видно ни проблесков выхода, а если напролом идти, то выйдешь.
Кровавым заревом между облаками проглянула малиновая полоса заката.
Лисицын встал, пошел с берега домой. Ночью принялся работать.
Вообще он часто работал по ночам. Чем ближе к лету, тем его работа
становилась напряженнее.
В одно погожее майское утро Сашка со Степкой подкрались к щели, в
которую они всегда подглядывают, и увидели: раскрыв окно, квартирант
поставил на подоконник, на яркий солнечный свет, удивительную штуку. Она
была вроде приземистого стеклянного самовара, со многими кранами. Все в ней
граненое, ослепительно красивое. И сразу от нее вся комната покрылась
зелеными бликами. Всюду - зеленые зайчики.
Сашка и Степка, рванувшись с места, кинулись на улицу: с улицы виднее.
А Лисицын - праздничный, начисто побритый - присоединил резиновые
трубки, открыл краники. Не отрываясь, следил за началом опыта. Взболтал в
колбе пробу раствора. И вдруг заметил: за окном - чуть ли не целая толпа
зрителей. Их человек пятнадцать; стоят, глазеют на фильтр. Впереди
мальчишки, позади взрослые.
Сдвинув брови, он посмотрел на них недобрым взглядом. С неприязнью
крикнул:
- Ну, что вам здесь - театр?
Зрители не расходились.
А опыт шел, и результаты его были чрезвычайно важными; и солнце светит,
и окошка не закроешь. Лисицын быстро укрепил перед фильтром картонный диск с
широкой прорезью, перебросил через втулку шнур. Косясь исподлобья в сторону
зевак, начал вертеть какую-то ручку. Диск закрутился. Теперь стекло прибора
то освещалось, точно вспыхивало изнутри зеленым пламенем, то потухало. На
улице это еще больше понравилось.
С тех пор так повелось: едва Лисицын выставит на подоконник фильтр, к
дому Марины Петровны уже тянутся любопытные. Придут, стоят на самом
солнцепеке, невозмутимо грызут тыквенные семечки.
Свыкнуться с ними он не мог. Каждый раз глядел на них сердито, хмуро, с
беспокойством.
Между тем опыты, которые он делал теперь, шли очень успешно. Они
подтверждали, что он зиму работал не зря.
Уже можно бы вплотную взяться за постройку первых промышленных моделей.
К июлю были рассчитаны, продуманы и вычерчены на бумаге два вида таких
установок. Одна - для получения пяти пудов крахмала в сутки, другая - чтобы
в сутки получать восемь пудов сахара. При установках он наметил небольшую
печь, в которой либо просто сгорало бы топливо, либо обжигался бы известняк.
Родилась новая проблема: где взять деньги для продолжения работы?
Несмотря на крайнюю экономию в расходах, последняя сторублевая бумажка из
денег тети Капочки была уже разменяна.
Все предстоящее выглядело невероятно сложным. Части будущих моделей
придется заказывать в разных местах: оптику - отдельно, электрические
принадлежности - отдельно. Надо самому поехать туда и сюда. На первый
случай, чтобы был электрический ток, не миновать устраивать мощную
гальваническую батарею. И слесарь нужен - делать металлические колпаки,
газопроводы, и умелый столяр - строить чаны и компактные градирни для
выпаривания. И все это требовало не одну тысячу рублей.
Где достать эти несколько тысяч?..
Стоял жаркий полдень. Перезарядив пластины фильтра, Лисицын снова начал
опыт. Не заметил, как скрипнула дверь. А за его спиной:
- Все зеленую?..
Он оглянулся - вздрогнул: посреди комнаты стоит околоточный
надзиратель.
- Зеленую, спрашиваю? - повторил надзиратель и показал на фильтр
пальцем.
Лисицын понял: речь идет о краске.
- Совершенно верно,- сказал он,- да, зеленую.
- Та-ак,- протянул околоточный. Прошелся по комнате, посмотрел на
загроможденный стол, остановился перед Лисицыным.- Вот интересуюсь я... Ты,
Поярков, например, это крыши красить или господам художникам?.
- Ситцы красить на фабрику,- ответил Лисицын.
- На фабрику кому - Коняшникову, что ли?
- Бывает; смотря кому продашь.
- Интере-есно... А что, один колер умеешь вырабатывать? Стало быть,
зеленый?
- Как купцы заказывают,- сказал Лисицын и нервно, ненужно двигал с
места на место банки.
- Так! Говоришь, купцы! - Околоточный снисходительно кивал.- Ну-ну! - И
вдруг спросил: - Так ты откудова сюда приехал-то?
В этот день Лисицын работать уже не мог. С тревогой в сердце ушел на
Волгу. Сел около пристани и обдумывал все, что вытекает из разговора с
полицейским. Неспроста, по всей вероятности, к нему проявлен интерес!
Один за другим, не подходя к пристани, проплыли два белых парохода.
Лисицын проводил их взглядом. Ему становилось с каждой минутой тревожнее.
Вспомнилось, как он, распростившись с тетей Капочкой, уезжал в последний раз
из Петербурга.
Тетя Капочка его предостерегла: жандармы ему готовят западню на
границах России и ищут его в Петербурге. Решив тотчас уехать, он сперва
действовал относительно спокойно. Но в то же утро, уже на Николаевском
вокзале, он почувствовал острый приступ страха - он увидел, что его в
действительности ищут.
Тогда он издали заметил: по перрону не спеша прогуливаются двое,
штатский и жандарм. И жандарм был похож на того самого вахмистра, который
некогда, при аресте, отнял у него револьвер, а штатский показался
переряженным Микульским.
Не сомневаясь в том, что на вокзалах Петербурга именно его
подкарауливают специальные заставы, он тогда бросился назад, потом вскочил в
вагон какого-то стоящего поезда, выпрыгнул на рельсы - на другую сторону,
побежал, прячась за вагонами, влез на параллельную платформу...
Сейчас он тоскливо смотрит с берега на волжскую ширь. Все теснее
сжимается пространство, отведенное ему судьбой. И на границах его ждут
жандармы, и в Петербург пути заказаны...
А на следующий день опять пришел околоточный надзиратель. Принес
обвязанный шпагатом сверток.
- Поярков твой дома? - спросил он Марину Петровну.
- Садись, серебряный, чай пить. Да нету его! - ответила она.- Уехал
ночью пароходом, видать, в Казань. Да много товару-то наработал: цельных три
ящика увез, да таких ящика! - Она жестом показала, какие ящики.- И
человек-то работящий, и товар у него, знаешь, ходкий...- И зашептала: - Я
вдове Хрюкиной его сватала. Так, милый, брезгает она: говорит, мастеровой.
Невесть какого подай ей королевича...
- Вот что, Марина Петровна,- строго сказал околоточный.- Когда вернется
твой Поярков, вели - пусть краску подберет: платок зеленый у жены слинял.
Покрасить надо. А как понесет ко мне, то непременно пусть захватит паспорт.
Ты поняла? - Он показал на сверток: - Я это здесь оставлю. И за платочком
сама присмотри.
3
Платок продолжал лежать у Марины Петровны, а Лисицын спустя неделю
пришел на горноспасательную станцию к инженеру Терентьеву. С собой у него
был только небольшой чемодан, там - пара белья да тетради. Остальной же свой
багаж он сдал на хранение в Харькове, где пересаживался с поезда на поезд.
...Облокотясь о стол, Терентьев говорил ему:
- Помню вас, батенька, в этаком сюртуке. Цилиндр на вас чопорный был...
Знаете, я побаивался вас иногда. С третьего курса побаиваться начал, еще
задолго до того, как вы цилиндр себе купили. У-у, да кто теперь узнал бы в
вас прежнего Лисицына!
- Прошу - Поярков я,- вполголоса бросил Лисицын и оглянулся: дверь,
кажется, закрыта, и в комнате они вдвоем.
- Да-да-да, простите... Ай, батенька, что делается! Ну, перебил вас,
виноват, рассказывайте дальше.
Терентьев подпер ладонью щеку. Смотрел с выражением сочувствия. А
Лисицын с подчеркнутой резкостью спросил:
- Мне, беглому каторжнику, можете содействовать? Прямой вопрос, и
отвечайте прямо. Нет так нет. Не обижусь.
Терентьев молчал. Еле заметным движением выпрямился.
"Эх ты, человек!" - мелькнуло в мыслях у Лисицына.
Он встал со стула, подошел к открытому окну. Небо, затянутое знойной
мглой, казалось закопченным стеклом, сквозь которое едва просвечивает
солнце. Перед окном за крышами домов чуть дымился большой терриконик -
высокая, как египетская пирамида, куча вынутой из-под земли породы. Рядом с
террикоником виден копер. На копре крутятся шкивы.
В какой-то миг, отвернувшись от Терентьева, Лисицын всматривался в
копер профессиональным взглядом. Стальная конструкция. Система Кеппе. И он
подумал, что изменился Донецкий бассейн за эти... сколько их прошло? - уже
полтора десятка лет. Когда он ездил по рудникам, будучи студентом,
деревянные копры встречались чаще, чем теперь.
- Какой хотите помощи? - спросил наконец Терентьев.
Лисицын вернулся на прежнее место. Сел и, взвешивая каждое слово,
начал:
- Я о моих исследованиях вам упоминал. Не прогневайтесь - не объясняю
пока, в чем они состоят. Для этого и время нужно, и не так это существенно
сейчас. Дело, поверьте мне, честное и многим людям полезное. Так вот, чтобы
закончить опыты, я нуждаюсь в двух вещах. Во-первых, хочу быть на службе,
получать деньги. Я понимаю, у меня нет такой практики, как, скажем, у вас,
но все-таки я горный инженер. А во-вторых, мне нужен совершенно тихий
угол... ну, комната, небольшой закрытый двор, немного электрического тока. И
чтобы, конечно, никто не вмешивался в мои опыты. Я буду благодарен вам, если
вы незаметным образом устроите меня куда-нибудь на рудник.
Терентьев покачал головой:
- Ах ты, задача-то какая! - и опять задумался.
У дальнего окна жужжала муха.
- Если не можете, то так и говорите сразу,- сказал Лисицын, сдерживая
раздражение.- Вам незачем искать приличный повод, чтобы оправдаться в этом.
- Да никаких я оправданий не ищу,- спокойно произнес Терентьев. Достал
из кармана платок, стал вытирать себе шею - жарко было в комнате.- А вот,
батенька, на такой трудный вопрос ответьте: диплом у вас имеется? Да на
какую фамилию? Документ, что вы горный инженер?
Внезапно под окном ударил колокол и продолжал звонить громко и часто. В
здании станции захлопали двери, послышался топот бегущих. Терентьев тотчас
поднялся и, извинившись на ходу, быстрым шагом вышел в коридор. Оттуда
донеслось, как кто-то ему говорит: пожар на руднике "Святой Андрей",
верховой прискакал с запиской.
- А люди? - спросил Терентьев.
- В западном штреке, в дыму, осталась половина артели...
Лисицын тоже вышел. Заметил в конце коридора спешащего Терентьева,
пошел следом за ним.
Он был взволнован. Где-то близко, под землей, люди борются со смертью.
И то, что все вокруг него бегом кинулись, чтобы помочь им в беде, и этот
набатный звон колокола - все усиливало в нем чувство тревожной
приподнятости. Его личные заботы сейчас словно отступили на второй план.
Во дворе уже стояли два громоздких крытых фургона с оконцами по бокам,
выкрашенные в серый цвет. В каждый было запряжено по паре крупных лошадей.
Кучера на козлах держали вожжи наготове. Человек восемь или девять из
спасательной команды торопливо всовывали в дверцы фургонов разные ящики,
свертки брезента, носилки.
Не прошло минуты, как все спасатели сами вскочили за дверцы, и оба
фургона покатились к воротам. В окошечко переднего из них, уже в момент
отправления, выглянул Терентьев. Улыбнувшись издали Лисицыну, он крикнул:
- Ко мне заходите! - и протянул руку в сторону от спасательной
станции.- Прошу меня там подождать! Сюда, налево...
Дальше был слышен только грохот колес. Фургоны скрылись за воротами.
А колокол, висевший на кронштейне у крыльца, давно затих. От него по
ступенькам спускался чернобородый, небольшого роста мужичок. Хромая, он
пошел через пустынный теперь двор по направлению к конюшне. Дошел было туда,
но вдруг вернулся - заковылял к Лисицыну. Снял перед ним картуз:
- Заведующий наш велели вам до них на квартиру идти. Вон, калитка в
заборе - они за калиткой живут. Там и квартира ихняя.
Лисицыну хотелось спросить у этого хромого, часто ли случаются такие
выезды на шахты. Однако по свойству своего характера он был неразговорчив.
Помолчав, он кивнул и не спеша двинулся к калитке.
...Жена Терентьева, Зинаида Александровна, не сразу могла решить, что
представляет собой пришедший, нужно ли принять его как гостя, как равного,
или просто он второстепенный посетитель, какой-нибудь мелкий торговый агент.
Судя по одежде, подумалось ей, он вряд ли может быть гостем.
- Посидите, пожалуйста, здесь,- сказала она Лисицыну.- Вы к Ивану
Степановичу, наверно, по делу?
- По делу,- подтвердил он.
- Ну вот, и побудьте здесь. Пожалуйста. Ждать придется долго.- Она
ушла.
Лисицын сидел в гостиной до вечера, потом его позвали ужинать - стол
был накрыт для него одного. Наконец толстая кухарка показала ему
застекленную веранду, где на кушетке была приготовлена постель:
- Туточки лягайте. Чи буде завтра Иван Степанович, чи ни.
Утром он уже успел одеться, когда на веранду заглянул сам Терентьев:
- Вы что, не спите, батенька? Ну, милости просим к столу.
- А как вчера на шахте?..- забеспокоился Лисицын.
Иван Степанович ответил: всех людей благополучно вывели из дыма, и
пожар потушен.
За-завтраком Зинаида Александровна была веселой и внимательной, не
такой, как вчера. Она кокетливо ухаживала за Лисицыным и посматривала на
него, словно на живого графа Монте-Кристо. Тридцать лет прожила, и вдруг -
на тебе! - из мира таинственных приключений.
Кроме нее и Ивана Степановича, за столом сидела остроносая старуха,
которую они оба называли тетей Шурой.
Окна столовой выходят в сад, окруженный высоким забором. В саду серые
от пыли акации. А небо сегодня не мутное, а голубое, и сквозь гущу пыльных
листьев пучками стрел пробиваются солнечные лучи.
Взгляд Лисицына снова задержался на стене, где в легкой рамке под
стеклом - великолепный, акварелью сделанный портрет красивой девушки. Ясная
улыбка с налетом озорства сочетается в ее лице с выражением далекой от
улыбки мысли и чего-то одухотворенно теплого, в то же время
женственно-милого.
Зинаида Александровна заметила, куда Лисицын поглядел.
- Нравится вам? - засмеялась она.- О, это Зоя, Ванина сестра. Недавно
замуж вышла, в Москве живет. Муж ее, говоря кстати,- крупнейший адвокат. В
Москве один из самых видных. Молодая женщина, эффектная, богатая.
А Терентьев рассказывал о вчерашнем пожаре. Бранил порядки на скверном
рудничке - "Святом Андрее".
- Когда остановили вентиляцию,- сказал он, прихлебывая из чашки кофе,-
удалось вплотную подойти к горящему креплению. Вот там я вспомнил о вас,
Владимир Михайлович, в самом, знаете, пекле... Не обидитесь на меня за это,
а?
- А что такое? - спросил Лисицын.
- Я мог бы вас к себе помощником пригласить. Испытать не угодно -
недельку-другую на пробу? Служба, конечно, для отчаянных голов. Но, кажется,
остальное все... И время свободное будет у вас в избытке, и место... и ток
электрический к вашим услугам. Как вы отнесетесь к этому?
- А я аппаратов спасательных не знаю. Я сумею?
- Научитесь! Не боги горшки обжигают!
4
Очень скоро он в совершенстве разобрался во всех деталях
горноспасательной техники. Надевал большой, как водолазный скафандр, шлем с
кислородным аппаратом. Ходил в этом шлеме по двору, переносил с места на
место тяжести, лазил в нем по лестнице на крышу дома.
- Хорошо, лучшего не надо! - похваливал его Терентьев.- Вот, значит, и
в шахте так же сможете работать. Вот и упражняйтесь.
И Лисицын упражнялся.
А на восьмой день он уехал к отцу Зинаиды Александровны - ее отец был
начальником штейгерского училища. Привез ему два письма: одно, запечатанное,
от дочери и другое, открытое, от зятя.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг