заставив видеокамеры на мгновение погаснуть.
Истребитель падал, сорвавшись в неуправляемый штопор, обшивка горела,
дымясь и отслаиваясь. Глаза пилота, окруженные темными синеватыми мешками,
от постоянной перегрузки вылезли из орбит, но он не потерял сознание и
продолжал бороться, когда это уже казалось бессмысленной затеей.
Конечно, он мог катапультироваться - даже на такой скорости это спасло
бы ему жизнь, - но такова природа большинства настоящих пилотов, - бросить
машину, которая стала частью тебя самого, порой бывает выше человеческих
сил, по крайней мере пока еще теплится хоть какая-то надежда... потом,
когда близкая поверхность рванет навстречу экранам, этот лучик надежды
погаснет, но будет слишком поздно и оставшихся до столкновения секунд не
хватит даже на то, чтобы рвануть рычаг катапультирования...
В обгоревшей обшивке обозначились широкие прорези, в которые, чудом не
подломившись от бешеного напора встречного воздуха, выдвинулись короткие
атмосферные крылья.
У Антона был единственный шанс спастись, не бросив машину. Он должен
изменить вектор движения.
Медленно, миллиметр за миллиметром, он тянул на себя рычаги управления
закрылками, даже не пытаясь взглянуть на экраны, чтобы определить, сколько
еще осталось до рокового удара о поверхность.
Иногда секунды в жизни человека складываются в неопределенные отрезки
вечности. За те мгновения, что его сознание балансировало на грани
неизвестности, между жизнью и смертью, Антон успел подумать о многом. Если
верить бортовому хронометру истребителя, то с момента отключения
тормоз-снарядов прошло восемь секунд, ну а если взять субъективное время
полуживого от перегрузки пилота...
За дымчатым забралом его гермошлема не было видно, как за эти
мгновения вечности его волосы стали седыми...
Штопор постепенно перешел в пологое падение. Еще одно усилие, и нос
истребителя начал медленно задираться...
Он судорожно сглотнул и позволил себе взглянуть вниз.
...Под брюхом истребителя, сливаясь в головокружительные полосы,
неслись хаотичные нагромождения скал. Его сердце похолодело, и он бросил
моментальный взгляд на боковые мониторы. Там серой бесконечной мутью
проносились отвесные стены глубокого каньона.
Он тряхнул головой, взглянув на приборы.
Это не было чудом. Лазерные дальномеры систем автоматического
пилотирования включились, как только первые молекулы воздуха ударились об
обшивку его истребителя. Пока он сантиметр за сантиметром вытаскивал машину
из штопора, автоматика позаботилась обо всем остальном, подправив курс
падающего корабля так, чтобы он вошел в широкий разлом ущелья...
Взгляд Антона метнулся к радару.
Ему в хвост заходили две яркие точки.
Всего двое...
Он кинул быстрый взгляд на счетчики зарядов вакуумных турелей и понял,
что шутки с судьбой закончились. На этот раз он окончательно влип. На
приборной панели ярко мигали четыре рубиновых сигнала. Все внешнее
вооружение было уничтожено. Турели сплавились и сгорели в плотных слоях
атмосферы. Системы безопасности сообщали об автоматическом отстреле
бесполезного балласта вместе со взрывоопасными остатками боекомплекта.
Антон побледнел. Не от страха, а от обиды. Это было почти ребяческое
чувство. Стоило совершать невозможное, чтобы оказаться совершенно
беспомощным в руках этих ублюдков...
Он с силой хлопнул по клавишам активации носового автоматического
орудия, но шторки бронеплит безнадежно заклинило от высокой температуры.
В порыве бесконтрольной ярости он рванул рычаги, и истребитель,
взревев перегруженными двигателями, круто задрал нос и начал
переворачиваться навстречу двум севшим на хвост перехватчикам.
Дистанция была ужасающе короткой, и нервы противника не выдержали еще
одной безмолвной, внезапной и сумасшедшей лобовой атаки. Они инстинктивно
рванулись в стороны, чтобы избежать столкновения, но этому
воспрепятствовали отвесные стены ущелья. Один из пилотов все же справился с
управлением и свечой взмыл вверх, второму же не хватило не то скорости
реакции, не то доли везения, и его машина врезалась в стену каньона.
Оглушительный взрыв потряс древние скалы, и в этот момент истребитель
Антона вырвался наконец из теснины!
Вторая машина стремительно удирала. Ее пилот струсил. Он не мог
тягаться с противником, хоть тот и не сделал по нему ни одного выстрела.
Антон хрипло закричал от восторга. Было что-то дьявольское в этой картине:
вставший на ребро горизонт, серые скалы, нежная голубизна прозрачного
утреннего неба, и жирный шлейф черного дыма, утекавшего в лазурные небеса,
где плавали перистые полосы призрачного небесного тумана...
Он выровнял машину, и в этот момент где-то сзади, за кабиной пилота, в
районе ходовых секций, возник заунывный дребезжащий звук.
Чуткий, восприимчивый слух пилота мгновенно различил этот характерный,
бьющий по нервам скрежет и звон изломанного металла. И, словно подтверждая
все самые нехорошие предчувствия, на пульте управления злобно вспыхнул
сигнал тревоги.
На аварийном табло появилась надпись:
"ИЗЛОМ ШЕЙКИ ОСИ ВЕДУЩЕГО ВАЛА ПРАВОЙ ДВИГАТЕЛЬНОЙ УСТАНОВКИ".
Просто не выдержал металл.
Антон в горьком отчаянье на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, как
машина с одним работающим двигателем начинает медленно, но неумолимо
валиться набок.
Теперь у него оставался единственный выход.
Стиснув зубы, он одной рукой на ощупь нашел рычаг катапультирования и
нажал его.
В следующий момент жесткий удар аварийно-спасательной катапульты
швырнул пилота в лазурные небеса...
Глава 2
УСЛОВИЯ ВЫЖИВАНИЯ
Для каждого человека слово "ненависть" несет в себе свой определенный
и сокровенный смысл.
Для Антона Вербицкого оно означало жестокую, без компромиссов и правил
борьбу до полного физического уничтожения противника. С точки зрения
прошлых лет - он был безумен. С точки зрения настоящего - постоянная,
изматывающая, выжигающая его изнутри борьба была единственным способом
сохранить рассудок.
От удара о твердую почву он на несколько мгновений потерял сознание и
потому не видел, как автопилот его истребителя пытался посадить
покалеченную машину. Покинув кабину, он дал автоматике возможность честно
выполнить свои функции.
Обгоревшая машина со смятыми закрылками и простреленным в одном месте
бортом неуклюже планировала на коротких крыльях, пока не чиркнула брюхом по
скалам, издавая зубовный скрежет раздираемого металла. Истребитель
несколько раз подбросило, развернуло вокруг своей оси, проволокло по
хаотичному нагромождению валунов, и, наконец, он застыл на краю небольшой
расселины, накренившись на одно крыло, словно покалеченная птица.
В этот момент Антон очнулся. Он лежал, скрючившись в объятиях
амортизационного каркаса, и перед его глазами, в трещине камня, гнулся под
порывами ветра пучок выцветшей, желтовато-зеленой травы.
"Хлорофилл... - пришла в голову отстраненная мысль. - Значит, планета
кислородная..."
Он, видимо, сильно врезался головой, если думал о таких вещах, когда
где-то в небесах кружил последний перехватчик противника.
Застонав от боли в ушибленном боку, он разогнулся, расстегнул
пластиковые дуги и освободившейся ногой отпихнул в сторону остатки кресла.
Через минуту, сумев подняться на четвереньки, он вновь едва не рухнул
навзничь от вспышки засевшей под ребрами боли. К горлу мгновенно подкатила
тошнота. Он застонал, сдерживая рвущийся наружу желудок, с яростью пытаясь
урезонить собственный вестибулярный аппарат. Несмотря на то что под ним был
твердый и холодный камень, организм никак не хотел воспринимать реальное
положение вещей, и скала вращалась перед затуманенным взглядом, словно он
все еще падал...
Из поднебесья накатился надсадный рев турбин.
Антон встрепенулся. Он знал, что его противник вернется, но не думал,
что это произойдет так быстро. Вербицкий рассчитывал, что тот сядет рядом с
его подбитой машиной, и тогда овладение вражеским кораблем сведется к
короткой рукопашной схватке с любопытным пилотом.
Рев нарастал, и он, превозмогая слабость и боль, боком начал отползать
под укрытие наклонной скалы.
В следующий момент Антон убедился, что имеет дело с отменным ублюдком.
Черт побери... Он сражался с ними яростно, безумно, но честно...
Рев накатывался на него, и вместе с ним по земле и скалам бежали две
непрерывные строчки разрывов, неумолимо настигая ползущего боком Антона. Он
судорожно дернулся, пытаясь рывком встать на колени, но в следующий миг
сокрушительный удар швырнул его обратно на землю.
Он упал, распластавшись по скале, вдребезги расколов забрало своего
гермошлема, а султанчики разрывов, оставив на его спине черную, уродливую
отметину, пробежали еще с десяток метров, осыпая все вокруг каменной
крошкой, и иссякли.
Вой начал отдаляться.
Антон привстал, испытывая мучительную боль, судорожно вдыхая холодный
горьковатый воздух планеты и чувствуя, как по разбитому лицу и
простреленному боку текут горячие струйки крови.
У него было не больше минуты, чтобы укрыться от следующей очереди.
В полубессознательном состоянии, действуя по большей части
рефлекторно, он пополз, не выбирая направления, с единственным стремлением
найти какую-нибудь щель, где можно будет укрыться, достать оружие и
подороже продать свою жизнь...
Перед глазами полыхали оранжевые круги боли. Он то терял сознание, то
обретал его вновь. Подтягиваясь на руках, он тянул свое тело прочь с
открытого места, сам не подозревая того, что движется прямо к краю
обрыва...
На душе Антона в этот миг было тепло и спокойно...
Он видел пламенеющие столбы Раворов во всем их ночном великолепии...
Глупая ухмылка жабоклюва в загоне национального парка... Памятник экипажу
"Кривича" на том месте, где несколько столетий назад совершил посадку
легендарный колониальный транспорт...
Он помнил, что список имен, высеченных на куске настоящей обшивки
космического корабля, установленном в качестве мемориальной плиты,
начинался с фамилии Галанин, сразу за которой, в списке основного экипажа
шел Андрей Вербицкий, его далекий предок...
Еще один метр...
Он в очередной раз подтянулся на руках, теряя сознание от боли, но в
черном мраке небытия, словно гигантская серая птица, кружила его ненависть
к тем, кто пришел из глубин галактики, с проклятой и желанной прародины...
Они хотели забрать то, что в течение сотен лет бережно и гордо вынашивалось
в сознании новых и новых поколений элианцев, - их независимость...
Пальцы Антона внезапно ощутили пустоту, и до его помутившегося
сознания, сквозь вереницу ирреальных образов дошло ощущение того, что он
сорвался и катится вниз по бесконечному горному склону...
Потом пошел дождь...
...Он очнулся в полной темноте.
Вокруг была вода. С небес доносился раскатистый рокот грозы, и черный
купол небосвода то и дело рассекали косые, ветвистые зигзаги молний...
Сквозь разбитое забрало гермошлема по лицу хлестали прохладные струи
дождя.
Его лихорадило, спина и бок горели огнем, все тело сотрясала крупная
дрожь...
Несколько минут он лежал, даже не пытаясь пошевелиться, просто глядя в
черный купол небес, где сполохи молний высвечивали темные лохматые тучи.
Несмотря на лихорадку и саднящую боль, на душе Антона было тепло и
спокойно. Он даже улыбнулся разбитыми и потрескавшимися губами.
Его безумие, его ненависть, его война - все пришло к концу...
Он умирал.
Потом в глухой дождливой ночи раздался душераздирающий вопль какого-то
существа, и ощущение безмятежного покоя моментально исчезло.
Он нашел в себе силы и приподнялся на локте, превозмогая слабость и
боль.
Странно, но он совершенно не хотел возвращаться ни в какую реальность.
Где-то сбоку прошелестели осторожные шаги. Вопли не прекращались, наполняя
темноту ощущениями страха.
Антон прислушался. Шаги кружили вокруг него.
На что он надеялся, когда пополз вверх по каменистому склону?
Впоследствии он так и не смог ответить на этот вопрос. Просто в
какой-то момент к нему вернулась вся ярость и боль, испытанные им за
последние часы. Было нестерпимо обидно, что какая-то местная тварь уже
восприняла исходящую от него обреченность и кружит, терпеливо ожидая, когда
можно будет полакомиться куском свалившейся с небес падали...
Ползти по мокрым скалам и осклизлой от дождя земле было неимоверно
трудно, и он несколько раз сползал вниз, начиная пройденный путь с нуля.
Его все сильнее лихорадило, он вновь начал терять сознание и потому
совершенно не помнил, как оказался на широкой ровной площадке перед узкой
расселиной, ведущей в пещеру. Единственное, что сохранила его память, были
звуки отчаянной борьбы каких-то существ, доносившиеся отсюда незадолго до
того, как он выбрался на ровное место.
Привалившись спиной к скале, он зашелся в мучительном кашле.
Рассвет еще не наступил, но ночь уже не была похожа на ночь. Сильный,
порывистый ветер теперь перешел в шквал. С неба низвергались потоки воды,
молнии рвали тьму бледными вспышками. Антон посмотрел вниз, пытаясь оценить
пройденный путь, и внезапно заметил, что котловина, откуда он выбрался, вся
полыхает пожарами, которые не мог погасить даже проливной дождь. Деревья и
кусты, освещаемые непрерывными разрядами молний, были повалены в нескольких
местах концентрическими кругами.
Антон чувствовал себя отвратительно, но путь по мокрому склону,
мучительный и долгий, потребовавший невероятного напряжения, вернул ему
ощущение реальности, и теперь он желал одного: оказаться в сухой и
относительно безопасной пещере, подальше От гнева разбушевавшихся стихий.
Ему достало сил только на то, чтобы доползти до входа. Кое-как
примостившись на сухом пятачке, под навесом наклоненной скалы, он отстегнул
от пояса изодранного и вымазанного грязью скафандра индивидуальную
электронную аптечку и, расстегнув экипировку, прижал к обнаженной груди
головку анализатора, расположенную в торце тридцатисантиметрового цилиндра.
Почувствовав, как впились в его кожу зонд-анализаторы, Антон закрыл
глаза.
Ему опять чудились мягкие, крадущиеся шаги, но разлепить отяжелевшие
веки не было сил. Рассчитанный на сохранение человеческой жизни прибор уже
произвел необходимые анализы, и после очередного укола иньектора Антон
вдруг провалился в тревожную, но спасительную для него бездну не то
беспамятства, не то сна...
...Опять, в который уже раз он видел кошмары. Сквозь сладкую одурь
вызванного лекарством сна Антону виделись странные вещи. Кто-то подкрался к
нему сзади. Наверное, не будь у него на голове помятого гермошлема с
разбитым забралом, он бы ощутил на своем затылке горячее дыхание зверя...
Чьи-то зубы впились в шейное кольцо его скафандра и поволокли
обмякшее, безвольное тело в глубь пещеры, где по полу были разбросаны кости
каких-то животных и витал удушливый смрад разлагающейся плоти...
Потом громадная темная тень заслонила собой освещаемый вспышками
молний вход в пещеру, и за спиной Антона сверкнули два зеленых глаза.
Раздалось шипение, и гибкая тень метнулась навстречу заслонившей проход
исполинской фигуре.
Сознание Антона воспринимало эти картины как бред...
Потом наступил холодный и сырой рассвет.
...Он открыл глаза, удивленно уставившись в низкий каменный свод
пещеры.
Здесь было относительно тепло и сухо, но в застоявшемся воздухе витал
тошнотворный смрад. Антон пошевелился, и его рука задела что-то твердое и
белое. Он скосил глаза. Небольшой выбеленный временем череп с двумя впалыми
глазницами прокатился по полу пещеры и застыл, скалясь клыками в сторону
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг