узким каменным пандусам. И при этом сопровождавшие меня маги ни разу, ни на
йоту не нарушили дистанцию, разделявшую нас. Я, словно во сне переставляя
ноги, с удивлением наблюдал, как в узком переходе удерживающие меня нити
пропадали в близкой стене, сохраняя свою натянутость, как некоторые маги,
выдерживая заданную дистанцию, призраками проходили сквозь перегородки
между комнатами. Два раза мы прошли по узким перекидным мостикам на высоте
трех-четырех этажей, и маги шагали мерным, неторопливым шагом, не имея
опоры под ногами, а их балахоны развевались на резком свободном ветру.
Дворец или замок, по которому мы двигались, казалось, не имел ни начала, ни
конца. Но все когда-нибудь кончается. За очередным поворотом открылась
короткая лестница с широкими ступенями, покрытыми толстым ковром, по
которой мы спустились к широко распахнутым дверям, вытолкнувшим нас на
широкий мощеный двор, огороженный высокой, каменной стеной. Мы пересекли
пустой гулкий двор и через распахнутые ворота с поднятой решеткой по
короткому подъемному мосту вступили на широкую недлинную улицу, мощенную
брусчаткой. Улица была заполнена разноцветной, радостно возбужденной
толпой. Не меняя принятого ритма движения, мы врезались в толпу, и она,
распадаясь перед Магистром, мгновенно смыкалась позади последнего
сопровождающего мага, обтекая нашу процессию. При этом казалось, что
возбужденные веселящиеся люди участвуют в каком-то карнавале и совершенно
не обращают на нас внимания.
Мы беспрепятственно прошли по улице, которая вывела нас на огромную
площадь, залитую полуденным солнцем и буквально забитую народом. Площадь
окружали старые, какие-то седые здания в три-четыре этажа, среди которых
выделялось одно, похожее на классический готический собор, украшенный
стрельчатыми окнами, тонкими, устремленными вверх башенками. Второй этаж
отделялся от третьего широким фризом, украшенным высеченными из камня
фигурами горгулий, бесенят и химер, поблескивавших на солнце живыми
глазами. В середине площади возвышался круглый каменный постамент, покрытый
плоской гладкой плитой. По боковой стене постамента бежали узкие черные
отверстия, напоминавшие бойницы. Пространство вокруг постамента было
очищено от людей и охранялось плотной цепочкой стражников, закованных в
знакомые мне панцири и вооруженных копьями, мечами и топорами. Они стояли
неподвижно, резко отсекая волнующееся море веселящихся людей от мрачного
серого пустого пространства, готового поглотить меня в синем пламени.
Магистр неотвратимой поступью прошествовал в сторону помоста и, вдруг
оторвавшись от земли, словно по невидимому пандусу взошел на помост,
пересек его и спустился с противоположной стороны. Шедший первым маг,
повторив путь магистра, поднялся на помост, и тут я почувствовал, как моя
нога, не ступив на темно-серую брусчатку, обрела опору. Я начал подниматься
на помост. Когда я оказался в его центре, процессия остановилась. Маги
повернулись ко мне лицом и начали пятиться от меня. Удерживавшие меня нити
стали еще тоньше, превратившись в ярко блестевшие на солнце волоски.
Наконец все замерли. Тут же улыбающиеся, смеющиеся, хохочущие лица,
заполнявшие площадь, повернулись в мою сторону, и я оказался центром
всеобщего внимания. Меня разглядывали с таким жадным интересом, словно
хотели запомнить мой облик на всю жизнь, а возможно, поведать обо мне своим
детям и внукам.
И тут в первых рядах зрителей я увидел нескладную мальчишескую фигуру
в мешковатых замызганных штанах и такой же курточке. Мальчишка держал за
руку... Лаэрту. Вернее, она держала за руку лошадного. Я почему-то не
удивился этому, меня поразило, что Миша покинул свою конюшню и свой двор.
"Теперь он сможет сам покупать себе сладкое", - подумалось мне. Я начал
шарить взглядом по толпе. Вдалеке, прислонившись к фонарю, сжимал свой
посох Странник, рядом, закутавшись в плащ, маячила фигура Бармалея, а
неподалеку я с удивлением разглядел лохматого мужика с топором за поясом. Я
понял, что все они пришли со мной проститься. Только Леди и Ваньки нигде не
было видно.
Внезапно площадь замолчала. В воздухе повисла тишина, постепенно
наполняясь звенящим, вибрирующим напряжением. Люди замерли, порой в самых
неожиданных позах, и неподвижно дожидались какого-то невозможного
откровения, которое вот-вот должно было снизойти на них.
В этой звенящей тишине, словно плевок в чистый родник, раздался голос
Магистра. Держа в высоко поднятой руке плошку с почти невидимым синим
огоньком, он хриплым срывающимся в кашель голосом прокричал:
- Сегодня, едва только солнце вступит в зенит, рыжий пришлец по имени
Илья будет ввергнут в синее пламя. Я, Красный Магистр Мира Спокойной Воды,
удостоен Советом чести раздувать синее пламя и принять дух пришлеца. Перед
тем как приговорить пришлеца к традиционной казни, магистерский суд
произвел его допрос и дознание...
Знаете, весьма неприятно выслушивать мерзкую ложь в свой адрес. Но
когда тебя поливают самыми вонючими помоями, приписывают тебе самые мерзкие
помыслы и поступки при огромном скоплении народа, а ты не можешь ни
возразить, ни опровергнуть лжеца, терзающее тебя унижение может довести до
полного исступления, до самоубийства, до желания самому зажечь свой костер.
Я закрыл глаза и, не слушая карканья Магистра, поднял лицо к солнцу. И
сразу почувствовал его тепло и свет, приласкавшие мои лоб и щеки,
скользнувшие по обнаженной шее и ладоням рук. Странно, но даже затянутая в
перчатку правая рука ощутила его нежное, бережное, теплое прикосновение.
Все мое тело, вздрогнув, как будто проснулось и с какой-то непонятной и
невыносимой истомой потянулось к изливаемому на него теплу и свету. Будто
бы только сейчас оно наконец набрело на свое истинное место в жизни, будто
бы только сейчас оно поняло свое предназначение, свои возможности, свой
путь. Я казался себе аккумулятором, который безжалостно выбрали, высосали
до донышка и готовились выбросить на свалку, как хлам, но неожиданно вновь
подключили к бездонному, бесконечному источнику энергии. И я, жадно
захлебываясь и причмокивая, пил и пил из этого источника, не боясь, что
меня переполнит и разорвет сворачивавшаяся внутри тугой спиралью чудесная
живая сила.
Вдруг молча внимавшая Магистру площадь вздрогнула глухим вздохом. Я
открыл глаза и осмотрелся, Магистр закончил речь и в напряженном молчании
тысячи людских глаз медленно опускал руку с зажатой в ней плошкой синего
пламени в сторону моего тюстамента. Когда та остановилась на уровне его
глаз, он, набрав полную грудь воздуха, сильно дунул. Из плошки выметнул
длинный язык синего пламени, лизнул мой каменный пьедестал и пропал. Но
словно в ответ на его прикосновение из черных бойниц подо мной вверх
ударили гудящие синие ленты пламени.
Я оказался внутри чудесного синего бутона, обнимавшего меня своими
длинными лепестками. Чудесная солнечная теплота, до краев наполнявшая меня,
казалось, вскипела и бросила миллионы легких, шипящих пузырьков мне в
голову.
И тут всеобщее благоговейное молчание грубо разорвал могучий бас
Странника.
- Дьявол вас забери!.. - раскатилось на всю площадь, и я увидел, как
огромная его дубина поднялась и с силой врезалась своим тонким концом в
камень у его ног. Яркая-зеленая искра сорвалась с толстого конца посоха и,
петляя над головами людей, засверкала в мою сторону. Через мгновение она
пробила сжимавший меня бутон и коснулась моей груди.
Нет, синий огонь не погас, но обвившие меня лепестки стали медленно и
неуклонно раскрываться. Одновременно вся моя фигура начала погружаться в
разгорающееся золотистое сияние. Я резко, как при большом увеличении,
увидел напряженное, покрытое крупными каплями пота лицо Магистра,
старавшегося снова сомкнуть лепестки синего пламени вокруг моего тела, но
его сил явно не хватало. Лепестки продолжали медленно расходиться, а
окружавшее меня сияние превратилось в яркий ослепительный нимб, полыхавший
золотыми протуберанцами.
Неожиданно по нитям Золотого Волоса, связывавшим меня с
сопровождающими магами, стремительно побежали, словно бенгальский огонь,
яркие алые огоньки. И едва они коснулись удерживавших Золотой Волос рук,
как темные фигуры вспыхнули сверкающими неподвижными кострами, а золотые
нити превратились в серую дымящуюся паутину, тут же осыпавшуюся на каменную
мостовую. Через мгновение лишь эти незаметные серые полоски да маленькие
горки пепла, раздуваемые легким ветром, остались от удерживавшей меня цепи.
Моя рука, сжимавшая рукоять Поющего, вымахнула клинок навстречу солнцу, и
из камня на перекрестье гарды точно в камень медальона, украшавшего грудь
Красного Магистра, ударил луч чистого алого света. Камень Магистра брызнул
в стороны осколками запекшейся крови, и величественная фигура медленно с
сухим треском осела. Из-под колеблющейся кучи кроваво-красной ткани
выкатился и замер обугленный щербатый череп.
Я усмехнулся и шагнул со своего помоста. Мои руки сжимали рукояти
Поющего и Молчащего, а направившие на меня свои копья стражники казались
мне тряпичными куклами с грубо нарисованными, неживыми лицами. Завявший
цветок синего пламени, опустив свои гудящие лепестки к земле, свободно
пропустил мою сияющую солнечным светом фигуру. Я шагал прямо на
ощетинившуюся копьями шеренгу. Надо отдать должное стражникам, они не
дрогнули и стояли до конца, выполняя свой долг. Я подошел к ним так близко,
что заметил отблеск своего горящего взгляда на их лицах.
Тут что-то ярко блеснуло с небес, и под изумленными взглядами поднятых
вверх лиц одна из особо безобразных горгулий на фризе собора снова
шевельнулась, метнув золотой блик с опоясывавшей ее шею цепи, и долгим
прыжком бросила свое тело на камни мостовой. Я знал только одно существо,
способное на такой прыжок. Через мгновение у моей левой ноги вырос
здоровенный черный котяра с горящими изумрудными глазами, а свисавшая с его
шеи цепочка обернулась золотой змейкой и свилась в клубок на моем плече,
подняв точеную головку со сверкающими рубиновыми глазками.
Теперь перед перепуганной толпой, перед шеренгой растерянных
стражников стоял Рыжий Пришлец с Золотой Змеей на плече и Черным Котом у
ноги!
Это стало последней каплей копившегося ужаса. Толпа наконец очнулась и
с воплями кинулась прочь со ставшей страшной площади. Стражники, только
сейчас сообразив, с кем они имеют дело, побросали оружие и, запинаясь о
ножны мечей, побежали вслед за горожанами.
Я вложил оружие в ножны и по быстро пустеющей площади направился к
своим друзьям, тесно окружившим Странника. Они молча ожидали моего
приближения, глядя на меня несколько испуганно, как на давно и по-доброму
знакомого человека, неожиданно отмочившего глупую или злую шутку. Только
Странник, устало опираясь на свой громадный посох, улыбался мне приветливо
и открыто. Я подошел к ним и протянул Страннику руку. Он обхватил мою
ладонь своими большими пальцами и, слегка сжав ее, пробасил:
- Не бывает цветной магии. Магия бывает только добрая и злая, алая и
золотая.
Общее напряжение, сковывавшее окружавших его, мгновенно растаяло:
лошадный вытянул из кармана кругляш овсяного печенья и, улыбаясь мне во
весь рот, с хрустом принялся его жевать, Лаэрта выдвинулась из-за
Странника, покосилась на Леди и, присев, обняла Ваньку за шею, тайком
вытирая о его шерсть мокрые от слез щеки, Бармалей впервые за все время
нашего знакомства ласково и грустно улыбался, даже мой лохматый знакомец из
леса Леди, неизвестно как затесавшийся в нашу компанию, отпустил рукоятку
топора, которую он судорожно сжимал огромным кулаком, и неуверенно
заулыбался. Не хватало только Вечника, а я так хотел его еще раз увидеть,
чтобы сказать, что знаю теперь свое настоящее полное имя.
Я с непонятной тоской смотрел на своих друзей и вдруг как бы со
стороны услышал свой собственный спокойный, усталый голос.
- Мне пора возвращаться назад. Прощайте, друзья, и спасибо вам за все!
Странник выпустил мою руку и слегка кивнул лохматой седой головой.
Лаэрта выпрямилась и, с испугом глядя в мое лицо своими огромными
васильковыми глазами, выдохнула:
- Я иду с тобой... - а затем, словно оттолкнувшись от земли, качнулась
ко мне и повисла у меня на шее.
Я подхватил ее на руки и прижал невесомое тело к груди.
- Радость моя, я сам не знаю, куда я иду и что со мной случится. Я не
могу взять тебя с собой, но я на всю свою жизнь запомню тебя. Просто
потому, что лучше тебя никого на свете нет.
Я опустил ее на землю и сдернул с пальца перстень. Яркое белое пламя
вновь растворило в себе его обруч и свилось в слово "Лаэрта". Вся наша
компания беззвучно уставилась на чудесную горящую вязь волшебного слова. Не
дожидаясь, когда волшебное сияние начнет меркнуть, я взял ладонь Лаэрты и
надел ей на палец свой перстень. Он мгновенно сжался, охватывая ее
тоненький пальчик.
- Это для тебя! На память...
Все молчали. Я развернулся и двинулся в сторону короткой пустой улицы,
ведущей к городской цитадели. На углу я еще раз оглянулся на своих друзей.
Они не трогались с места, и их фигуры казались маленькими и сиротливыми на
фоне огромной, замусоренной, пустой площади. Лаэрта как-то безвольно
взмахнула рукой, и я решительно свернул за угол, отсекая все то, что мне
стало дорого в этом мире.
Улица была короткая, и в самом ее начале я увидел, что на мосту,
ведущем в цитадель, который почему-то не подняли, мне готовится встреча. На
наклонном дощатом настиле, перегораживая мост, высилась наспех сделанная из
каких-то обломков баррикада. За ней нестройно волновалась толпа вооруженных
людей и бегал офицер с красным плюмажем на вытянутом шлеме. Он метался по
мосту, выталкивая вперед лучников, которых набралось человек десять -
двенадцать. Я широким, уверенным шагом приближался к мосту. Когда до
баррикады оставалось метров десять, лучники спустили с тетивы первые
стрелы. Промазать с такого расстояния было просто невозможно. Я невольно
притормозил, но, ко всеобщему удивлению, ни одна стрела не попала в цель,
окружавшее меня золотистое сияние просто и изящно отклонило вонзавшуюся в
меня смерть. С тихим шелестом Поющий и Молчащий покинули свои ножны. И тут
я в третий раз услышал пение Поющего. Только сейчас это была не
песня-предупреждение, нет, мой меч пел о битве, что сейчас грянет, и о
крови, которую ему предстоит пролить. И я понял, что этой крови будет
немало.
Второй раз лучники выстрелить не успели. Как только их первые стрелы
просвистели мимо моего лица, я одним прыжком взлетел на нелепую баррикаду и
сверху взглянул на кучу облитых железом, вооруженных кукол, не похожих на
живых, дышащих людей. Их было очень много, их было вполне достаточно, чтобы
остановить, уничтожить, смести с лица своего мира человека, вооруженного
только мечом и кинжалом. Но их было очень мало, крайне недостаточно, чтобы
представлять хоть какую-то преграду для окруженного золотым сиянием
урагана, обрушившегося на них.
Я прыгнул вниз, и первый рухнувший на меня топор встретил клинком
Молчащего. Блестящее лезвие топора, напоровшись на черноту клинка,
развалилось надвое, словно было сделано из пластилина. Воин изумленно
уставился на остатки своего оружия, не замечая, как сверкающий клинок
Поющего, описав справа налево серебристый полукруг, прошел сквозь
металлический ошейник его кольчуги, круша позвоночник и отделяя изумленно
таращившуюся голову от тела. Серебряная струя, выскочив из тела Первого
стражника, легко нырнула вниз, располовинив рядом стоявшего лучника, а
черная молния Молчащего метнулась вправо и пронзила подскочившего офицера.
Трое защитников цитадели рухнули на доски моста почти одновременно. Офицер,
падая, еще хрипел и, царапая пальцами портупею, пытался дотянуться до
кинжала, но хрип мгновенно оборвался под ударом черной безжалостной лапы,
вооруженной живыми, лаково поблескивающими кинжалами. Первые ярко-красные,
дымящиеся струйки живой морилки окрасили матовую желтизну Дерева в цвет
смерти. Не успели первые жертвы распластаться под моими ногами, а
смертоносные клинки, изящно развернувшись, начали обратное движение,
рассекая стальные доспехи, кольчуги, кожу мертвую и живую, мясо, кости,
человеческие внутренности, словно это была старая гнилая рогожа. Через
мгновение я сделал еще один Шаг вперед, а за моей спиной остались
неподвижно лежать уже семь человек. Впереди в толпе, перекрывая общий рев,
раздались истошные вопли, и двое стражников, выронив оружие, схватились за
свои расползающиеся под пальцами лица. Это вступила в бой Леди.
Окружавшие меня нелепые фигуры, заходящиеся в истошных воплях,
охваченные почти мистическим ужасом, не понимали, почему моя левая рука,
казавшаяся им пустой, несет такую же неотвратимую смерть, как и та, что
сжимала страшный сверкающий клинок, они не понимали, как узкий, тон" кий,
казавшийся таким хрупким, меч разрубал их тяжелые мощные топоры, но еще
страшнее было то, что их оружие разваливалось от взмаха пустого левого
кулака, они не понимали, почему не могут достать своим заточенным железом,
- своими надежными стрелами такое близкое, такого незащищенное тело. Они не
могли понять, какая неведомая сила несет страшную смерть их товарищам,
стоящим за их спинами, они, раз увидев, не могли оторвать глаз от
чудовищного черного зверя, беззвучно и беспощадно добивавшего раненых за
моей спиной.
Когда мои клинки, завершив два очередных пируэта, оставили за моей
спиной еще восемь трупов, а еще трое, страшно завопив, упали в самой гуще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг