которых стоял Многоликий. Именно он, как я понял, обладал наиболее
развитыми способностями к перевоплощению, а посему был объявлен
Единым-Сущим пособником Измененного и его полномочным представителем.
Однако неразумные жители, вместо того чтобы враз и навсегда прекратить
всяческие богонеугодные превращения, почему-то повсеместно игнорировали
волю Единого, недвусмысленно продиктованную Единым-Сущим, и продолжали не
только перекидываться во всевозможных животных, но и слушаться и уважать
Многоликого, который, кстати, ничего плохого им не делал, а преследовал и
уничтожал только бандитов, воров и прочих злодеев. И как оказалось, жители
несчастного маленького Лоста были из числа наиболее злостных
последователей и почитателей сатанинских игрищ с перекидыванием, а также и
самого Многоликого. Так вот чтобы привести их в конце концов в чувство,
Единый-Сущий и направил апостолов Пипа, Кату, Фоку, Сава и Сайва в
сопровождении банды гвардейцев в это гнездо греха.
В заключение апостол Пип призвал присутствующих одуматься и вернуться в
лоно Единого, который уж их наградит, и пообещал упорствующим достойное
наказание. В этот момент я почувствовал, как собравшиеся в едином порыве
вздрогнули, видимо, они очень хорошо представляли себе, что это за кара.
Проповедь длилась часа два с лишним. И вот, закончив ее, апостол Пип
перешел на свой обычный скрежещущий фальцет и неожиданно спросил:
- Все понятно?
Всем все было понятно, и я решил, что сейчас мы мирно разойдемся. И тут
из-под моего локтя донеслось:
- Дяденька, а можно спросить?..
Этот ангельский голосок принадлежал Даниле, и я сразу понял, что тот
затеял свою любимую игру. Это была игра интеллектов, которой Данила
увлекался почти с тех пор, как научился более или менее внятно говорить.
Она всегда начиналась вопросом "Дяденька, а можно спросить?", а
заканчивалась фразой "Дяденька, ну какой же ты дурак!".
Очень редко бывали случаи, когда знакомому с этой его игрой взрослому
удавалось поставить Данилу в тупик. Тогда он замолкал и, насупившись,
принимался размышлять над каверзой собеседника. Однако апостола Пипа вряд
ли можно было отнести к знающим правила игры, а по сверкавшим Данилкиным
глазам я понял, что Пипу придется весьма несладко.
Услышав вопрос, произнесенный милым детским голоском, Пип развернулся всем
телом в нашу сторону и, внимательно оглядев мальчишку, утвердительно
кивнул:
- Спрашивай...
Данила сделал шаг вперед и очень вежливо спросил:
- Дяденька, я правильно понял, что всех нас создал могучий и мудрый бог по
имени Единый?
Апостол, услышав вопрос "по теме", неожиданно для меня расплылся в
довольной улыбке.
- Смотрите! Все смотрите, как малый ребенок тянется к истине!.. -
буквально возопил он, обращаясь к присутствующим, а затем, снова
обратившись к Даниле, насколько мог ласково произнес: - Меня, отрок, надо
называть не "дяденька", а "апостол" или "посвященный отец Пип". Что
касается твоего вопроса, то в целом ты понял правильно. Только создал все
сущее не бог, а Единый. Просто Единый. Ты понимаешь всю глубину этого
слова?
Данила с горящими глазами кивнул, что он понимает, и тут же задал новый
вопрос:
- И Единый наделил нас всеми нашими качествами и способностями? Зрением,
нюхом, вкусом там?..
- Конечно! Ты все правильно понял!
- А откуда ты, апостол Пип, все это узнал?
Вот так! Апостол несколько растерялся от такой подлянки, но тут же, грозно
сдвинув брови, строго ответствовал:
- Единый-Сущий - посланец Единого поведал истину всем, кто желает ее знать!
Данила склонил голову набок, словно задумался, но я знал, что у него вся
тактика разговора продумана на несколько вопросов и ответов вперед, а это
раздумье просто одна из уловок. Через несколько секунд в притихшем и
заинтересовавшемся зале последовал очередной детский вопрос:
- Если Единый так любит свой народ, если Единый дал нам все человеческие
качества и способности, какие только возможны, то почему не он дал нам
способность принимать облик других его созданий? Почему такую способность
дал нам Измененный?
Апостол Пип еще больше помрачнел, но пока еще продолжал сдерживать себя,
видимо, в надежде объяснить все любопытному отроку, а заодно доказать всем
присутствующим мудрость Единого-Сущего и свою собственную. На его
вытянутой и очень исхудавшей физиономии было явственно написано
раздражение тем, что он дал втравить себя в столь скользкую беседу, но
коль уж он не осадил мальчишку сразу, надо было подыскивать достойные
аргументы. К тому же вопросы этого малыша звучали очень искренне и
чрезвычайно почтительно. Поэтому, со свистом втянув воздух (или скрипнув
зубами), Пип ответствовал:
- Видишь ли, малыш, Единый создал людей по своему образу и подобию в
надежде, что они будут достойны его великого облика, при котором желать
другого просто нечестиво. И поэтому, когда его творения стали с легкостью
отказываться от дарованного им священного вида и перекидываться в разных
нечистых животных, Единый воскорбел. Он не в силах видеть людей в животном
облике. Такой облик ему противен! Понял?..
Пип решил, что он разобрался с этим въедливым мальчишкой, и повернулся к
пастве. Но не тут-то было!
- Это все тебе тоже рассказал Единый-Сущий? Если все так, как ты говоришь,
и Единому противен животный облик, то зачем он сам создал этих животных? И
потом, если Единый так любит созданных им людей, то почему он против того,
чтобы люди летали, как птицы, или плавали не хуже рыб? Тем более что никто
из людей насовсем превращаться в какое-то там животное и не собирался!
Если раньше вопросы Данилы сопровождались тихим, сдержанным гомоном толпы,
опасающейся открыто поддерживать явно крамольное любопытство, то последнюю
его реплику сопровождало уже неприкрытое и довольно громкое одобрительное
гудение. А тут Данила поставил последнюю точку.
- Я почему-то думаю, что твой знакомый Единый-Сущий все наврал. Никто его
в этот мир не посылал, а просто он чего-то хочет для себя. А ты, дяденька,
ему поверил. Ну и дурак же ты!..
При этом слова "Ну и дурак же ты!" были сказаны таким тоном, что все
присутствующие поняли - Данила ни минуты не сомневается, что апостол Пип
совсем не дурак, а просто тоже преследует свои собственные цели. В зале
повисла тяжелая, мрачная тишина.
После такого резюме, сказанного каким-то маленьким негодяем, испитая
физиономия "посвященного отца Пипа" пошла синими пятнами. Его глаза
загорелись мрачным огнем, а губы молча шевелились, словно читали какое-то
чудовищное заклинание. Наконец он хрипло выдавил:
- А ну-ка, маленький негодяй, скинь свой капюшон, чтобы я увидел, кто
смеет отрицать истину Единого-Сущего!
Не успел я протянуть руку, чтобы помешать Даниле исполнить распоряжение
Пипа, как он одним движением сдернул капюшон с головы. Пип на своем
столе-кафедре словно окаменел, впившись выпученными глазами в лицо Данилы.
Вольготно стоявшие рядом с ним гвардейцы мгновенно по-побрались то ли для
прыжка, то ли для торжественного салюта, стоявшая в зале толпа сначала
отхлынула, оставив нас в одиночестве на пустом пространстве пола, а затем
колыхнулась в нашу сторону, словно желая сомкнуться вокруг и спрятать нас.
И в оглушающей тишине, которую, казалось, можно было резать, словно
упругую краюху хлеба, сдавленный женский голос выронил:
- Принц!..
В это же мгновение вперед выметнулась рука Пипа, и хриплый голос прокаркал:
- Взять его!..
Трое стражников одновременно шагнули вперед, а толпа колыхнулась назад,
показав, на чьей стороне здесь сила.
И тут я, сделав широкий шаг навстречу гвардейцам, заслонил собой Данилу.
Одновременно левой рукой я рванул застежку плаща и резким круговым
движением обмотал его вокруг предплечья, а правой выхватил подарок старого
Навона. Стоило матово сверкнувшему клинку со свистом рассечь воздух, как
бравые гвардейцы встали как вкопанные. Они явно растерялись, наткнувшись
на сопротивление.
И тут я снова услышал скрежещущий голосок нашего милого Пипа:
- Ты, Белоголовый, думаешь сталью остановить волю Единого-Сущего?! Ну что
ж, придется тебе попробовать его немилость!
Толпа ахнула, рванулась назад и к стенам, и из ее нутра снова послышался
тот же женский голос:
- Мальчик!.. Бедный мальчик!.. Апостол, пощадите ребенка!..
Но апостол уже ничего не слышал. Он вытянул в мою сторону сжатый кулак,
украшенный перстнем с багровым камнем, и громовым голосом рявкнул:
- Аус!
Возглас прокатился по замершему залу, камень вспыхнул мрачным багровым
светом и... ничего не произошло. Только перстень на моей руке слабо
завибрировал и слегка потеплел.
В глазах Пипа блеснуло безумие. Он потряс кулаком словно надеялся выдавить
из него последнюю каплю какой-то чудесной, невероятной силы, и снова
завизжал:
- Аус!..
И тогда у меня из-под локтя высунулась белобрысаято лова, и Данила
довольно хихикнул:
- Что, дяденька, сдох твой маус?.. А теперь я попробую...
Он выдернул из-за ворота свой серебряный свисточе и негромкий,
переливчатый свист оглушил весь зал.
Что же тут началось!
Сначала раздались уже знакомые легкие хлопки, и вслед за ними люди из зала
начали стремительно исчезать, а уж достаточно душное помещение стало столь
же стремительно заполняться самыми различными живыми существами.
Первым исчез апостол Пип. Вместо его удивительно худой фигуры на
занимаемом им столе появился не менее удивительно толстый боров. Поводя из
стороны в сторону грязным, слюнявым пятаком, украшенным фамильной
бородавкой, и оглядывая зал крошечными красными глазками, он неловко
топтался, с трудом перемещая свое жирное, розовое, покрытое неопрятной
седоватой щетиной и безобразными черными пятнами тело по шаткой подставке,
на которой он вдруг оказался. Стоявшие рядом со столом гвардейцы с ужасом
уставились на этого свина, но сами практически тут же перекинулись. Двое
из них сели по краям стола в виде слегка ошарашенных филинов, таращивших
ослепшие глаза на ярко пылавшие светильники, а третий, обернувшийся
матерым лисом, тут же забился под стол.
Данила, явно не ожидавший столь радикального эффекта от своего свисточка,
вцепился обеими руками в мой намотанный на руку плащ, и мы повернулись в
сторону зала. Там бушевал бродячий зверинец, враз лишившийся своих клеток.
Между собой разбирались медведи и волки, лисы и барсуки, огромные
подслеповатые кроты и маленькие, но очень активные бычки. Под потолком
кружили несколько представителей пернатого царства. Надо отдать должное
этому чудному зверинцу - хищники никого не пытались сожрать, а
парнокопытные не пускали в дело свои рога и копыта. Вся разборка
происходила активно, но миролюбиво. Правда, когда я увидел трех
здоровенных, не менее метра величиной, светло-рыжих тараканов, гуськом
бежавших по стене, спасая свои хитиновые тела из-под лап и копыт, меня
слегка замутило.
В этот момент мы разобрали в неистовом хрюканье хряка Пипа главенствующую
тему, содержавшую в основном всего два слова - "Хр-р-р-зять хр-р-р-их!".
Мы с Данилой, не сговариваясь, шагнули к дверце, ведущей к нашим
апартаментам, но тут к нам подкатил небольшой медвежонок и, ухватив Данилу
за рукав комбинезона когтистой лапой, неразборчиво прорычал:
- Принц, за мной!..
Он потянул Данилу к приоткрытому окну, неловко ковыляя на трех лапах и не
выпуская из четвертой его одежду. При этом он так на меня поглядывал, что
я понял - надо следовать за ним. В таком порядке мы и сиганули в окно на
мягкую, разрытую клумбу. Выпрыгнув, медведь припустился по улице, все
время оглядываясь на нас. Мы быстро следовали за ним.
Через несколько минут мы, миновав несколько поворотов, подбежали к калитке
в невысоком заборе. Наш лохматый сопровождающий с разбегу врезался в нее,
и калитка с треском распахнулась. Медведь по короткой, замощенной дорожке
подбежал к крылечку небольшого домика, спрятавшегося среди старых,
разлапистых деревьев, и заскреб в нее. Следом за ним к дверям подбежал
Данила и, словно сговорившись с мишкой, принялся колотить в дверь кулаком.
Когда самый старый член команды, то есть я, прибыл к дверям домика, за
ними уже кто-то копошился, приговаривая спокойным, мягким женским голосом:
- Уже открываю... уже открываю...
Когда дверь отворилась, мы увидели маленькую опрятную старушку в темном,
аккуратном платье с белым воротничком и такими же манжетами. Она
внимательно посмотрела на нас поверх больших роговых очков и сказала:
- Ай-ай-ай, как неразумно, Ольва, разгуливать по городу в таком виде,
когда у нас в гостях сам апостол Пип со своей шайкой. Быстро все входите!
Мы юркнули внутрь домика, и бабушка быстро захлопнула дверь. И снова
раздался хлопок. На месте медвежон возникла наша милая Ольва и сразу
затараторила:
- Тетушка Яса, надо спрятать этих... - Она бросила на нас быстрый взгляд и
после короткой заминки продолжила: - ...ребят. Они такое натворили, что,
если их найдут, им не миновать алтаря Единого-Сущего!..
Тетушка Яса слушала ее, улыбаясь и покачивая головой. Когда у Ольвы от
возбуждения перехватило дыхание и она замолчала, старушка спокойно
спросила:
- И что же такого могли натворить эти... ребята? Только ты сначала
успокойся и пройди в комнату, а там уже все расскажешь по порядку.
Ольва молча кивнула и направилась следом за двуликой Ясой в глубь дома.
Когда мы прошли в комнату и расселись вокруг стола на изящных хрупких
стульях с гнутыми ножками, Яса с улыбкой нас оглядела и кивнула Ольве:
- Рассказывай...
- Эти двое... - начала Ольва свой рассказ, - пришли к дядюшке Вару где-то
за час до начала проповеди. А проповедь у нас сегодня читал сам апостол
Пип. Когда они мне сказали, что хотят послушать проповедь, я их
отговаривала - ты же знаешь, как этот Пип любит поизмываться, особенно над
новыми людьми. Но они все равно пришли. И когда апостол закончил свою
проповедь, Данила... - она ткнула пальцем в сторону Данилки, - ...начал
задавать Пипу всякие вопросы. Тот сначала вроде обрадовался, что такой
маленький мальчик так заинтересовался его рассказом, а потом понял, что
этот малыш просто его дурачит. Ну а когда Данила объявил всю историю про
Единого враньем, Единого-Сущего лжецом и жуликом, а самого Пипа назвал
дураком, тот вообще взбесился...
Старушка внимательно посмотрела на Данилу и тихо произнесла:
- Ну это-то понятно...
- Апостол Пип приказал мальчику снять капюшон, и оказалось... - Тут она
быстро сдернула капюшон с головы Данилы, и двуликая Яса ахнула:
- Принц...
- Вот-вот... - радостно подхватила Ольва. - В таверне тоже так подумали.
Пип прям облизнулся, как кот на сметану и тут же приказал своим людям
схватить мальчика. И тогда Илья выхватил шпагу и... - Она замолчала,
словно у нее кончились слова, но глаза ее были очень красноречивы.
- И что же Пип?.. - спросила Яса и тут же сама ответила: - Сразу схватился
за свой хлыст.
Ольва утвердительно кивнула. Старушка внимательно оглядела на этот раз
меня, и мне показалось, хотела что-то спросить, но Ольва, передохнув,
снова затараторила:
- Только у Пипа ничего не получилось! Он орал свой "аус", а с ними ничего
не происходило. И тогда мальчик достал какой-то свисток и свистнул в него.
И знаешь, все, кроме них, перекинулись! А апостол Пип перекинулся в
здоровенного толстого борова... с бородавкой на пятаке!!! - вдруг добавила
она.
Восторг Ольвы при этих словах был просто неподражаем.
- Так вот почему ты прибежала в таком виде... - пробормотала Яса. Потом
она снова повернулась в мою сторону и все-таки задала мучивший ее вопрос:
- Почему же хлыст Пипа с тобой не справился? Небывалый случай...
- Может быть, потому, что я - "одноликий"? - с улыбкой ответил я.
При этих словах она изумленно уставилась на меня. Только что рот не
открыла. Ольва тоже, широко распахнув глаза, не сводила их с моей скромной
фигуры.
- Ну что вас так изумило? Ну я - "одноликий", ну не могу я перекидываться,
не приучен!.. Неужели это такая редкость?..
- До сегодняшнего дня, молодой человек, я знала только таких одноликих,
которые потеряли свою способность к перевоплощению на алтаре
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг