самолет и взяли ее на буксир. Значит, всё идет нормально. Теперь представь
себе: на полигоне узнают из твоей дурацкой радиограммы, что мы здесь.
Конечно, испугаются за нас и посадят лабораторию на землю.
- А ты этого не хочешь? - с усмешкой спросил Дим.
- А ты?
Багрецов замялся. Собственно говоря, он не испытывал никакого
удовольствия от этого полета, особенно после того, как летающий диск стал
снижаться над морем. Но он понимал, насколько были серьезны и важны первые
испытания летающей лаборатории. Он знал, что по несчастной случайности
успех этих испытаний теперь во многом зависит от него и Бабкина. Смогут ли
они, люди, которых здесь быть не должно, не помешать спокойной и четкой
работе автоматов? Надо сделать так, чтобы там, внизу, никто не мог об этом
знать. Тим, конечно, прав.
Море было покрыто голубоватой дымкой. Тень от стратостата уже растаяла
в ней. Куда, в какие края гонит ветер воздушный корабль? Может быть, скоро
встретятся ему чужие берега?
Дим взглянул на Бабкина, удобно устроившись на лесенке. Избрав себе
это место наблюдательным пунктом, он смотрел вниз.
Багрецов хотел поговорить с товарищем, но тот всегда был
неразговорчив, а сейчас и вовсе почему-то спрятался в свою скорлупу. Вадим
почувствовал себя одиноким и затерянным.
Он взял свою "тетрадь с мемуарами", где уже на нескольких страничках
были записаны результаты наблюдений за механизмами летающей лаборатории, и,
перебирая листки, остановился на одном из них.
"Пусть меня называют мечтателем,- читал он в дневнике,- но как не
помечтать о том, что будет завтра?.. Какой станет техника?.. Но нет, не это
главное. Какими будут люди через несколько десятков лет? Каким будет тот
механик, что сменит меня, Вадима Багрецова, за монтажным столом в
лаборатории? (Я уверен, что монтажный стол останется, потому что при
коммунизме будет еще больше научных институтов, тогда будут строить еще
больше опытных приборов.) Мне хотелось быть похожим именно на того
безыменного техника, который будет сидеть на моем месте. Я часто проверял
себя. "А как бы поступил он?" Он мне представляется таким же
восемнадцатилетним, как и я. Когда я думаю о его характере, мне невольно
приходят на ум комсомольцы: Матросов, Чекалин, Кошевой. Он может быть
похожим только на них. Я хотел бы также видеть в нем черты людей,
работающих в институте: инженер-майора Никонова, комсорга Сергеева и
кое-что от Тимки Бабкина. Мне кажется, что он (назовем его просто "Карпов")
смотрит на меня издалека и оценивает каждый мой поступок, каждый мой шаг,
словно проверяя, насколько сегодняшний комсомолец Багрецов похож на
человека завтрашнего дня? Я знаю, что быть похожим на него очень не легко.
Во многом приходится себя сдерживать, следить за собой, испытывать неудачи,
но я абсолютно убежден, что жить иначе нельзя..."
Вадим встряхнул головой. Из тетради выпал карандаш и скрылся в
голубоватой мгле.
Бабкин вопросительно посмотрел на товарища. Он что-то хотел ему
сказать, но колебался, не зная, как тот примет его сообщение.
- Ветер с севера,- наконец сказал он, указывая вниз.
Багрецов наклонил голову над люком. Приглядевшись, он мог рассмотреть
бугорки волн, освещенные заходящим солнцем. Сильный ветер гнал стратостат
на юг. Отблески солнца на волнах ясно указывали направление полета.
- Так, как ты думаешь, куда мы летим? - решил проверить свои
подозрения Багрецов.
- К туркам...- буркнул Бабкин.
- Ну и что же будет? - слегка растерявшись, спросил Дим.
- Не знаю, вероятно большие неприятности,- не поднимая головы, ответил
Тимофей.- И всё из-за нас...
Дим невольно вздрогнул и посмотрел вниз. Море казалось
темно-фиолетовым, как чернила. Уже ничего нельзя было рассмотреть на
поверхности, кроме блестящей, тянувшейся на запад красно-медной полосы,
отблеска угасающего солнца.
Вадиму показалось, что воздушный корабль уже пересек ее, как меридиан.
Корабль меняет курс
- Тим, а Тим,- уже в который раз за время своего путешествия услышал
Бабкин знакомый оклик.
- Ну? - как всегда, немногословно ответил он.
- Сколько часов ты можешь продержаться на воде? - неожиданно спросил
Вадим.
- Не знаю, не считал,- лениво ответил Бабкин.- А что?
Багрецов не ответил. Он мучительно искал выхода из создавшегося
положения и досадовал на себя, что не умеет плавать. Сразу пойдет на дно,
как чугунная чушка... Может быть, использовать банки от аккумуляторов,
сделать из них поплавки?.. Но из банок очень трудно вытащить пластины. Или
взять коробки от приборов?.. Тоже ничего не выйдет: в них много дырок.
Неужели вот так бесцельно сидеть и ждать, когда эта летающая лепешка сядет
сама на какие-нибудь анатолийские сады?..
Нет, этого не могли бы допустить инженеры, строившие лабораторию. Они
всё должны были предвидеть. Создали же они такую прочную конструкцию, что
она выдержала испытания в грозовой туче?
Но что же делать?
Багрецову казалось, что выхода нет. Он всеми силами старался не думать
о создавшемся положении. Это бесполезно, только мучаешь себя. Уж лучше
снова очутиться в грозовой туче и с нею вернуться обратно.
"Какая молния!" - опять вспомнил Дим ослепительную, словно раскаленную
добела полосу, метнувшуюся рядом с люком. И все-таки, несмотря на
гигантскую величину этой искры, ее энергия ничтожна в сравнении с энергией
неизвестных мельчайших частиц, мчащихся к нам из мирового пространства. Они
проникают всюду сквозь воздух и воду. Даже под землей обнаруживаются их
следы. Эта энергия сильнее "гамма-лучей", пронизывающих металл. Если бы эти
невидимые частицы не задерживались атмосферой, они бы всё на земле
превратили в пар. Это не жалкая молния!
И мечтатель Дим увидел, словно перед глазами, необыкновенный мир. Люди
уже разгадали природу этих частиц и овладели полностью тайной атомной
энергии. Начались чудесные превращения вещества...
- Тим,- окликнул он Бабкина.- Представь себе удивительную землю...
- Очень она мне нужна! - проворчал Бабкин.- Лучше опуститься на свою
воду, чем на чужую землю.
- Да я не о той земле! Представь себе, что самым прочным из всех ядер
является ядро серебра. В этот металл можно будет превратить многие
вещества, освободив их атомную энергию.
- Ну и что же? - заинтересовался Тимофей.
- Вот и представь себе, что всюду нас будет окружать серебро.
Серебряные тротуары, крыши, одежда из тонких серебряных ниток... Мебель и
оконные рамы, садовые скамейки, изгороди...
- Понятно, можешь не продолжать. Мне не очень нравится твой серебряный
мир, но...
Сильный толчок, словно от неожиданного поворота, прервал речь Бабкина.
Он пошатнулся и, еле удержавшись на ногах, сел на пол.
Послышался свист форсунки. Что-то загудело, завыло. В открытый люк
ворвался ветер, отбросил вверх волосы опешившего от неожиданности Дима,
поднял на голову расстегнутый пиджак Бабкина и заметался внутри кабины.
Когда Тимофей взглянул вниз, то увидел, что летающий диск несется по
темнеющей солнечной дороге прямо на восток.
- Реактивный!..- радостно прошептал Бабкин.- Определенно!
- И управляемый,- добавил Дим, восторженно взмахнув рукой.
Шум прекратился так же внезапно, как и начался.
Видимо, на земле, как предположил Багрецов, человек, стоящий за
пультом управления, считал, что теперь уже можно было выключить реактивную
установку, для того чтобы летающая лаборатория могла благополучно
приземлиться на своей территории.
- А может быть, это просто автоматика? - недоверчиво проговорил
Бабкин, прислушиваясь к шуму ветра в люке.- Перед полетом рассчитали, когда
нужно включить реактивный мотор, вот механизм и сработал. По инерции
пролетит, потом опять...
Он замолчал, словно ожидая, что ракетная установка включится вновь и
предусмотрительно взялся за рычаг, чтобы снова не упасть при толчке.
- Нет,- выждав некоторое время, убежденно заметил Багрецов.- Я всё же
думаю, что наша лаборатория управляется по радио. Иначе чем же объяснить ее
неожиданный спуск над морем и затем такой же быстрый подъем? Надо полагать,
что там, внизу, на пульте управления испытывали маневренность летающего
диска. Над морем это делать удобнее. А то еще случайно стукнешь лабораторию
о землю...
- Опять новая теория,- махнул рукой Бабкин.
- Именно так. Управляемая летающая лаборатория! Теперь я абсолютно
спокоен,- подчеркнул Дим.- И если хочешь, мне даже приятно участвовать в
испытании реактивной установки... Подумать только, больше двух тысяч лет
тому назад человек пытался взлететь в воздух на ракете, но эта мечта его
осуществилась лишь в наши дни!
- Кто же это пробовал тогда летать? - недоверчиво спросил Тимофей.
- Какой-то китайский мандарин, Ван-Гу. Он хотел подняться на воздушных
змеях, поднимаемых в воздух ракетами. Соорудив специальный аппарат с сорока
семью ракетами, мандарин сел в него. Сорок семь прислужников должны были
поджечь ракеты. Случайно произошел взрыв, и изобретатель погиб.
- Кстати, ты помнишь,- продолжал Дим,- ведь раньше думали, что
ракетная установка пригодна только для межпланетных путешествий?
- Да, романов много об этом написано,- промычал Бабкин, посматривая
вниз.
- Однако ни один из героев этих романов, мчавшихся в ракете на Луну
или на Марс, никогда бы не добрался туда живым.
- Почему?
- Я думаю, что за пределами атмосферы он бы погиб от действия
космических лучей. Ты обратил внимание, что ни в одном из таких романов
ничего не говорится об этих лучах.
- Ну еще бы! О свойствах космических лучей тогда ничего не знали.
Впрочем, для защиты от них можно поставить свинцовые экраны.
- По последним данным, на высоте ста километров от земли приборами
обнаружены лучи, проходящие сквозь свинцовый экран толщиной в двенадцать
сантиметров.
- Ого! - невольно воскликнул Бабкин.- Тяжеловат получается экран для
межпланетного корабля. Но, главное, он всё равно полностью не защищает
людей.
- Понимаешь, Тим, мне кажется, что эта установка... тоже...
- Что тоже? - насторожился Тимофей.
- Нет, нет,- быстро спохватившись, сказал Дим.- Я просто так подумал.
Бабкин недовольно взглянул на него и направился в центральную кабину.
Испытание мужества
Багрецов сидел у края люка и смотрел вниз. Он был абсолютно спокоен.
Никакого страха! Словно он не летит над морем, а сидит у окна своей комнаты
на четвертом этаже.
Откуда пришла к нему эта удивительная смелость? Да ведь случись с ним
такая история во сне, он бы проснулся в холодном поту...
Вадим с детства боялся высоты. "Впрочем, что греха таить,- вспоминал
Вадим, посматривая на темнеющее море,- не только высоты - многого. Пожалуй,
никто из моих друзей не сможет упрекнуть меня в отчаянной смелости.
Особенно после того, как я в испуге попятился однажды от ужа, вынырнувшего
из-за куста".
Багрецов передернул плечами, словно для того, чтобы отогнать от себя
это неприятное воспоминание, и в этот момент услышал шаги Бабкина. Он
возвращался из центральной кабины.
- Определенно, анализатор не работает,- сурово сказал Тимофей.-
Наверно, во время грозы попортился.
Немного помедлив, он опустился в колодец люка и, уцепившись за
последнюю ступеньку лесенки, старался рассмотреть, нет ли на внешней
обшивке корабля каких-нибудь поручней или ступенек, по которым можно было
бы добраться до края диска, а там подняться наверх, к приборам, вынесенным
за пределы кабины.
Багрецов с тревогой смотрел на товарища. Ему было страшно за него. Как
только он не боится вертеться на этой тонкой лестнице, как циркач на
трапеции?
Продолжая свои исследования, Бабкин, наконец, увидел нижнюю
поверхность диска. Она светилась бледным отраженным светом моря.
Тимофею удалось нащупать, а затем и увидеть скобки, идущие, как
лесенка, по обшивке корабля к самому краю диска.
Тим посмотрел вниз. Море действительно стало черным, оправдывая свое
название, и только на гребнях невысоких волн прыгали огоньки - мерцающие
отблески заката. Казалось, что при первом порыве ветра они погаснут, как
свечи.
- Я сейчас попробую забраться наверх,- сказал Бабкин.- Надо
посмотреть, что там случилось.
- Тимка, сорвешься! - в отчаянии закричал Багрецов, увидев, что тот
собирается вылезть из люка. Он бросился вниз по лесенке и схватил товарища
за руку.
- Ты что? - удивленно спросил Бабкин.
- Как что? Нельзя же лезть очертя голову...
- Да и я думаю, что для страховки надо было бы веревкой, что ли,
обвязаться.
- Специально для нас припасли ее здесь,- хмуро отозвался Дим.
Он невольно осмотрелся по сторонам и заметил тускло поблескивающий
прозрачный кожух лебедки с тросом. А что, если использовать этот трос?
- Тимка, посмотри внизу, можно ли достать трос? Понимаешь, там
какой-нибудь груз должен быть. Как в выпускной антенне...
Бабкин наклонился, причем ему пришлось повиснуть чуть ли не вниз
головой. Осмотревшись, он сказал:
- Есть здесь такой, только не достать.
Вадим взглянул на закрытую лебедку. Если бы найти способ освободить
трос! Вероятно, он удерживается каким-нибудь электромагнитным
приспособлением. Вот здесь подходит кабель. Если отсоединить его, то цепь
разорвется, реле освободит собачку у зубчатого колеса, под действием груза
колесо завертится, и трос спустится вниз.
Вадим вынул из кармана отвертку и осторожно вывернул винт,
присоединяющий кабель.
- Тим, смотри! - крикнул он, заметив, что в кожухе что-то щелкнуло и
колесо слегка повернулось. Через мгновение оно завертелось быстрее, и Вадим
услышал, как Тим крикнул:
- Есть!
- Тащи к себе!
- Попробуй достань,- отозвался Бабкин.- У тебя ремень был?
Вадим снял с себя прочный ремень армейского образца и опустил его в
люк.
- На.
Тимофей несколько раз взмахнул ремнем, чтобы зацепить трос пряжкой и
подтянуть его к себе.
Но ремень только скользил по тросу.
Наконец после многократных попыток ремень захлестнулся вокруг
стального троса, и Бабкин подтянул его к себе.
Он вылез из люка, вытер пот со лба и стал тащить трос в кабину.
Трос оказался очень длинным, вероятно метров сто, примерно таким же,
как тот, что употребляется при буксировке планеров за самолетами.
- Наконец-то! - облегченно вздохнул Тимофей, когда о край люка
стукнулась грушеобразная гирька, прикрепленная к тросу.
- Ремень крепкий? - спросил он, критически осматривая крепление
пряжки.- Выдержит, если что?
Еще раз внимательно осмотрев ремень и подергав его, Бабкин тщательно,
надежным морским узлом привязал к нему стальной трос. Так же, не спеша, он
надел ремень и застегнул его на себе.
Багрецов смотрел на Бабкина невидящими глазами. Через минуту Тим
спустится по тонкой лесенке и станет карабкаться по горизонтальной
качающейся стене, где шумит ветер, где ждет его внизу холодная пустота.
Страшно! Сколько неприятных минут вынесет он, прежде чем доберется до
наружных приборов!
Вадим понимал, что анализатор надо исправить. По емкости аккумуляторов
он предполагал, что полет рассчитан на многие дни. Он видел в кабине
часовые механизмы с месячным заводом. Прерыватель, который они привезли из
института, должен был обладать максимальной экономичностью, чтобы питания
хватило на много дней. Нельзя, чтобы хоть один прибор испортился. Нарушится
вся система исследований. Но смогут ли выдержать такой продолжительный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг