Надо было срочно придумывать какой-нибудь блок или фильтр. Я
усмехнулся и, вспомнив старый роман Беляева, представил у себя на голове
клетку нашего офисного попугая, от которой тянулся провод, волочившийся по
земле. Видение было настолько яркое, что я машинально пощупал голову.
Колтун из волос и крови засох окончательно, но раны я не почувствовал.
Неужели голова уже зажила? За одну-то ночь.
- Что замолчал? Расскажи, кто такой Винни-Пух.
- Винни-Пух - это такой зверь, медведь, у которого голова набита
опилками. Он сказал: кто ходит в гости поутру, тот поступает мудро.
- Видимо, у вас очень мудрый мир, если зверь с набитой опилками
головой изрекает такие мысли.
Тут я расхохотался.
- Нет. Это не живой зверь. Это главный герой одной повести. Для детей.
- Повесть для детей? Это что, сказка, которую рассказывает бабушка?
- Нет. Это книга, которую написал один англичанин. Или американец.
- Книга для детей?! Это невозможно! Книга - это высшая магия! Дети с
ней справиться не могут!
Я подумал, что она, пожалуй, права в оценке книг. И дети действительно
не всегда могут с этой высшей магией справиться. Тогда либо книга с ними
расправляется, либо дети перестают читать. Но вслух я глубокомысленно
произнес:
- Знаешь, мне кажется, в области искусства наши миры очень отличны.
Договоримся, что мы говорим друг другу правду, какой бы невероятной она нам
ни казалась.
Пока мы так переговаривались, я подобрал с земли ярко-желтый пояс из
толстой кожи, на котором с обеих сторон висели ножны, и повязал его. В
ножны я вставил меч и кинжал, предварительно очистив клинки травой. Оружие
привлекло меня. На серебристой стали меча русской затейливой вязью было
выписано слово "Поющий", а вороненый, иссиня-черный, клинок кинжала
украшали серебристые буквы, складывавшиеся в слово "Молчащий". Шершавые и
странно теплые рукояти удобно Ложились в ладонь, полностью сливаясь с рукой
и становясь ее естественным продолжением. Разрубленный шлем я брать не
Стал, зато валявшийся в канаве кусок вишневого бархата оказался шикарным
плащом на алой шелковой подкладке, и я накинул его на плечи, побеспокоив
Леди. Пряжка с рубином на правом плече ей очень понравилась.
Она заявила, что рубин идет к ее глазам. Оглядевшись кругом, я
сообщил, что к походу готов.
- Ну что ж, тогда двигаем в сторону леса, - почти пропела Леди, - и
посмотрим, насколько ты скор на ногу.
Я всегда считал себя неплохим ходоком и привычно зашагал - два шага в
секунду.
Идти было легко. Низкая трава мягко пружинила под ногами. Одежда,
несмотря на всю ее несуразность, была очень удобной и не стесняла движения.
Только плащ был, пожалуй, длинноват и иногда цеплялся за задранные шпоры.
Как ни странно, даже перевязь легла удобно, и ни меч, ни кинжал не мешались
и в то же время были как бы под рукой. Левая рука привычно лежала на
рукояти меча, отводя его назад и в сторону. Правая по-прежнему в перчатке
коротко отмахивала в такт ходьбе. Скоро мы вошли в лес.
Леди в это время рассказывала:
- Когда ты заснул... Ну и здоров же ты спать. Это ж надо, только попал
в чужой мир - и сразу дрыхнуть!.. Так вот, когда ты заснул, я направилась
домой к отцу и упросила его отпустить меня с тобой. Он поверил в то, что я
ему о тебе рассказала, только когда сам тебя увидел. Он сказал, что таким
рыжим надо помогать и не надо мешать. Так что я смогу тебя проводить до
магистра. Это колоссальное приключение - странствие золотой Леди с Рыжим
Пришлецом. Прямо эпическая сага.
- Подожди. Ты что, приводила все свое семейство поглазеть на
несчастного, всеми гонимого пришлеца, которого завтра, возможно, будут
палить неведомым мне синим пламенем? И потом, почему вы решили, что я
рыжий. Вы что, в темноте не разглядели мой колер?
- Т-т-т! Несчастный, гонимый... рыжий громила со страшным мечом! Я не
удивлюсь, если ты завтра, вместо того чтобы гореть синим пламенем, учинишь
зверскую войну. Колер его перепутали. Посмотри на себя. Таких-то рыжих
выпускают в единственном экземпляре, - и вдруг тихо и задумчиво добавила:
- Рыжие - самые сильные маги. И самые коварные.
Тут же, уставив свои рубиновые глаза мне в лицо, она грозно
поинтересовалась:
- А что-то ты стал таким молчаливым? За последние десять минут ни
одной дурацкой мысли?
На самом деле различных мыслей и соображений в моей голове было пруд
пруди. Особенно о том, что я никогда не был рыжим и не мог себя таким даже
представить. Но получалось так, что Леди перестала их слышать или я
перестал их транслировать. И тут я вспомнил, как поставил на своей голове
попугайскую клетку.
- А я свои ценные дурацкие мысли экранировал, - гордо заявил я, -
нечего тибрить чужую интеллектуальную собственность.
Пристально глядя мне в глаза, Леди поинтересовалась:
- Как это - экранировал?
Когда я ей объяснил, каким образом мне удалось лишить ее возможности
читать мои мысли, она опять положила мне голову на плечо и с нескрываемым
изумлением прошептала:
- Магия уровня философской! Видимо, вы, пришлецы, действительно
чрезвычайно способные маги!
Но я не особенно задумался над ее словами, поскольку как раз в этот
момент мы вышли на чудесную лесную поляну.
Небольшой пятачок ярко-зеленой густой травы тесно обступили высокие
раскидистые дубы. Кустарника и подлеска практически не было, поэтому
создавалось впечатление, что лес постоянно чистят. На противоположном краю
поляны трава был а значительно гуще и темнее с редкими, высокими ростками
осоки, я сразу понял, что там протекает ручей. Вся поляна заросла побегами
земляники, и спелые ягоды ярко алели сквозь траву, но почему-то ее никто не
собирал. Посреди поляны лежал большой плоский серый камень, напоминающий
языческий алтарь. От камня к ручью вела прямая утоптанная тропинка,
исчезавшая за ручьем в корнях дубов. На камне виднелся большой белый узел.
Я направился было прямиком к ручью, но меня остановил тихий шепот
Леди:
- Надо в обход, под деревьями.
Не задавая вопросов, я свернул под дубы и, осторожно ставя ноги, пошел
в обход поляны. Приблизившись к противоположной ее стороне, я увидел в
траве сверкание воды. Ручей был неширок, но казался глубоким и чистым.
Когда я присел у воды, Леди соскользнула с моего плеча и, шепнув:
"Умывайся..." - исчезла в густой траве поляны.
Я скинул плащ, стянул сапоги, под которыми оказались самые обычные
портянки, снял пояс с клинками, кольчугу, за ней, немного подумав, штаны и
рубаху, а затем с наслаждением погрузился в воду. Холодная вода,
обволакивая разгоряченное ходьбой тело, казалось, уносила с собой не только
грязь и пот, но и усталость, тревогу и страх, который подспудно грыз и грыз
мне душу.
Действительно, только сейчас я окончательно понял, что попал в
какую-то совершенно непонятную мне жестокую передрягу, которая закончится
для меня скорее всего весьма плачевно.
Но тело мое (или не мое) отдыхало в этой спокойной, прохладной воде. Я
тщательно и аккуратно промыл голову и ощупал ее. Засохшую кровь смыло, и
под ней над самым ухом я нащупал широкий и плотный рубец, который
совершенно не болел.
Наплескавшись вдоволь, я наконец вылез на берег и, озираясь по
сторонам, быстро обтерся рубахой и оделся. Почему-то мне очень не хотелось,
чтобы Леди увидела меня голым.
Когда я натягивал сапоги, мне в голову пришло, что неплохо бы
поглядеть на себя - каков я есть. Но где взять такое зеркало? Впрочем, если
Леди права и пришлецам в этом мире действительно доступна магия, не
попробовать ли мне чего-нибудь такое наколдовать. Ухмыльнувшись, я подошел
к берегу ручья, прикрыл глаза, мысленно протянул руки к другому берегу и
ухватился за край воды. Ладони защекотала текучая прохлада. Немного
напрягшись, я рывком поставил полотно воды вертикально и открыл глаза.
Передо мной стояло переливающееся зеркало, в глубине которого резвились
маленькие рыбки и лениво шевелились темные водоросли. В этом зеркале
отражался здоровенный, высокий детина лет двадцати пяти в яркой, но сильно
заляпанной грязью одежде, с длинным мечом у пояса, на эфесе которого
покоилась левая рука. Правая рука, затянутая в перчатку, свободно свисала
вдоль тела. Продолговатое симпатичное лицо с ярко-синими глазами и тонким,
длинным, прямым носом заросло золотистой щетиной. Его голова была покрыта
густой лохматой шевелюрой цвета чистого пламени, спускавшейся до плеч.
Рыжий!
Вздохнув, я протянул затянутую в перчатку руку к зеркалу, и оно тут
же, мягко вздохнув, ухнуло на свое прежнее ложе, ударив волной в мой берег
и подняв со дна коричневое облако ила.
Рыжий!
Но что-то еще обеспокоило меня в том изображении, которое я увидел.
Да, во-первых, на том парне в зеркале не было кинжала, во-вторых, похоже, я
купался, не сняв перчатку.
Я поднял правую руку к глазам и внимательно ее осмотрел. Ладонь до
запястья была затянута в желтую плотную кожу, на которой были приклепаны
поперечные металлические полосы. Заканчивалась перчатка простроченной
каймой, но, когда я попытался потянуть край перчатки, вместе с ним
оттянулась и кожа руки. Перчатку невозможно было снять, она была частью
руки и при этом совершенно не мешала пальцам двигаться и ощущать
прикосновения.
- Ну что, ты готов? - раздался голосок Леди. - Тогда пошли завтракать.
Я зашагал следом за своей провожатой по протоптанной тропинке к центру
поляны, к большому серому камню.
Усевшись возле камня, я развязал лежащий на нем большой узел из
грубого отбеленного полотна. Внутри оказался каравай черного хлеба, похоже,
домашней выпечки, приличный кусок копченого мяса, четыре огурца и каменный
кувшин с молоком. Увидев эту снедь, я понял, что почти умираю с голоду. До
сих пор было как-то не до еды. Леди свернулась клубком на камне напротив.
- Что вам положить, Леди, - галантно обратился я к своей спутнице.
- Немного молока, пожалуйста.
Я снял с кувшина крышку, напоминавшую маленькое глубокое блюдце, и,
поставив его перед Леди, плеснул в него молока. Кинжалом нарезал крупными
ломтями хлеб и мясо, разрезал вдоль два огурца, но посолить их было нечем.
Леди с интересом наблюдала за моими действиями. Я взглянул на нее, взял
ломоть хлеба, положил на него кусок мяса, накрыл все половинкой огурца и с
наслаждением откусил. Продукты были, что называется, отменного качества, а
клиент, который всегда прав, достаточно голоден, поэтому за столом довольно
долго царило полное молчание, нарушаемое только сочным хрустом огурцов.
Леди, поглядывая на меня, прихлебывала свое молоко.
Утолив первый, самый зверский голод, я поискал глазами, во что бы
налить себе молока.
- Пей из горшка. - В голосе Леди явно звучала смешинка.
- Могу ли я вместе со своей глубочайшей благодарностью за спасение от
голодной смерти задать праздный вопрос?
- Валяй, вместе с благодарностью.
- Откуда такая замечательная еда? Разве в вашем краю змеи разводят
молочный и мясной скот и сооружают предприятия пищевой промышленности?
Леди удивленно подняла свою изящную головку:
- Слушай, ты попроще можешь выражаться? А то я чувствую себя как при
дворе полоумного принца.
- Ты знаешь, я, пожалуй, действительно напоминаю полоумного принца
Гамлета. Когда я вижу, что надо мной подсмеиваются, я всегда начинаю нести
заумь.
- Гамлет?.. - протянула она задумчиво. - Нет, не знакома... И никто
над тобой не подсмеивается. А продукты... Ну, видишь ли, я все-таки не
какая-нибудь гадюка бездомная. Я из очень высокопоставленной, можно даже
сказать, королевской семьи. А люди, живущие в округе, почитают меня, как
весьма серьезную богиню местного значения, с которой опасно ссориться. Так
что, ты сидишь за алтарем в храме, посвященном мне, и вкушаешь жертвенные
дары, мне принесенные. Вкусно?
Я поперхнулся молоком и внимательно оглядел "храм".
- Так именно поэтому по этой траве нельзя ходить?
- По этой траве не ходят и из почтения ко мне, и потому, что это очень
опасно для жизни. Ты что, никого не видишь?
Я еще раз внимательно огляделся. Шагах в пяти от алтаря из травы
показался развернутый капюшон королевской кобры. Да, здесь действительно не
погуляешь.
- Если ты сыт, то собирай остатки, и поехали. Поговорить можно и в
пути.
- Ну, допустим, ты поедешь на мне, - сказал я, заворачивая остатки еды
в полотно, - а на ком поеду я?
Завязав узел, я протянул Леди руку, и она быстро скользнула на свое
привычное уже место на моем плече.
- Ты, как тебе и положено, поедешь на боевом коне. Нельзя же такого
молодца усадить в телегу. Или в карету, даже если бы ее можно было достать.
Я в детстве пару-тройку раз катался на лошади и не могу сказать, чтобы
получал при этом большое удовольствие. Особенно в тот раз, когда я не успел
усесться на спине у лошади, а она тронулась в путь. Лошадь тихо шла по
дороге, я уныло болтался у нее на боку, корябая ее шею ногтями, а мой
двоюродный братец лежал в придорожной канаве, помирая от хохота. Зараза!
Это он подбил меня "прокатиться на лошадке". Шагов через пятнадцать я
грохнулся на дорогу, а мудрая скотина аккуратно обошла меня и пошла дальше,
даже не обернувшись. Так что считать себя достаточно опытным наездником я
не мог. Что и высказал Леди.
Она удивленно подняла головку:
- По твоему виду не скажешь, что ты не знаком с основами верховой
езды. Но поскольку другого транспорта все равно нет, я думаю, что ты
справишься.
Ее уверенность меня несколько приободрила.
Мы покинули храм моей подруги по уже знакомой тропинке и двинулись
вдоль ручья, вниз по течению. Буквально через несколько шагов я увидел
привязанного к дереву коня.
Я уже говорил, что недостаточно разбираюсь в лошадях, но эта мне очень
понравилась. Высокий гнедой жеребец, с черной гривой и хвостом, широкой
грудью и чуткими ушами косился на меня огромным влажным глазом из-под
длинной челки. Передние ноги у него были одеты в белые чулочки, а на лбу
звездой сияло небольшое белое пятно. Сбруя и седло из простой коричневой
кожи с железным набором были не новые, но прочные.
Когда я подошел, конь потянулся ко мне теплыми ноздрями и шумно
фыркнул. Я очень удивился, что на Леди он не обратил никакого внимания, -
насколько я представлял себе лошадиные повадки, конь должен был бояться
змей.
- Похоже, ты ему понравился, - раздался ее мелодичный голосок. - Надо
будет выразить свое удовольствие Мишле. Мишля - это мой главный жрец, чтоб
ты знал, - добавила она.
Я отвязал повод и закинул его на спину лошади. Затем подошел сбоку,
вставил ногу в стремя и, ухватившись рукой за передок седла... Как бы мне
хотелось сказать "соколом взлетел в седло затанцевавшей подо мной лошади",
но, правды ради, приходится сказать... взобрался на коня.
Как только я оказался в седле, Ворон, как я назвал про себя этого
красавца, мотнул головой и двинулся мерным шагом между деревьями по едва
заметной тропинке.
- Ты его не дергай, - прошептала Леди, - пока что я его поведу.
- Так куда мы направляемся?
- Я думаю, тебе надо попасть в Холм. Только там мы сможем разыскать
необходимую информацию и нужных людей. До Холма мы, не торопясь, доберемся
за два-три дня. За это время ты лучше узнаешь наш мир и, может быть, самого
себя. А дальше сориентируемся.
3. ПУТЬ
...Я стараюсь, чтобы знакомые мне люди были или моими друзьями, или
моими врагами. Я боюсь безразличных знакомых. Если Вы человеку безразличны,
его действия в отношении Вас совершенно непредсказуемы.
Правда, его действия также непредсказуемы, если он Вам друг или
враг...
Солнце стояло уже достаточно высоко, когда тропинка, по которой мы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг