свой любимый "тетрис", единственную игру, которую смог освоить, зато в
совершенстве. Увидев меня, он ткнул пальцем в клавиатуру, компьютер
пискнул.
- Знаешь, из милиция звонили. Сказали, что уголовное дело... как
это... - он сморщил лоб, вспоминая, формулировку, - по факту смерти
гражданина Глянца БА открывать не будут из-за отсутствия состава
преступления. Врач сделал заключение, что Борисик был выпивши, принимая
ванну, поскользнулся, упал, ударился затылком... - он выразительно
посмотрел на меня, вспомнив, как труп от моего дуновения шарахнулся
затылком о дно бассейна, - ...и потерял сознание. Ну и в бессознательном,
значит, состоянии утоп... Злого умысла не было, покойный все сделал сам.
- Ну и что, - спокойно, без эмоций ответил я. - Чего-нибудь в этом
роде я и ожидал. Вот если бы у Борьки из живота финка торчала, тогда,
возможно, люди в серых шинелях начали бы шевелиться. И то, возможно,
результатом проведенного расследования явилось бы заключение, что он сам
порезался.
Володька натянуто улыбнулся.
- Я к вам, Владимир Владимирович, собственно говоря, совершенно по
другому делу. Что-то я себя не очень хорошо чувствую. Нельзя мне сегодня
несколько ранее положенного срока покинуть рабочее место?
Он опять улыбнулся и промямлил:
- Отчего же нельзя, покинь... Ничего срочного вроде бы нет... - А
когда я двинулся к дверям, забубнил мне вслед:
- Не отпусти такого, а потом окажется, что сам приказ о собственном
увольнении подписал...
Я повернулся в дверях, ткнув в его сторону указательным пальцем,
глубокомысленно произнес: "А это идея..." - и закрыл за собой дверь. Под
треск и вопли компьютера я покинул приемную, а затем, заглянув на секунду к
себе в комнату и попрощавшись с ребятами, снова выскочил на раскаленную
улицу. Мои часы показывали без пятнадцати два пополудни, и путь мой лежал в
"Сказку".
Конечно же, я опять вооружился букетом - являться к девушке без цветов
я считал вульгарным. На этот раз мне приглянулись белые лилии в окружении
какой-то немыслимо зеленой, пушистой травы.
Когда я вошел со своим букетом в ресторан, стоявший в дверях
дяденька-охранник разинул рот, выпучил глаза и ничего не смог произнести. Я
прошествовал в маленький зал - и не увидел Людмилы. Прыщеватый молодой
человек в черной паре и с подносом на мой корректный вопрос, где находится
самая красивая девушка на свете, недоуменно оглядел меня и заявил, что
покамест с такой не знаком.
- Как?.. - удивился я. - Вы работаете вместе с ней в одной забегаловке
и до сих пор не знакомы. Дорогой мой, вы что, глаза дома забыли? Я
спрашиваю, где Людмила? - Не правда ли, я был изысканно вежлив. Но этот
странный тип вдруг ухмыльнулся и, повернувшись в сторону дверей, ведущих,
как я понял, на кухню, заорал:
- Ледышка, Тут к тебе тип чокнутый пожаловал! Я ласково взял его за
рукав и прошептал ему на ухо:
- Любезный, меня ты можешь называть, как тебе заблагорассудится - мне
на твою лексику глубоко наплевать. Но если я еще раз услышу, что ты
называешь Людмилу ледышкой, я превращу тебя в жабу и помещу в самое гнилое
болото. Понял?..
Видимо, моя умопомрачительно элегантная фраза сразила это прыщавое
создание наповал, потому что он молча выпучил глаза и энергично закивал
головой.
- А теперь позови ее еще раз. Только правильно и с надлежащим
почтением произноси ее имя. Ну!.. Он откашлялся и еле слышно прошептал:
- Людмила, к тебе пришли.
И тут же моя белокурая сказка появилась из дверей. Вот что значит
культура общения!
Увидев меня, она поспешила навстречу и испуганно спросила:
- Илюшка, ты почему так рано? Что-то случилось?
- Да... - ответил я трагическим тоном. - Произошла ужасная вещь, Я
настолько соскучился, что был не в силах выдержать еще четыре часа разлуки
и отпросился с работы, чтобы немедленно тебя увидеть! А вы, молодой
человек, - повернулся я к Людмилиному сослуживцу, - можете быть свободны. И
закройте рот, я установил наличие в этом зале мух, так что вы рискуете...
Он со стуком захлопнул челюсти, поморгал глазами и отправился по своим
делам. Я снова повернулся к Людмиле.
Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и, покачав головой,
сказала:
- Болтун ты, Илюшка! Смотри, человека напугал. Ну, что ты ему такое
сказал?
- Докладываю! Я обещал превратить его в жабу и сослать в самое гнилое
болото Новгородской области, если он еще раз назовет тебя ледышкой. А он
знает, что я свои обещания на ветер не бросаю!
- Ну знаешь, - рассмеялась она, - меня пол-Москвы ледышкой называют, а
некоторые вообще дразнят белой и холодной. Что ж ты, всех в жаб обращать
будешь?
- Да, - задумчиво протянул я, - работа, похоже, предстоит большая. Но
что делать, новгородские болота должны быть населены! - и я протянул ей
букет.
- В знак чего? - взяв цветы, спросила она.
- И знак всего, - торжественно заявил я и тут же cменил тон. -
Людмилушка, ты не сможешь отпроситься? Понимаешь, меня сегодня на девять
часов к одному страшному деду на ковер вызвали. Если ты только в шесть
освободишься, я даже как следует поговорить с тобой не смогу. А мне
необходимо сказать тебе нечто ну чрезвычайно важное! Отпросись, a?
Она очень серьезно посмотрела мне в глаза и, бросив "Подожди
секунду...", быстро пошла из зала. Я отодвинул от стола ближайший стул и
уселся. Из-за чуть раскрытых дверей меня рассматривали три девушки, о
чем-то шепчась и пересмеиваясь. Я сразу вспомнил фонтан возле гостиницы в
славном городке Мох.
Через несколько минут Людмила появилась в зале со своим букетом, но
уже без фартучка и, подбежав ко мне, сказала:
- Все, я свободна. Мы можем идти.
И мы пошли гулять.
Я плохо помню, где, по каким улицам мы бродили, о чем разговаривали.
Мы оказались на набережной и прокатились на речном трамвайчике, при этом я
что-то оживленно рассказывал о строительстве стен Московского Кремля, при
сооружении которых были якобы использованы разработки Леонардо да Винчи. Мы
перекусили в новом в то время для Москвы "Макдоналдсе". Я шел, плыл, ехал и
неотрывно смотрел в это милое лицо, на эти чудные белокурые волосы, на
тонкие, изящные, слегка загорелые руки и, казалось, черпал силы и спокойную
сосредоточенность, необходимые мне для предстоящей вечером встречи.
Я все никак не мог перейти к тому главному, для чего ушел сам и увел с
работы Людмилу, и моя нерешительность все больше и больше беспокоила меня.
Но, очевидно, Людмила почувствовала мое неспокойное, тревожное состояние и
неожиданно пришла мне на помощь/Когда мы уже подошли к ее дому и настала
пора прощаться, она положила руку мне на плечо и ласково, но очень серьезно
спросила:
- Ты очень тревожишься по поводу этой твоей встречи? Это что,
действительно так опасно?
Я улыбнулся и попытался ее успокоить:
- Да нет, я не думаю. Гораздо больше меня волнует сейчас другое. Мне
очень надо открыть тебе одну тайну, а я не знаю, как это сделать, чтобы
тебя не испугать... Ну и как ты... И главное - как ты потом поступишь...
- Да?.. - Она пристально смотрела в мои глаза. - А мне кажется, ты
все-таки боишься этой встречи и хочешь, но не можешь ее избежать. А тайна
твоя... Пусть она побудет с тобой. - Она улыбнулась, - Я подожду, когда ты
соберешься с духом.
Мы стояли на лестничной площадке, на один пролет ниже этажа, на
котором располагалась ее квартира. Тут я решился и, глубоко вздохнув,
начал:
- Тайна эта не моя, а скорее твоя. Просто мне известно, в чем она
заключается. Ты только не волнуйся. Смотри...
Я взял ее ладонь и поднял к свету. Изумруд, обвитый тускло
поблескивающим серебром, бросил нам в глаза зеленую искру. Людмила
пристально посмотрела на свой перстень и перевела вопросительный взгляд на
меня. Я двумя пальцами легко сжал кольцо и потянул его с пальца.
- Я же тебе говорила, что его невозможно снять! - испуганно
пролепетала она. Кольцо действительно не снималось.
Камень как-то гневно потемнел, а серебро стало ощутимо горячим.
Не обращая внимания на ее возглас, я тихо прошептал:
- Иди ко мне... ЛАЭРТА...
И неожиданно оглушительное эхо ЛАЭРТА. АЭРТА.. ЭРТА... ударило в стены
и забилось в бетонном узилище лестничной клетки, словно желая вырваться к
небу и прореветь это имя на весь мир. Кольцо, будто бы услышав волшебный
зов, легко соскользнуло с тоненького пальчика и легло ко мне в ладонь.
Внутри серебряного ободка ярким белым пламенем горела магическая вязь
названного имени.
Огромные серые глаза с ужасом и немым восхищением смотрели мне в лицо,
а пухлые губы дрожали, не в силах вымолвить ни слова.
Я сжал перстень в ладони, ободряюще улыбнулся и снова зашептал:
- Ну вот, теперь ты сможешь любить и быть любимой... И больше никогда
не будешь... ледышкой...
Бледные губы зашевелились и прошептали:
- Тебе привет от...
- ...Вечника... - догадался я.
- ...Рыжий... - улыбнулась она.
И вдруг ее глаза закрылись, по щеке побежала слеза, а она сама стала
медленно оседать, запрокидывая голову назад. Я успел подхватить ее на руки.
О Господи, как легка и как дорога была моя ноша. Я поднялся к дверям ее
квартиры и нажал кнопку звонка. Носом.
Дверь отворилась мгновенно, как будто кто-то ожидал моего звонка. На
пороге стояла высокая сероглазая, белокурая женщина лет пятидесяти, в
шикарном шелковом халате, ворот которого она сжимала худощавой изящной
рукой. Увидев Людмилу без сознания у меня на руках, она испуганно вскинула
другую руку к губам, но тут же широко распахнула дверь и коротко приказала:
- Несите ее в комнату, на диван!.. = Я прошел через небольшую прихожую
в гостиную и опустил Людмилу на небольшой, накрытый покрывалом диван. Сзади
хлопнула входная дверь и раздался жесткий вопрос:
- Молодой человек, объясните, что случилось? Не отрывая взгляда от
лежащей девушки, я ответил:
- Не волнуйтесь, все в порядке. Просто она... Просто... теперь все в
порядке. Она скоро придет в себя и все вам расскажет, а вы передайте ей,
что если я буду в состоянии, то завтра утром обязательно ей позвоню...
Я повернулся и направился к выходу, ни мать Людмилы загородила мне
дорогу и, твердо глядя мне в глаза, спросила:
- Ей позвонит - кто?
- Меня зовут Илья. Мой телефон есть в записной книжке вашей дочери.
Извините, я, к сожалению, очень тороплюсь. Надеюсь, что еще увижусь с вами,
но, правда, это целиком зависит от вашей дочери... - Я не выдержал и,
обернувшись, еще раз посмотрел на Людмилу.
Женщина как-то сразу обмякла и посторонилась. Я неожиданно для себя
наклонился и, взяв ее ладонь, поцеловал, словно отдавая дань уважения ее
судьбе, а затем быстро вышел из квартиры.
13. УЧЕНИК
...Почему-то люди не задумываются над тем, что всю жизнь они учатся.
Вею жизнь они стремятся познать новое, исследовать неведомое, понять
непонятное. Всю жизнь они учатся быть человеком. По-моему, именно это и
делает их людьми, а если человек перестает учиться, остается ли он
человеком. Может быть, такое существо следует называть как-то по-другому...
Выйдя из парадного, я раскрыл ладонь, еще раз внимательно осмотрел
перстень и надел его на свой безымянный палец. Меня нисколько не удивило
то, что его ободок легко увеличился и плотно охватил мой палец. Но камень я
повернул внутрь. Пройдя дворами, я вышел на Свободный проспект и, впрыгнув
в троллейбус номер шестьдесят три, доехал до своего дома. Ненадолго забежав
к себе, я сунул книгу деда Антипа в полиэтиленовый пакет и снова выскочил
на улицу. Действовал я быстро, не раздумывая, словно хорошо
запрограммированный автомат. Перед моим взором стояло побледневшее
Людмилино личико с закрытыми глазами и короткой мокрой дорожкой,
оставленной на ее щеке скатившейся слезой.
Я прекрасно знал, где находится дом, который мне назвал дед Антип, и
поэтому решил пройтись до него пешком, в надежде несколько успокоиться и
сосредоточиться. На улице было еще светло. Возле платформы Выхино вовсю
шумел и суетился диковатый коммерческий рынок, на котором торговали всем
чем угодно. Народ ехал сюда в надежде подешевле купить что-то из еды и из
тряпок.
Пройдя по подземному переходу под железнодорожным полотном, я увидел
маленький лоток; за которым толстая, румяная, аккуратная тетка в
белоснежном фартуке торговала тортами. Мне подумалось, что, несмотря на все
опасности предстоящего визита, я все-таки иду в гости, и с пустыми руками
являться как-то неудобно. Я выбрал торт покраше и протянул деньги. Тетка
продемонстрировала мне мою покупку и, завязывая коробку, вдруг улыбнулась и
игриво так сказала:
- Что, молодец, к зазнобе в гости направляешься? - и, не дожидаясь от
меня ответа, добавила:
- Не дрейфь, все в порядке будет, не съест она тебя, тортом обойдется!
- И засмеялась.
- С чего это вы решили, что я боюсь? - обиженно поинтересовался я.
- Уж больно ты какой-то побледневший. Прям как баба после аборта. И
трясешься весь. Глянь на руки-то...
Я посмотрел на свои руки, сжавшие узелок бечевки. Они действительно
весьма ощутимо подрагивали. Подняв глаза, я увидел, как тетка задорно и
ободряюще мне подмигнула. Лукавые морщинки побежали из углов ее глаз,
напомнив мне яркие, молодые глаза деда Антипа.
Пройти мне оставалось совеем немного, так что минут через пятнадцать я
уже подходил к указанному дому. Две семнадцатиэтажные башни, стоявшие
углом, значились под номером семнадцать. Мне нужна была та, которая
располагалась боком к улице. Обойдя ее справа, я вошел в подъезд. Несмотря
на то что жил дед Антип на одиннадцатом этаже - довольно высоко, я,
неожиданно для самого себя, прошел мимо лифта и начал подниматься по
лестнице. Похоже, мое подсознание тоже желало по возможности оттянуть
неизбежную встречу. Мои ноги медленно переступали со ступеньки на
ступеньку, а перед глазами так же медленно проплывали примитивные граффито,
украшающие большинство московских лестничных клеток. Хорошо еще Неприличных
надписей и рисунков было относительно мало. Интеллигентный дом попался.
Не доходя двух-трех ступенек до площадки между третьим и четвертым
этажами, мои ноги вдруг прилипли к полу, а руки завибрировали гораздо
интенсивнее, чем когда я покупал торт. Я увидел, что на подоконнике, глядя
в пропыленное стекло на двор, сидит молодой, еще не до конца выросший кот,
абсолютно черного цвета. Кончик хвоста, аккуратно обвивавший задние лапы,
почему-то отсутствовал. Я тряхнул головой, словно отгоняя призрак, и тут
кот обернулся в мою сторону. На меня уставились с некоторой, вполне
достойной опаской, знакомые, ярко-изумрудные глазищи.
С трудом переставляя ноги, я прошел оставшиеся до площадки ступеньки и
опустился на колени возле подоконника. Нет, я не ошибался, эту полную
достоинства морду мне никогда не забыть. И пусть этот кот был гораздо
меньше размерами, но передо мной, без всякого сомнения, сидел Ванька...
Маленький Ванька, боевой кот в четыреста тридцать четвертом поколении.
- Ванька... - тихо и хрипло проговорил я, - Ванечка...
Кот недовольно дернул ухом, поднялся, потянулся, выгнув спину, и
медленно направился в мою сторону.
- Ванька... - снова проговорил я. Пол подо мной резко накренился, и я
ухватился рукой за подоконник, чтобы не свалиться.
- Ванька!.. - заорал я на весь подъезд вдруг прорезавшимся голосом И
тут же спохватился, ведь он меня не узнает. Он меня просто-напросто НЕ
ЗНАЕТ! Он меня никогда НЕ ВИДЕЛ! Не видел в моем теперешнем ввде!
В отчаянии я замотал головой, а кот, пройдя по подоконнику, еще раз
внимательно на меня посмотрел и вдруг потерся головой о мою упертую в
подоконник руку.
- Ванька!.. - снова заорал я и, оставив торт на полу, схватил кота в
охапку и прижал его к себе. Видимо, сильно прижал. Кот коротко мявкнул и,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг