"Кольца, делайте свое дело - защищайте своего хозяина!"
Как бы там ни было, но я добрался почти до самого дома, прежде чем,
споткнувшись, рухнул в канаву, заполненную грязной водой. И вовремя.
Какой-то паразит решил отличиться и бросил гранату. Взрыв рявкнул прямо у
меня за спиной, пока я, отплевываясь и проклиная все на свете, пытался
встать на ноги. Взрывная волна толкнула меня в спину, вынудив снова клюнуть
носом в эту полужидкую грязь. Но зато я остался жив.
Удача. Просто невероятная удача окольцованного все еще не рассталась
со мной. Но если так, то почему мне всегда везет на самый-самый малоудачный
выход из потенциально опасной ситуации.
- Могли бы сделать и так, чтобы эта хлопушка вообще не сработала, -
буркнул я, обращаясь к кольцам и одновременно с этим пытаясь оттереть лицо
от липкой жижи. - Подумаешь, заводской брак или что-нибудь там еще...
Но гораздо больше я был зол на этого тупого "гренадера", что решил
разнести меня в клочки. И на Альберта, окопавшегося в столь неприступном и
хорошо защищенном месте. Не мог, паразит этакий, устроиться жить в
какой-нибудь квартирке на первом этаже, куда так просто было бы пролезть
через окно... Или забросить гранату в форточку.
Чертова грязюка. Вкус у нее просто отвратительный.
Ироды, вот вы, значит, как приветствуете своих гостей? Выкопали здесь
яму, в которую, наверное, сгребли грязь со всей округи, и теперь думаете,
что я это спущу вам за здорово живешь? Нет уж, дудки!
Я поднял голову и с самым озлобленным видом посмотрел наверх. Вот вам.
Получайте! И я швырнул гранату, стараясь попасть в раскрытое окно, откуда,
освещаемая заревом горящих кустов, высовывалась какая-то смутная фигура.
Надеюсь, то бы Алик.
Хотя вряд ли он оказался бы настолько глуп.
Полыхнуло. Громыхнуло. Осыпало меня каким-то мусором. Но иллюминация
была знатная.
Интересно, что думают сейчас об этом обитатели соседних коттеджей?
Я наконец-то сумел подняться и, подскочив к окну, высадил стекло
рукояткой пистолета. Осколки посыпались мне прямо на голову.
Елки зеленые... Высоковато. Ну какой осел сделал окно на высоте двух
метров от земли?
Я уцепился руками за подоконник, нещадно располосовав пальцы осколками
стекла, но почти не почувствовав боли. И полез. Вернее, попытался полезть.
Когда-то мне не составило бы труда подтянуться и влезть в это
окошечко. Но это было так давно. Проклятые колечки высосали все мои силы и
превратили крепкого парня Антона Зуева в слабосильного дистрофика, который
скоро и передвигаться без посторонней помощи не сможет.
Царапая ногами безразличную к моим потугам кирпичную стену, я с трудом
взобрался на подоконник и застрял в весьма живописной позе, зацепившись
поясом за какие-то гвозди и смешно дрыгая ногами в воздухе.
Какое, должно быть, непередаваемое зрелище представляет мой зад,
торчащий из окна. Какая привлекательная мишень для любого стрелка. Зуев
застрял в окне, как незабвенный Винни-Пух из детского мультика.
Душераздирающее зрелище!
Хоть бы кто-нибудь пнул меня сзади, что ли!
Дергаясь и извиваясь, я ухитрился освободиться и проползти внутрь,
плюхнувшись на пол, как мешок с небезызвестным органическим удобрением.
Правда, при этом мои и без того грязнущие джинсы превратились в самые
настоящие лохмотья. В них появились такие дыры, что можно было свободно
просунуть руку. Но это все внешнее. Гораздо больше меня угнетало то, что,
похоже, подобные дыры появились и на моей драгоценной шкуре.
Я чувствовал, как по моим ногам десятком неторопливых капель стекает
что-то теплое. Чертовы осколки стекла. Чертовы гвозди. Чертова табуретка,
которую выставил здесь какой-то чертов придурок. Я же чуть ноги себе не
поломал!
Весь этот проклятый дом будто что-то имеет против меня. Не везет...
Хотя нет! Здесь я вру. Везет. Мне по-прежнему везет. Я представляю,
как могли повернуться события, если бы в этой комнате кто-то был... Или
некто подобрался бы снаружи, пока я болтался в окошечке.
Я подобрал свой верный "ТТ" и, выковыряв из кармана пригоршню
патронов... рассыпал их по всему полу. Пришлось ползать и подбирать, потому
что вылезать наружу с незаряженным стволом я как-то не решался. Приходилось
терять драгоценные минуты, на ощупь разыскивая разлетевшиеся повсюду
боеприпасы и постоянно стукаясь лбом о какую-то мебель.
В одной из стен комнаты неожиданно возник светящийся прямоугольник, в
котором вырисовалась смутная человеческая фигура. Кто-то, пинком распахнув
дверь, ворвался внутрь, строча из автомата. И хорошо еще, что при этом я
все еще находился на полу - пули прошли выше, пробуравив стену.
Я отреагировал не раздумывая. Просто схватил отложенный в сторону
ствол и выстрелил.
Человеческая фигура, освещенная со спины потоком света, льющегося из
ярко освещенного коридора, скорчилась и медленно осела.
Наплевав на оставшиеся валяться на полу патроны и разряженный пистолет
в своей руке, я шагнул вперед и... замер.
Я смотрел на лицо только что подстреленного мной человека и ощущал
искреннее желание завыть. Желание упасть на колени и разрыдаться. Ведь я
знал его... вернее, ее.
Та самая девчонка-снайпер, что бегала вместе с Рогожкиным. Та, которую
я нокаутировал на лестнице, не захотев принимать на руки еще и ее кровь.
Вон и синяк от моего удара все еще не полностью сошел.
А на этот раз она была мертвой. Мертвой окончательно и бесповоротно. И
я уже не мог просто оттолкнуть ее и идти дальше.
Сколько ей было лет? Семнадцать? Восемнадцать? Господи... Я только что
убил ребенка.
В этот момент я был исключительно противен сам себе.
Герой всех времен и народов Антон Зуев, борющийся за свободу и при
этом убивающий детишек направо и налево.
Наплевав на все и вся, я опустился на колени и осторожно накрыл
девчушку каким-то покрывалом, сдернутым с ближайшего дивана. Но даже когда
ее лицо исчезло под расшитой зелеными лебедями тканью, я мог различить этот
удивленный и немного испуганный взгляд навек застывших голубых глаз. Я
смотрел на это своим внутренним взором. И понимал, что теперь буду видеть
эту картину вечно.
Я сидел и молчал в память всех, кого я так или иначе спровадил на тот
свет. И хотя не все из них заслуживали жалости, но я все же скорбел по ним.
И по тому, во что же я превратился. Безжалостный и бескомпромиссный убийца.
Вышедший на охоту волк-одиночка, готовый перервать глотку любому, кто
встанет у него на пути.
Мне было плохо. Плохо не физически, хотя телу тоже здорово досталось.
Но больше всего меня беспокоила моя мерзкая душонка.
Я просидел так минут пять, вспоминая все свои многочисленные
прегрешения и искренне желая провалиться сквозь землю от стыда. И все это
время на меня осуждающе смотрели голубые глаза, беззвучно шевелились губы,
посылая мне свое последнее проклятие, а по простой вязаной кофточке
медленно расползалось большое кровавое пятно.
Если бы сейчас кто-нибудь вошел сюда, то смог бы взять меня голыми
руками. Не думаю, что я был в состоянии оказать хоть какое-то
сопротивление. Да и не стал бы. Но никто не вошел. Никто даже не
поинтересовался, кто и зачем здесь стрелял.
И причина заключалась не в измененной вероятности - мои кольца
молчали, не подавая даже признаков жизни. И даже ощущение близкой опасности
вдруг отступило.
Во всем мире остались только я и моя печаль.
А потом я увидел еще одно видение, которое обожгло меня подобно
вспышке молнии.
Оля. Моя Ольга. Оленька. Любимая... Она смотрела на меня точно таким
же обвиняющим взглядом. И ее губы тоже шевелились, произнося какие-то
неслышимые мне слова. Я смотрел ей в лицо и только в лицо, не смея опустить
глаза и опасаясь увидеть на груди точно такое же кровавое пятно.
Ольга.
Видение исчезло, растаяв в глубине моего разума.
Оля.
Я поднял голову. Встал, наклонился и, подобрав два валявшихся у самых
моих ног патрона, перезарядил пистолет.
Две пули. Две пули против целого центнера свинца, который готовы
обрушить на меня засевшие в доме прихвостни Долышева.
Две пули. Мне хватит и одной, чтобы наградить немца тем, что он
заслуживает, посылая вместо себя на смерть эту девчонку. Ведь он не мог не
понимать, что я способен положить половину здешних охранников, если дойдет
до дела. Почему же он укрылся за их спинами? Почему не вышел навстречу?
Сейчас я все выясню. Раздам всем сестрам по серьгам.
Я должен пройти свой путь до конца.
Обуреваемый холодной ненавистью и чувствуя, как наполняются
неподъемной тяжестью кольца на моей руке, я шагнул вперед и вышел в ярко
освещенный коридор, сразу же заметив стоящую метрах в пяти от меня
человеческую фигуру. Я знал, кто это. Я сразу же узнал его. Альберт. Тот,
за кем я пришел.
Он стоял спиной ко мне и, кажется, не видел меня. Или, возможно, делал
вид, что не знает о моем присутствии.
Можно было просто поднять руку и выстрелить, но я не мог. Даже такие
уроды, как этот, не должны умирать от удара в спину. А еще я хотел видеть
его лицо, прежде чем он поймет, что смерть пришла за ним.
- Повернись, - окликнул я его. - Повернись...
Глава 16
- Я тебья ждал.
- Знаю. Тебя предупредил тот пацан, которого мне следовало пристрелить
на месте.
Альберт медленно покачал головой и ухмыльнулся:
- А вот и ньет. Менья предупредийль Роман. Он зналь, что ты прийти
сюда. И велель мне ждать.
- Да хоть папа Карло. Ты ждал меня. Я пришел. Чего же ты теперь ждешь.
Давай, попробуй поднять свой автомат, и я со спокойной совестью разнесу
тебе мозги.
Проклятущий немец только улыбнулся:
- Нье совсем я поняль. Кто есть папа Карльо? Мнье это имя не
знакомьйо.
- Не важно. Давай! Чего же ты ждешь? Стреляй. И я клянусь богом, что
убью тебя.
- Нье будь такой самоуверенний. У менья - это. - Альберт похлопал по
висящему на плече автомату. - А у тебья всего лишь пистльет с двумья
патронами.
Видимо, я все же позволил удивлению просочиться наружу, потому что он
соблаговолил пояснить:
- Я видель, как ты заряжайл его. Смотрейл в щелочку.
Я нахмурился. Видел и не выстрелил? Почему? Он же мог подловить меня
безоружного и практически беззащитного. Почему он не стал стрелять?
Очевидно, я чего-то не понимаю.
- Поймьи, Антон, я нье имею ничего противь тьебя. Я просто выполняль
приказ Романа. Я нье мог сделать иначе, особьенно в свьете того, что он
сделаль с госпожой Саччи после того, как она выпускаль тьебя на волю. Но
это нье значить, что я одобряль его действия.
- Саччи? Олия Саччи? - Я поджал губы и незаметно пододвинулся к стене,
чтобы на нее опереться - стоять становилось почти невмоготу. Ноги
подгибались.
Почему он не стреляет? Почему пытается что-то мне объяснить? Тянет
время? Возможно. Но я тоже ничего не имел против этого... Отдохнуть
немного. Собраться с силами.
- Нью да. Он же убиль ее. Своими рюками. Обвиниль в измене и убиль.
Мисс Олия мертва. И Фьодор мертв. И Ши Чен мертв. Перишел мертв. Почти все
наши мертвы. И Старое Братьство. Там тожье самое. Астон мертв. Гротт
мертва. Шимусенко почтьи мертв. Нас, носьящих, остьялось только пятеро. Из
семнадцатьи. А где остальные? А остальные тю-тю! Вот.
- Ну и зачем ты мне это сказал?
- Затьем, чтобы ты зналь, что нье все готовы идтьи за Романом на
смерть. Я нье хочу умирать. Я хочу жить.
- Если бы хотел жить, не связывался бы со мной, - негромко буркнул я
себе под нос.
Если Альберт и расслышал, то не подал и виду.
- Трюдный язык, - вздохнул он. - Тяжьельо говорить. Ты нье знаешь
немецкий или английский?
Я молча помотал головой. Он что, возомнил меня гением? Я не уверен,
что русский-то знаю, а уж английский или немецкий...
- Испанский? - с надеждой в голосе спросил Альберт.
- Только русский, - бросил я, перекладывая неподъемно тяжелый пистолет
из руки в руку. Черт... Сейчас бы лечь и больше никогда-никогда не
вставать.
- Пльохо. Тогда буду говорить корочье... Я хочу, чтобы ты всталь с
нами вместье. Чтобы помог нам...
- Что? - Я издевательски усмехнулся, услышав именно то, что и ожидал.
- Ты хочешь, чтобы я встал на сторону Обновленного Братства? После того,
что сделал со мной Долышев? После того, как ваши люди стреляли в меня не
один, не два и даже не десять раз? После того, как я своими руками убил
Рогожкина? Ага, щас! Разбежались!
- Ньет-ньет. Ты не поньять меня! Не Братьство. Не Роман. Только я, ты
и есчо один чьеловек из Старого Братьства, с которьим я связаться вчера. Он
соглаеьен, что нашье дело пльохо. Он соглаеьен, что Романа нужно
остановьить. И я хочью, чтобы ты помог нам.
Вот этого я никак не ожидал. Это просто... невероятно. Если он не
врет, то значит, в сплоченных рядах Братства Долышева уже зреет маленький
заговор. Угу. Как я могу это использовать? И могу ли вообще?
А Альберт продолжал разоряться, что-то доказывая и все больше коверкая
русский язык. Я пытался одновременно слушать его и размышлять о своих
бедах. И поэтому, что вполне очевидно, не добился ни в том, ни в другом
особого успеха.
Я только уяснил, что в рядах Братства царит разброд. Узнал, что
расколовшаяся десятилетие назад на две примерно равные части организация
теперь семимильными шагами движется к неминуемому концу, распадаясь на все
более мелкие составляющие. Отделившийся после смерти Астона
североамериканский регион уже вообще открыто наплевал как на Старое
Братство, так и на Обновленное. Сейчас там действует нечто вроде крупного
международного объединения, которое, согласно прогнозам, года через два
неизбежно распадется еще на десяток частей, мутировав в обычные мафиозные
структуры. Я узнал, что потеряна связь с отделениями Братства в Индонезии,
Австралии и Новой Зеландии. Что там творится, сейчас никто не знает. Да и
не старается узнать, так как даже в Европе - историческом сердце Братства
удается поддерживать порядок лишь ценой громадных усилий.
Услышал я и то, что на сегодня в живых осталось только пятеро носящих.
Одно из названных мне имен я раньше слышал, но, к счастью, не имел
удовольствия встречаться с этим человеком лично. Потом чернокожий Майк
Кохен. Сам Альберт. Долышев. И я. Все. Остальные мертвы, либо навсегда
выбыли из игры.
В результате череды беспорядочных стычек и нескольких хирургически
выверенных ударов обе стороны потеряли также и практически весь командный
состав посвященных.
Уничтожены исследовательские центры недалеко от Женевы. Даже святая
святых - архивы Старого Братства пали жертвой этого конфликта, бесследно
сгинув в огне.
И только тогда у оставшихся в живых окольцованных проснулся разум.
Была наспех проанализирована сложившаяся ситуация, просчитаны возможные
альтернативы и наиболее вероятная концовка этой истории. Получен
окончательный вывод.
Ужасный вывод.
Роман Долышев - вот общий знаменатель этого кровавого хаоса, усердно
штурмующего последние островки окончательно уходящего во тьму забвения
Братства. Именно в его действиях крылась причина катастрофы, постигшей
самую могучую организацию на Земле.
Долышев просто столкнул Братство с самим собой и, умело срежиссировав
дальнейшие события, теперь наслаждался, наблюдая за агонией Братства из
первого ряда.
- Очевидньо, его целью есть наша смерть, - вещал Альберт. - Смерть
всех носьящих. Роман просто сталкиваль нас друг с другом, а потом собираль
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг