Что он и сделал, вытащив из хитро замаскированного потайного кармана
миниатюрный складной ножик. А Джон так и не проснулся.
Михас посадил Защитника на дверь и начал тихо высвистывать новую
мелодию. С замком паук справился в два счета.
- Кириак, его тащить тебе, - шофер показал на храпящего Джона. - Я
должен свистеть, а Залман - наша главная убойная сила.
Кириак не сильно обрадовался, но делать нечего. Не оставлять же Джона
вербовщикам. Парень он хороший. Художник. Рисует акварельные пейзажи и
портреты - посредственные, правда, но он ни на что не претендует, просто ему
это нравится. По характеру спокойный, дружелюбный. Вот только поет
отвратительно, хотя очень громко и с душой.
Мы вдвоем помогли Кириаку взвалить его на спину.
Охранников было трое, включая моего оппонента. Я оглушил их, связал и
отволок в то помещение, где держали нас. Микроавтобус, видимо, укатил за
новой добычей, и никакого транспорта, на предмет позаимствовать, ни в
гараже, ни во дворе не нашлось. Зато появилось еще двое охранников - с
автоматами. Одного застрелил я, второго убил Защитник: Михас издал короткий
резкий свист, и тот превратился в мерцающий снаряд, влепившийся в бледное
лицо парня, рванувшего с плеча автомат. На этом силы Защитника иссякли, и
его призрачная жизнь закончилась. Автоматчик, так и не успевший дать
очередь, повалился, конвульсивно дергаясь, на заиндевелую землю, в его
залитое кровью лицо намертво вцепился паук из черной проволоки.
- Где ты взял такую штуку? - хрипло спросил Кириак, когда мы на
несколько кварталов удалились от злополучного гаража, с виду неказистого и
неопасного.
- Одна колдунья сделала. Он у меня с зимы, да раньше нужды не было.
Отдал за него бешеные деньжища, зато пригодился.
Джона мы несли по очереди, и вначале он был тихий, как мешок, а потом
начал приходить в себя и все порывался спеть, пришлось заткнуть и завязать
ему рот его же собственным шарфом, а то двигались мы с тяжелой ношей
медленно, и если бы вернулся тот чертов микроавтобус - нам бы несдобровать.
В четвертом часу утра на неприветливой горбатой улочке нас арестовал
полицейский патруль: тащим куда-то бесчувственного человека с кляпом во
рту - ясное дело, злоумышленники!
Внятно объяснить, где находится криминальный гараж, мы не смогли, и нас
до обеда продержали в холодной каталажке, а потом приехал капитан Чедеш,
опознал нас и забрал под расписку.
Будет, о чем рассказать Эфре.
Проспавший все интересное Джон пообещал, протрезвев, что обязательно
подарит каждому из нас какую-нибудь из своих картин.
Вчера наш караван вернулся в Танхалу, и всем четверым влетело от
Бурхарда. Зато на собрании, которое было сегодня утром в большом актовом
зале на проспекте Ста Созвездий, Клаувец из Совета Директоров отозвался о
нас с похвалой: вот, мол, какая в Трансматериковой компании корпоративная
культура и взаимовыручка!
Снег выбелил наш двор, тротуары в Картофельном переулке, крыши соседних
домов. Говорят, он всю первую половину весны будет то появляться, то таять,
и по-настоящему потеплеет только года через полтора.
Сандра с утра убежала в школу, Петр ушел на работу, Ева - за
продуктами, и я слегка удивился, когда в дверь позвонили: ни Эфру, ни Дэниса
я сегодня не ждал. А когда увидел, кто пришел в гости, остолбенел без всяких
чар окаменения.
Она стояла в слепяще-белом проеме - высокая, стройная, совершенно не
изменившаяся с тех пор, как я в последний раз ее видел, хотя прошло семь
лет. На ней была грубая кожаная куртка, такие же штаны с позолоченными
заклепками и высокие, до колен, шнурованные мокасины.
- Все это время для меня важно было знать, что ты где-то есть, - сказал
я на сескаде.
Хэтэсси в ответ рассмеялась своим мелодичным смехом. Я посторонился,
впуская ее в темную прихожую.
- Ты все такая же.
- А ты другой, стал больше и сильнее. Взрослый. То, что менялось у
меня, глазами не видно.
Она говорит по-нашему с акцентом, как и раньше, но ее словарный запас
заметно увеличился. В армии Темного Властителя она занимает высокий пост, и
в течение последнего года была на передовой, на севере. Так совпадало, что в
Танхалу она приезжала в то время, когда я отсутствовал, и мы не могли
встретиться. О моей личной жизни она не спрашивала, но у меня сложилось
впечатление (сам не знаю почему), что ей известно о моей связи с Весенней
Королевой.
Я показал Хэтэсси свой дом, потом предложил перекусить.
- Есть домашние котлеты, копченая колбаса...
Она состроила гримаску.
- А, ты по-прежнему ешь только сырое мясо?
- Или сладкое.
- Сладкого сколько угодно. Помнишь, как ты в первый раз угостила меня
шоколадными конфетами с орехами, и я гадал, на каком дереве это чудо растет?
Хэтэсси опять засмеялась.
В холодильнике почти целую полку оккупировала коробка с половиной
дорогого торта, который принесли позавчера Дэнис и Сандра. Дэнис не хочет
брать у Темного Властителя деньги на карманные расходы, и для Мерсмона это
лишний повод применить насилие: о чем идет речь, неважно, главное -
заставить. А Сандра, вбившая себе в голову, что Дэнис любовник Эфры, и это
она его обижает, с энтузиазмом помогает ему от "нехороших" денег
избавляться. Чего только у нее нет! Я не знаю, чего у нее нет. Во всяком
случае, все, что можно купить в столичных магазинах, они уже скупили.
Сладкое подорожало, потому что запасы какао-бобов, сахара и прочего
кондитерского сырья, сделанные прошлой осенью, подходят к концу, к тому же
спрос увеличился - спасибо темной гвардии. Но для Сандры дороговизна не
препятствие, и тортик они с Дэнисом притащили такой, что Ева за сердце
схватилась. Третий день едим.
Боюсь, Сандра растолстеет, она и так упитанная и кругленькая.
Посоветовал я Дэнису лучше маме с бабушкой деньги отправлять, а он ответил,
что уже много переслал им, и они начали беспокоиться, что он пошел по
отцовским стопам и стал мошенником - в отличие от беглого папы, удачливым.
Теперь они сильно переживают, что Дэнис не сегодня-завтра попадется на
какой-нибудь афере, и его посадят в тюрьму.
"Не могу же я сказать им, с кем сплю", - добавил он с кривой усмешкой.
Что ж, уцелевшей половины роскошного тортика Сандре не видать - сейчас
мы с Хэтэсси его умнем или я плохо знаю кесу.
Еще я сварил какао, налил в графин золотистого сластишонового вина, и
пиршество мы устроили наверху, а то Ева, вернувшись из магазина, могла бы
испугаться, увидев мою гостью.
- Хэтэсси, хотя бы ты мне скажи, почему вы признали Мерсмона своим
повелителем? Он ведь человек.
- Не просто человек. У него великая колдовская сила, ему подчиняется
живое и неживое. Наргиатаг многому научил мой народ - легкому письму,
быстрому счету, новым приемам в кузнечном деле, - она говорила, мешая
человеческую речь и сескаде. - Показал, где искать хорошую руду, серебро и
самоцветы. Научил выплавлять сталь для мечей и ножей, делать седла, стремена
и упряжь для грыбелей. Он лечит больных и раненых. Он дал нам человеческое
оружие, и теперь люди-солдаты не могут убивать нас, как раньше. Это большое
добро для всех кесу, потому он и повелитель.
- Я был на Лаконоде и попал в плен к вашим врагам, они хотели сделать
меня своим солдатом, - рассказал я чуть позже, наливая в высокие хрустальные
бокалы сластишоновое вино. - Я боялся, что, если потом сдамся, ваши меня
сразу съедят. Мне повезло, удалось сбежать.
- Если так случится снова, и враги Наргиатага заставят тебя сражаться
на их стороне, ты можешь сдаться и сказать нашим воинам, что ты
собственность Хэтэсси-кьян-Беалдри-эбо-Сеямэкори. Запомнил? - она повторила
свое полное имя, которое я слышал впервые, еще раз. - Тогда тебя не убьют, а
отправят ко мне, - взяв бокал, она добавила: - Я не ем людей, это запрещает
моя вера. Но таких, как я, пока еще мало.
У кесу появилось религиозное учение, утверждающее, что одна и та же
душа может вселиться и в кесу, и в человека, и в некоторых животных - этих
животных тоже нельзя употреблять в пищу, есть можно только мясо заведомо
неразумных тварей.
- Вас не преследуют за такие взгляды?
- За что нас могут преследовать? - она удивилась.
- Так ведь идет война, и если вы откажетесь убивать, кого прикажут...
- Ты не понял, - возразила Хэтэсси. - Убивать не запрещено. Я могу
убить на поединке другую кесу, могу убить рыщака, если он нападет на меня в
Лесу, могу убить человека. Но я не убью человека для еды, хотя раньше так
делала. Я начала думать об этом после того, как узнала тебя, и когда я
встретила проповедницу-ламси, моя душа сама раскрылась навстречу мудрости
ламси.
Она говорила, а я смотрел на ее прелестное треугольное лицо, словно
обтянутое серой бархатной маской, на гибкий стан (сбросив куртку, она
осталась в вышитой тунике из тонко выделанной кожи коньячного цвета), на
сильные изящные руки - и испытывал нестерпимое желание, совсем как семь лет
назад. Ничего не могу с этим поделать. Она была моей первой женщиной, и
телесное влечение к кесу у меня, видимо, на всю жизнью.
Хэтэсси поглядела на меня поверх бокала с золотистым напитком на
донышке (я вдруг некстати вспомнил о том, что сластишоны мы собирали вместе
с Вир), и в ее раскосых рубиновых глазах вспыхнули знакомые огоньки. Она
усмехнулась.
Ушла она до того, как Сандра прибежала из школы, а Ева, гремевшая
посудой на кухне, так и не увидела, кого я провожаю.
- Вы с Эфрой сожрали весь мой торт! - упрекнула Сандра, когда вернулась
домой.
- Не с Эфрой, - возразил я. - Она сегодня не приходила. И не весь, а
только ту половину, которая была в холодильнике.
- Там была здоровущая половина, мог бы оставить кусочек. Вон какие у
тебя глаза виноватые!
Ну да, виноватые... Но виноват я не перед этой маленькой нахалкой, а
перед Эфрой - ведь мы с Хэтэсси занимались не только тем, что Сандрин торт
ели.
- Ничего, придет Дэнис, и новый купим, - утешилась Сандра. - Там еще
один был, который мне понравился, такой же большой, только не белый, а
шоколадный, но Дэнис сказал - сразу оба много.
- Не совестно тебе жадничать?
- Я не жадничаю. Мы с Дэнисом еще благотворительностью занимаемся -
ходим везде и даем деньги бедным и голодным, а они говорят, что будут
молиться за нас.
Ева тихонько вздохнула. Она давно уже смирилась с тем, что воспитывать
это чудовище с бантиками - занятие безнадежное.
Собирая ложкой из коробки оставшиеся от торта крошки, Сандра деловито
поинтересовалась:
- Как ты думаешь, Залман, будет нам какой-нибудь толк от их молитв?
- Чего не знаю, того не знаю.
- Лучше, если будет, ага? Пусть тогда хорошенько молятся. Мы ведь
Камень Власти должны найти и не отдать тем, кто захочет его у нас отобрать.
Мы с Дэнисом ввязались в уличную драку на задворках Марленского
пассажа, в одном из тех бетонных закоулков, где паркуются фургоны,
подвозящие товар.
Был поздний вечер, мы бродили по Танхале и разговаривали, как раньше,
разница только в том, что теперь нас во время таких прогулок сопровождают
аласигу, изредка мелькающие в темноте, словно зыбкие порождения лунного
света и тени.
Вообще-то, драки, как таковой, не было. Несколько подонков пинали
сбитого с ног прохожего, еще несколько стояли вокруг с бутылками пива и
смотрели на это, как зрители. У меня револьвер на шесть выстрелов, а их
было, как минимум, вдвое больше, причем некоторые тоже держали пистолеты -
видимо, на случай постороннего вмешательства.
Я вытащил револьвер, прикидывая, в кого стрелять.
- Подожди, - шепнул Дэнис. - Задействуем мою охрану.
- Разве ты можешь им приказывать?
- Я им выбора не оставлю. А ты позаботься о жертве.
И в следующий момент он шагнул на площадку, озаренную светом газовых
фонарей.
- Прекратить!
Развлекавшиеся молодчики лениво удивились: надо же, кто-то протестует!
Не полицейский и даже не магазинный охранник, а какой-то случайный парень
или девушка (при ночном освещении не сразу разберешь, кому принадлежит это
поразительно красивое бледное лицо, тем более что волосы у Дэниса уже
отросли до плеч).
Один что-то сказал и замахнулся на него пустой бутылкой, подписав тем
самым смертный приговор и себе, и остальной банде. Это я видел краем глаза,
поскольку бросился вперед, расталкивая тех, кто стоял на дороге, и упал на
пострадавшего, прикрыв его своим телом - иначе была вероятность, что аласигу
его тоже прирежут под горячую руку.
Пару раз меня пнули, а потом - свист стали, стук подошв по бетону,
вопли ужаса и боли. Аласигу убивали молча. Кто-то пытался в них стрелять, но
дело ограничилось бессильным щелканьем курков: все они владеют чарами,
выводящими из строя огнестрельное оружие.
Несколько раз меня что-то несильно стукнуло по спине, как будто роняли
картофелины. Осторожно повернув голову, я увидел на бетоне отрубленную
человеческую кисть, рядом с ней валялся револьвер.
Все закончилось в считанные секунды. Приподнявшись, я посмотрел, в
порядке ли Дэнис, потом перевел взгляд на потерпевшего: хорошенькое дело,
если я его зашиб, рухнув сверху, как леопардовый рыщак с дерева на
пробегающего мимо грыбеля!
Немолодой мужчина, аккуратно и консервативно одетый. Лицо разбито, но
жив, и даже в сознании.
- Все в порядке, - я постарался его успокоить. - Мы доставим вас в
больницу.
- Ты сделал плохо! - предводительница аласигу нежным контральто
выговаривала Дэнису. - Больше так делать нельзя! Плохие люди могли тебя
убить.
- Извините, наргиянси Иссингри, но его тоже могли убить, - Дэнис
показал на прохожего, который с моей помощью сел (правое предплечье
вывихнуто или сломано).
- Тебе нельзя умереть. Запрещено. Ты принадлежишь Наргиатаг.
- Я принадлежу самому себе, и буду поступать так, как считаю нужным.
Серая с серебряным маникюром рука сгребла Дэниса за куртку, словно
хотела встряхнуть, но все же не встряхнула, пальцы разжались.
- Я все буду докладывать Наргиатаг, - предупредила Иссингри.
При свете вычурных фигурных фонарей я наконец-то рассмотрел ее как
следует: рослая, широкие плечи, тонкая талия, глаза густо подведены синей
краской, бархатистая шерсть на лбу и на скулах тоже выкрашена в синий цвет,
в ушах бриллиантовые сережки - не кесейские, из столичного ювелирного
магазина.
- Иссингри, - обратилась к ней на сескаде одна из аласигу, - мы можем
съесть их сердца? Это ведь не запрещено...
- Можем! - глаза Иссингри вспыхнули. - Сладка случайная награда!
Я понял так, что это была цитата из какого-то кесейского стихотворения.
Демоноподобные существа, стремительные и алчные, бесшумно ступая в
кожаных мокасинах по забрызганному кровью бетону, начали вскрывать своими
клинками грудные клетки убитых людей. Хруст костей, влажное хлюпанье
раздираемой плоти. Дэнис зажмурился, чтобы не видеть, что они делают.
Спасенный нами прохожий тоже отреагировал адекватно: потерял сознание.
Закончив пиршество, аласигу снова растворились в окружающей нас
темноте, тогда мы с Дэнисом привели пострадавшего в чувство и кое-как
дотащили, поддерживая с двух сторон, до Марленского пассажа - он работает
допоздна, там есть таксофоны и медпункт.
Наш случайный знакомый оказался человеком состоятельным, и его увезли в
частную клинику. Его зовут Йозеф Гершевич. Пока ждали машину, он успел
рассказать, что владеет на Кордее рыбоконсервным заводом, несколькими
речными вокзалами и целой флотилией лодок, барж, прогулочных яхт и
глиссеров. Зимой, когда реки скованы льдом, этот бизнес замирает, а с
наступлением весны возрождается. Он вручил нам свою визитную карточку и
приглашал в гости: если захотим, сможем бесплатно покататься.
Жаль мне тех дворников, которым пришлось убирать сегодня утром в
закоулках за Марленским пассажем. Там после нас такое осталось...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг