Очутясь на улице, Мак побежал прямиком через дорогу к га-
зону, посреди которого располагался фонтан. Это было грубей-
шее нарушение правил движения, тем более, что рядом, бук-
вально в пяти метрах, стоял указатель, уведомлявший о бли-
жайших отсюда подземных переходах - направо 200 метров, на-
лево 300 метров.
- Мак, - закричали Хим и Кир, - оргопы!
- Оргопы! - повторили девушки, и если при первом окрике
можно было допустить, что он, как всякий человек в ярости,
не услышал голоса друзей, то теперь это допущение исключа-
лось полностью: вслед за криком девушек раздался вой орго-
повской сирены.
- Оргопы! - в последний раз отчаянно закричали все четве-
ро, когда Мак, круто наклонясь, швырнул парней в бассейн
фонтана, и они, прежде нежели достичь воды, ударились о ка-
менный грот, из которого била струя.
IV
В оргоповской комнате предварительного собеседования было
тихо, светло и уютно. В углу валялись детские игрушки: сло-
ники, жирафы, куклы и акустические кубики, которые сами про-
износили звуки, соответствующие начертанным на них буквам.
Слоны и жирафы тоже были говорящие: они рассказывали о своей
родине - прекрасной великой Африке, о том, какой образ жизни
они ведут там, чем питаются, как находят источники воды, где
устраиваются на ночлег.
Прямую противоположность им составляли куклы: от них
нельзя было добиться толкового слова - они беспрестанно кап-
ризничали, на всякое дельное предложение отвечали гнусавым
"не, не!", и единственный способ угомонить их состоял в пол-
ном пренебрежении ко всем их вздорным требованиям. Куклы эти
вызывали гнев не только у взрослых, но и у детей, которые
после трехминутного общения забрасывали их под стол, а затем
на полдня, иногда и на целый день умолкали, пораженные отв-
ращением к кукольным капризам.
В бронзовой рамке, под многоцветным фильтром, на фотобу-
маге были отпечатаны два изречения: ДУРНОЙ ПРИМЕР ЗАРАЗИТЕ-
ЛЕН, ДУРНОЙ ПРИМЕР ПОУЧИТЕЛЕН. Первое, по поводу заразитель-
ности, было перечеркнуто, таким образом, действующим призна-
валось только второе.
Мак сидел на белом табуретике посреди манежа, окруженного
очень красивой никелированной решеточкой. Кроме декоративно-
го, у решеточки было еще одно назначение: она создавала
местное поле усиленного тяготения, и свободно передвигаться
на манеже возможно было лишь тогда, когда ее выключали. Пре-
дупреждать обитателей манежа относительно ее дополнительной
функции не имело смысла, поскольку они все равно начинали
всегда с попытки выйти за пределы манежа и успокаивались
только некоторое время спустя, когда на собственном опыте
постигали, что стремление воспротивиться законам природы или
обойти их бессмысленно.
Первая попытка показалась неубедительной и Маку, он сде-
лал еще две кряду, однако после третьей не стал больше по-
напрасну тратить силы и вполне угомонился. Теперь он был за-
нят осмотром потолка, в котором дробилось пропущенное через
хрустальный шар солнце, Шар медленно поворачивался, солнеч-
ные блики - красные, оранжевые, желтые, зеленые - скользили,
в строгом порядке и ритме по стенам и потолку. Темные пятна
между ними временами походили на листву деревьев, сквозь ко-
торую пробивается солнечный свет, иногда же возникало явс-
твенное впечатление, что это морское дно, усеянное камнями,-
давнее прибежище для всякой рыбешки, рачков и крабов.
Зрачки Мака, хотя освещение практически оставалось неиз-
менным, то расширялись чуть не во всю радужку, и тогда в
глазах его появлялась огромная, не знающая утоления печаль,
то сокращались до размеров булавочной головки, и тогда глаза
делались по-лесному внимательные, колючие, злые, вроде в
просвет среди лиан они высматривали врага.
Внезапно, причем внезапность состояла не столько в мгно-
венности действия, сколько в его абсолютной бесшумности,
стена, к которой Мак был обращен лицом, исчезла, и вдали
открылась зеленая лужайка. На лужайке было много детей, они
играли в салки, запускали змея, надували шары. Каждый хотел,
чтобы никто не мог его догнать, чтобы змей его взлетел выше
всех других, чтобы шар его был самый большой. Шары часто ло-
пались, воспитательницы, не дожидаясь просьбы, сами подноси-
ли детям новые шары, и соревнование начиналось сызнова.
Самый большой шар надул рыженький мальчик, который чем-то
напоминал Мака. Сходство было несомненное, но трудно подда-
валось слову, как обычно, когда сравнивают детей и взрослых.
Шар, надутый рыженьким мальчиком, был очень велик, и стоило
ветру подуть чуть крепче, как мальчик, держась за свой шар,
поднялся в воздух. Воспитательница едва успела схватить его
за ноги, а он негодовал и доказывал, что это не ее ноги, и
пусть лучше она отпустит его. Хорошо, быстро и спокойно сог-
ласилась воспитательница, но, только лишь она отпустила его
и повернулась, шар лопнул. Со стороны могло показаться, буд-
то, поворачиваясь, она коснулась шара булавкой, но уверен-
ности в этом не было, тем более, что неудачу она очень иск-
ренне переживала вместе с мальчиком.
Мак следил за лужайкой не без интереса, однако настоящего
отклика в его душе тамошние приключения не вызывали. Даже
горькие слезы рыженького мальчика, оплакивавшего свой шар,
видимо, не очень тронули его; во всяком случае, исчезновение
шара скорее удивило его, нежели огорчило, так что, когда ша-
ра не стало, он вовсе потерял интерес к зеленой лужайке.
После лужайки в перспективе появился школьный двор. Толь-
ко что закончился урок, ребята выскакивали в дверь стреми-
тельно, вроде выброшенные катапультой. Направления никто за-
ранее не выбирал, но всегда получалось так, что скопление с
наибольшей массой обладало и наибольшей притягательностью.
- Гоп-ля! - воскликнул мальчик, вторгшись с ходу в скоп-
ление.
Это был тот самый рыженький мальчик, который недавно иг-
рал на лужайке, но теперь его сходство с Маком определялось
уже без труда, и не только по причине общего цвета и разреза
глаз, очертаний носа, рта, овала лица, но в силу бесспорной
поведенческой близости: быстрота физической реакции, точ-
ность движений, высота эмоционального накала.
Как ни странно, Мак нисколько не заинтересовался портрет-
ной и характеристической своей схожестью с рыжим мальчиком.
Один лишь раз, когда мальчик затеял драку и в этой драке ему
досталось, Мак чуть подался вперед, но и здесь скорее для
того, чтобы получше рассмотреть подробности, нежели из со-
чувствия или даже простой симпатии к мальчику.
Школьный двор исчез, стена воротилась на свое место, и
все это произошло с такой быстротой, что невозможно было да-
же мысленно отметить границу двух событий. Мак, впрочем, не
был удивлен стремительной переменой, хотя с минуту продолжал
еще следить за стеной. Убедясь, что с этой стороны ничего
больше ждать не приходится, он на мгновение поднял голову
кверху, где солнечный свет, преломляясь в хрустальных приз-
мах, падал на потолок многоцветным спектром, и тут же опус-
тил ее, тяжело, вроде сдавленный внезапной тоской.
Холмы покрылись снегом, над землей безостановочно кружили
огромные, как ватные тампоны, хлопья снега - их было неверо-
ятно много, где-то за ними скрывалось небо, но оно, это си-
нее небо, и ослепительное солнце представлялись сейчас вос-
поминанием из давнего, еще детских лет, сновидения, которое
время от времени почему-то возвращается к человеку.
Стало холодно, неуютно, тоска перерождалась в тревогу,
тревога - в страх, хотелось крикнуть, позвать на помощь, а
звуки застревали в горле, горло разбухало, не хватало дыха-
ния, в ушах звенели тысячи колокольцев, между тем, звон все
нарастал, и не было от него укрытия. Мак хотел поддержать
голову руками, но они набрякли, вроде налитые сваренным
вкрутую клейстером.
- Добрый день, Мак! Добрый день, - повторил ласковый го-
лос, и Мак, еще до того, как очкрыл глаза увидел молодую,
лет, должно быть, двадцати восьми, женщину со спокойной,
очень доброй улыбкой, которая бывает от глубокого понимания,
но без всякого заметного упора на это понимание.
Когда Мак поднял голову, женщина немедля назвалась:
- Тета, научный сотрудник Органов Охраны Городского По-
рядка, докторант социологии, оргоп-психолог второго класса.
Представясь, она тотчас, не требуя подтверждения, сообщи-
ла Маку, что ощущение тяжести и затрудненного дыхания у него
уже прошло и она была бы рада побеседовать с ним.
- Вы готовы? - спросила женщина все тем же ласковым голо-
сом, Мак не ответил, и она сама сделала обычное в таких слу-
чаях заключение: молчание - знак согласия.
- Мак, - произнесла она очень спокойно, так что в словах
ее не было ни скрытого осуждения, ни даже намека на него, -
прежде всего, мне хотелось бы услышать, как вы сами объясня-
ете историю в кафе и последующие события.
Мак молчал, впечатление было такое, будто ему неловко
вспоминать о конфликте в "Астролябии", оргоп-психолог сказа-
ла, что очень хорошо понимает его состояние и, в меру сил,
поможет ему. При этом она сделала очень существенную оговор-
ку, намного облегчавшую задачу Мака: в тех случаях, когда он
целиком согласен с ее суждениями или, по крайней мере, не
отвергает их, вполне достаточно будет простого одобрения
молчанием.
- Вы согласны? - спросила она и, поскольку Мак молчал,
этот его ответ стал первым актом одобрения молчанием по до-
говору.
Главные вопросы она приготовила загодя, однако такая
предварительная подготовка, сама по себе разумная, таит из-
вестную угрозу непринужденной беседе, которая может вдруг,
неожиданно для обеих сторон, обратиться в прямой допрос. Ес-
тественно, чтобы это превращение не стало реальностью, тре-
буются немалое искусство и такт.
- Мак, - задумчиво произнесла оргоп-психолог, - сегодня
такая чудесная погода. Хорошо бы сейчас погулять вдоль бере-
га, пошвырять в море камешки, но чтобы они не сразу тонули,
а сначала несколько раз подпрыгнули над водой. Мама говорит,
что в детстве это было самое любимое для меня занятие. А для
вас, Мак? Ну, конечно, и для вас, - тепло улыбнулась женщи-
на, - я еще спрашиваю об этом! Все дети, когда они на бере-
гу, швыряют камни в воду, а взрослые обязательно мешают им:
не дай бог, попадешь тете в голову, выбьешь дяде глаз и во-
обще перестань болтаться под ногами!
Тета взахлеб, по-детски смеялась, а Мак внимательно, вро-
де бы проверяя степень ее искренности, наблюдал за ней.
- Мак, ну, Мак, улыбнитесь же, - ласково пожурила она
его, - а то сидите бука букой.
Он улыбнулся, и оргоп-психолог, тоже улыбаясь, очень точ-
но определила, что сейчас в самую пору перейти к главному.
- Мак, - сказала она, - эти двое в кафе, они не провоци-
ровали вас на активные действия? Понятно: не провоцировали.
Но автомат апельсинов находился рядом, почему же вы не вос-
пользовались им? Может, вы забыли, как пользоваться автома-
том, а если не забыли, то объясните, почему предпочли другой
способ приобретения плодов, запрещенный правилами поведения
в общественных местах? Или вы как-то не подумали об этом? У
каждого, знаете, может случиться такой временный провал.
Мак смущенно улыбался, твердя про себя "мгы, мгы", и это
его смущение трудно было истолковать иначе, как признание
именно такого провала памяти, о котором, пока только в виде
догадки, говорила докторант. Однако в таком толковании,
весьма убедительном, по первому впечатлению, содержался один
несомненный изъян: если у Мака и вправду случился временный
провал памяти, то почему он носил явно избирательный харак-
тер?
В самом деле, все действия Мака, имевшие своей целью при-
чинить ущерб парням, были не только осмысленны, но и отмече-
ны четкой перспективной установкой: забросить парней в бас-
сейн фонтана, который находился в порядочном удалении от ка-
фе. Более того, в самом этом способе расправы заключалось
нечто бесспорно унизительное для молодых людей, пришедших в
"Астролябию" со своими подругами. И еще одно очень немало-
важное обстоятельство: Мак выбрал кратчайшую дорогу к бас-
сейну, хотя для этого пришлось открыто нарушить первую запо-
ведь уличного движения - явление настолько редкое, что само
по себе оно могло бы стать предметом особого разбирательст-
ва. И, наконец, последнее по счету, но, несомненно, самое
главное по своему значению: почему, когда раздался вой орго-
повской сирены, Мак не остановился, а затем, пятьдесят се-
кунд спустя, оказал прямое сопротивление оргопам? Нельзя же
всерьез допустить, будто ему неизвестно, что такое противо-
действие квалифицируется по уголовному своду, не говоря уже
о том, что оно попросту бессмысленно при нынешнем оснащении
оргоп-инспекторов!
Мак по-прежнему улыбался, и докторант социологии сделала
совершенно справедливое заключение, что он нисколько не до-
гадывается о той буре силлогизмов, которая бушует сейчас в
ее сознании. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что
свидетельствовало о ее большом самообладании; плохо, потому
что урезало до крайности тот контакт, то взаимное угадывание
мыслей, которые устанавливаются метавербально, то есть поми-
мо слов, ибо, как замечено было однажды, язык дан человеку
для того, чтобы скрывать свои мысли.
- Мак, - твердо сказала докторант, - я верю, что у вас
случился внезапный провал памяти. Но не станете же вы отри-
цать, что избрали кратчайший путь - прямиком через дорогу,
минуя подземный переход, - потому что опасались непредвиден-
ных препятствий или задержания оргопами?
Мак не отрицал и, по сути, можно было вполне удовольство-
ваться этим его признанием, однако в процессе собеседования
у оргоп-психолога возникло новое, притом весьма значитель-
ное, соображение: груз, который Мак принял на себя, состав-
лял не менее полутораста килограммов, держать такой груз под
мышками очень нелегко, так что, пожалуй, скорее следовало бы
удивляться другому варианту, а именно, если бы он выбрал не
кратчайшую дорогу.
Отсюда следовало, что провала памяти, вероятнее всего, не
было, но зато исключалось и предумышленное нарушение первой
заповеди, поскольку Мак совершенно автоматически подчинился
инстинктивной потребности в облегчении.
- Мак, - твердо сказала докторант, - я уверена, что у вас
не было провала памяти, однако, подчиняясь врожденному
стремлению человека к экономии энергии, вы избрали кратчай-
ший маршрут.
- Мгы, - осклабился Мак, - мгы.
Многие звенья цепи были восстановлены, таким образом, уже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг