материи, холодный блеск хромированного инструмента, матовое свечение
мониторов, как его начинало трясти.
Он не мог объяснить себе это иррациональное чувство страха, когда
разумом понимаешь, что тебе хотят добра, но само существо протестует,
боится, рвется бежать или совершить какое-либо иное безумство.
На этот раз он лежал спокойно. По крайней мере, Семену так казалось.
Собрав все свое мужество, он старался не обращать внимания на оплетающие
голое тело провода, монотонные вздохи расположенного в изголовье насоса,
низко нависающий над головой, но еще не опустившийся колпак...
В конце концов от долгого, томительного ожидания его начала бить
нервная дрожь. В голову тут же полезли разные, совершенно глупые и не
нужные сейчас мысли: "Вдруг что-то случится с камерой во время полета -
усну и не проснусь или организм не выдержит"...
Вообще-то его уже усыпляли. Дважды. В первый раз на три часа, а в
другой - на сутки. Все обошлось. Только ощущение при пробуждении
неприятное - холодно.
Не выдержав, он чуть приподнял голову, насколько пустили провода, и
выглянул поверх борта криогенной камеры.
Две фигуры в белых стерильных одеждах склонились над чьей-то ячейкой в
дальнем конце прохода. Туго натянувшиеся провода создавали неприятное
ощущение, будто ему защемило волосы, хотя тех почти не осталось после
обязательной стрижки.
- Сэр, не нужно поднимать голову, - мягкий голос раздался совсем
рядом, так внезапно, что Семен вздрогнул всем телом от неожиданности.
Откинувшись назад, на прорезиненное пористое дно своей ячейки, он скосил
глаза и увидел ее - стройную, темноволосую, с короткой стрижкой, в
белоснежном костюме, напоминающем медицинский скафандр с прозрачным
шлемом-маской.
- Вы кто? - спросил Семен, так и не избавившись от волнения, к
которому вдруг вдобавок примешалось чувство стыда - ведь его одежду
составляли только провода...
- Меня зовут Ольга. Я бортовой врач, - ответила она. - Вас что-то
беспокоит?
- Нет, - немного резко ответил он. Скорее бы...
Фигуры медиков уже продвинулись по проходу между двумя рядами
криогенных камер, и Семену оставалось ждать не так уж и долго. Скосив
глаза, он даже смог разглядеть, как мягко и беззвучно опустился один из
колпаков в противоположном ряду.
Чья-то жизнь только что попала в ледяные объятия криогенной
аппаратуры.
"Скоро... Скоро моя очередь..." - не то со страхом, не то с
облегчением подумал он.
Чтобы хоть как-то отвлечься, скинуть растущее внутри напряжение, Семен
прикрыл глаза, стараясь не думать о низко нависшем над головой прозрачном
колпаке.
Он ведь сам сделал этот выбор, и пути назад уже нет...
"Даже если я сейчас вскочу, оборвав провода, меня уложат обратно.
Предупреждали. Давали время подумать. Теперь лежи и не рыпайся", - так он
говорил сам себе, пытаясь успокоиться перед неизбежным...
...А началось все не здесь и не сейчас.
Он очень хорошо помнил тот день, когда ему впервые попытались внушить
мысль об эмиграции с Земли.
Лето 2028 года выдалось жарким, сухим, пыльным. Над городами плыл
смог. В пересохших болотах горели торфяники, и едкий дым, похожий издали на
молочные полосы густого тумана, стелился вдоль дорог, заставляя водителей
увеличивать скорость, чтобы быстрее миновать удушливые участки. Вообще,
Семен считал, что ему повезло по жизни, по крайней мере с рождением. Многие
стремились и стремятся на Запад, в Америку, а он нет-нет да и ловил себя на
мысли - спасибо судьбе, что родился в России, в глубинке, где еще можно
жить. Он не очень хорошо представлял себе, что творится сейчас в таких
городах, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Токио. Судя по телерепортажам, там
царил натуральный урбанистический ад... Хотя, возможно, что установленный у
дороги аппарат искусственной вентиляции легких скоро станет обыденным
атрибутом и для России.
Семен отчетливо помнил, как еще ребенком он ездил с родителями на
машине из Пскова, где родился и вырос, в Рязань, где жил дед. Они долго
ехали через леса: по его воспоминаниям, это был перегон где-то между Куньей
и Ржевом, - километров триста или четыреста, - ночь, звезды, кругом леса и
воздух, такой сладкий, прохладный, что кажется, его можно пить глотками...
Теперь всего этого уже давно нет. Вместо узкой двухполосной дороги,
что извивалась из стороны в сторону, повторяя исторический путь хмельного
мужика, который когда-то, давным-давно проехал по этим местам, петляя на
телеге меж вековых деревьев, сейчас протянулся ровный, как струна, широкий
автобан, по которому машина идет плавно, чуть покачиваясь на подвеске, а по
сторонам, вместо тех памятных лесов, что запомнились семилетнему мальчику,
тянутся поля, редкие полузасохшие перелески, чахлые кустарники, как будто
не экономический бум поразил страну после долгого кризиса, а по меньшей
мере война прошлась по этим землям.
В тот день он ехал домой, в Псков, повидать родителей.
Прогнав километров триста на своей старенькой, но еще вполне резвой
"Вектре" образца 2010 года, Семен свернул на отметке "паркинг", решив
вздремнуть полчаса, прежде чем ехать дальше. Зрелище, что предстало его
глазам на так называемой "площадке отдыха", оказалось удручающим - горы
мусора, наваленные больные деревья, несколько рядов которых и представляли
собой "зону отдыха проезжающих". Однако, несмотря на неприязнь, что вызвала
в нем эта картина, Семен не изменил своего решения - было раннее утро, и
глаза просто слипались от усталости. Вести машину в таком полусонном
состоянии - занятие весьма рискованное, - это ему внушил еще отец. Выбрав
более или менее чистый участок, Семен заглушил мотор, поднял стекла,
опустил спинку сиденья и закрыл глаза.
Тяжелая дремота навалилась сразу, уволакивая сознание в свои темные
глубины, - сказывался пройденный уже путь и напряжение ночной трассы.
Впоследствии он не мог вспомнить, что ему снилось, но проспал Семен
недолго и очнулся от проникшего в сознание настойчивого позвякивания.
Некоторое время он еще лежал с закрытыми глазами, ощущая, что машина
нагрелась, - значит, солнце уже поднялось достаточно высоко, - и пытаясь на
слух определить источник разбудившего его шума. Не придумав ничего путного,
он открыл глаза и огляделся, почти сразу заметив копошащуюся на ближайшей
куче мусора фигуру.
Она и была источником разбудившего его шума.
Присмотревшись, Семен понял, что это женщина, возможно, одних с ним
лет, которая, быстро перебирая руками, раскидывала во все стороны отбросы,
извлекая на свет бутылки из-под различных напитков, в основном пивные, и
складывала их в драный мешок из черного полиэтилена. Занятие это казалось
для нее привычным. Действовала она сноровисто, быстро, словно заведенный
для этой работы механизм. Мусор летел по сторонам, несколько пакетов
отвалилось в сторону, порвалось, раскидав по асфальту свое содержимое, а
женщина продолжала рыть мусорную кучу в поисках скудной, но желанной
добычи.
"Кто она? - с тоскливой брезгливостью подумал Семен, поймав себя на
мысли, что мелькающие среди мусора всклокоченная голова и грязные,
заскорузлые руки будят не гнев, а чувство какого-то внутреннего стыда,
словно он оказался каким-то образом повинен в ее судьбе... Нет, это глупо.
Какая-нибудь алкоголичка из близлежащего городка, уже вышедшая из того
возраста, когда можно подработать на трассе "плечевой" девочкой... Он не
мог иметь к ней никакого отношения, но отчего тогда ее вид и сам факт рытья
в мусорной куче так неприятно ударил по нервам?
Наверное, оттого, что она, как ни парадоксально это звучит, достаточно
полно и гармонично вписывалась в окружающий пейзаж, отражавший иную сторону
реальности.
Земля переполнялась.
Вид Homo Sapiens расширил свой ареал обитания до рамок планеты,
уничтожив при этом столько экологических ниш, что Земля год от года
неуклонно превращалась в помойку, население росло, и за фасадами офисов и
банков, за лазерными росчерками сочных реклам в душном вечернем воздухе
вызревало нечто страшное... Это нечто пряталось в подворотнях, беспробудно
и угрюмо пило в трущобах старой застройки, плевало на демографические
ограничения и плодило себе подобных в пьяном полузабытьи...
С такими мыслями Семен потянулся к ключу зажигания.
***
Лада опустила винтовку.
Выстрела не получилось, линию огня совершенно внезапно блокировала
невесть откуда взявшаяся нищенка, что вскарабкалась на кучу мусора в
поисках пустых бутылок.
Зачехлив лазерный прицел, Лада встала с колена, на которое опустилась
для упора при стрельбе, и пошла назад через редкий, чахлый подлесок.
На поляне стоял черный, блестящий свежей заводской краской внедорожник
фирмы "Лендровер". У машины курили, перебрасываясь ленивыми, ничего не
значащими фразами, двое парней приблизительно одного с ней возраста.
- Ну что? - спросил один из них, увидев приближающуюся Ладу. - Готово?
Она отрицательно покачала головой.
- Почему? - насупился тот.
- Там оказался случайный свидетель, - ответила она, укладывая оружие в
багажник.
- Ну и что? Тебе есть разница - шлепнуть одного или двоих?
- Есть, - коротко ответила Лада. - Поехали.
Оба ее сопровождающих выбросили окурки и уселись в машину.
- Ну, и что теперь? - хмуро осведомился тот, что сел за руль. - Опять
гоняться за ним по трассе?
Лада развернула карту, внимательно посмотрев на маршрут.
- Обгони его и высади меня вот тут, - она отчеркнула ногтем место
сразу за постом ДПС. - Он будет вынужден сбросить скорость у поста. Чтобы
не гоняться, я подсяду к нему в машину. Меня подберете вот тут, - ее ноготь
скользнул по карте, остановившись на окраине того города, который был
отмечен как конечный пункт поездки Семена.
- Ну ты даешь... - покачал головой водитель, но спорить не стал. -
Что, грохнешь его прямо в его машине? Клево. Только смотри не запачкайся -
мыть тебя негде... - хохотнул он.
Лада промолчала в ответ. Опустив стекло, она прикурила, выпустив сизую
струйку дыма в образовавшуюся щель.
В ее душе по-прежнему царил мрак.
***
Когда Семен съехал с площадки отдыха, уже давно наступило утро.
Проспал он, наверное, часа два, а может, и больше, но не отдохнул, а только
загнал усталость вглубь, сделал ее немного тупее. Наверное, потому и
мрачные мысли не отпускали. Опустив стекло, он закурил. Воздух, что
ворвался в салон, минуя кондиционер и систему очистки, пах не утренней
прохладой, а стойкой гарью от дымящих неподалеку торфяников. День обещал
быть жарким.
Вести машину по широкой, удобной дороге не составляло труда, и он не
заметил, как машинально погрузился в думы.
Водилась за ним такая черта. Еще в детстве Семен мог застыть с
недонесенной до рта ложкой, задумавшись о чем-то своем, чем неизменно
вызывал строгое замечание матери:
- Ты, как отец, гоняешь свое даже за столом. Километры летели быстро,
убегая в задние зеркала ровной цепочкой указательных столбиков, лазерные
дальномеры, связанные с бортовым компьютером "Вектры", позволяли Семену
немного расслабиться даже за рулем - случись что, и тоненькое попискивание
зуммера загодя предупреждало его о внезапном препятствии или недопустимо
сократившейся дистанции.
Уже подъезжая к Пскову, он позвонил домой. Трубку подняла мать.
- Мам, привет! - сказал Семен, одной рукой удерживая руль, а другой
прижав к уху трубку мобильного телефона.
- Сеня?! Ты откуда звонишь? - обрадованно спросила она, узнав его
голос.
- С трассы, мам. Что у нас на обед?
- Господи, да мы с отцом только встали!.. Что же ты не предупредил,
что приедешь? - Она, видимо, зажала трубку ладонью, и он услышал, как ее
голос глухо позвал: - Коля, Семен звонит! Иди скорее, брось ты там свой
компьютер!
"Она все такая же..." Эта мысль обдала теплом, хотя он не мог сказать,
что живет в отрыве от них, - та тысяча километров, что разделяет Рязань и
Псков, уже не расстояние в современном мире, но одно дело общаться по
видеофону, а другое - говорить и чувствовать при этом, как сокращаются
между ними те самые километры...
- Ладно тебе, мам... Не волнуйся. Может, что купить по дороге?
- Да нет, Сеня, все есть. Ты скоро будешь?
- Ну еще минут сорок ехать... - ответил он, мысленно прикинув
оставшийся путь. - Часам к одиннадцати появлюсь, не раньше.
- Ну хорошо, ты только не гони, ладно?
- Не волнуйся... - Он не удержался от улыбки, глядя на показания
спидометра, где зеленые цифирки мельтешили по отрезку между отметками "190"
и "200". - Все, мам, пока. Ждите.
Скорость он действительно скинул, перестроившись в крайний правый ряд
движения. Не потому, что так просила мать, а из-за воспоминаний детства.
Хотя пейзажи за приоткрытым окном и изменились почти до неузнаваемости, но
в душе ощущался детский восторженный трепет. Наверное, это чувство и есть
отражение слова "Родина". Те места, что в любом виде и в любое время будят
в душе тепло. Здесь он родился, вырос, и этот маленький провинциальный
городок так же, как и его окрестности, навсегда останется той единственной
частичкой огромного мира, где обитают самые чистые и невинные чувства.
С такими мыслями он пересек границу поста на въезде в Череху - бывший
поселок при воинской части, который теперь разросся до размеров
города-спутника, отыскал глазами знакомые ворота военного городка,
покрашенные в неизменный зеленый цвет, где служил уже в звании полковника
ВДВ его дядя, родной брат отца. Здесь, как ни странно, мало что изменилось
с той далекой поры, когда он десятилетним мальчиком ездил вместе с бабушкой
к дяде на присягу. Тогда будущему полковнику было всего восемнадцать, а на
этих самых воротах еще красовались две ярко-красные пятиконечные звезды.
Теперь они исчезли, как и то государство, в котором он родился, но которого
не помнил...
***
Лада понимала: ей нужно сделать выбор. Вернее, ей казалось, что она
его уже сделала: мрак вокруг все сгущался, и она серьезно полагала, что
теперь уже все равно, каким способом она будет выживать в этом мире.
Колышев больше не темнил перед ней. Казалось, что смерть Барташова
сломила его. Вызвав Ладу на разговор, он просто пообещал ей деньги. Деньги
на лечение Антона Петровича и полную правду о том, что произошло с ней с
того момента, как бампер грузовика ударил ее в грудь.
Два этих стимула, сложенные вместе, заставили ее согласиться... В душе
Лады царили все те же сумерки. Полуправда о себе, беспомощный Антон
Петрович под надзором аппаратов поддержания жизни, обрывки рвущихся наружу
воспоминаний о прошлом, - как далеком, так и недавнем, - все это вместе
взятое еще больше усугубляло ее состояние, возводило в сознании Лады некие
стены, в очертаниях которых угадывался тупик. Была ли для нее
принципиальная разница, каким способом она вырвется из него?
Еще несколько часов назад ей казалось, что - нет. Весь мир был
враждебен и недостоин ее сожаления. Как обошлись с ней, с Антоном, так же
она и ответит. Цинично и хладнокровно.
Какая разница, кто запутается в тонкой паутине снайперской оптики,
если это приведет к желанному результату и она поможет Антону Петровичу
выкарабкаться из цепких объятий смерти, как он помог ей вырваться из
состояния морального и физического уродства?..
- В чем его вина? - вдруг спросила она вслух. От неожиданности
водитель слегка притормозил.
- Ты о ком? - подозрительно взглянув в зеркало заднего вида, спросил
он.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг