боссы? Наверное, миллиардами.
Но в то же время я понял, что за эту зарплату мне придется разорваться
на части, вывернуться наизнанку и вновь сложиться. Ученик должен учиться, и
мои учителя не собирались меня щадить.
Меня начали учить пользоваться кольцом вероятности.
***
- Готов?
Я неуверенно кивнул, хотя и не ощущал в себе никакой готовности.
Тяжеленный пистолет буквально плясал у меня в руках. Где-то там, метрах в
пяти от меня расположились концентрические круги нарисованной на бумаге
мишени, но я их не видел, потому что мои глаза прикрывала плотная повязка.
Честно говоря, я даже не представлял, в какой стороне находится эта мишень.
- Стреляй.
Донесшийся откуда-то из-под потолка голос хрипел и шипел, хотя,
конечно, на самом деле это шипел и заикался динамик, который я уже
ухитрился зацепить одним из своих выстрелов. Хорошо еще, что в комнате не
было никого, кроме меня, иначе я уж точно бы угробил своего инструктора.
Здесь даже пол, стены и потолок были отделаны каким-то мягким материалом во
избежание ненужных рикошетов - чтобы обучаемый случайно не пристрелил себя
сам.
- Огонь!
Вздрогнув, я машинально нажал на спусковой крючок, ощущая вместе с
этим нахлынувшую откуда-то снизу волну слабости. Пистолет громогласно
рявкнул, выбросив мне под ноги пустую гильзу.
- Ну как?
- Результат удовлетворительный. Продолжаем тренировку.
Учил меня какой-то военный чин с погонами подполковника. Чертов вояка.
Так ни разу и не сказал мне, попал ли я в цель хотя бы раз.
- Готов? - Вопрос сопровождался едва различимым шипением, с которым
мишень в моей комнате ускользнула в раскрывшийся в стене люк. На ее место
где-то, не знаю где, появилась другая. Может быть, она была у меня перед
носом, возможно, за спиной или даже над головой. Я не знал. Не ведал я, и
где находилась предыдущая.
Весь смысл этой идиотской комнаты заключался в том, чтобы научить меня
использовать силу кольца вероятности для того, чтобы поразить невидимую
мишень. Как-то давным-давно Рогожкин сказал мне, что сможет опустить
пистолет, нажать на спуск, и пуля, после трех рикошетов, попадет точно в
цель. Не знаю. Может, и я бы так смог... Лет эдак через двадцать. А пока
мне хотелось только одного: чтобы эта пытка прекратилась. Левая рука горела
огнем, в запястье, казалось, вколотили с полдесятка гвоздей, ноги
подгибались. Проклятое колечко высосало из меня все силы, а я так и не был
уверен, что попал хотя бы в одну мишень.
- Огонь!
Подчиняясь приказу, я крутанулся на месте, направляя ствол в ту
сторону, где, как мне казалось, должна быть мишень, и нажал на спуск.
Пистолет только безобидно щелкнул.
- Перезаряжай.
Я потянулся к закрывающей мне глаза повязке.
- Отставить. Перезаряжай вслепую.
Подавив стон, я трясущимися руками выудил из кармана последнюю обойму
и, провозившись, как мне показалось, почти полчаса, перезарядил пистолет.
Подполковник меня не торопил.
- Готов?
И снова шипение, говорившее о том, что этот худой как скелет вояка
нажал свою заветную кнопку, перетасовав вокруг меня весь окружающий мир.
Зачем? Я ведь и в ту мишень еще не успел выстрелить.
- Огонь!
И снова грохот выстрела и непереносимая волна боли - в руку только что
вонзили еще один ма-аленький гвоздик и по его шляпке ударили бо-ольшим
молотком. Пистолет дернулся в моих руках и выплюнул гильзу, с тихим звоном
покатившуюся по полу. Впрочем, после оглушившего меня выстрела я не услышал
этот слабый звук. Я его почувствовал. Он был. Он должен быть...
Шипение.
- Огонь... Огонь... Огонь...
- Тренировка окончена.
Выронив пистолет, я буквально рухнул на пол и дрожащей рукой стащил со
своего лица пропитанную едким потом полоску плотной ткани. Снова
послышалось едва слышное шипение, но теперь предвещавшее не дальнейшее
мучение, а долгожданную свободу - в непроницаемой стене распахнулась дверь,
обитая каким-то материалом, похожим на резину.
Я вышел и тяжело плюхнулся на диван. Рядом присел подполковник, своими
водянистыми глазками уставившийся на выданную компьютером распечатку.
- Я хоть раз попал? - Вообще-то мне было все равно, но ради проформы
надо было спросить.
Подполковник не ответил, продолжая изучать свою бумажку и предоставив
меня вниманию знакомого уже мне доктора. Тот наскоро осмотрел мою руку и
легонько ткнул кончиком пальца в налившуюся нездоровой синевой опухоль. Я
дернулся от боли.
- Так-так...
Не успел я опомниться, как получил укол точно такой же буроватой
жидкости, что в свое время вводил себе Рогожкин. И чуть было не взвыл.
Первое ощущение было таким, будто мне впрыснули концентрированную серную
кислоту. Но уже через минуту... уменьшилась вдвое давившая меня свинцовая
слабость, немного отступила боль в левой руке, прояснились мысли. Теперь я
был уже уверен, что смогу без посторонней помощи добраться до своей
комнаты, чтобы остаток дня проспать как убитый.
Что я и намеревался сделать.
Кое-как поднявшись на ноги, я шагнул в сторону приоткрытой двери.
Подполковник тоже поднялся и негромко, будто бы сам себе, пробормотал:
- Две серии по сорок выстрелов. Выпущено восемьдесят пуль. Из них в
мишени попало шестьдесят три. Два рикошета от единственного в комнате
металлического предмета - корпуса громкоговорителя, причем обе пули попали
в цель. Количество точных попаданий в "десятку" - двадцать одно. Общая
эффективность - около восьмидесяти процентов.
Не издав ни звука, я вышел из комнаты и только много позже, тяжело
поднимаясь по лестнице, понял, что он мне сказал.
Я не знал, как идут дела Братства на фронтах этой невидимой войны, да,
собственно, не слишком-то этим и интересовался. Сухие сводки новостей,
передаваемые мне дежурным по этажу, и случайно подслушанные разговоры
живущих в соседних комнатах аналитиков давали только общее представление о
масштабах захлестнувшего весь мир скрытого противостояния. Впрочем, скрытым
оно было не везде. Читая газетные хроники и урывками общаясь с телевизором,
я узнал о массовом подъеме преступности в некоторых странах, происходившем
в последние дни, а в частности - о многократно увеличившемся количестве
заказных убийств. Две части некогда монолитного Братства сводили счеты друг
с другом. Сообщалось даже об ожесточенных перестрелках на улицах некоторых
городов.
Даже то немногое, о чем я знал, внушало мне какое-то болезненное
чувство неуверенности в завтрашнем дне. А если учесть то, что знал я едва
ли сотую часть...
Не знаю, как шли дела в Европе и Америке - регионах, где столкновение
двух враждующих ответвлений Старого Братства принимало особо ожесточенный
характер, но и в России дела обстояли несладко. Стрельба, убийства крупных
предпринимателей и политических деятелей, террористические акты и
откровенные стычки, переходящие в беспорядочные перестрелки прямо на
московских улицах.
Я не знал, кто одерживал верх. Слышал только о крупных неприятностях у
Братства в Зауралье и Сибири, где наша позиция была не слишком-то прочна. Я
слышал о том, что в результате успешно провернутой махинации Отколовшихся
регион Шимусенко лишился почти половины своего годового бюджета из-за
каких-то там неприятностей в недрах российских банков. Наше шаткое
финансовое положение спасло небольшое денежное вливание со стороны
азиатско-австралийского региона во главе с Сесил Гротт - одной из немногих
женщин, состоящих в рядах владык вероятности.
Но мы тоже нанесли несколько весьма чувствительных ударов. Так, в
результате одной операции, руководимой лично Михаилом Шимусенко,
Отколовшиеся потеряли московский штаб - один из своих крупнейших центров на
европейской части России.
Но не ожесточенная стрельба, не боевые маневры частей и подразделений,
не массовые облавы, проводимые ОМОНом и ФСБ, составляли ядро этой войны.
Самая жестокая схватка разгоралась среди застеленных коврами коридоров и
вокруг лежащих на столах папок с бухгалтерскими документами. И главным
оружием в этой схватке служил не пистолет, а рубль. Или доллар.
Я даже не пытался представить себе, что происходило в финансовом мире.
Интриги, закулисные махинации, разорванные контракты и неожиданные сделки.
Многомиллионные фирмы за считанные дни разорялись и оставались ни с чем.
Крупные корпорации чуть ли не объявили войну друг другу, не чураясь открыто
преступать закон. Биржу лихорадило.
Что творилось в правительственных кабинетах, я не пытался даже
понимать. Но факт в том, что все наиболее значимые страны мира резко
активизировали деятельность своих спецслужб и направили ее вовне. А между
тем крупные военные силы уже разворачивались близ границ. Как один из
запасных вариантов обе ветви Братства готовились превратить войну тайную в
войну всеобщую.
Весь мир грозил соскользнуть за грань хаоса.
Из североамериканского региона пришло известие о том, что Рональд
Астон благополучно достиг Квебека и сразу же развил бурную деятельность. К
тому времени, умело пользуясь отсутствием основного противника,
Отколовшиеся в Канаде и Соединенных Штатах серьезно потеснили позиции
Братства, действуя в основном методами грубой силы. Рональду предстояло
проделать большую работу, чтобы вернуть утраченное.
Прервалась связь с агентами Братства в Ростове. Ни один из нескольких
десятков людей не ответил на отправленный из Москвы срочный вызов. По
мнению Михаила подобную операцию по полному очищению крупного города от
внедренных агентов мог провернуть только лично Рогожкин, вовсю используя
кольцо вероятности.
Сам Михаил Шимусенко практически не бывал в штабе, рыская по Москве с
настойчивостью опытного охотника. И всякий раз, когда его группа
возвращалась, пошатывающийся Михаил молча уходил в свою комнату, а ведающий
арсеналом капитан вскрывал все новые и новые цинки с патронами.
Стараниями Шимусенко Москва постепенно превращалась в сравнительно
безопасный район, полностью контролируемый Братством.
Несколько раз в нашу больницу поступали раненые. Один такой случай я
видел. Молодого парня лет двадцати принесли на носилках. Его правая нога
была перемотана окровавленными тряпками. На лице застыла глупая усмешка.
Позднее я узнал, что на самом деле большая часть пострадавших
переправляется в городские больницы, а сюда везут только в самых
исключительных случаях. Например, таких, как этот.
Чем этот случай был особым и непохожим на другие, я так и не смог
разузнать - не хватило уровня допуска.
Я получил письмо от Ольги! Простой конверт, на котором большими
буквами было выведено "Антону Зуеву". Внутри - простой тетрадный листок в
клеточку, исписанный чуть дрожащим почерком жены.
Конечно, в душе я не исключал вероятности подлога - а Братство вполне
могло пойти на такую штуку, если бы посчитало это выгодным для себя, - но я
верил. Я верил, что этот немного помятый тетрадный листок всего несколько
дней назад держала в руках моя Оля.
Она и вправду была в Новосибирске. Живая и здоровая, только несколько
испуганная. Ее жизни ничего не угрожало, по крайней мере, она так писала.
Ольга спрашивала, как дела у меня. И просила дать знать о себе при первой
же возможности. Видимо, кое-что она все же знала, потому что просила меня
быть осторожнее и не подставляться под пули. Умоляла о ней не беспокоиться,
потому что ее и вправду охраняли. Даже от уличных хулиганов.
Заканчивалось письмо так же, как обычно заканчивались письма,
отправляемые женами ушедшим на войну любимым мужьям.
"Жду. Люблю. Надеюсь".
Конечно же, этот конверт пришел не с обычной почтой. Его передал один
из прибывших в Москву из Сибири курьеров Братства. Этот факт, также как и
то, что Ольга знала, где меня искать, говорил о том, что она на самом деле
разговаривала с одним из агентов Братства. Это наводило на размышления.
С одной стороны, я был рад, что за ней присматривают опытные
телохранители, а с другой... Сибирь сегодня, если судить по картам,
развешанным в рабочем кабинете Шимусенко, совсем не дружественный регион,
почти полностью подконтрольный Отколовшимся. А в этом свете пребывание там
агентов Братства могло окончиться очередной перестрелкой, в которой
победителем вышла бы не наша сторона. Чем это могло закончиться для Ольги,
я старался даже не думать.
Очевидно, стоит поговорить с Шимусенко, чтобы Ольгу привезли в Москву.
И я собирался поговорить сразу же, как только Михаил вернется из своей
очередной вылазки. А пока стоит написать что-нибудь в ответ.
Пока Братство вело свою войну, я тоже не сидел без дела. Я учился.
Мои уроки состояли из постоянных тренировок, призванных научить Антона
Зуева обращаться со своим могучим оружием - кольцом вероятности и
многословных экскурсов в историю Старого Братства, а также в текущую
политическую ситуацию.
Я научился мастерски стрелять почти из любого вида оружия. Тощий
подполковник не отставал от меня до тех пор, пока я не продемонстрировал
свои навыки в обращении со всеми основными видами огнестрельного оружия,
которые имелись в арсенале Братства. Я научился, используя кольцо
вероятности, с закрытыми глазами выбивать пять из пяти при стрельбе из
пистолета. Умел держать в руках автомат. Более того, узнал, что с помощью
кольца можно убивать, вообще не имея никакого оружия в руках, - кольцо
вероятности само являлось мощнейшим оружием. Теоретически я мог убить
человека одной только мыслью. В конце концов сердечная мышца - тоже
материальный объект, к которому можно применить силы измененной
вероятности.
По вполне понятным причинам было бы весьма затруднительно испробовать
это умение на практике, да и не хотел я этого делать, но зато теперь знал,
что при желании могу устроить внезапный инфаркт у какого-нибудь
недоброжелателя. Правда, для этого нужно было, чтобы он находился в прямой
видимости и не далее десяти метров от меня. И даже тогда после такого
фокуса я три дня не смог бы таскать ноги.
В общем, пистолет в кобуре представлялся мне более удобным средством.
Особенно если учесть, что с помощью кольца я мог подстрелить муху на лету.
Но сама возможность убивать мыслью впечатляла.
Другой аспект обучения - многословное прославление вековой истории
Братства и его традиций - мне не нравился. Почему-то я никак не мог принять
древний кодекс владык вероятности. Не по мне он был, не по мне.
Единственное, что меня заинтересовало в богатом прошлом Братства, так это
фотографии повелителей вероятности. К сожалению, найденный в библиотеке
альбом имел почти десятилетнюю давность. Более новые сведения можно было
найти в компьютере, но у меня опять же не хватило допуска. Пришлось
довольствоваться тем, что имелось.
С простых черно-белых снимков на меня смотрел выглядевший значительно
моложе, чем сейчас, Рональд Астон. Немного хмурилась юная девушка по имени
Сесил Гротт. Поджав губы и угрюмо смотря в бесконечность, застыл на снимке
Роман Долышев. Фотографии Шимусенко и Рогожкина в альбоме отсутствовали. Я
подумал, что они, должно быть, вступили в ряды носящих кольца уже после
того, как увидел свет этот альбом. Новички то есть...
Но что-то тут не вязалось. Рогожкин как-то говорил мне, что кольцам
стараются подбирать только молодых и сильных хозяев. Тогда как же
получилось так, что он сам... и Михаил... и еще бог знает кто... А Долышев!
По словам Федора в момент изготовления снимка ему должно быть около
тридцати лет, но выглядел он на все пятьдесят... А вот эти цифры, наверное,
являются датами принятия колец?.. А вот это даты рождения?! Господи!!!
Окончательно запутавшись в своих размышлениях и пребывая в каком-то
полуиспуганном состоянии, я обратился с вопросом к тому самому
подполковнику, который учил меня обращаться с оружием. Тот коротко обругал
меня и посоветовал не совать нос в дела, не соответствующие уровню доступа
"У-2". Наверное, мне следовало так и поступить, но я только пожал плечами и
продолжал искать пути к решению этой немаловажной для меня проблемы. Я
должен был узнать правду.
Наверное, я мог бы обратиться к Михаилу, но того, как всегда, не было.
И я решил спросить у единственного, кроме Шимусенко, человека, которому
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг