В.МЕЛЕНТЬЕВ
ШТРАФНОЙ УДАР
Повесть
Августовская ночь изредка роняла беззвучную звезду, и она, скатываясь
по черной глади, вызывала смутное ощущение тревоги и жалости о чем-то
утраченном.
Впереди зарницами перекатывались сполохи артиллерийской дуэли: вспышки
выстрелов казались светлее и яростней, чем отсветы от взорвавшихся снарядов.
После удачного, но все-таки вялого наступления Красной Армии войска
обеих сторон на этом участке фронта приостановились. Сплошной линии обороны
еще не существовало, хотя немцы сумели зацепиться на заранее подготовленных
пленными и согнанными местными жителями укреплениях. Но их не успели
построить, и потому вместо сплошных траншей противник довольствовался
огневой связью отдельных опорных пунктов, промежутки между которыми
перекрывались патрулями и минными полями.
Войска обеих сторон принимали пополнение и технику, подвозили
боеприпасы и горючее, рыли траншеи и ходы сообщения. Общее положение еще не
прояснилось, и командующий фронтом, не имея ни подтверждения, ни отмены
ранее полученных директив, медлил с нанесением сильного удара, который
позволил бы сразу взломать еще не устоявшуюся оборону противника и вывести
на оперативный простор подвижные механизированные соединения. Эта
нерешительность, медлительность невольно передавалась по нисходящей...
В Н-ской армии тоже наступило относительное затишье. Танкистов вывели в
резерв, и они стояли в лесах, ремонтируя технику, приучая к новым танкам и
фронтовым порядкам пополнение. Иногда молодежь проверяли в бою: стрелковые
дивизии все время вели короткие бои-схватки с противником, отвоевывая
высотки, деревеньки, перерезая дороги. Пехоту поддерживали танкисты.
Вся эта не входящая в сводки Совинформбюро боевая деятельность
требовала постоянного напряжения сил, расхода боеприпасов и, к сожалению,
крови: фронтовые ППГ - полевые подвижные госпитали - почти пустовали, но в
медсанбатах и армейских госпиталях работы хватало...
Доставалось и разведчикам. От них, пожалуй, требовали даже излишне
многого. Следовало постоянно уточнять зыбкий передний край обороны
противника, следить за сменой его частей и подразделений, что, в сущности,
являлось обыденной работой, но еще и беспокоиться о предстоящем, как всем
казалось, неминуемом наступлении. Никому не верилось, что армии придется
закрепиться на достигнутых рубежах. Хотелось опять идти вперед, пусть с
кровью, со смертями, но все-таки вперед.
А разведка на предстоящее наступление требовала дополнительных сил и
средств. Между тем они поубавились и в период подготовки предыдущего удара,
и в ходе сегодняшней боевой деятельности.
Вот почему майор Лебедев был не то что недоволен, а озабочен новым
приказом: организовать прощупывание дальних тылов противника, определить
возможные пути продвижения крупных механизированных колонн в обход опорных
пунктов в направлении крупного областного центра, в еще далеком тылу врага,
а главное, уточнить его резервы.
Задание предусматривало посылку в тыл квалифицированных, всесторонне
подготовленных офицеров. А где таких набрать? Хороших специалистов, дельных
и смелых офицеров, конечно, много. Но ведь нужны люди, владеющие еще и
данными, и опытом разведчика. Лебедев мысленно перебирал всех офицеров
полковой и дивизионной разведки и с грустью понимал, что нужных ему
универсалов не так уж много... Некоторых, конечно, могут заменить на время
их отсутствия их помощники-сержанты, а некоторых и не заменишь: им, опытным,
достались только что пополненные молодежью взводы, и они еще должны сделать
из ребят настоящих разведчиков.
Всего следовало послать в тыл три-четыре группы. Руководителей двух
Лебедев мысленно определил, для третьей годились две кандидатуры, а вот для
четвертой... Для четвертой оставался только младший лейтенант Андрей
Матюхин.
Младшим лейтенантом Матюхин стал в госпитале, куда попал после
предыдущей разведки. Ему ампутировали отдавленные танковой гусеницей фаланги
двух пальцев на ноге. Он слегка прихрамывал, точнее, не прихрамывал, а как
бы не верил в свою неудачливую ногу и ставил ее на землю более осторожно,
чем другую, здоровую. Кроме того, у него было довольно серьезное ранение в
грудь. Врачи даже собирались комиссовать его и перевести в нестроевые, но
Матюхин попросил дать ему еще некоторое время на лечение.
По ночам он уходил за госпитальные палатки, бегал, прыгал, вместо
турника приспособил крепкую ветку. Дней через десять он пришел к лечащему
врачу и сказал:
- Проверился. Воевать могу. Можете комиссовать, можете не комиссовать,
а на передовой буду.
Так он вернулся в свою отдельную разведывательную роту и стал
командиром того самого взвода, в котором когда-то служил рядовым и где
заработал право и честь присвоения офицерского звания
Майор Лебедев берег Матюхина и следил, чтобы пока его взводу не давали
серьезных заданий. Но сейчас, кажется, пришло и его время...
Майор постоял у своей избы, отметил, что артиллерийская дуэль уже
окончилась, а бомбежка, видимо, дала немногое - зарево казалось тусклым.
Значит, пожар разгорелся невеликий.
Служебный "виллис" стоял за избой, слабо поблескивая стеклами и рано
выпавшей росой. Шофер спал на оставленной возле хлева телеге, и майор, не
став его будить, сел в машину, вынул второй ключ зажигания, завел двигатель,
дал ему прогреться и тихонько, будто на ощупь, выехал со двора. Шофер так и
не проснулся.
За околицей Лебедев опустил на капот ветровое стекло - так удобней
следить за серой проселочной дорогой, и поехал в дивизию, чтобы поговорить с
младшим лейтенантом Матюхиным.
Дорога вилась между полегших, кое-где тронутых оспинами разрывов и
исполосованных гусеницами и колесами хлебов, затаенно-темных перелесков, в
которых тревожно угадывались белые стволы берез. Это мелькание белых,
странно неживых стволов настораживало, подстегивало нервы, и майор, сам не
замечая того, передвинул кобуру с трофейным "вальтером" на живот. Потом,
опять сам того не замечая, чуть прибавил скорость. Узкие лезвия света,
вырываясь из-под надетых на фары маскировочных коробок, скользили по
бархатистому проселку, не трогая ни хлебов, ни лесов, ни разбитых войной,
горестно накренившихся ферм и овинов. Только в нечастых деревнях редкие
стекла изб покорно отражали отсветы фар, вспыхивая застенчиво и
отчужденно...
[Image001]
Километрах в трех от лесного хутора, где расположилась разведрота, по
обеим сторонам песчаного проселка встали высокие, смутно бронзовеющие сосны,
у комля прикрытые разрастающимся подростом: бор старел. Сразу потемнело, и
подлесок под фарами высветлился. По днищу и крыльям зашуршали отбрасываемые
колесами песчинки.
Прислушиваясь к этому новому звуку, майор не заметил, как из подроста
вынырнули три согбенные стремительные фигуры и бросились наперерез. Лебедев
увидел их почти перед самой машиной и инстинктивно нажал на тормоза.
- Стой!
"Контрольно-пропускной пункт? - подумал Лебедев, но мгновенно решил,
что здесь, на глухом проселке, его быть не должно. - Может быть, просятся
подвезти?"
Однако окликнувшие расположились что-то уж слишком сноровисто. Двое по
сторонам проселка, третий - в центре. Отсветы фар прошлись по изготовленным
автоматам. Какие это автоматы - майор не разглядел. Но только не наиболее
распространенные - советские ГНИ, с круглым магазином и деревянным
прикладом.
Теперь майор уже не гадал и, пожалуй, не думал. Все свершалось как бы
само по себе. Он резко вывернул руль и так же резко нажал на газ. Машина
вздрогнула и взвыла, по скорость набирать не спешила: колеса пробуксовывали
в песке. Лебедев нагнулся и рывком схватился за рычаг мультипликатора,
включая передние ведущие колеса.
Над самой головой пронеслась автоматная очередь. Лебедев боковым
зрением увидел вспышки выстрелов слева. Он пригнулся еще ниже и уже в
отчаянии нажал на газ. Машина рывками, с дрожью метнулась вперед. Что-то
глухо ударилось о крыло. Повиливая рулем, бросая машину из стороны в
сторону, майор помчался по проселку, мечтая только об одном - на одном из
поворотов не врезаться в деревья.
Сзади требовательно и звонко забарабанили пули, а уж потом донесся звук
выстрелов. Впрочем, это могло только показаться. Мозг работал лихорадочно и
потому, вероятно, мог разделять эти два обычно сливающихся звука - выстрелов
и стук попаданий. Только после этого Лебедев ощутил, что фуражка у него
упала и по щеке неторопко стекает липкая теплая струйка, а в висках стучит
нечто гулкое и четкое, может быть, отзвуки попаданий в кузов "виллиса".
На повороте машину занесло, и Лебедев повалился было на бок, но, словно
сведенные в судороге, руки удержали его, и он еще успел вывернуть руль. В
висках стучало все четче, а левый глаз стала заливать кровь, и потому
поворот не удался. Машина перемахнула дорогу и чуть не врезалась в подлесок.
Майор крутанул руль, и юркий "виллис" перескочил на противоположную обочину.
Лебедев опять вывернул руль и, вероятно, сумел бы в конце концов повести
машину по зыбкой, песчаной дороге, но под передний дифер подвалился
полусгнивший пень, машина дернулась, приподняла передок, и мотор
захлебнулся. Майор ткнулся в руль, а тяжелой, разламывающейся от стука в
висках голове препятствий не нашлось. Голова мотнулась, в шее что-то
хрустнуло, и Лебедев потерял сознание.
***
Командир отдельной разведывательной роты капитан Маракуша - невысокий,
плотный, с привычно строгим, неулыбчивым и, пожалуй, красивым лицом - в
сумерках оно казалось темным - сидел на лавочке возле избы, курил и не
столько беседовал, сколько проверял свои мысли на Андрее Матюхине.
Младший лейтенант Матюхин достаточно хорошо знал своего командира,
чтобы понять, что стоит за этими расспросами, и потому отвечал не торопясь,
обдумывая каждое слово и прикидывая, во что оно может обойтись в ближайшем
будущем. Матюхин чувствовал, что капитан Маракуша уже почти принял какое-то
решение и сейчас лишь уточняет детали. Знал он и другое - капитан не любил
удачливого и своенравного лейтенанта Зюзина, командира того самого взвода,
которым теперь командовал Матюхин. Лейтенант погиб в последней разведке, но,
поскольку он и Андрей были не только друзьями, но и однокашниками - оба
учились в одном училище, - неприязнь к погибшему капитан, вероятно даже не
замечая этого, перенес на Матюхина.
- Таким образом, тактика форсирования переднего края противника
остается прежней? - с легкой иронией спросил Маракуша.
- Обстановка примерно та же, значит, и тактика может быть та же.
- М-да... Не слишком долго вы над этим думали, младший лейтенант. Не
слишком...
- Изменится обстановка - изменятся и наметки.
- Ну хорошо... Хотя хорошего пока ничего не вижу. Шаблон есть шаблон...
- Почему же шаблон?
- А потому, что сегодня - не вчерашний день. Разбогатели. Могут
обеспечить посолидней. А вы не учитываете.
- Товарищ капитан, я предлагаю решение, исходя из вводной. Самолетов
для заброски группы в тыл врага нам не выделяется. Танков или
бронетранспортеров тоже, да, честно говоря, они и не нужны. Значит, случай
классический: преодолеть оборону противника в лоб. По уставу. Иного выхода
не вижу.
- Предположим. Но где и как?
- Опять-таки, если судить по вашей вводной, на участке второго
батальона Ковалевского полка. Там траншеи, проволочные заграждения, но пока
еще нет мин: склоны высотки довольно круты, и противник не спешит их
минировать. Так вот, в этой обстановке нужны сильные, очень сильные
обеспечивающие группы. Они примут огонь на себя только после того, как
группа уже минует проволочные заграждения.
- А как об этом узнают группы обеспечения?
- Сигналом. Например, веревкой. - Маракуша промолчал, и Матюхин после
паузы продолжил: - После сигнала обеспечивающие группы открывают огонь, а
группа прорыва перескакивает траншею противника и уходит в тыл.
- Как все просто! А если заметят?
- Как всегда, есть два выхода. Первый - заметивших надо уничтожить.
Если огонь обеспечивающих групп будет достаточно силен и, главное,
своевременен, то прорывающиеся могут пустить в ход даже автоматы, но ни в
коем случае не гранаты. Но лучше всего кончить дело холодным оружием и
уходить как можно дальше в тыл врага. Если этого не получится, то
напрашивается второй выход: возвращаться назад и искать более подходящее
место для перехода.
- Второй выход, как мне кажется, основной? - подозрительно
прищуриваясь, спросил Маракуша.
- Да.
- Это ж почему?
- А какой смысл лезть на высоту, под проволоку, на траншеи, если есть
полупустые участки?
- А они минированные!
- Значит, в группе должны быть минеры, а еще лучше - обучить всех
участников разминированию. А если уже такие есть - включить их в группу. Но
тогда уж сменится и тактика - будем не прорываться через оборону, а
проскальзывать. Ящерицами.
Капитан Маракуша отшвырнул папиросу. Только для одного капитана да еще
для командира дивизии в военторговском ларьке всегда находились папиросы. В
нем торговал бывший подчиненный капитана, списанный по ранению разведчик.
Несмотря на строжайшие предупреждения и разносы, он упрямо снабжал своего
бывшего командира, самыми дефицитными товарами. Об этом знали очень многие
и, возмущаясь столь откровенным блатом, все-таки уважали и Маракушу, и
продавца: в их верности и пусть мелком, но бесстрашии перед общим мнением
было что-то доброе, настоящее.
Папироса летела долго, ударилась о начинающий деревенеть бурьян и
рассыпалась оранжево-багровыми искорками.
Почти сейчас же в тылу, слева и впереди от офицеров, ударила короткая
автоматная очередь, потом вторая и третья. Капитан Маракуша не шевельнулся,
только глаза у него сузились и уши, кажется, напряглись. И хотя Матюхин
отлично знал, что человеческие уши напрягаться не могут, ему показалось, что
это именно так, и он с тревогой повернул голову на выстрелы.
Где-то в глубине леса взревел автомобильный мотор, потом еще и еще,
горохом рассыпались короткие очереди.
Капитан, не повышая голоса, приказал:
- Матюхин! Роту в ружье!
Еще не понимая, зачем это нужно, но приученный мгновенно и точно
выполнять команды, Матюхин заорал:
- Рота! В ружье!
Через секунду, когда прошла первая оторопь, дневальные дурными голосами
повторили команду, и с чердаков, сеновалов, из огородов и домов высыпали
разведчики, еще натягивая гимнастерки, еще подбивая на бегу не севшие как
следует сапоги. Опоясывались они уже в строю, перекладывая автоматы из руки
в руку.
Не ожидая, пока командиры взводов подадут команду "смирно" и доложат о
готовности, Маракуша подозвал офицеров и, принимая из рук ординарца свои
автомат и каску, махнул рукой в сторону то исчезающего, то вновь
возникающего шума автомобильного мотора, приказал:
- В этом направлении прочесать лес. Дистанция между солдатами -
три-пять метров. Всех неизвестных задержать. Разворачивайтесь по порядку
взводов. - Подумал и добавил: - Взять фонари.
И, не ожидая даже повторения приказа, побежал вперед, к лесу, на ходу
застегивая ремешок каски под выдвинутым вперед тяжелым подбородком.
Ставя задачу своему взводу, Матюхин успел сказать о выстрелах, и по
цепи прошло и это известие. Взводы бегом догоняли командира роты. Увлекаемый
этим общим единым движением, заражаясь им, Андрей все-таки успел с веселым
недоумением отметить: "Как же он быстро сориентировался! Вот черт!"
Ночной лес обступил со всех сторон, взводы замедлили шаг, говор смолк,
и наступила та молчаливая сосредоточенность, которая даже воображаемую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг