Правда, керосин и тряпка сделали свое дело - бесследно исчезли с парты и
ромашки и васильки. Однако спустя несколько месяцев эта история вспомнилась,
когда Усикова принимали в комсомол.
С аттестатом зрелости у Левы тоже не все оказалось гладко. Аттестат был
подпорчен тройкой по химии. Серебряная медаль, о которой Лева подумывал
всерьез, осталась только на рисунке в его альбоме. Отец расстраивался. Сам
он работал на химзаводе - и вдруг у сына тройка по химии!
Все лето Усиков готовился к конкурсным экзаменам в радиоинститут.
Выдержал если не с блеском, то, во всяком случае, как полагается. Получил
только на два очка меньше возможного. Леву зачислили на заочное отделение, а
вскоре, когда он показал свои знания и незаурядные радиолюбительские
способности - получил премию на городской радио-выставке и его, в порядке
исключения, приняли в научное общество, - Усиков Лева был переведен на
основное отделение.
Так бы и жить: сдавать экзамены на пятерки, хоть это и трудно ему было,
работать в комсомоле, строить телевизоры, понемножку рисовать, ходить на
выставки и в театры, "болеть" за "Спартака"... Все было бы прекрасно, но
"Альтаир"...
Если Лева его не найдет, жить невозможно, совесть замучает.
*
Поздним вечером в радиоинституте состоялось экстренное заседание
комсомольского бюро первого курса. Присутствовали даже члены комитета
комсомола. Вопрос был важный и не совсем обычный: как найти ценный аппарат,
потерянный в результате преступной небрежности студентов-комсомольцев
Гораздого и Усикова.
На бюро явились специально приглашенные члены научного общества:
создатели аппарата, директор института - пожилой спокойный человек - и
инженер Пичуев.
Он вызвался помочь комсомольцам в поисках "Альтаира", причем твердо
держался мнения, что найти его должны сами конструкторы... Пусть докажут, на
что они способны в трудную минуту. Не только за лабораторным столом решаются
научные проблемы. Нам нужны молодые специалисты, готовые к любым жизненным
испытаниям, они должны уметь применять свои знания на практике.
- Вот вам живой пример, - говорил он, стряхивая рассеянно пепел с
рукава. - Надо найти решение довольно сложной технической задачи. Под силу
она Гораздому и Усикову? Думаю, что да.
- Дорогой Вячеслав Акимович, - мягко обратился к нему директор,
отодвигая в сторону толстый портфель, - я охотно соглашаюсь с вами. Но
поймите: передатчик, созданный студенческим обществом, - это плод годового
труда многих наших студентов. Есть серьезные опасения, что мы навсегда
потеряем "Альтаир", если будем надеяться только на Гораздого и Усикова. - Он
недовольно взглянул на поникших ребят. - Можно ли им доверить поиски? Пусть
решает коллектив.
Выступил секретарь комсомольской организации первокурсников. Поминутно
ощупывая стриженую голову, он говорил, что впервые за истекший год бюро
рассматривает столь сложный и неприятный вопрос. Гораздый и Усиков -
примерные комсомольцы, за ними никогда не водились подобные проступки,
поэтому подходить к решению этого вопроса надо осторожно.
- Конечно, - доказывал он, глядя на директора, - легче всего наложить
взыскание, отстранить от участия в поисках и попросить дирекцию передать это
дело своему хозяйственному аппарату. Пусть ищет кто-либо из снабженцев. Но
правильным ли будет это решение?
- Нет, абсолютно неправильно! - горячо поддержала его одна из
студенток, член комитета. - Ребята серьезно виноваты, и мы им этого не
простим. Но коллектив вправе разрешить Гораздому и Усикову исправить свою
ошибку и тем самым восстановить наше доверие.
С этим согласились все. Директор предложил "усилить поисковую группу",
то есть, кроме Гораздого и Усикова, поручить это дело еще нескольким
комсомольцам.
Долго перебирали фамилии членов научного общества, но так ни на ком и
не остановились. У каждого студента были свои планы, свое задание. Кто
направлялся в подшефный колхоз, кто на практику, кто в экспедицию. Три члена
комитета с завтрашнего дня должны были ехать на строительство новой
радиостанции. Получилось так, что Гораздый и Усиков, члены научного
общества, которым еще раньше было поручено испытать "Альтаир", сейчас
представляли всю "поисковую группу".
Некоторые из ребят доказывали закономерность такого явления. Задание
остается заданием, но значительно более сложным и ответственным. Если бы
разговор шел о рядовых членах научного общества, то вряд ли комсомольцы
доверили бы им практические испытания телепередатчика. Но кто же из
однокурсников не знал Митяя или Леву Усикова, их упорство и настойчивость,
изобретательность и, главное, преданность своему делу! Комсомольцы были
убеждены, что друзья справятся с новым заданием, чего бы это им ни стоило,
оправдают доверие коллектива.
Далеко за полночь горел свет в окнах комитета комсомола. Составлялся
подробный план поисков аппарата.
В третий раз поднимался на крышу продрогший Лева Усиков, сидел там с
телевизором в тщетной надежде принять передачу. "Альтаир", видимо, находился
далеко.
Потирая руки от холода, Лева сейчас спустился вниз и, чувствуя себя
почему-то особенно виноватым, уныло и несвязно пробормотал насчет малой
высоты шестиэтажного дома и о несправедливости закона распространения
радиоволн.
Вячеслав Акимович взглянул на него с доброй усмешкой, потом вновь
позвонил знакомому инженеру с двадцать второго этажа, договорился, что тот
проведет студентов на верхнюю площадку.
Не успел Пичуев положить трубку, как раздался звонок. Кто-то, несмотря
на поздний час, звонил в комитет.
Секретарь с удивлением принял трубку от Вячеслава Акимовича.
- Кто?.. Журавлихин? Тебя-то нам и не хватало... Понимаешь, какое
дело... Уже известно?.. Брось ерунду говорить! - Секретарь сердился, из-под
насупленных бровей поглядывая на Усикова. - У тебя путевка пропадает...
Обойдутся. Мы им уже поручили. - Он долго слушал, вероятно, какие-то
возражения, хмурился, наконец решил: - Ладно, приезжай, обсудим.
ГЛАВА 5
ДВОЙНОЕ ЗРЕНИЕ
Город еще спал, когда наши друзья поднялись с телевизором на верхнюю
площадку высотного здания.
Прекрасны утренние часы! Улицы пусты. Гулко отдаются шаги одинокого
прохожего. Легко прошелестит удаляющаяся машина, и снова все затихает...
Горят отблеском утренних лучей стекла в верхних этажах. Открыты двери
балконов, ветер лениво шевелит прозрачные занавеси. Воскресный день. Люди
еще не просыпались. Распустив длинные струи, как огромные седые усы, плывет
по асфальту "машина чистоты"...
На высокой площадке, где сейчас стояли студенты, уже давно наступило
утро. Солнце пришло сюда гораздо раньше, чем на улицы. В Москве его лучи
сначала появляются на Ленинских горах, на золотом шпиле университета, потом
на шпилях высотных зданий, на вершине телевизионной башни, в окнах двадцатых
этажей, постепенно спускаясь вниз.
Светится розовая дуга Москвы-реки, перерезанная мостами. Золотятся
звезды Кремля. От него, как лучи, разбегаются улицы...
В поисках "Альтаира" наши испытатели встретились с необыкновенным
явлением - двойным зрением. Они были вынуждены ездить по городу, чтобы не
упустить движущийся аппарат за пределы радиуса его действия. Они видели
московские улицы с разных точек зрения - из окна лаборатории Пичуева, из
окошка машины, с самой верхней площадки высотного здания - и в то же время
видели эти улицы на экране телевизора.
Машина с ящиками переезжала в разные места. Вероятно, Толь Толич
последовательно нагружал ее, чтобы все имущество экспедиции сразу свезти в
одно место.
Женя Журавлихин, несмотря на серьезную неприятность, которая постигла и
его и всех ребят из научного общества, несмотря на неудавшуюся поездку в
санаторий, пребывал в состоянии какого-то радостного возбуждения, словно
перед началом больших, интересных дел.
Он стоял сейчас на верхней площадке и, облокотившись на барьер, смотрел
вниз. Рядом примостились Гораздый и Усиков - возились с телевизором и, как
всегда, спорили, в данном случае - по поводу наивыгоднейшего направления
антенны.
Женя снял пиджак, потом галстук, сунул его в карман и расстегнул
воротник. Здесь, на этой высоте, хотелось вздохнуть особенно глубоко. Ему
казалось, что никакой горный воздух Кавказа, куда впервые в жизни должен был
ехать студент Журавлихин для поправки своего здоровья, не сравнится с
целебным воздухом "московских вершин".
Так убеждал себя Журавлихин. К тому были особые причины. Прежде всего
ему совсем не хотелось встречаться с врачами, хотя они и настаивали на этом.
После недавно перенесенной болезни легких врачи рекомендовали Журавлихину
подлечиться в горном санатории, где он будет находиться под наблюдением их
коллег.
Общество врачей и больных абсолютно не устраивало Журавлихина. Он не
был уверен в крайней необходимости санаторного лечения, поэтому потерянный
аппарат явился весьма подходящим поводом к тому, чтобы возвратить путевку.
Второй причиной, почему он с радостью отказался от поездки, было
непреодолимое желание участвовать в испытаниях "Альтаира". Женя готов был
целый месяц сидеть у волжского устья или на берегу Черного моря - где
угодно, только бы доказать практическую ценность нового аппарата.
Была еще и третья причина, о которой никто ничего не знал, даже сам
Женя плохо разбирался в ней, - какая-то подозрительная неясность. Прощаясь
по телефону с лаборанткой Колокольчиковой - а это было вчера, - он вдруг
почувствовал, что железнодорожный билет - кстати, приобретенный с большим
трудом - совсем не доставляет ему радости, беспокоит его и кажется тяжелой
свинцовой плиткой в боковом кармане.
Возвращая билет в кассу, Журавлихин испытывал буквально физическое
ощущение легкости.
Настало время передачи. "Альтаир" включился, и на экране появилась
улица. Женя по-своему воспринимал этот неожиданный калейдоскоп впечатлений.
Ему не приходилось видеть Москву столь необычным, двойным зрением. Город
раскрывается во всем своем величии и неповторимой прелести. Еще бы! Ты
видишь его огромные пространства с высоты новостройки и в то же время рядом,
на экране телевизора, видишь этот город снизу, во всех знакомых и милых
твоему сердцу деталях.
Вторым зрением на экране Женя видел бегущую кромку тротуара, а над ней
мелькающие витрины. Магазины были еще закрыты, людей нет, и только предметы,
привычные с детства, скользили по экрану.
За стеклами витрин, как в аквариумах, проплывали остромордые осетры и
шестиногие крабы. Точно по конвейеру, бежали консервные банки, за ними
окорока, колбасы, чучела куропаток, тетеревов, промчался поросенок, корзина
с фруктами - все, что было выставлено в витринах "Гастронома". Пытаясь
определить место, где сейчас проходила машина, Женя боялся пропустить
необходимые ему детали, которые могли бы подсказать направление движения
пропавшего аппарата. Только пять минут Женя видел его путь. Улица была
незнакомой. Проплывали шляпы и шарфы в витринах, куклы смотрели немигающими
глазами. Книги и приемники, часы и велосипеды уносились в сторону. Может
быть, по вывескам узнал бы наблюдательный Женя эту улицу, но они висели
высоко, "Альтаир" не мог их показать.
Вот прошла девушка, чем-то похожая на Надю. Это почтальон - сумка
набита газетами. Дворник тащит резиновый шланг. Все это было обыденным, с
детства привычным, но сейчас, на экране, приобретало новое и неожиданное
значение.
Снова, как и всегда, очень быстро пробежали пять минут, и экран погас.
Митяй щелкнул выключателем и, чтоб не выдать волнения, небрежно затянул
шнурок своей праздничной украинской рубашки.
- За час далеко укатит.
- Не дальше вокзала, - старался успокоить его Лева. - А мы почти все
вокзалы видим. Вон, смотри - рядом Комсомольская площадь. Там целых три
вокзала. Вполне возможно, что с одного из них отправится экспедиция.
- Обрадовал!
Не хотелось Митяю и думать об этом. Нельзя допустить, чтобы "Альтаир"
очутился на вокзале. Поезда уходят часто. Можно и не успеть до второго
звонка. Он был уверен, что если аппарат останется хотя бы в течение
нескольких дней в пределах Окружной железной дороги, то можно его выручить.
Зная Москву, легко догадаться, по какой улице проезжает машина. Только бы
определить район, где сейчас находится "Альтаир", а там нетрудно и отыскать
его, пользуясь направленным действием антенны. Правда, сейчас антенна
указывала два направления: север и юг, то есть сигнал передатчика мог прийти
и с той и с другой стороны, но это все-таки лучше, чем ничего. В данном
случае исключаются запад и восток.
Однако Митяй сознавал, что это ему нужно лишь для успокоения. Все его
домыслы грешат как против хорошо изученной им теории распространения
ультракоротких волн, так и против практики. Волны отражаются от домов,
охотно бегут по проводам, поэтому в городе иной раз довольно трудно
определить направление, откуда они приходят.
Хотел было Митяй чуть-чуть повернуть антенну, но Лева категорически
запротестовал. В опор вмешался Журавлихин.
- Если Лева не понимает, то объясни, докажи ему, - резонно заявил он. -
Ведь это наука.
- Наука не пиво, в рот не вольешь, - лениво возразил Митяй и отошел к
барьеру.
"Пусть Левка сам принимает следующую передачу, - с обидой подумал он. -
Слишком много на себя берет. Подумаешь, профессор!"
Многих первокурсников удивляла поистине странная дружба Гораздого и
Усикова. Уж очень они разные, никакого сходства характеров. Единственно, что
объединяло их, - это практическая радиотехника. Оба любили повозиться с
приемниками, вместе строили "Альтаир", не раз выезжали с телевизором в
колхозы, организовывали радиовыставку в институте. Вот, пожалуй, и все точки
соприкосновения Усикова и Митяя. Учились они в разных группах, не очень
часто встречались на общих комсомольских собраниях, жили в разных районах,
причем Митяй в общежитии, а Лева дома.
Митяй, в отличие от своего друга, не мог похвастаться беззаботностью
жизни. По его же собственному выражению, Митяй "знал, почем фунт лиха". Рано
оставшись без матери, стал помогать отцу по дому, нянчился с братишкой,
готовил обед, убирал комнату, даже белье стирал. Мечтал он в то время о
велосипедном заводе, где еще до войны отец работал инструментальщиком. Семья
Гораздых жила в Харькове. Вернувшись с фронта, отец долго болел, Митяй
учился в ремесленном, потом исполнилось его желание - поступил на велозавод.
Только невероятное упорство Митяя и завидное здоровье позволили ему
работать в цехе, ухаживать за больным отцом, воспитывать озорного братишку в
страхе и повиновении, наконец подготовиться к экзаменам в московский
институт, что было желанием отца. Он уже чувствовал себя хорошо, мог
обойтись без помощи старшего сына, пусть Митька получит "столичное
образование".
А тому не хотелось расставаться и с отцом и с родным городом. С грустью
он думал, что придется прощаться с заводом, где над воротами на вывеске
красовался настоящий, а не нарисованный велосипед. Но что поделаешь, если
увлекся он - и, видимо, навсегда - куда более сложной техникой, чем
велосипед и даже автомобиль, - техникой телевидения. Это он, Митяй Гораздый,
одним из первых в Харькове построил телевизор для приема любительского
телецентра. Это его вызывали в Москву на конференцию
радиолюбителей-конструкторов, где вручили, как участнику заочной выставки,
денежную премию и диплом. Кстати сказать, таких денег Митяй никогда еще не
держал в руках.
Прошлым летом на радиолюбительской конференции Митяй встретился с Левой
Усиковым. Собственно говоря, Лева и натолкнул Митяя на мысль, что можно
поступить в московский радиоинститут, хотя в Харькове тоже готовят
радиоспециалистов.
Лева так расписывал достоинства московского института, рассказывая о
лабораториях, опытных цехах, профессуре - он уже успел облазить весь
институт, - что, возвратившись домой, Митяй согласился с отцом и решил
получить "столичное образование"...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг