- А зачем вы оттянули веки?
- Чтобы вам было лучше видно. Дело в том, что после аварии у меня
несколько припухли глаза.
- Ну хорошо, - сдался Фредди. - Я вас впущу, если вы поклянетесь, что с
вами никого нет.
- Клянусь! - торжественно произнес незнакомец.
- Чем клянетесь?
- Чтоб я сдох!
"Что же делать? - пронеслось в голове у Чингиса. - Он поклялся, теперь мне
нужно его впустить".
Оглядевшись, Фредди поискал глазами хоть какое-то оружие, но увидел только
толстую книгу под названием "Стряпаем сами", которая лежала на полке рядом
с обувью.
Фредди где-то читал, как спецагенты-изуверы убивали своих врагов книгами.
"Сгодится", - подумал Чингис, взвесив на руке тяжелый фолиант.
Затем он отпер оба замка, один из которых совсем не работал, и распахнул
дверь.
- Такой книгой можно убить, - сразу предупредил Фредди, показывая
незнакомцу "Стряпаем сами".
- Я могу войти?
- Входите, только ноги вытирайте.
- Хорошо, - согласился Филсберг: теперь Фредди его узнал. Гость ступил в
прихожую и тщательно вытер подошвы ботинок об одеяло Михеля.
"Михель меня убьет", - подумал Чингис, а вслух сказал:
- Проходите.
Филсберг прикрыл дверь и прошел в комнату.
- Так, значит, вы с мистером Цариком здесь и живете?
- Чаю хотите? - вопросом на вопрос ответил Фредди. Он надел штаны, майку
и теперь чувствовал себя намного увереннее.
- С удовольствием выпью чаю, - через силу улыбнулся Филсберг и
дотронулся до своей головы. В некоторых местах она была выбрита и
проклеена медицинским пластырем. - Тот еще видок, да? - сказал он, ища
сочувствия.
- Проходите на кухню - чай там.
- Благодарю вас.
Свет на кухне был значительно ярче, чем в комнате, поэтому Чингис и
Филсберг имели возможность лучше оценить состояние друг друга.
- А у вас только легкие порезы, - с завистью произнес Филсберг.
- Это не важно, - сухо отрезал Фредди и включил нагревательный контур.
Чайник моментально закипел, и Чингис быстро расставил чашки с блюдцами.
- У вас какое-то дело? - напомнил он, бросая в чашки чайную пасту. - Вам
покрепче?
- Да, можно покрепче... Собственно, я пришел объясниться. Дело в том, что
эти бандиты, все эти ужасные люди, они меня заставили, - сбивчиво начал
Берти. - Я хотел как лучше - посоветовался с ними. А они говорят: давай
отнимем треки, а самих щенков утопим в реке. Я сказал, это нехорошо, у нас
и реки-то нет, а они - мы тебя убьем...
Филсберг закончил рассказ и беспомощно развел руками. Затем поднял чашку и
со свистом потянул горячий напиток.
- Хороший у вас чай, - добавил он, поглядывая исподлобья на Фредди и
проверяя его реакцию.
Чингис потер ободранное лицо руками и снова напомнил:
- Что по делу?
- Думаю, нужно продолжить наше сотрудничество.
- Вы еще хотите купить этот трек? "Хочу ли я?! - мысленно воскликнул
Филсберг. - И он еще спрашивает!"
- Сам я купить его не смогу, это слишком большая сумма. Но стать
посредником в состоянии.
- Хорошо, мы согласны попытаться еще раз, - сказал Фредди.
- Вы говорите от имени себя и мистера Царика?
- Естественно. Мы с ним единое целое, - заверил Фредди, а затем зевнул и
добавил: - Ваши извинения приняты. Оставьте свой телефон и можете идти.
Завтра днем мы вам позвоним.
70
Прошло два дня с того момента, как Билл Харченко вернулся из командировки.
Все переговоры с авторитетами независимой журналистики прошли успешно, и
Имперское торговое агентство получило необходимые гарантии.
Билл насладился домашним уютом, посидел с женой и ребенком, но на третий
день пошел на службу, хотя был премирован целой неделей отпуска.
Придя в свой офис, он коротко поздоровался с секретаршей и пошел на
представление к начальству. Что бы о нем ни говорили кадровые военные, он
знал, как и что нужно делать.
Гроссадмирал Петен принял его сразу. Он приветливо улыбнулся, пожал Биллу
руку и даже хлопнул его по плечу:
- В общем-то, Билл, вы практически наш парень. Даром что не нюхали
солдатских носков.
Харченко благодарно улыбнулся. Солдатских носков он действительно никогда
не нюхал, но что такое носки их соседа по дому в Инсберге, городе на
Малакене, где прошло его детство, Билл знал. Эти носки сушились на перилах
соседского крыльца, и когда ветер дул с их стороны...
- Честно говоря, Билл, не ожидал, что вы сумеете взять это дело под свой
контроль и прижмете пройдоху Барнаби. Люди генерала Линкольна сообщили
мне, что вы были там практически единственным настоящим мужиком... Я имею
в виду, конечно, служебный аспект. Только служебный.
Дальнейшая беседа с гроссадмиралом прошла в дружеской и непринужденной
обстановке. Петен был доволен, что его подчиненный оказался толковым
парнем, а Билл ушел, окрыленный фактом, что его, гражданского слизня,
признал за своего сам гроссадмирал.
Войдя в приемную, где находилась его секретарша, Харченко застал ее в
объятиях Руди Хвалецкого - белокурого красавца с майорскими погонами.
Руди был великолепно сложен, и даже Билл втайне удивлялся, что парень с
такой внешностью еще не сделал карьеру в кино или модельном бизнесе.
Впрочем, Зельда ему практически не уступала, и они были, что называется,
звездной парой.
- О, извините, босс, - произнесла она, отпуская Хвалецкого, а тот как ни
в чем не бывало отрапортовал:
- Доброе утро, сэр, я к вам.
- Какие-нибудь проблемы?
- Да вот вас давно не было, и накопились бумаги на подпись.
- Хорошо, оставьте папку и можете быть свободны.
- Да, сэр.
Руди и Зельда обменялись страстными взглядами, и майор вышел.
Харченко посмотрел ему вслед, а когда повернулся к секретарше, заметил ее
презрительную гримасу. Он был для Зельды только боссом. Позволь он себе
что-то большее, чем похлопывания по попке, и она сразу подняла бы скандал.
- Зельда! - неожиданно громко произнес Харченко. - Немедленно ко мне в
кабинет!
- А что случилось? - спросила секретарша обычным, на всякий случай
недовольным, голосом.
- Сейчас все узнаешь, - резко ответил Харченко и грубо дернул Зельду за
руку.
Пораженная таким необычным для ее начальника поведением, девушка позволила
затащить себя в кабинет, но, когда Харченко стал заваливать ее на
письменный стол, она предприняла попытку остановить его.
Однако это было нелегко.
Билл воспламенился в одно мгновение и представлял из себя раскаленный
кусок металла. Его страсть и огненная жажда лишили Зельду способности
защищаться, и спустя мгновение она уже была в его полной власти, созерцая
туманным взором то качающийся потолок, то лицо Харченко с оскаленными в
улыбке безумного торжества зубами.
Сам Харченко двигался, как автомат, поражаясь своей силе и выносливости.
Трудная командировка, а главное, знакомство с Ханной привели его в
состояние, к которому он втайне стремился всю жизнь. Это была та самая
уверенность в себе, и именно о ней Билл столько слышал и столько читал.
Теперь он мог практически все и больше ни в чем не сомневался.
Билл видел себя несущимся табуном, он чувствовал себя ураганом, сметающим
города, он ощущал могущество собственной стихии и ничтожность любого
препятствия, встававшего на его пути.
На пике совместного исторжения Билл и Зельда закричали, как два лесных
существа, как дети нетронутой природы. Она восторженно и радостно, а он
протяжно и предупреждающе - здесь была его территория и он не потерпит
соперников.
Когда все закончилось, Зельда надела то, что могла надеть, и села на
краешек стола, приходя в себя и пытаясь осмыслить случившееся.
- Все, можешь идти, - разрешил Харченко, тоже приводя себя в порядок.
Зельда кивнула и молча пошла к двери. Уже взявшись за ручку, она
обернулась и робко, с нетипичными для нее интонациями, спросила:
- Завтра мне приходить?
- На работу? - не понял Харченко.
- К вам, - так же тихо пояснила она.
- Приходи. В одиннадцать утра для тебя нормально?
- В одиннадцать - нормально. Зельда уже открыла дверь, когда Харченко,
что-то вспомнив, спросил вдогонку:
- А что у тебя с Хвалецким?
- Теперь уже ничего.
71
В комнате с низкими потолками, где гудели от напряжения пучки оптических
кабелей, находился весь состав дежурной смены. Вот уже полчаса никто не
отходил покурить и не заводил посторонних разговоров. Все операторы
образцово и показательно выполняли свои обязанности.
Целая панель мониторов была заброшена ради одного-единственного экрана.
Именно по нему шла трансляция из кабинета финансового руководителя
торгового агентства Билла Харченко.
Сегодня финансовый босс выступал в несвойственной ему прежде роли
сексуального гения.
Сальные шуточки и смешки были позабыты на десятой минуте со времени начала
спектакля, и дальше несчастные соглядатаи только жадно внимали и постигали
сложную науку настоящего атлетического секса.
Когда сеанс завершился полностью, вся смена из двенадцати человек с
облегчением вздохнула, будто каждый их них принимал участие в этом
удивительном и изнуряющем марафоне.
- Подумать только, - произнес капрал Делон, разминая сигарету. - А ведь
был обычным толстячком, подгребающим все, что плохо лежит. Откуда в нем
такая силища вдруг появилась?
- Его сегодня даже Главный хвалил, - в нарушение инструкции сообщил
сержант Фокин. В его обязанности входило слушать самого Главного.
- Но Главный хвалил его до, а не после того, как он отделал Зельду.
- А может, у него крыша съехала? - предположил кругленький Олештосс. Ему
не хотелось верить, что человек его комплекции может совершать такие
подвиги в здравом рассудке. Это налагало на Олештосса новые неисполнимые
обязательства.
"Хорошо, что этого не видела моя жена", - подумал он и вздрогнул, когда
кто-то шепнул:
- Босс идет!
Все операторы, словно мыши, разбежались по своим норкам, и нераскуренные
сигареты тотчас исчезли в карманах и вспотевших кулаках.
- Так, сук-кины дети! Пивко сосем или на службе стоим?! - Это была
коронная фраза генерала Линкольна, и она означала неприятности для любого,
кто ее слышит. - Старший смены!
- Я, сэр! - прокричал капрал Делон.
- Почему люди бездельничают?! - проревел Линкольн.
Ответа на этот вопрос не существовало, ибо утверждать, что люди не
бездельничают, означало противоречить начальству, а значит, подбивать всех
на бунт и так далее, вплоть до суда военного трибунала.
Заходить в пререканиях с генералом так далеко никто не собирался. Поэтому
все молчали. Молчал и капрал Делон.
- Какие новости? Покушение на императора? Заговор? Курение в туалете?
- Только незначительный случай в кабинете финансового директора Харченко,
сэр, - осторожно
предложил капрал.
- Что, опять спер миллион? Это не страшно и не важно. Этот толстый перец
экономит империи миллиарды.
- Там несколько другое, сэр... Есть видео.
- Видео? - Генерал испытующе посмотрел прямо в глаза капралу, и тот
невольно поежился. - Ладно, поставь.
Делон повернулся юлой и, пробежав пальцами по кнопкам, запустил
интересующий Линкольна файл.
Звук был отличный, цвет тоже, и яркая динамичная картинка произвела на
генерала ни с чем не сравнимое впечатление.
Усилием воли он оторвался от экрана и сказал тоном, исключающим личное
любопытство:
- Сделай копию. Мне нужно это для работы. Как только дискета была готова,
он сразу же ушел - работать.
72
Генерал Роберто Линкольн вернулся в свой кабинет и тщательно прикрыл
дверь. Затем резким движением отодвинул в сторону большую картину. Там, за
огромным холстом гидроимпрессиониста Пабло Петухова, Линкольн прятал свой
мобильный командный пункт.
Повинуясь нажатию кнопки, в стене распахнулись створки потайного шкафа и
навстречу хозяину выехал металлический столик. Почти все его пространство
занимала стойка, на каждой полочке которой был привернут ящичек с
мигающими лампочками и контрольными экранами. От каждого из приборов
тянулось множество проводков, которые уходили в стену и где-то далеко,
внутри магистральных галерей, пробегали до спутниковых тарелок и
ретрансляторов.
Отсюда, из этого кабинета, генерал Линкольн мог изменить течение любой
секретной операции, заглянуть в спальню премьер-министра и в туалет
начальника штаба.
Контроль за всеми стал главной идеей генерала Линкольна с тех пор, как он
стал шефом имперской службы безопасности. Исключение составляли только
простые граждане империи, и оттого они и были, как говорил Линкольн,
основной сволочью.
Эта неприязнь и даже враждебность по отношению к гражданам собственного
государства были основаны на чувстве бессилия, которое испытывал Линкольн,
понимая, что он не в состоянии досмотреть каждого из них.
Подтащив к металлическому столику казенный стул, генерал занял место за
командным пультом и открыл электронный файл, где скапливались донесения за
последние сутки.
"Беспорядки на сталелитейных заводах на Кубуте", "Драка на вручении премии
Хаскера", - читал Линкольн, недовольно пожевывая губами. В отсутствие
других событий, а может, от нерадивости, его подчиненные подавали какие-то
сводки вечерних новостей. "Тайный сговор секты капингов", "Распродажа
женских гигиенических салфеток по сниженным ценам! Спешите!".
Генерал ничего не понял и прочитал еще раз.
Когда до него дошел смысл написанного, он выругался громче и длиннее
обычного, а затем немедленно связался с фильтровочным узлом:
- Вы там чем занимаетесь?! Откуда в служебной сети реклама?! - закричал
Линкольн.
Ему начали что-то сбивчиво объяснять, но, так и не дослушав, генерал
оборвал связь. Он в ярости боднул головой воздух и, чтобы привести нервы в
порядок, достал из кармана дискетку с художествами Билла Харченко.
Линкольн взвесил дискету на ладони и поставил на просмотр.
И снова на него обрушился водоворот чужих страстей, таких страстей, что
впервые за много лет они не оставили Линкольна равнодушным.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг