всё выяснится. Неужели лаборатория не сможет подняться в стратосферу, не
говоря уже о больших высотах?..
Зажужжали моторчики, поползли ленты, похожие на серпантин. Застучали
ондуляторы.
- Сколько? - спросил Поярков у Ани, наклонившись всем корпусом над
прибором.
Аня молчала, следя за прыгающим пером. Оно только начало отмечать
высоту.
Томительной паузой между передачами поползла черная линия. Еще
немного...
- Десять километров! - чуть не крикнула Аня и повернулась к Пояркову.-
Скоро можно начать испытания по двенадцатому пункту.
Он облегченно вздохнул и опустился на стул.
- Температура? - быстро спросил Дерябин.
- Минус пятьдесят пять.
Только вверх!
Воздушный корабль стремительно поднимается ввысь. Продолжались
испытания универсальной летающей лаборатории пока еще по одиннадцатому
пункту программы.
Радиостанция регулярно передавала показания сложных приборов.
Приборы работали четко и бесперебойно, что вызывало некоторое
беспокойство у инженера Дерябина. Он считал, что в первых испытаниях
обязательно должны обнаружиться какие-нибудь недочеты. Разве всё так сразу
учтешь?
В кабине воздушной лаборатории отопления не было. Пребывание в ней
экипажа не предусматривалось. Правда, закрывалась она герметически, что
было очень важно для многих находящихся в ней аппаратов. Поэтому можно было
надеяться, что и человек, случайно оказавшийся в кабине, не будет
испытывать неприятностей от изменения давления.
Общий объем дискообразной конструкции летающей лаборатории мог
изменяться. Этим она несколько напоминала проекты цельнометаллических
аппаратов Циолковского, где гофрированная оболочка должна была расшириться
от внутреннего давления газа при уменьшении давления на высоте.
Но на какую высоту может подняться фантастический диск Пояркова?
Выдержит ли его оболочка при большой разнице давления? Может быть, диск
достигнет предельной высоты, и тогда...
...Бабкин почувствовал резкий поворот, затем стремительный подъем
вверх.
В первые минуты Тимофей не мог понять, что же это с ним случилось?
Неужели снова начала работать какая-то автоматика? Но странно, зачем
понадобился этот крутой поворот?
- Димка! - закричал Тимофей, направляясь к люку.
Никакого ответа! Что за шутки? Где же Дим мог спрятаться?
Бабкин инстинктивно наклонился над люком. Но что это? Трос пропал.
Опустившись еще ниже, Бабкин увидел, что тонкая серебряная нить
повисла, как паутинка, прижимаясь к корпусу диска.
Сомнений не было: Димка исчез.
Убегала земля, освещенная луной. Расплывались в тумане реки, словно
наполненные сверкающей ртутью. Черные зубчатые тени гор постепенно теряли
свои очертания.
Мелькнуло у самого люка серебристое облачко, похожее на елочную вату,
осыпанную прозрачными блестками, и сразу стало темно.
Тим поежился от холода и, поднявшись вверх по лесенке, уселся около
люка. Со стоическим спокойствием, которое, надо сказать, ему не очень легко
давалось в этом положении, он думал обо всем происшедшем.
"Несомненно, Димка поступил правильно. Наверное, зацепился за
какое-нибудь дерево на вершине горы и сумел в этот момент освободиться от
троса. Молодец Димка, не растерялся! На самом деле, что нам здесь делать
вдвоем? Правда,- тут же поправился Тим,- с ним как-то веселее... Что-то
сейчас он делает? Удастся ли ему сегодня добраться до какого-нибудь
селения? А может быть, с ним что-нибудь случилось, он разбился?.." Нет, Тим
не мог допустить этой мысли!
Настало время передачи. "Удалось ли Димке исправить анализатор? -
думал Тимофей.- На большой высоте его показания будут особенно важны".
"Так... Это влажность, направление ветра... Очень хорошо! Анализатор
работает четко. Удивительный парень Димка! В таких условиях суметь
исправить прибор! Это не каждый сможет..." - подумал Бабкин, вспомнив о
своих колебаниях.
Холод, словно ледяная вода, медленно растекался по кабине. Тимофею
казалось, что вода подобралась уже к нему и ползет тонкими струйками по
гофрированному полу.
Надо закрыть люк.
Бабкин в последний раз посмотрел на землю, где уже чувствовалось
приближение рассвета, и, захлопнул крышку внешнего люка.
Воздушный корабль продолжал подниматься. Тимофей решил тщательно
изолировать кабину, сохранив в ней нормальное давление. Он вытащил из
кармана плоскогубцы и стал с большим трудом поворачивать болты на
внутренней стороне крышки, чтобы прижать ее к бортам люка. Это же он сделал
и со второй крышкой.
Теперь Тимофей был относительно спокоен: давление в кабине нормальное.
Воздуха, вероятно, тоже хватит, так как объем кабины достаточно велик.
"Впрочем,- невольно подумал он,- хватит, если, конечно, полет будет
продолжаться не очень долго".
В летнем костюме Бабкину становилось холодно, однако он стоически
выносил эту неприятность.
"Димка даже зимой иногда ходит без шапки..." - думал Тим, направляясь
к радиостанции. "Без шапки, но не в одних носках",- поправил он себя,
чувствуя обжигающий холод металла под ногами.
Подпрыгивая на ходу и ударяясь головой о потолок кабины, Тим добрался
до радиостанции и постарался устроиться на краю каркаса, где стояли
аккумуляторы. Здесь ему казалось немного теплее,- не так чувствовался холод
металла, тем более, что Тим сидел на ребре дюралюминиевой конструкции.
"Сколько может быть градусов сейчас в кабине? Определенно не меньше
десяти градусов мороза. Это еще пустяки, выдержим",- думал он.
Бабкин хотел согреться резкими движениями, но его положение на тонкой
жердочке было столь неустойчиво, что от этой попытки пришлось отказаться.
Спрыгнуть на пол он не решался: чего доброго, ноги примерзнут к полу.
Вот когда он по-настоящему пожалел о потерянных ботинках. И зачем он
выбросил второй? Все-таки было бы легче. "Мог бы стоять, как аист, на одной
ноге",- с усмешкой подумал Тим.
Он знал, что скоро в кабине станет еще холоднее. Мороз медленно будет
сковывать движения, усыплять... Уже не захочется лишний раз растереть руки,
пошевелить пальцами ног...
Сбросив с себя пиджак, он положил его под ноги и запрыгал на одном
месте, размахивая руками.
"Сейчас я похож на Димку,- опять вспомнил он о товарище.- Он также
размахивает руками, только бестолку".
Тимофей устал отогреваться. Он надел пиджак и снова забрался на свою
алюминиевую жердочку.
Воздушный корабль поднимался всё выше и выше. Бабкин догадывался о
подъеме, но не хотел об этом думать.
Он беспокоился за судьбу Димки. Может быть, только сейчас Бабкин
почувствовал, как он ему дорог... Решился вылезти из кабины: вот это
настоящее мужество! Ведь даже он, Тимофей, долго колебался, чтобы решиться
на это. И вот не успел...
Тим сейчас по-новому оценивал поступки своего товарища. Он совсем не
похож на других. В нем есть что-то детское и вместе с тем большое и умное.
При первой встрече никто не мог разобраться в его характере.
Димку надо хорошо знать...
Неужели он его больше никогда не увидит? Нет, этому нельзя поверить!
Стратостат поднимался всё выше и выше...
Когда же закончатся эти тяжелые испытания?
Приборы покрылись мелкой изморозью.
Советские люди! Инженеры, выдумавшие необыкновенный диск, скользящий в
холодных просторах стратосферы! Вы радуетесь каждому метру завоеванной
высоты. Вы испытываете приборы, созданные вашим талантом и упорством. Если
бы вы знали, что вместе с созданными вами аппаратами там, наверху, далеко
от теплой родной земли, испытывается воля и мужество человека!
Из скромности этот юноша даже самому себе не мог признаться в тайном
стремлении подняться выше всех над землей, подняться на такую высоту, где
никогда не бывал человек. "Чтобы ни один летчик мира, кроме, конечно,
наших, советских, не смог бы никогда побить этот рекорд",- так думал он.
Бабкин нащупал рукой приемник, нашел таким же способом наушники и
надел их. Металлическое оголовье больно обожгло виски, словно мгновенно
примерзло к коже.
Включив приемник, Бабкин стал терпеливо ждать начала передачи; он
хотел быть уверенным, что радиостанция и приборы даже при этой низкой
температуре работают нормально. Мало ли что может быть при первых
испытаниях, а вдруг потребуется здесь что-нибудь исправить снова.
Он заметил, что на одном из приборов стеклянная трубка покрылась
льдом. Надо записать!
Бабкин чувствовал, что у него постепенно отмерзают пальцы на ногах,
они совсем занемели. Поджав колени к подбородку и взяв пальцы ног в ладони,
Тим начал отчаянно их растирать. Сердце словно остановилось от холода.
В телефоне послышалось знакомое булькание сигналов. Радиостанция
работает...
"Что она передает? Высота 7500... Давление 300... Какое низкое
давление на этой высоте! А выше еще меньше... Если там открыть люки, то,
наверное, я стал бы похожим на рыбу, вытащенную из глубины..."
Тим вспомнил картинку в учебнике, где была нарисована рыба с
вылезающими из орбит глазами. Он невольно поежился. "Чепуха какая! И лезут
же в голову такие дурацкие мысли!"
Температура минус 45 градусов. Хорошо, что воздух в кабине не совсем
успел охладиться. Здесь все-таки теплее, чем снаружи. Тим помнит, что
однажды в Москве мороз доходил до сорока градусов. Тогда было очень трудно
дышать. А сейчас? Нет, зачем об этом думать!
Так шли минуты. Летающая лаборатория приближалась к невидимой границе
стратосферы.
Вниз по горному склону
На освещенную луной поляну сквозь заросли ежевики пробирался шакал. Он
был тощим, похожим на бездомную собаку, с выступающими, едва скрытыми
облезшей шерстью ребрами. Шакал постарел, он уже с трудом добывал себе пищу
и питался чем попало: лягушками, ящерицами, случайной падалью.
Он уже не прятался в кустах и, пренебрегая осторожностью, понурой
рысцой домашнего пса бежал через поляну.
Перебежав на другую сторону освещенного пространства, шакал
остановился, поднял голову и совсем по-собачьи завыл на луну.
Однако на этот раз не только луна могла обратить на себя внимание
видавшего виды бродяги-шакала.
Тоже наверху, но уже совсем близко к земле, в темной листве дерева
шакал заметил бледную человеческую руку, безжизненно опущенную вниз.
Шакал, видимо, не боялся людей. Возможно, что за всю его долгую жизнь
они ничего ему не сделали плохого. Все-таки он решил подождать в тени,-
может быть, этот человек сейчас спустится с дерева и пойдет своей дорогой.
Но человек не имел никакого намерения даже изменить свое положение.
Шакал подождал еще немного. Может быть, человек мертв?
Луна поднялась совсем высоко. Шакал зевнул, лениво вылизал свою
облезшую шкуру и завыл. Это никчемное занятие вскоре стало и ему самому
противно. Через минуту он хрипло откашлялся и замолк.
...Как сквозь сон, слышал Дим завывание ветра. Неужели он еще висит на
тросе? Нет, нет, он помнит, что спрыгнул вниз.
Но что с ним? Вадим провел рукой по лицу. Она стала мокрой, что-то
липкое текло по шее, по лбу...
Темно. Вадим сделал попытку открыть глаза. Опять ничего не видно.
Страшная догадка мелькнула в сознании. Неужели он повредил глаза, упав
на колючие ветви?.. О, какая мучительная боль!.. Он еще не мог понять, где
эта боль - она растекалась по всему телу,- но мучительнее всего он
чувствовал ее где-то на лице.
Он снова попытался приподнять веки, но их ресницы слиплись.
Дим в отчаянии чуть ли не руками разодрал веки, слипшиеся от
запекшейся крови, и прямо перед собой увидел блестевшие в лунном свете,
словно вырезанные из жести, дрожащие листики.
Он взглянул на небо, туда, где скрылось яркое созвездие летающего
диска. Он искал его среди мириадов ярких звезд. О, если бы хоть на
мгновение показались красные огоньки!..
Дим понимал, что летающая лаборатория, освободившись от ненужного
балласта, может достигнуть стратосферы. Невольно ему представился блестящий
диск с черными зрачками странных объективов, направленных вверх. Зачем они?
Что ищут они в холодной пустыне? "Но как же с Тимкой? - снова подумал он о
нем.- Потеряет сознание, замерзнет, и воздушный корабль будет долго носить
его над землей..."
Надо бежать в селение, сказать, дать телеграмму, чтобы спустили вниз
этот корабль... Бежать, пока не поздно.
Багрецов попробовал пошевелиться. Всё тело болело, покрытое ссадинами.
Острый сук прорвал пиджак и проходил где-то около ребра. В этом месте
особенно чувствовалась боль.
С большим трудом отцепившись от веток, Вадим попробовал спуститься
вниз. Кровь из рассеченного лба заливала ему глаза. Он ничего не видел и
только инстинктом угадывал, куда поставить ногу. Перенеся тяжесть тела на
левую ногу, он вдруг почувствовал такую острую боль, что у него помутилось
в глазах.
"Неужели сломал? - пронеслось в мозгу.- Как же я смогу тогда
предупредить?.."
Нога соскользнула с ветки, и Вадим сорвался вниз. Хорошо, что
невысоко. Впрочем, он теперь мало считался с высотой. Ему и столетние
деревья казались низенькими, почти карликовыми.
Дим привстал и, вытерев рукавом липкую кровь с бровей, огляделся по
сторонам.
Горный склон. Трава, словно покрытая инеем. Совсем черные,
остроконечные тени от деревьев, падающие на ярко освещенную поляну. Всё это
чем-то напоминало лунный пейзаж.
Багрецов попытался встать, но тут же вскрикнул от боли. Наступить на
ногу невозможно. Подождать утра? Нет, нет... Будет поздно.
Выломав себе какую-то кривую палку, Дим попытался, опираясь на нее,
пройти несколько шагов. Нога нестерпимо болела, она распухла и словно
налилась свинцом.
Всё же, пересиливая боль, Вадим шел, вернее ковылял, по освещенной
поляне, поминутно отдыхая и набираясь сил.
Вот уже совсем близко черная тень леса. Вадиму очень не хотелось
расставаться с приветливой поляной, где всё видно, где всё ясно. Что-то он
встретит в лесу? Найдет ли дорогу? Сможет ли он выбраться из чащи?..
Вадим знал, что надо идти только вниз, в долину. Там он обязательно
встретит людей. Но как бы не сбиться с пути? Склон может быть неровный,
кое-где придется снова подниматься. Как он тогда определит нужное
направление?
Багрецов услышал позади себя шорох, оглянулся и оторопел.
За ним осторожно крался какой-то зверь. Его тень была огромной,- может
быть, поэтому и сам зверь показался Диму тоже очень большим. Холод закрался
в сердце.
"Может быть, это пантера?.." - неожиданно мелькнула мысль. Дим не так
давно прочитал, что в Армении они иногда встречаются. А где он сейчас
находится? Вполне возможно, что и в Армении...
В эту минуту Вадим неожиданно для самого себя пожалел, что он сейчас
не на тросе. Там было, пожалуй, безопаснее.
Длинная тень зверя не шелохнется. Чего он выжидает?
Позабыв о больной ноге, Вадим бросился на зверя, высоко подняв над
головой суковатую палку. По-собачьи поджав хвост, шакал с жалобным визгом
метнулся в кусты.
Дим опустил палку и, опираясь на нее, быстро заковылял к деревьям.
Новое испытание встает перед ним. Как тяжело найти в себе мужество,
чтобы заставить замолчать боль, боль в ноге, во всем теле. Не чувствовать
или, вернее, заставить себя не чувствовать, как теплые струйки крови текут
из рассеченного лба, как постепенно становится мокрой рубашка, прилипая к
ране у ребра.
Нет, он так не дойдет. А нужно скорее, скорее, чтобы предупредить
людей на полигоне: "Довольно! Кончайте испытания. Там, наверху,- человек!"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг