ПУТЬ
Зреет, будто к новоселью,
Замечательный восход.
Над людскою колыбелью
Солнце красное встает.
Прощание с Землей, с поколением осталось в памяти Федора Икарова долгим
многокрасочным сном.
И в полете, когда далеко позади осталась Солнечная система и безмолвная
река пламени, истекающего из дюз, несла "Пион" в глубины пространства,
навстречу неизвестному, молодой капитан часто вспоминал свой извилистый путь
прощания с планетой - путь, опоясавший весь земной шар.
День за днем, месяц за месяцем "Пион", казалось, висел в одной точке,
накрепко впаянный в бесстрастное пространство,-- крохотная пылинка разума,
затерявшаяся в бездонном космосе. Икаров, конечно, понимал умом, что корабль
идет с огромной скоростью. Об этом деловито сообщали приборы, а также
ежечасно докладывал Кельзав. Но все в человеке восставало против очевидного,
отказываясь верить в то, что звездолет движется. Вскоре предстояла пульсация
-- головокружительный прыжок корабля через нуль-пространство.
Когда человек идет по дороге, он замечает пройденный путь по разным
ориентирам: по придорожным камням, деревьям, по верстовым столбам, наконец.
Сидя в салоне самолета, человек замечает движение по облакам, стремительно
бегущим назад. Но как уловить движение звездолета, глядя на обзорный экран?
Узор созвездий на его поверхности изо дня в день, из месяца в месяц остается
неизменным. А кроме звезд, ничего вокруг... Конечно, рисунок созвездий при
движении корабля меняется, но настолько незначительно, что человеческий глаз
уловить этого не в состоянии.
Одиночество капитана скрашивали его белковые помощники. Они исправно
вели "Пион" в те периоды, когда капитан, повинуясь биопрограмме, впадал в
глубокий анабиоз. Наконец они миновали последнюю пульсацию.
При приближении к Тритону Икаров отказался от анабиотического сна.
Слишком много стало теперь в ближнем космосе тревожных и непонятных явлений.
Капитан подошел к экрану. Он долго всматривался в него. Сколько книг
они прочли, сколько микрофильмов о Тритоне просмотрели на борту корабля!
Белковые поглощали информацию с ненасытностью губок, впитывающих воду, и
Икаров не переставал восхищаться учеными Зеленого городка, которые вырастили
и воспитали столь совершенные системы. В каждом белковом роботе были
заложены возможности, которые раскрывались, развертывались с течением
времени.
- Летим - и звезда превращается в солнце,-- негромко произнес Икаров.
И впрямь Тритон медленно, но верно увеличивался на экране. Но это было
не жаркое солнце, щедро разбрызгивающее свет в окрестном пространстве, а
черный провал в небе. Капитан по бегущей ленте добрался до головной рубки и
сел перед экраном. Он включил защитный слой со светофильтром.
Икаров был один в отсеке. Каждый член экипажа находился на своем месте.
"Будь у Тритона своя планета, - подумал капитан, - интересно, как бы
чувствовал себя на ней человек?" Он представил себя стоящим на каменистой
вулканической почве этой планеты. Возможно, она будет в чем-то похожа на
Рутон, который они некогда избороздили с Энквеном. Горизонт напоминает
раскаленную струну, разноцветные скалы - застывший фейерверк. Что может
испытывать человек в поле чудовищного тяготения Тритона - Черной
сверхзвезды? Капитан легко делает несколько шагов. Ходить по планете
нетрудно: ведь тяжесть тела на ней обусловлена не Тритоном, а массой самой
планеты. Но масса Тритона настолько велика, что она меняет метрику
окружающего пространства, как бы искривляет, пpoгибает его. Это явление
предсказал еще Лобачевский. Но что это значит - звезда прогибает
пространство? Этого никто из землян еще не знает... Что он испытает, когда
попадет в искривленное пространство? Может ли вообще человек выжить в нем?
Капитан глубоко задумался, опустив голову на пульт. То, что раньше
представлялось теорией и чистейшей абстракцией, с каждым часом полета
"Пиона" все более превращалось в реальность. На месте Тритона зиял черный
провал, все время увеличивающийся в размерах.
При приближении к звезде-невидимке приборы корабля вели себя все более
беспокойно. Однажды вспыхнула магнитная буря, которая бушевала четверо
земных суток - время на корабле измерялось в привычных земных циклах. ("О
том, как измерять на "Пионе" время, мы договорились с тобой, капитан, еще на
Рутоне", - заметил по этому поводу Энквен.) Во время магнитной бури капитан
почти не отходил от пульта. Когда капитан отдыхал, его место занимал Энквен.
Четверо суток вокруг "Пиона" бушевали силовые поля. Это был безмолвный
разгул стихии без грома, ливней и пенных морских волн. Четверо суток,
откликаясь на немую бурю, конвульсивно трепетали стрелки приборов. На пятые
сутки синусоида, которая неутомимо вытанцовывала на экране капитанского
пульта, наконец нырнула под красную горизонталь.
Буря улеглась, однако радость оказалась преждевременной: на поверхности
корабля определили повреждения. Возникла необходимость срочно проверить
поверхность "Пиона".
Натянув противорадиационный скафандр, капитан нажал кнопку с надписью
"вакуум". Стенки переходного отсека едва слышно завибрировали. Стрелка
барометра, описав полный круг, ткнулась в "зеро". Все! Можно выходить.
Икаров повернул рукоятку, но люк остался неподвижным. "Заело",-- с
беспокойством подумал капитан.
В этот момент вспыхнул видеофон. Связь по своей инициативе включил
Энквен.
- Что случилось, капитан? - спросил робот.-- Я по биопередатчику
уловил: у тебя что-то не ладится.
- Оставь Кельзава на пульте и иди сюда,-- велел капитан. Экран погас.
Через несколько минут в камеру, где царил вакуум, вошел Энквен. Перепад
давлений робота не смущал.
- Люк не открывается, - сказал капитан. - Давай попробуем вдвоем.
Икаров и Энквен налегли на люк, но тот не поддался.
- Ударь, Энквен,-- сказал Икаров.-- Только антенну не повреди.
Коротко разогнавшись, робот ударил в люк плечом. После третьей попытки
люк открылся. Первым на поверхность вышел капитан, за ним Энквен. Очутившись
снаружи, капитан на мгновение закрыл глаза. Он сделал несколько осторожных
шагов, затем остановился и прильнул к портативному телескопу, который
прихватил с собой.
- Посмотри вниз, капитан,-- прозвучал ровный голос Энквена.
Опустив телескоп, капитан посмотрел под ноги и едва не вскрикнул от
неожиданности: отсеки корабля были покрыты ровным слоем вещества изумрудного
цвета. Некоторые участки были потемнее, другие светлее. Ярче всего светились
участки, прилегающие к фотонным дюзам.
- Что это, Энквен? - спросил капитан, потрогав носком изумрудное
вещество.
Энквен неохотно пожал плечами.
- Аналога нет,-- сказал он.
Капитан присел на корточки.
- Вещество такой плотности землянам не известно,-- сказал он.-- Вот
почему люк не открывался!
- Быть может, слой образован прилипшими метеоритами? - высказал
предположение Энквен.
Икаров покачал головой.
- Почему же тогда локаторы не отметили метеоритных ливней? - сказал
он.-- Нет, здесь что-то другое. Ладно, возьми немного вещества на пробу, там
разберемся.
Капитан и Энквен вошли в лабораторный отсек. Несколько минут Икаров
молча наблюдал, как Энквен безуспешно пытается разломить в руках кусок
изумрудного вещества, только что вырезанный лазерным лучом с поверхностной
обшивки "Пиона". Шестипалые руки, которые с легкостью связывали в узел
стальную полосу, ничего не могли поделать с находкой.
- Нужно расплавить...-- начал Энквен.
- Нет, - перебил капитан, пораженный неясной догадкой. - Опусти
вещество в насыщенный раствор биогибберелина.
Энквен знал, что этот раствор, который передала капитану перед стартом
внучка воспитателя Лин, активизирует деятельность живой клетки. Но неужели
капитан думает, что...
- Начальная температура вещества в момент осаждения на поверхности
корабля составляла примерно две с половиной тысячи градусов,-- на всякий
случай напомнил Энквен.
- Выполняй,-- сказал капитан. Он проследил, как Энквен опустил пробу в
прозрачный контейнер с раствором, и вернулся в свой отсек.
Из состояния дремоты капитана вывел вой аварийной сирены. На пульте
контроля близ цифры "З" вспыхнул красный глазок. Третий отсек... Это была
астролаборатория, которую он покинул минут двадцать назад.
Не ожидая приказа, Энквен, который находился рядом, метнулся к люку.
Окрик Икарова остановил его у выхода.
- Не торопись. Посмотрим, что там делается, - сказал капитан. Он
включил экран внутреннего обзора, и перед ними предстал лабораторный отсек.
Ряды установок, стеллажи, уставленные приборами. Но что это? Какая сила
сдвинула с места массивный термостат, в который Энквен поместил контейнер с
изумрудным веществом? Черный матовый куб термостата покачивался. Неожиданно
одна грань его изогнулась и лопнула, и сквозь трещину неудержимо поползло
что-то извивающееся, плоское, зеленое...
- Выключи сирену,-- попросил капитан.
Робот повернул на пульте рукоятку, звук оборвался.
Они всматривались в экран, не зная, что делать.
- Есть аналог, - вдруг сказал Энквен.
- Да ну? - посмотрел на него капитан.
- Похоже на мох, который мы встретили на Рутоне, на Теплом плато,--
сказал Энквен и указал на вещество, которое продолжало выползать из
контейнера.
Икаров покачал головой.
- Мох с Рутона, который мы использовали для "живого барометра", тут ни
причем, Энквен,-- сказал он, не отрывая взгляда от экрана.
Зеленая лужица, образовавшаяся между тем на полу, будто раздумывала,
затем ручеек из нее скользнул в сторону люка, ведущего из астролаборатории в
центральный ствол "Пиона".
- Энквен, бегом в третий! - крикнул капитан.-- Задрай выход из
отсека.
Робот пулей вылетел в коридор. Соскочив с бегущей ленты эскалатора, он,
приближаясь к третьему отсеку, двинулся осторожно, крадучись. На экране
хорошо было видно его мощное тело, сильные руки, касающиеся стен, огоньки
фотоэлементов.
Неужели это Икаров своей волей выпустил джина, дремавшего в бутылке?
До сих пор "Пион" мчал сквозь космические просторы без особых
приключений. Никаких признаков высокоорганизованной материи, характерной для
жизни, экипаж "Пиона" не обнаружил. Да и откуда она в открытом пространстве?
Тщательно проверяемые метеориты, которые попадали в ловушки "Пиона", не
несли на себе ни бактерий, ни спор. Наоборот, высокая радиация, уровень
которой при приближении к Тритону непрерывно повышался, склоняла к мысли,
что жизнь в этих "широтах" невозможна.
Но капитан знал, какой колоссальной приспособляемостью обладает жизнь.
Что же представляет собой изумрудное вещество?.. Капитан сообщил
экипажу обо всем, что произошло в течение последних сорока минут, только
догадку относительно слоя, покрывающего обшивку "Пиона", оставил пока что
при себе. Слишком дерзкой, даже еретичной показалась она самому Икарову.
Энквен приближался к третьему отсеку. Немой ураган, четверо суток
бушевавший снаружи, не прошел бесследно для "Пиона". Стены коридора, по
которому осторожно шагал Энквен, слабо светились: микрочастицы, с огромной
скоростью бомбардируя корабль, порождали во внутренних отсеках вторичное
свечение, особенно хорошо заметное на экране.
Капитан внезапно почувствовал приступ сильной сонливости. Он просмотрел
все отсеки: экипаж застыл в неподвижности. Возможно, таково было действие
изумрудного вещества. Хорошо еще, что у Энквена хватало сил двигаться. Он
шел еще медленнее, шатался, хватаясь руками за светящиеся стены.
- Пожалуй, задраить люк в третий отсек недостаточно,-- подумал
капитан.-- Нужно проникнуть внутрь, чтобы во всем разобраться на месте. Но
как отдать такой приказ Энквену? Проникнуть в отсек - значит подвергнуться,
по всей вероятности, смертельной опасности...
Пока капитан колебался, Энквен достиг третьего отсека, рывком открыл
люк и прыгнул внутрь. Биопередатчик Вана! Как мог Федор позабыть о нем?
Видимо, Энквен уловил мысли капитана и принял самостоятельное решение.
Икаров переключил экран на третий отсек. Картина, которую застал
Энквен, была тревожной. Зеленая масса, набухая, вырастая, заполнила чуть ли
не все свободное пространство отсека. Она играючи гнула и ломала все на
своем пути. Даже термостаты, изготовленные из сверхпрочного нейтрита,
лопались, как переспелые дыни.
Капитан не мог детально инструктировать Энквена. Он и сам не знал, что
представляет собой зеленая напасть. В зависимости от обстановки робот должен
был выбрать наиболее разумную тактику, помня, разумеется, и о безопасности
корабля, и о возможной угрозе экипажу, и о необходимости выполнить конечное
задание, возложенное на "Пион".
Очевидным было простейшее решение проблемы: попытаться немедленно
уничтожить таинственное вещество. Но торопиться с этим было неразумно: кто
знает, какие формы, еще не известные землянам, может образовывать жизнь?
Едва Энквен изнутри задраил люк, как на него сверху опустилась зеленая
покачивающаяся лиана. Она двигалась, словно живая, и едва не коснулась
Энквена.
Робот отскочил в свободный угол и застыл в выжидательной позе.
Зеленое вещество - капитан мысленно назвал его мхом - начало медленно
подступать к Энквену, обхватывая его со всех сторон.
Теперь, даже если бы Икаров отдал команду, Энквен не сумел бы покинуть
отсек: путь к отступлению был отрезан.
Впрочем, Энквен, похоже, не помышлял об отступлении. На экране было
четко видно, как колышутся на голове его волосы-антенны, холодно
поблескивают глаза, подрагивают микролокаторы, оценивая обстановку. Прежде
чем приступить к действиям, Энквен собирал информацию, перебирал в памяти
тысячи вариантов, ища среди них единственно верный.
В этот решительный момент биосвязь отказала (возможно, и в этом был
повинен изумрудный мох). Капитан включил радиовызов. Шорох и треск
радиопомех наполнили штурманский отсек.
- Я в третьем, капитан,-- послышался странно далекий голос Энквена.--
Анализ воздуха в отсеке...
- Докладывай о самом важном,-- сказал капитан.
- Анализ воздуха в отсеке,-- повторил Энквен,-- свидетельствует, что
процентное содержание кислорода уменьшается.
Уменьшается содержание кислорода? Это было новое звено в цепи
неожиданностей. Воспользовавшись коротким затишьем, капитан проверил отсеки
корабля: все одиннадцать белковых роботов продолжали пребывать в состоянии
неподвижности.
- Приступаю к исследованию зеленой субстанции,-- спокойно произнес
Энквен, словно находился не на корабле, бог весть на сколько оторвавшемся от
Земли, а на тренировочном полигоне Зеленого городка. Правда, голос робота
звучал глуше, чем обычно. Но причиной мог быть севший аккумулятор...
Прошло несколько минут. Энквен не двигался, выжидая. Возможно, какие-то
соображения удерживали его от активных действий.
Икаров заметил, как подвижный язык, похожий на зеленое пламя, подполз
по полу астролаборатории к стеллажу, гибко обхватил его со всех сторон.
Стеллаж покачнулся и полетел вниз, усеяв пол осколками перекрытий, которые
разбились вдребезги. Большинство реторт разбилось, и ядовитый дым от
смешавшихся реактивов заполнил отсек. Реторты не должны были биться.
Возможно, их сделала хрупкими атмосфера, воцарившаяся в отсеке.
С трудом боролся капитан с приступами сонливости. Когда дым в третьем
отсеке рассеялся, на экране возникла картина, заставившая сжаться сердце
Икарова: зеленая масса заполнила почти весь отсек. Свободным оставался
только угол, в котором находился Энквен.
Икаров только теперь обратил внимание на одно невероятное
обстоятельство - предмет, которого касался движущийся мох, куда-то исчезал,
словно растворялся. Вот зеленый язык наткнулся на осциллограф, и прибор
немедленно растаял, будто был вылеплен из снега.
Однако, буйствуя в отсеке, подвижное вещество пока что щадило Энквена.
- Включи инфравизор, Энквен! - скомандовал капитан.
Когда робот выполнил приказ, Икаров спросил:
- Что случилось с осциллографом?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг