наоборот, серо отсвечивающими камуфлированными пятнами эндоостовами
различных машин, каждая из которых была заключена в просторный цилиндр из
пуленепробиваемого стекла и постоянно, не останавливаясь ни на секунду,
двигалась, совершая наборы различных движений, в основном имитирующие
ходьбу или бег...
В первую секунду ощущение казалось шокирующим и отнюдь не приятным...
Словно попал в мир фантомов, созданных посредством компьютерной графики, но
фантомов реальных до жути, до непроизвольной дрожи вдоль позвоночника,
стоило лишь раз коснуться взглядом этих эстетичных, полных скрытой силы
скелетообразных форм, которые двигались очень быстро, но в то же время
плавно, решительно...
Взгляду и мозгу требовалось какое-то время, чтобы очнуться, сбросить
странный, примораживающий к месту транс, чтобы понять - фантомами тут не
пахнет, под конечностями сервоприводных машин скользили настоящие беговые
дорожки, по которым те бежали, ровно, ритмично, в то же время оставаясь на
месте. Сзади к каждому прозрачному боксу тянулись десятки, если не сотни
кабелей, которые проходили через специальные, оставленные для них отверстия
в бронестекле и одним своим концом соединялись с работающими "на износ"
машинами. Другим концом они оказывались подключены к многочисленным
тестерам испытательных стендов.
Ровно сияли шеренги контрольных мониторов, пространство лаборатории
наполняли непривычные, чуждые человеческому уху звуки - то был приглушенный
бронестеклом шелест, равномерное повизгивание, ритмичное клацанье...
У Колвина все же перехватило дыхание. На секунду ему представилось,
что эти существа, столь похожие на выходцев из самых кошмарных видений
сервоинженеров, действительно наделены понятием "жизнь" - столь естественно
и одновременно угрожающе выглядели их движения... Казалось, еще немного, и
какой-нибудь механизм вдруг сорвется с толстой привязи компьютерных
кабелей, проломит прозрачную защиту и ринется прямо на него, окруженный
сверкающим облаком осколков бронестекла.
- Вы, надо полагать, мой новый начальник?
Вопрос застиг Антона Петровича врасплох. Вздрогнув и мысленно
проклиная свои совершенно распоясавшиеся нервы, он обернулся.
Человек, которого он увидел, только что вошел через ту же дверь, что и
Кол вин, и теперь подслеповато щурился, попав под яркий свет ламп, которые
освещали стеклянные боксы направленными лучами. Его вытянутое лицо с
длинным носом, узкие, сощуренные глаза и играющая на тонких губах улыбка
делали его похожим на непомерно разросшуюся крысу. Спецкомбинезон серого,
мышиного цвета только усиливал это сходство, доводя ощущения до состояния
абсурда, когда хочется верить первому впечатлению, а не истинному положению
вещей.
- Моя фамилия Колышев. - Он протянул Колвину длинную сухую ладонь с
тонкими музыкальными пальцами. - Вадим Колышев.
- Очень приятно. Колвин Антон Петрович.
- Любуетесь?
- Пока не знаю. Осматриваюсь.
- Угу... А полюбоваться здесь есть чем. - Колышев подошел к ближайшему
боксу и вдруг любовно провел ладонью по толстому стеклу, как бы очерчивая
контур заключенной за ним, бегущей в никуда сервомашины. - Мое дитя, - не
без гордости произнес он. - Любимое. Когда-то я занимался бионикой. Теперь
вот воплощаю матушку-природу в не свойственных ей материалах.
Заявление насчет бионики не было голословным, только сейчас, после
этих слов Колвин понял, откуда в нем эта странная оторопь, что пробежала по
телу крупными мурашками при беглом взгляде на бегущие силуэты... Это ведь
оказалось разительно похоже на уменьшенные в десятки раз, ожившие экспонаты
музея палеонтологии... Миниатюрные хромированные эндоскелеты некоторых
особо типичных ящеров, с доработками, конечно...
- Значит, вы автор этих машин? - не удержался он.
- Ну, не всех, не всех, - честно признался Вадим. - Вот это, например,
американский образец, - он указал на бокс, что содержал в себе вяло бегущий
на одном месте стилизованный и напрочь лишенный ребер скелет, отдаленно
похожий на человеческий. - Почти абсолютная машина... - с нотками
завистливого сожаления признал он, щелкнув пальцами по стеклу. - Обратите
внимание, это единственный образец, который не имеет внешнего
энергопитания.
- Что, неужели самодостаточный механизм?
- Не совсем. Ресурс - около пятидесяти часов, но при этом совершенный
болван... - с ехидной улыбкой ответил Колышев. - Хотя принцип, которого они
придерживаются, верный, - с нескрываемым сожалением вздохнул он. - Тут
использовано нечто отдаленно напоминающее вашу технологию, Антон Петрович.
Внутри этих костей, - он показал на тускло отливающие серебром детали
эндоостова, - внутри живые бактерии, которые, размножаясь, производят
тепловую энергию. Сервомоторы находятся исключительно на электропитании,
которое вырабатывается специальными элементами за счет разницы температур.
При этих словах Колвин почувствовал неприятный холодок. Это
действительно было очень примитивным, частным случаем его разработки.
- Любопытно...
Он подошел ближе, вглядываясь в детали машины.
- Откуда он появился? - минуту спустя спросил Антон Петрович, имея в
виду шагающий за стеклом силуэт.
- Не знаю, - пожал плечами Колышев. - Разведка сработала, наверное.
Мне не докладывают.
- А там что? - Колвин, у которого постепенно проходил шок от
увиденного, вновь начал мрачнеть. Ничто, даже эти машины, которые когда-то
снились молодому и энергичному Антону Колвину, не могли надолго отвлечь его
ни от жестокой реальности, ни от собственных, присущих сегодняшнему Колвину
мыслей.
Проследив за взглядом своего нового начальника, Вадим тоже помрачнел.
- Там моя головная боль, - коротко ответил он и, быстрым, энергичным
шагом пройдя через зал, распахнул дверь, которая в бытность Антона
Петровича вела в хранилище реактивов и лаборантские комнаты.
Теперь и тут все выглядело иначе.
На стерильных стеллажах возвышались подсвеченные ультрафиолетом
стеклянные баки, в которых либо плавали в струях физиологического раствора,
либо просто лежали фрагменты различных частей тел, принадлежащих как
человеку, так и различным животным.
У Антона Петровича в первый момент похолодело в груди.
Он, конечно, ожидал увидеть нечто подобное, но не так скоро и,
конечно, не в таких масштабах...
Первым, что бросилось в глаза, была человеческая рука, к которой вели
тонкие проводки от расположенного неподалеку компьютерного терминала.
Пальцы руки медленно сжимались и разжимались, хотя на плоти были
невооруженным глазом видны признаки явного разложения.
- Отторжение тканей... - мрачно прокомментировал Колышев. - Внутри
полный сервопривод руки, работающий на вашем принципе микромоторов. Все
сделано в точности по описанной технологии - трубка вложенная, трехслойная,
внутри охлаждающий состав, за ним слой термоэлектрических токоснимающих
элементов, затем собственно сама поверхность искусственной кости, к которой
прилегает живая ткань. Разница температур между внутренней и наружной
частью около тридцати градусов. Сигнальный импульс к движению подается
сенсорными датчиками, которые фиксируют напряжение мышцы, даже самое
ничтожное, и передают команду серводвигателям. Весь комплекс работает
изумительно - мы питаем клетки с помощью насильственного кровообращения и
вырабатываемого за счет разницы температур тока вполне хватает для работы
всех приводов конечности... - Он вдруг резко повернулся и в упор посмотрел
на Колвина. - Только вы не находите, Антон Петрович, что вы в документации
упустили нечто главное, основополагающее, без чего ваше открытие и вся
технология может быть успешно списана в область фантастики?..
- Что же я забыл? - холодно спросил Колвин, к которому вдруг вернулись
все горестные ощущения этих дней.
Он вдруг увидел эту лабораторию не в том сияющем ореоле, который на
время просто ослепил его, а такой, какой она была на самом деле, -
страшной. Страшной и бесчеловечной, какими бы благими ни были конечные
намерения тех, кто работал тут.
- Вы забыли описать связку между живой тканью и мертвым
сервоприводом, - прищурившись и потеряв всякую любезность, произнес
Колышев. - Как соединить живую ткань с мертвым металлом? Вы ведь знаете
это, верно? И надеюсь, что поделитесь со мной сокровенной тайной?
В словах Вадима крылась угроза.
Колвин понял, что на самом деле попал в ловушку гораздо более
страшную, чем мог предположить час назад.
Маленькие крысиные глаза Колышева буквально сверлили его.
- Мне нужно отдохнуть, - вдруг произнес Колвин. - А потом я бы хотел
произвести ревизию реактивов. Надеюсь, тут сохранились все вещества из моей
бывшей лаборатории?
- Естественно.
- В таком случае составьте мне полный, подробный отчет обо всем, что
тут есть.
Он развернулся, чтобы выйти, но Колышев достаточно бесцеремонно
остановил его у самого порога лаборатории.
- Вы не ответили на мой вопрос, - напомнил он.
- Я еще не решил, отвечать ли на него вообще, - резко сказал Колвин. -
Мне нужно подумать.
***
Обстановка комнат для обслуживающего персонала не изменилась ни в
принципе, ни в деталях. Маленькое помещение очень сильно напоминало
купе-люкс в поездах дальнего следования. Тот же казенный уют, теснота,
штампы на белье, откидной столик и треугольный умывальник под ним. Лишь
компьютер, что стоял на отдельной выдвижной стойке около кровати, сменили
на более современный.
Антон Петрович сел на застеленную постель и задумался.
То, что он увидел сегодня в лаборатории искусственных организмов, не
просто превзошло его ожидания, это напугало Колвина.
Он видел отлично отлаженные машины, которым не хватало лишь одного -
надежного источника автономного питания.
Колышев был прав - составляя документацию по проекту, Антон Петрович
сознательно опустил часть информации, оставив ее лишь в своей голове.
Поступить так было вполне логично - тех чиновников, что принимали решение
по докладу, не интересовали нюансы исследований, им нужен был наглядный
конечный результат, а Колвин прекрасно знал, через сколько рук пройдут
бумаги, прежде чем попадут наверх, к тем, кто выносит окончательный
вердикт. Среди этих людей, которые являлись промежуточными звеньями, вполне
могли оказаться личности, не вполне добропорядочные, но зато технически
грамотные.
Идея могла уйти. Колвин был знаком с подобными случаями, когда проект
сначала "резали", а потом он вдруг осуществлялся под другим именем, и
принял меры предосторожности против этого. А когда его идею положили в
стол, он не нашел нужным вносить дополнения и коррективы в существующие
документы.
Главный итог исследований все эти годы находился при нем.
Вид разлагающейся руки не мог ввести Антона Петровича в
замешательство. Он бился над той же проблемой много лет. Живая ткань упорно
не хотела соединяться с полыми металлическими костями, внутри которых
располагались моторы и приводы...
Как ни странно это прозвучит, но внезапное решение данной проблемы
пришло из... космоса.
Известно, что много лет ученые собирают пробы космической пыли,
частицы комет, газообразные взвеси из атмосфер планет Солнечной системы,
лунные реголиты и прочие образцы вещества, какие только можно добыть вне
земной атмосферы.
Колвина заинтересовали образцы веществ, полученных из кометных газовых
шлейфов. Он собирался поставить ряд опытов над ними, потому что знал -
некоторые вирусы космического происхождения, по сути, не являются живыми
организмами, они представляют собой нечто среднее между живым и неживым -
их молекулы сложнее любого неорганического вещества, но они "недоразвиты"
до уровня самой примитивной органики.
Мучаясь над проблемой совместимости живого с неживым, Колвин вполне
справедливо полагал, что исследования в данной области помогут ему в
решении вопроса.
Он не ошибся, хотя результат оказался совершенно неожиданным и совсем
не в том виде, как представлял себе Антон Петрович. Собственно, начиная
исследования, он и надеяться не мог на то, что получилось в конечном итоге.
Подвергая образцы различным воздействиям, как излучения, так и иных
мутагенных факторов, он внезапно натолкнулся на некую разновидность уже
известного вируса, молекулы которого обнаружили способность к химической
мимикрии - молекулярная структура вируса "приспосабливалась" к тому
веществу, с которым в данный момент находилась в непосредственном контакте,
слипалась с ним, проявляя тем самым чудо маскировки, - качества, столь
необходимые для выживания в среде другого организма, причем вирус обнаружил
такое неоценимое для Колвина свойство, как способность маскироваться не под
одно, а сразу под несколько веществ.
Долгие кропотливые опыты доказали, что вирус безопасен для человека -
он начинал размножаться только в условиях очень высокого давления, из чего
Колвин сделал справедливый вывод, что тот родом с планеты-гиганта -
возможно, с Юпитера, где давление измеряется сотнями атмосфер...
После нескольких лет непрекращающихся опытов он наконец сумел получить
тот вид вируса, который химически связывался со всем, к чему прикасался.
Покрыв таким составом искусственную кость, Колвин убедился, что живая
ткань, единожды прижатая к такой обработанной его веществом поверхности,
намертво склеивается, "срастается" с ней и уже не подвержена никаким
процессам отторжения...
...Он встал, прошел по узкому пространству своей комнаты.
Ощущение, что она станет его последним пристанищем в этой жизни, не
покидало Антона Петровича.
Он влип. Единоличное обладание государственной тайной, способной
изменить ход истории, никогда не прощалось отдельному человеку. Это он
усвоил твердо.
Государственная тайна... Колвин вдруг усмехнулся, зло, саркастически.
Три с лишним года назад, когда он спускался в эти бункеры, чтобы смахнуть
пыль с бесценной аппаратуры, его знание не было нужно никому. Не было ни
ажиотажа вокруг искусственных организмов, ни самой проблемы... Теперь же,
когда американцы создали и продемонстрировали всему миру своего первого
искусственного бойца, у кого-то вдруг загорелось кресло под задницей. И тут
же вспомнили про "Гаг-24", про него, про разработки.
Хотя, если разобраться беспристрастно, не в личных обидах крылись
истоки его тревоги. Все личное уже было пережито, разложено по полочкам
памяти... оприходовано, так сказать. Изменилось мировоззрение Колвина. С
одной стороны, он понимал, что исторический процесс не повернуть вспять и,
как любил повторять один из его давних друзей, "все, что однажды создано
одним человеком, сможет повторить другой". Рано или поздно это сделают и
без его участия. Видно, пришел срок реализации данных технологий. Но Колвин
в отличие от других очень хорошо понимал их несовершенство. Эскалация гонки
вооружений в области создания искусственных организмов неизбежно столкнется
с неразрешимой пока проблемой - отсутствием электронного мозга, адекватного
человеческому. Вывод же напрашивался сам собой - он видел готовые
сервомашины, что и сейчас продолжали свой бег в соседнем зале, дай он им
совместимость с живой оболочкой, и они, одновременно с внешностью, получат
внутренний источник независимого питания - живую ткань, чьи килокалории
будут аккумулироваться и использоваться сервомоторами... Отличные
биомеханические бойцы, чья жизнь представляет ценность только в эквиваленте
затраченных на их производство денег, но они останутся... тупыми. Тупыми
настолько, что бросить их в бой означает обречь на смерть все живое в
радиусе действия оружия.
Мнение Антона Петровича было обоснованным. Он воевал и отлично понимал
разницу между стрельбой по мишеням и настоящим боем, где порой невозможно
отличить врага от своего, мирного жителя от террориста и решения приходится
принимать интуитивно, на уровне подсознания. Нет аналогов человеческому
мозгу, и это очень скоро поймут, если еще не поняли, и тут в "Гаге", и за
кордоном, в лабораториях НАТО...
Чипсет, продемонстрированный Колвину Барташовым во время их памятной
встречи, прямо-таки кричал о том выходе, что будет, обязательно будет
найден и осуществлен... Сервомашина в конце концов получит человеческий
мозг... и это... это казалось Антону Петровичу настолько страшным, что он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг