дверь, из-за которой доносились
негромкие голоса, мужской и женский. Она и без того была достаточно унижена.
Марина стояла, кусала губы и изо всех сил старалась сдержать слезы. За
дверью выключили воду, некоторое время слышалось шуршание полотенец, а потом
из ванной вышел Игорь, держа на руках тощую белокурую девушку.
- Я так и думала, - хрипло произнесла Марина.
Тареев молча посмотрел на бывшую подругу. Красивая, красивая до боли.
Чуть-чуть силикона в губы и грудь, фитнес и диеты, тряпки из бутиков и
коллекционные туфельки. Красивая до боли и чужая. Сейчас - чужая абсолютно.
А раньше?
Марина сделала два шага и сильно ударила Игоря по щеке.
- Мерзавец! Дрянь! - Он продолжал молчать. Еще удар. Его щеки стали
красными, по ее текли злые слезы. - Какой же ты мерзавец! Отпусти эту тварь!
Игорь качнул головой, крепче прижал к себе дрожащую Настю.
- Нет.
Марина швырнула ему в лицо ключи от квартиры. Острое железо оцарапало
щеку, но Тареев даже не вздрогнул. Марина плюнула в него и третий раз
ударила по щеке. Он только опустил глаза. И не поднимал взгляд до тех пор,
пока рыдающая Марина не исчезла за громко хлопнувшей Дверью. Только после
этого Игорь отнес Настю в спальню и опустил на кровать.
- Хочешь вина? Фруктов?
- Принеси, пожалуйста, воды.
- Воды?
- Из-под крана.
Она жадно выпила целый бокал простой воды из-под крана, забралась под
одеяло и прижалась к Игорю всем телом.
- Я счастлива.
- Мы... - Он обнял узкие плечи и зарылся лицом в пшеничные волосы. - Мы
счастливы, Настя. Мы.
И впервые за много лет Игорь заснул почти сразу, едва закрыл глаза.
Заснул спокойным, безмятежным сном. Заснул без помощи снотворного.
***
Он проснулся один. Совершенно один в огромной пятикомнатной квартире.
Он открыл глаза и понял, что Настя ушла. Не выскользнула в ванну или на
кухню, чтобы сварить утренний кофе, а ушла, покинула его дом.
Навсегда? Вопрос напугал Игоря. Нет, разумеется, нет. Она ненадолго
отлучилась. В институт или на работу. Или домой, успокоить родителей. Настя
обязательно перезвонит, скажет, где они встретятся, он услышит ее голос...
Но Игорь не мог ждать, не мог полагаться на случай, не мог отсчитывать
мгновения тоскливого ожидания.
- Я должен найти ее, - твердо заявил Тареев своему отражению в зеркале
ванной. - Немедленно.
Но как? Что он знает, кроме имени? Примерный возраст? Внешний вид? Не
слишком ли мало информации, чтобы отыскать любимую в десятимиллионной
Москве?
Любимую? Игорь не сразу понял, что назвал Настю любимой. Конечно,
любимую! Единственную! Половинку... И застыл, забыв вытащить изо рта зубную
щетку.
Половинка. Женщина, предназначенная для меня. Кусочек меня самого.
Тареев вымыл щетку и сполоснул рот. Имел ли смысл вчерашний разговор?
Встреча с психологом на пенсии: совпадение или нет? Игорь вытер лицо,
аккуратно повесил полотенце на крючок и вышел из ванной. Вероятность
совпадения - мизерная.
А раз так, он знал, где искать Настю.
- Игорь Александрович, от Манаяна звонили уже три раза.
"ТехЭнергоЭкспорт" упал еще на девять пунктов...
- Зина, я приеду не раньше обеда. Я заболел. У меня личные проблемы. Я
на важных переговорах, все понятно?
- Вы будете в обед, - слегка обиженно повторила секретарша.
- Правильно.
Тареев убрал телефон в карман, вошел в кафе и внимательно оглядел зал.
Они сидели за самым дальним столиком. Настя, все в том же дешевом платьице,
и Сан Саныч в старомодной тройке. Девушка завтракала - перед ней стояли две
тарелки с омлетом и десертом и бокал с соком. Психолог-пенсионер ограничился
чашкой кофе. Игорь молча подошел к столу, без приглашения присел и коротко,
почти враждебно, поинтересовался:
- Что все это значит?
- Я не могу обвинять тебя, Настя, - ровным голосом произнес Сан Саныч.
Он проигнорировал появление Тареева и спокойно продолжал начатый до
появления Игоря разговор. - Но считаю, что ты поступила неправильно.
- Мы созданы друг для друга, - ответила девушка. - Мы половинки.
И продолжила завтракать. Пирожное, дожидавшееся своего часа на второй
тарелке, было надкусано, словно Насте не терпелось попробовать сладкого. А
на бокале с соком Игорь заметил след губной помады. Странно, вчера девушка
косметикой не пользовалась...
- Ты должна думать не только о себе, - глухо сказал Сан Саныч.
Настя доела омлет, вытерла губы и только после этот, сказала:
- Теперь уже ничего не исправить.
- Да, - согласился старик, - теперь уже поздно.
- Объясните, в чем дело? - угрюмо поинтересовался Тареев.
- Я не могу. - Сан Саныч вздохнул и поднялся па ноги.
- Далеко собрался?
- Игорь, он не может тебе ничего рассказать, - негромко сказала
девушка.
- Не может или не хочет?
- Не может. Ему запрещено.
- Кем?
Сан Саныч медленно побрел к выходу из кафе.
- Что происходит? - Тареев пристально посмотрел на девушку.
Она не отвела взгляда, но ответила не сразу, видимо, пыталась подобрать
правильные слова:
- Игорь, я... Я не знаю, кто я и кто мои родители. У меня нет дома, нет
семьи, нет документов. Единственное, что связывает меня с миром, - Сан
Саныч.
Психолог на пенсии. А она? Бывшая пациентка? Или нынешняя? Тареев
жестко посмотрел на девушку, на надкусанное пирожное, на испачканный красным
бокал. Снова на девушку - помады на ее губах не было.
- Что ты ешь?
- То, что принес Сан Саныч. - Ее голос дрогнул. - Он ворует и кормит
нас украденной едой. Ничего другого нам нельзя.
- Вас? Кого Еас?
- Меня и... Нас четверо, сейчас четверо...
Настя наконец решилась, собралась с духом и заговорила быстро,
торопливо, словно боясь, что Игорь поднимется и уйдет. Оборвет ее монолог.
Не дослушает. Рассмеется. Она говорила быстро, но убежденно, без малейшего
сомнения в словах.
- Самое сильное проклятие на Земле - материнское. Самое тяжелое, самое
ужасное. Ни одна мать не должна желать вреда своему ребенку. Ни при каких
обстоятельствах! Это главный закон. Вечный закон. Один из принципов мира. И
если его нарушить, последствия будут страшными.
- Что за сказки? - пробормотал сбитый с толку Тареев.
- Люди делали все, чтобы забыть слова проклятой формулы. Никто, ни
темные колдуны, ни ведьмы, ни шаманы, никто не рисковал связываться с этим
страшным заклинанием. Материнское проклятие бьет по всем, кто к нему
прикоснется, и формула давно исключена из книг. Но иногда ее произносят. -
Настя всхлипнула. - По незнанию, случайно. Я верю - случайно! Иногда, в пылу
ссор, матери невольно произносят древнюю формулу, не понимая, что она
работает! Не думая... - Губы девушки дрожали все сильнее, но она старалась
не сбиваться. - Ребенка, на которого легло материнское проклятие, ждет
страшная участь. Особенно некрещеного ребенка, за которого совсем некому
заступиться. Проклятый родной матерью, он становится отверженным, парией.
- Настя, Настя! - Игорь взял девушку за плечо. - О чем ты говоришь? Что
за ерунда? Какие колдуны? Какая формула?
- Моя мать прокляла меня, - бесцветным голосом продолжила Настя. -
Случайно! Конечно, случайно, она не понимала, что творит, но теперь никто не
в силах отменить действие формулы. Я помню этот день. Я помню, как
испугалась, услышав ее слова. - Девушка взяла бокал, на котором остался след
чужой помады, и сделала глоток сока. - Я плакала всю ночь. - Еще один
глоток. - Я плакала очень тихо, под одеялом, чтобы никто не слышал. - Настя
поставила бокал на стол. - А утром пришел старик, Сан Саныч, и увел меня с
собой. Ребенку, носящему материнское проклятие, запрещено оставаться в
родном доме.
- При чем здесь старик? - нахмурился Тареев.
- Сан Саныч обязан заботиться о нас. Таково его наказание.
- За что?
- Он подарил формулу людям. - Девушка помолчала. - За это ему никогда
не будет покоя.
Тареев покачал головой, огляделся - к счастью, слова Насти не долетали
до соседних столиков, - и спросил:
- Вечно?
- Сан Саныч дает нам кров, ворует для нас еду и одежду. Он обязан
заботиться о детях, которые прокляты из-за него.
Игорь посмотрел на красный ободок на стекле бокала.
- Ворует еду?
В памяти всплыла вчерашняя сценка в кафе: "Официант, где мой бифштекс?"
А глаза Тареева нашли надкусанное пирожное.
- Мы имеем право только на проклятую пищу, только на проклятую
одежду... - Настя опустила голову. - У меня никогда не было платья,
купленного для меня, понимаешь, именно для меня! Все, что приносит Сан
Саныч, - чужое. Проклятое воровством. Мы не имеем право ни на одну чистую
вещь. - Она подавила рыдания, глубоко вздохнула и совсем тихо закончила: -
Прости, что я к тебе пришла.
Бред бред, девчонка явно больна! Шизофреничка! Плюнуть и бросить! Как
там говорил Сан Саныч: "Бегите изо всех сил, когда встретите свою вторую
половинку"? Вторую половинку!
Тареев закурил сигарету и посмотрел на Настю. На недопитый сок в
бокале, испачканном чужой губной помадой, на надкусанное пирожное, на
дешевое платье. Моя вторая половинка? Вчера он равнодушно наблюдал за
истерикой Марины, а сегодня всерьез выслушивает идиотский рассказ Насти. Моя
вторая половинка? "Бросить?" Игорь понял, что не уйдет, что не оставит
девочку. И вряд ли Настя больна. Судя по всему, ей искусно внушили эту
историю. Внушили качественно, профессионально, чувствуется рука опытного
психолога. Сан Саныча, например.
- Ты мне не веришь? - Девушка в упор посмотрела на Игоря.
Он нежно провел пальцами по ее щеке.
- Я не уйду.
И увидел, как вспыхнули ее глаза. Можно ли подделать такой огонь?
- Я хочу во всем разобраться. - Тареев понял, что не только не уйдет,
но никогда больше не отпустит Настю. Больна она или обманута - он хочет
смотреть в ее глазя, всю жизнь. Вторая половинка.
- Сейчас поймаем такси, и ты поедешь ко мне домой, - приказал он,
торопливо царапая на вырванном из записной книжки листке. - Вот ключ.
Записку отдашь охране, и тебя пропустят.
Она безропотно взяла ключ, обрывок бумаги. Кивнула.
- Хорошо.
- Я приеду вечером, поужинаем и решим, что делать дальше.
- Я не могу есть то...
- Да, я помню... Я украду для тебя еду.
- Не волнуйся, Гарик, если за девочкой что-нибудь есть - узнаем в два
счета. - Петр Круглов, когда-то однокашник Тареева, а теперь майор милиции,
весело посмотрел на старого друга. - А все-таки, к чему такие сложности?
Раньше ты досье на подружек не собирал.
Игорь задумчиво посмотрел на бокал, с которого эксперты Круглова сняли
отпечатки пальцев Насти. Посмотрел, помолчал и коротко ответил:
- Странная она.
- Наркотики принимает?
- Вроде нет.
- Ключи от квартиры просила?
- Э... Я сам их дал.
Круглов удивленно поднял брови:
- А как же Марина?
Петр был хорошим другом, очень хорошим и достаточно близким, но сейчас
Игорь не испытывал желания рассказывать о своей личной жизни кому бы то ни
было.
- Марина э-э-э... все знает.
От более развернутого ответа Тареева избавил мелодичный перезвон
компьютера - пришел ответ на запрос. Круглов, понявший, что Игорь не
собирается откровенничать, выразительно покрутил пальцем у виска и уставился
в монитор.
- Та-а-ак, Анастасия Крючкова. - Резко замолчал. Быстро пробежал
глазами текст, нахмурился и жестко посмотрел на Тареева.
- Откуда ты знаешь эту девочку?
- Она преступница?
- Она числится среди пропавших без вести.
- Мне передали визитку, Игорь Александрович. - Елена Крючкова
внимательно посмотрела на Тареева. - Конечно, я слышала о ваших успехах, но,
если мне не изменяет память, у нас не было совместных проектов. - Она чуть
улыбнулась. - И не будет.
Крючкова держалась с потрясающим самообладанием и великолепно
выглядела: ухоженное лицо, идеальная прическа, тщательный маникюр и немножко
драгоценностей. Дорогая женщина в дорогом санатории, дорогая женщина в
косметологической клинике... Но Тареев знал правду: дорогая женщина
безнадежно больна. Из ЦКБ ей не выбраться, и развязка может наступить в
любой день, в любую минуту.
- Елена Сергеевна, я просил о встрече, чтобы поговорить о вашей дочери.
- О Вере?
- О Насте.
В глазах Крючковой мелькнуло недоумение, затем - боль. Острая боль. А
потом боль сменилась враждебностью.
- Я ждала кого-то, похожего на вас, - медленно и очень холодно
произнесла женщина. - В меру известного, энергичного, с незапятнанной
репутацией.
"Ждала? - Игорь насторожился. - Что значит "ждала"? И не слишком ли
быстро она поняла, что речь идет о пропавшей двенадцать лет назад девочке?"
- При чем здесь моя репутация?
Искреннее недоумение, прозвучавшее в голосе Тареева, произвело
впечатление на Крючкову. Елена Сергеевна внимательно посмотрела на Игоря,
выдержала короткую паузу и все еще холодно, но без агрессии сообщила:
- Примерно две недели назад ко мне приходили из милиции. Интересный
такой молодой человек, примерно вашего возраста. Он сказал, что появились
новые обстоятельства... Правда, не уточнил какие. Сказал, что расследование
может быть возобновлено.
- Вы против? - Тареев удивленно посмотрел на Крючкову. - Если
обстоятельства действительно существуют...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг