собственном облике.
Но Лаэрту невозможно уже было остановить.
- Он сам меня узнает. Я ему нужна! Он сам меня узнает!.. И еще у меня
есть вот это... - Она выкинула вперед руку с мерцавшим на пальце изумрудом.
- Это он всегда узнает. Даже если я найду его через сто лет!..
И неожиданно Вечник сдался:
- Ладно. Жду тебя через пять дней на дороге из Моха в Холм, у скалы, с
можжевеловым кустом на вершине, - и грустно добавил:
- Если ты одумаешься и не придешь, я буду рад.
Она не одумалась. Она вообще ни о чем не думала все эти пять дней. Она
ждала. Она ждала, когда закончатся эти пять дней. Она ждала в назначенном
месте, когда появится Вечник. Когда у приметной скалы Вечник подвел ее к
странной, светившейся зеленым, трещинке, змеившейся поперек дороги, и начал
бормотать что-то неразборчивое, она ждала, когда он замолчит. И он
замолчал, и трещинка вспыхнула, словно вздохнув, и Лаэрта, не оглядываясь,
шагнула через нее.
И вот она здесь, возле этой полуразрушенной деревеньки, в том
загадочном, может быть, страшном мире, в котором она должна найти свою
судьбу, своего пришлеца. Она сделала первый шаг в сторону ближнего
маленького домика.
В это время на центральной площади недалекой Севильи в густом, темном,
вечернем воздухе, отравленном гарью и смрадом сгоревшей плоти, дотлевал
очередной костер аутодафе. По Земле шествовал 1495 год от Рождества
Христова.
ЧАСТЬ 2
УЧЕНИК
1. ПРОБУЖДЕНИЕ
22 июля 1995 года.
Вам известно, как чувствует себя человек, уснувший сидя, в неудобной
позе и насмотревшийся во сне кошмаров? Особенно если, проснувшись, он
обнаружил, что проспал около пяти суток!
Мне - известно...
Я сидел за письменным столом в своей спальне, уткнувшись щекой в
кожаный переплет толстого томика и вдыхая въевшуюся в него пыль. Мои руки,
лежавшие на столе кольцом вокруг головы, были сжаты в кулаки, а в ладонях
остывало шероховатое тепло знакомых ласковых рукоятей. Взгляд открытых глаз
слепо скользил по пыльной полированной крышке стола, освещенной светом
непогашенной настольной лампы, а в душе стыл ужас, порожденный видением
толстой книги, разрубаемой длинным сверкающим клинком.
Постепенно острый тоскливый холод в груди, который возникает после
любого ночного кошмара, медленно, неохотно начал рассасываться, отползая в
подсознание и грозя еще напомнить о себе. Я отлепил свое распластанное тело
от стола и попытался встать из кресла. Это удалось мне не сразу. Все мышцы
затекли и напрочь отказывались повиноваться. С трудом я разжал сведенные
кулаки, повернул несколько раз из стороны в сторону голову, разминая
затекшую шею, и, уперев руки в поясницу, прогнулся. После этой немудреной
зарядки я направился в ванную, как всегда после сна, принять душ, ну и все
остальное, и только включив воду, понял, что не чувствую себя заспанным.
Напротив, внутреннее ощущение было такое, будто я вернулся в раздевалку
после хорошей тренировки.
Явный разлад между вялым, затекшим от сидячего сна телом и бодрым,
можно даже сказать, возбужденным состоянием духа я приписал своему яркому,
запоминающемуся кошмару, посетившему меня во сне и взбудоражившему мою
нервную систему. В любом случае я решил, что душ мне не повредит.
После энергичных водных процедур, во время которых меня удивила
здорово отросшая на моей физиономии щетина, я пришел в привычное
равновесие, а вспомнив, что сегодня день получения первой части моего
ежемесячного жалованья, я даже начал напевать свой любимый мотивчик - арию
Полины из "Пиковой дамы".
Отправившись затем на кухню и включив свой быстродействующий чайник, я
соорудил себе два шикарных, очень сложных бутерброда, бросил в любимую
кружку два пакетика "Липтона", залил крутым кипятком и, ожидая, когда чай
заварится, включил телевизор.
С экрана донесся энергичный голос Анны Прохоровой:
- Коротко повторю новости, происшедшие к этому часу в нашей стране
сегодня, в субботу, двадцать второго июля...
Я едва не подавился откусанным куском. Уронив на стол руку с початым
бутербродом и забыв о необходимости жевать, я тупым взглядом уставился на
экран. Прохорова продолжала что-то там освещать, только я не слышал ни
слбва. В голове колокольным звоном отдавалось: "...в субботу... двадцать
второго июля... к этому часу... к этому часу... двадцать второго июля... в
субботу". Наконец диктор пропал с экрана, а я медленно перевел взгляд на
таймер, встроенный в вытяжку над плитой. Яркие зеленые цифры известили
меня, что "...к этому часу..." означает 18 часов 17 минут.
Таким образом, я узнал, что заснул 17 июля где-то в 21.30, а проснулся
22 июля около 18.00.
В груди начал подниматься знакомый тоскливый холодок, а правая рука
машинально потянулась к поясу, но вместо знакомой рукояти наткнулась на
широкую резинку тренировочных брюк. Это странно знакомое, но совершенно мне
не свойственное движение несколько отрезвило меня. Я отхлебнул остывающего
чаю и начал собирать остатки самообладания и здравомыслия.
Итак! Во-первых, рассуждал я, не правильно утверждать, что я заснул 17
июля, где-то в половине десятого вечера. Я не имею привычки засыпать за
столом, тем более читая интересную книгу. Открыв предложенный дедом томик,
я, насколько мне помнится, успел прочитать только титульный лист, а затем
сразу начался мой странно реальный и в то же время явно бредовый кошмар.
Во-вторых, я не могу сказать, что я проснулся - я отнюдь не чувствовал себя
только что проснувшимся. Скорее, очнувшимся. Или вернувшимся! Вот, пожалуй,
самое верное слово - вернувшимся! Только откуда?
Я все-таки слопал свои бутерброды, а затем побрел к телефону,
раздумывая, где могу сейчас поймать Воронина. Поскольку, по утверждению
моего телевизора, сегодня суббота, то на работе скорее всего никого уже
нет, так что звонить туда бесполезно. Да и что я могу сказать по поводу
своего пятидневного отсутствия. Так что у меня оставалась надежда только на
Юрку. Воронин Юрик - мой друг детства и единственный человек, с которым я
мог поговорить достаточно откровенно, не боясь подначек и насмешливого
недоверия. Но в субботу он мог уехать на дачу, где летом жили Светлана, его
жена, и трехлетний Данила, Юркин сын и мой большой друг.
Я набрал номер и с облегчением почти сразу же услышал знакомый
спокойный голос:
- Слущаю.
- Привет, Юр. Как чудесно, что ты дома. Это я тебя беспокою.
- А, Илюха, привет. Хорошо, что ты уже вернулся. А то мы уже начали
волноваться.
- Подожди. Что значит, я уже вернулся? Я что, куда-то уезжал?
В трубке помолчали, как бы оценивая заданные мною вопросы и определяя,
не розыгрыш ли это. Затем разговор продолжился:
- Тебе, конечно, лучше знать, уезжал ты куда-то или отсиживался в
приятной компании дома. Только во вторник ты позвонил мне домой рано утром
и сообщил, что уезжаешь в Нижний дня на три-четыре. Вроде бы у тебя умер
кто-то из родственников, и ты едешь на похороны. Я еще спросил, как у тебя
на работе, а ты сказал, что договорился с шефом, и тебе дали отпуск. А ты,
выходит, ни на какие похороны не ездил? Теперь уже замолчал я. Получалось,
что я не только не помнил, где находился пятеро суток - не считать же
местонахождением собственный бред, - но еще и соответствующий отпуск себе
выпросил. Хотя во вторник я уже скорее всего был недееспособен. Тогда кто
звонил Юрке и мне на работу и выпрашивал для меня отпуск? Дело все больше
запутывалось. Тут я снова перенес внимание на телефон, поскольку оттуда
спокойно спросили:
- Слушай, ты завтра чем-нибудь серьезным занят? Если нет, давай махнем
к моим на дачу. Заодно и поговорим, и приведем тебя в порядок. Ты, похоже,
здорово выбит из колеи.
Я всегда знал, что Юрка Воронин никогда не теряет головы и всегда
готов прийти на помощь.
- Слушай, это идея. Когда едем?
- Да вот прямо сейчас и едем. Я за тобой заскочу минут через тридцать.
Выходи.
И в трубке раздались короткие гудки.
Оставив в покое телефон, я двинулся в спальню переодеваться. Быстро
скинул тренировочный, натянул чистую белую футболку и любимые черные
джинсы, вытащил из стенного шкафа свою "выездную" сумку и пошвырял в нее
еще одну футболку, вызывающе цветастые шорты, полотенце, плавки, зубную
щетку с пастой, старую бейсболку и, на всякий случай, недочитанный том
Урсулы Ле Гуин. Натягивая кроссовки, я вспомнил, что в шкафу на кухне
имеется в наличии бутылка настоящего массандровского кагора, полученная
мною недели две назад как маленький сувенир за небольшую творческую услугу
от одного из постоянных заказчиков. Кагор должен понравиться Светке, решил
я, укладывая бутылку в сумку, а Даниле я что-нибудь прикуплю по дороге.
В прихожей, проверяя собственную готовность к выходу - наличие денег,
ключей, носового платка, - я бросил беглый взгляд в зеркало и над
собственным плечом увидел отражение знакомого стариковского лица,
уставившегося на меня из-под седых кустистых бровей
настороженно-требовательным взглядом. Я тут же вспомнил деда, который
всучил мне свою книжку и которому я должен был позвонить, как только ее
прочитаю.
Я мгновенно обернулся, но за моей спиной, конечно же, никого не было,
только с висящего на стене старого постера белозубо улыбалась безобразная и
неподражаемая Элла Фицджералд. Снова повернувшись к зеркалу, я убедился,
что, кроме моей белобрысой персоны, в нем никто не отражается.
"Вот и видения начинаются, - подумал я про себя, - скоро консилиум
можно будет собирать". И вместе с мелькнувшей тревогой по поводу
собственного психического здоровья я почувствовал укол совести - пять дней
прошло, а я даже не начал читать врученную книгу. Дед-то, наверное, уже
моего звонка ждет.
Однако сначала необходимо разобраться с собственным выпадением из
жизни на пять дней, а затем начнем возвращать долги, решил я и, распахнув
входную дверь, шагнул на лестничную площадку.
Спускаясь по лестнице, я встретил свою соседку по площадке, милую, еще
не старую женщину - Софью Николасвну, которая почему-то относилась ко мне
очень ласково, по-матерински - называла Илюшенькой и сыночком. Увидев мою
обремененную сумкой фигуру, она приветливо заулыбалась и спросила:
- Ты что это, Илюшенька, не успел вернуться и опять уезжаешь?
Значит, Софа тоже была в курсе моего неожиданного пятидневного
отсутствия, подумалось мне, но я не стал затевать расспросы, времени не
было, а ответил в духе принятых между нами взаимоотношений:
- Да вот приехал, а тут друзья пригласили на дачу, развеяться. Решил
съездить на денек.
И улыбнувшись несколько смущенно, я быстро проскочил по лестнице вниз,
избегая возможных расспросов о своей якобы состоявшейся поездке в Нижний.
Выскочив из парадного на улицу, я сразу увидел синюю Юркину
"восьмерку", припаркованную рядом с домом. Юрик приоткрыл мне дверь, и я,
закинув сумку на заднее сиденье машины, уселся рядом с ним. Мой старинный
друг внимательно меня оглядел, затем как-то неопределенно хмыкнул, и мы
тронулись в путь.
2. ПОКРОВКА. ВЕЧЕР. НОЧЬ
...Меня всегда удивляло, почему люди не пробуют сразу воплотить в дело
мысли, которые приходят им в голову. Начинаются всякие дополнительные
раздумья, расчеты, возникают сомнения, и идея умирает, засыхает на корню.
По-моему, очень многое из того, что таким вот образом потеряно, могло бы
дать совершенно неожиданные, фантастические результаты. Может быть,
виноваты рационализм и отсутствие веры в чудеса?..
Все счастливые обладатели садовых участков в ближнем и дальнем
Подмосковье, добирающиеся до своих домишек, гордо называемых "дача", на
личном автомобиле, прекрасно знают, какая это мука - движение по Киевской
или Симферопольской, Минской или Горьковской федеральной автотрассе в
пятнику вечером из Москвы и в воскресенье вечером в Москву. Как верно
заметил поэт: "...это уже не езда, а ерзанье...", причем ерзанье под
бдительным присмотром голодных инспекторов ГАИ с простыми деревянными
жезлами и сложными электронными приборами в руках. Они не случайно
устанавливают на дорогах неповторимый, уникальный режим движения. Как
только ты заерзал в не установленном ими ритме - готовь бумажник.
Но закаленные московские аборигены спокойно переносят все превратности
каботажных поездок, лишь бы провести субботу и воскресенье на своем
собственном клочке земли, ковыряя лопатой кабачково-патиссонные грядки или
отбивая собственные пальцы размашистыми ударами молотка.
Вы обратили внимание, что в овощных магазинах Москвы кабачки и
патиссоны практически не продаются. Это потому, что жители города
обеспечивают себя данными овощами самостоятельно. Думаю, что в скором
времени овощная торговля столицы будет заниматься только бананами,
ананасами и прочими киви, которые в неволе Подмосковья не размножаются.
Потребности в картошке, морковке, свекле, капусте всех сортов и видов,
редьке и редиске будут полностью удовлетворены посредством работы жителей в
выходные дни на перепаханной ниве своих соток.
Психологи всего мира давно установили, что в любой точке нашей планеты
нормально развитый человек прекрасно разбирается в трех вопросах: в
воспитании детей, в политике и в футболе. А наши российские люди, кроме
того, отлично рубят еще и в сельском хозяйстве. Именно поэтому указанная
отрасль человеческой деятельности развита в нашей стране, как нигде.
Действительно, ни в одной стране мира нет столько фермеров, сколько их есть
в одном только Подмосковье. Ну и, как вы понимаете, результаты просто
поразительные.
К сожалению, а может быть, к счастью, Юрик Воронин имел возможность
заработать себе и своей семье на баклажан, не ковыряя мотыгой свой участок
земли. Поэтому не только полностью отучил своих домочадцев от земледелия,
но и сам из всего многообразия сельскохозяйственных работ прилично владел
только вождением электрической газонокосилки. Его соседи по даче,
неспособные привыкнуть к чудачествам Воронина, водили своих гостей
осматривать его участок, с ужасом и возмущением повествуя им о том, что в
этом хозяйстве не выращивается ничего, кроме травы! Вот этой самой
коротенькой травки! Ничего! Более того, и этой ничтожной травке не дают
достойно расти, срезая ее еженедельно почти под корень. Я думаю, что
окружающие Воронина фермеры уже давно линчевали бы его, а землю
национализировали в свою пользу, если бы Светлана не выращивала совершенно
потрясающие розы. Причем делала она это с такой удивительной легкостью, что
создавалось впечатление, будто эти чудесные цветы растут, не требуя ухода,
радуя хозяйку своими красками и ароматами просто потому, что она им очень
нравится и ее необходимо порадовать.
Повторить Светкин розарий на своем участке, несмотря на
непрекращающиеся попытки, никому из ее соседей не удавалось, так что,
оставаясь бельмом на крестьянском глазу активных членов садового
товарищества, эти враги мотыжно-грядочного времяпровождения пользовались
определенным уважением среди местных пеонов.
Поэтому, если вы приезжали к Ворониным на дачу, вы точно знали, что
будете по своему желанию купаться, загорать, любоваться великолепными
цветами, ходить босиком по прекрасному газону, читать или дремать, лежа в
гамаке, разводить костер и жарить шашлыки, пить хорошее вино, которое
привезете сами, бродить по лесу, играть в настольный теннис, запускать
воздушного змея, в общем, релаксировать на полную катушку, позабыв заботы и
печали своего городского унылого быта.
А еще у Ворониных был замечательный маленький сын по прозванию Данила.
Этот курносый, белобрысый мальчуган, которому шел четвертый год, был на
удивление спокоен, молчалив, внимателен в разговоре, умел потрясающе
слушать, а затем задавать такие вопросы, что общение с ним превращалось в
увлекательное шоу, в ходе которого взрослый собеседник удивлялся своим
обширным знаниям в различных отраслях науки, техники и искусства, а
маленький задумчиво сопел, раскладывая полученную информацию в уголках
своей необъятной памяти. Щ вы могли не сомневаться, что однажды он поймает
вас на противоречии и припомнит, что прежде вы утверждали совсем другое.
Так что вы понимаете, что провести уик-энд на фазенде дона Юрика было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг