вспышкой. Но только на мгновение.
- Предотвратить кризис, конечно.
- Ну а я тут при чем?!
- При том, - огрызнулся бездушный, - что в событиях ближайшего будущего
тебе, друг мой, предопределена далеко не последняя роль.
Я молчал, прожигая Еременко яростным взглядом. Только где уж мне было
тягаться с колючим льдом в его глазах. Все, что я мог, - это бессильно
расплескать свою ненависть среди черного льда спокойствия, не причинив
продавшему душу ни малейшего неудобства.
Еременко подвинул ближе лежащую на столе салфетку. Спокойно достал из
кармана ручку. И резкими уверенными движениями начал чертить что-то вроде
схемы.
- Угловой дом по улице Мира, на пересечении с Липецкой. Знаешь, где
это?
- Допустим. И что дальше?
- Если придешь - узнаешь.
- Чего это я там забыл?
- Придешь - узнаешь, - холодно повторил бездушный, пододвигая мне
испещренную ровными, как по линейке, линиями салфетку. - Поднимешься на
третий этаж. Вторая дверь направо.
- Там-то меня и прикончат. Спасибо, - я презрительно фыркнул. - Вы что,
меня совсем за дурачка считаете?
- Если бы мы действительно хотели тебя устранить, ты был бы уже
мертв, - резонно возразил Еременко. - И нам не понадобилось бы для этого
выманивать тебя за периметр.
А ведь в чем-то он прав. Прав!.. Только я не могу... не хочу в это
верить.
- А почему я должен этому верить? Ты, продавшийся Отцу Лжи в обмен на
жалкую крупицу его силы, почему я должен тебе верить?
Лед в глазах бездушного полыхнул неземной чернотой. Незримые иглы
ощутимо кольнули в грудь, царапая окутывающий душу панцирь, заставляя
содрогнуться всем телом. Аура зла на мгновение сделалась непереносимой.
Глаза затянуло серым зловонным туманом...
А через мгновение все исчезло.
В абсолютной тишине посреди таинственным образом умолкших звуков
большого города негромко скрипнула дверь. Едва слышно вздохнула бледная как
мел буфетчица. И почти сразу же в кафе весело ворвался гудок одного из
проезжающих мимо автомобилей, а в двери толкнулся первый за последние
полчаса посетитель.
Даже не взглянув на рисунок, я смял салфетку в кулаке. Превратил ее в
маленький аккуратный комочек, который точным движением пальца отправил
прямиком в урну. Потом встал и, не оглядываясь по сторонам, вышел из кафе.
Свет и тьма.
Почему этот мир столь странно устроен? Почему Господь делает это с
нами?.. Почему последователи Сатаны попрекают нас Святым Писанием?.. Почему
я никак не могу успокоиться?
Глубоко вздохнув, я прислонился к теплой стене дома, подставил лицо
лучам нависшего над самым горизонтом солнца и на мгновение прикрыл глаза,
пытаясь, как иногда удавалось, поймать отблески далекого света в моей душе.
Но там было темно. Темно, пусто и холодно. Никакого света я так и не ощутил.
Но хотя бы руки перестали дрожать.
* * *
Залитая неярким вечерним светом улица. Рвущиеся в небо высотные дома.
Радужные отблески реклам, написанных на незнакомом мне языке, который я тем
не менее понимаю. Автомобили всевозможных мастей и расцветок, заполонившие
все вокруг, сердито гудящие и фыркающие. Идущие по тротуарам люди,
обменивающиеся невнятными словами чужого языка, складывающимися во вполне
понятные фразы.
Я иду по улицам города. Иду напрямик, расталкивая прохожих и игнорируя
возмущенные сигналы вынужденных резко нажимать на тормоза водителей.
Стоящий на углу мужчина в бело-голубой форме недовольно смотрит на
меня, поворачивается и идет навстречу. Откуда-то я знаю, что это местный
страж порядка. Полицейский. И я даже знаю, что это означает.
Наверное, он думает, что я пьяный. И он прав. Я действительно пьян,
хотя и не брал в рот ни капли спиртного. Я пьян от своего знания. От того,
что знаю, ЧТО случится всего через несколько минут. И знаю, к каким это
приведет последствиям...
А еще я знаю, что скоро умру.
Очень трудно все это знать. Очень трудно быть пророком, которому выпала
доля предсказать Апокалипсис вдобавок к своей собственной смерти.
Полицейский хватает меня за руку и что-то сердито бормочет. Но я его не
слушаю. Я слушаю то, что не слышит и никогда не услышит он, - далекий рев
всесокрушающей волны, беспощадной и всемогущей. Скоро, очень скоро эта волна
захлестнет весь мир. И ничто уже не сможет остановить ее.
Свободной рукой я вытаскиваю из кармана пистолет и, стиснув его
прохладную рукоять, сую ствол под нос внезапно побледневшему стражу порядка.
А потом размахиваюсь и швыряю никчемную бесполезную железку прямо в
стеклянную витрину ближайшего магазина.
Звон разбитого стекла. Потрясенные лица прохожих. Смущенные улыбки и
жесты усомнившихся в моем здравом уме людей.
Дураки, разве же это безумие? Настоящее безумие наступит через
двенадцать минут. Хотел бы я услышать, что вы тогда скажете... Жаль, что
этого мне не дано.
Опомнившийся полицейский хватает меня за ворот, толкает на землю. Я не
хочу на землю. Оттуда я не смогу увидеть...
Я выворачиваюсь и бью его по лицу с такой силой, что полицейский
падает.
А потом я получаю ответный удар. И в свою очередь отлетаю назад...
Боль в ободранных костяшках пальцев. Шатающийся зуб. Кровь, капающая на
тротуар из разбитого носа. Чьи-то руки, хватающие меня сзади... Это
нечестно, нападать вот так, сзади. Но кто говорил, что этот мир честен?
Двое полицейских вталкивают меня в машину. Приковывают наручниками к
какой-то скобе. Садятся по бокам. На лице того, что садится справа, я вижу
многочисленные следы своих стараний: разбитые губы, длинная ссадина на
скуле, заплывающий синевой глаз. Полицейский смотрит на меня, и по его
глазам я вижу, что он меня ненавидит.
Я начинаю смеяться.
Человек... он еще не знает, что для ненависти уже не осталось времени.
Третий полицейский садится за руль. Коротко взвизгнув сиреной, машина
срывается с места. Мы едем по улице, послушно притормаживая на светофорах,
поворачивая и пропуская торопливо перебегающих дорогу пешеходов. Мимо
мелькают дома. Богатые дома, высокие дома, красивые дома... Никому не нужный
хлам.
Человек, ты не то строил. Ты должен был строить не дома, не эти
бесполезные каменные коробки. Ты должен был строить свою судьбу. Было время,
тебе внятно об этом сказали. Но ты не внял. И теперь ее выстроят за тебя.
Широкой серо-зеленой лентой открывается впереди река. Машина медленно
вползает на набережную. Набирает скорость. Я ухитряюсь извернуться, бросить
взгляд на часы и вижу, что секундная стрелка уже пошла на свой последний
круг.
Мой тихий смех перерастает в почти гомерический громкий хохот.
Избитый мной полицейский коротко и резко тычет меня локтем под ребра,
приказывает заткнуться. Я поворачиваюсь к нему и, давясь от хохота, начинаю
считать. Вслух.
- И пять... И четыре...
Медленно-медленно ползет секундная стрелка... Полицейский снова тычет
меня локтем. Теперь уже метит в лицо. Я отдергиваюсь и продолжаю считать:
- И три... И два... И один...
Мир вздрагивает, кричит в ужасе, бьется. Но мои соседи этого не слышат.
Выпучив глаза, они смотрят на то, как один за другим бесследно исчезают
идущие по тротуару люди, как начинают беспорядочно вилять и сталкиваться
друг с другом машины, водителей которых коснулась невидимая рука Господа.
Сначала исчезает левый полицейский. Потом почти сразу же правый.
Последним, продержавшись двумя-тремя секундами дольше, беззвучно истаивает в
воздухе испуганно вытаращивший глаза водитель. Я остаюсь один в машине,
мчащейся по дороге со скоростью шестьдесят километров в час.
Прямо на моих глазах выскочившую на дорогу женщину сбивает оставшийся
без водителя грузовик. Отброшенное в сторону тело - а я знаю, что теперь это
всего лишь тело, - исчезает, не успев коснуться земли. Только редкие капли
алой крови долетают до грязной стены ближайшего дома.
Теперь недолго осталось.
Я знаю...
Машина, в которой я сижу, вылетает на встречную полосу и лоб в лоб
сталкивается с каким-то джипом, за рулем которого я вижу ошалелое лицо
безусого пацана. Мой разбушевавшийся дар успевает в подробностях показать
жестокую и мучительную смерть, поджидающую бедолагу в ближайшем будущем. И
тут же могучий удар швыряет меня вперед. Я снова разбиваю и без того
окровавленное лицо и, кажется, ломаю парочку ребер. Но теперь уже все это не
важно.
Все это больше не важно...
Завалившись набок, машина падает... падает... падает...
Мягкий толчок. Всплеск. Беззвучный рев сделавшей свое дело уходящей
волны. Стоны миллионов до срока вырванных из тел душ. Разверзшиеся врата
небытия. Чей-то скорбный лик в небесах.
Даже теперь, когда холодные воды реки захлестывают мой рот, я продолжаю
смеяться. Перед глазами плывет белесая муть, расцвеченная красными
прожилками крови.
Я захлебываюсь. И, даже набрав полные легкие воды, не перестаю
хохотать.
Великое милосердное забвение мягко окутывает мою выходящую из тела
душу. Но в самый последний момент мой дар, мое проклятье, моя горечь даруют
последнее видение. И тогда я понимаю, что этот день - это всего лишь первый
самый маленький шаг на пути ступившего сегодня на пути очищения
человечества.
Я понимаю, но уже никому не смогу поведать...
Я умираю...
* * *
Содрогнувшись всем телом, я открыл глаза. Рывком сел и застыл, невидяще
таращась в пустоту. Сердце колотилось как сумасшедшее. В ушах гулко
пульсировала кровь. По спине медленно ползла капля пота. Сырая простыня
липла к телу.
Скосил глаза на часы. Половина второго. Очевидно, на дворе глубокая
ночь. Тогда почему так светло? Почему солнце смотрит прямо в окно, а через
открытую форточку в мою пыльную, захламленную квартиру вливается шум
просыпающегося города?..
Несколько долгих минут, ничего не понимая, я тупо пялился в окно и
только потом вновь перевел взгляд на часы. Секундная стрелка не двигалась.
Вечные, не требующие завода часы остановились.
Что бы ни принес мне этот разгорающийся день, начинался он с явно
недоброго знака.
Я встал, подождал, пока уляжется противный звон в ушах, и потопал в
ванную. Вода опять шла ржавая,. но сейчас мне было на это наплевать. Сунув
голову под освежающе холодный поток, я старательно сгонял остатки
замутившего сознание тумана, смывал засевший в памяти сон.
Сегодня он что-то был слишком уж яркий...
Закончив водные процедуры, я вернулся в комнату. Достал из давно уже не
работающего холодильника, который я использовал вместо шкафа, стандартный
армейский паек. Усиленно жуя и запивая привычно безвкусную массу водой
из-под крана, уселся на кровать. Хрустящий пакетик из-под сухого пайка я,
недолго думая, отправил в угол - в компанию точно таких же смятых бумажек,
копившихся там месяцами.
Все еще пережевывая собравшуюся во рту клейкую массу, я отставил в
сторону кружку и, потянувшись, достал из тумбочки пистолет. Выщелкнул
обойму, полюбовавшись на холодно смотрящие на меня серебряные пули -
маленькие кусочки смерти, пойманные в латунный плен гильз.
Пистолет был не мой... Вернее, конечно, мой, но только по идее у меня
его быть не должно. Два пистолета в одни руки даже армия не выдает. Но ведь
иногда тем, кто бродит по старому городу, случается и находить оружие. Чаще
всего рядом с телами своих же товарищей.
Этот пистолет я взял у Темки Петухова, предварительно отрубив ему
голову и засыпав в рот горсточку соли. В первый раз я тогда поднял оружие
против своего коллеги. Потом было еще много таких случаев. Некоторые из них
уже стерлись из памяти, но мутные невидящие глаза своего бывшего однокашника
и его полуразложившиеся пальцы, тянущиеся к моему горлу, я не забуду
никогда...
Вороненый ствол ровно поблескивал в солнечном свете. Тяжелая рукоять
удобно лежала в ладони. В Управлении этот пистолет до сих пор наверняка
числится как потерянный в старом городе, но на самом деле... На самом деле
вот он, в моих руках, готов нести смерть любой нечисти. Вторую и
окончательную смерть.
Положив пистолет на колени, я потер подбородок.
Так, что там еще? Пояс с его комплектом порошков и бутылочек? Ну, соль
я, положим, найду на кухне. Бутылка со святой водой стоит на окне.
Деревянные колышки - последнее и самое действенное средство против
вампиров - тоже где-то были. Основной набор я как-нибудь соберу. Да если бы
и не собрал - беда невелика. Ухитрялся же я раньше ходить без пояса. И
ничего. До сих пор вроде бы жив.
Хуже всего с мечом. Мой удобный, привычный, надежный и недоступный
клинок остался в Управлении, и подобрать ему достойную замену будет не
так-то просто. Но и тут не все так плохо, как кажется.
Ухмыльнувшись, я ногой выкатил из-под кровати холодно блеснувший в
лучах утреннего солнца меч. Конечно же, эта катана рядом со стандартным
оружием чистильщиков смотрелась бы более чем неуклюже: слишком тяжелая,
несбалансированная, лишенная столь опасных для нечисти серебряных накладок.
Но все равно это было лучше, чем ничего. По крайней мере, с кухонным ножом
мне бегать не придется.
Я натянул куртку, сунул за пояс пистолет, забросил за спину кое-как
втиснутую в потертые ножны железную чушку, по недоразумению называвшуюся
мечом. Еще раз огляделся, подмечая, не забыл ли чего. Взглянул на застывшую
в мертвенной неподвижности стрелку часов.
И захлопнул за собой сухо щелкнувшую замком входную дверь.
О предстоящей прогулке за город я думал как о чем-то решенном. Плевать
на запреты. Плевать на то, что мне недвусмысленно приказали не выходить из
дома. На все плевать! Что мне теперь, весь день торчать на балконе и
облаками любоваться?
Схожу и вернусь. Если повезет, никто даже не узнает.
Улицы Мира и Липецкая, угловой дом... Ровные линии виденной только
мельком схемы незримым маяком пылали в моем мозгу... Третий этаж, вторая
дверь направо.
Размеренно и неторопливо шел я по городской улице. И люди расступались
передо мной, освобождая дорогу.
Я был чистильщиком. Пусть и пошедшим против своего начальства, против
позволения церкви, возможно, даже против самого Господа. Но я был
чистильщиком. И никто не отнимет у меня призвание, пока я сам не захочу
сбросить эту ношу.
Не доходя нескольких кварталов до северной границы городского
периметра, я покинул широкий проспект и свернул на боковую, куда менее
людную и гораздо более запущенную улицу. А потом и вовсе перебрался во
дворы, проходя мимо заросших сорняками клумб и укоризненно взирающих на меня
грязных окон домов. Здесь, в непосредственной близости от защитной стены,
заселенных домов было мало. Да и жили в них в основном те, кто либо не имел
средств на приобретение нормального жилья, либо по какой-то своей причине не
хотел этого делать: то есть беднота, сумасшедшие и преступники.
Естественно, что ради такого контингента городские власти не желали
тратить время и бесценное топливо на вывоз мусора из этих районов. Потому
практически в каждом дворе медленно росли, взрослели и старились
многочисленные большие и маленькие свалки. Аромат в воздухе плыл
непередаваемый. Под ногами опавшими листьями шелестели грязные клочья
пластиковых пакетов - неувядающее наследие прошлых лет.
Едва не вляпавшись в очередную мусорную кучу, я вполголоса выругался.
Даже за городом, где дворники и мусоровозы не появлялись на улицах вот уже
тридцать лет, дворы были намного чище. Впрочем, это не было чем-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг